Казус "Перестрелки"

      В доме, где их расквартировали, полковнику выделили целый флигель, соединенный с основным зданием крытой галереей: три просторные комнаты на втором и кабинет на первом этаже. Грегору достались две комнаты поменьше также на первом. Там пахло каким-то затхлым, нежилым духом, но хозяйка дома беззаботно бросила, что за пару дней от запаха не останется и следа, следует лишь хорошенько проветривать по ночам.       После того, как Грегор оставил чемодан с вещами около вполне приличной — даже простыни свежие застелены — кровати и открыл окно (в комнату сразу хлынул прохладный вечерний воздух — дело шло к осени), он поднялся к Эндрю по ужасно скрипучей лестнице, покрытой некогда ярким, а теперь изрядно полинявшим, но все еще добротным ковром, закрепленным к ней начищенными до блеска медными бляшками. На втором этаже флигеля потолок был повыше, окна — побольше, а паркет явно меняли всего пару лет назад. В комнатах внизу, например, пол рассохся и скрипел, чуть ли не хуже, чем лестница.       Грегор усмехнулся: он никак не мог и подумать, что мелочи типа паркета будут его волновать, но оказалось, что он все же привык к окружающему его удобству и, что уж умалчивать, роскоши и воспринимал многое из этого как само собой разумеющееся. В его мире места типа квартирки Томаса Вульфа казались мало пригодными для жилья в принципе, а выделенный флигель (и студенческая общага не самого последнего высшего учебного заведения страны) попадал уже под категорию «чистенько, бедненько, но в целом терпимо». Усмехнулся и тут же мотнул головой. Они сюда, в конце концов, не отдыхать приехали.       Грегор остановился на пороге одной из комнат полковника. Прислонился к дверному проему, наблюдая за командиром… любовником.       Саймонс с кем-то говорил по телефону, судя по всему со штабом, потому что был предельно вежлив и ограничивался сухими стандартными фразами. Лицо его было сосредоточенным и даже каким-то злым. Хотя Грегор сказал бы, что Эндрю просто сильно устал. В городишко они приехали еще с утра, но пока каждый из солдат не был расселен, Эндрю даже слышать не хотел, чтобы поехать на квартиру. И Грегор оставался при нем.       На бумаге все выглядело идеально и просто: приехать, разместиться, отчитаться. И в сухой теории, что давали в Академии, никто не предупреждал, что в действительности все гораздо сложнее, чем подписать пару бумаг и озвучить ранее заключенные договоренности. Так что, к концу дня, когда все необходимые распоряжения раздали, со всеми нужными людьми переговорили, бумаги — целая тонна бумаг — подписали, они изрядно вымотались. Сказалась, впрочем, еще и бессонная ночь, проведенная в пути, во время которого вся организация поездки легла на его, Грегора, плечи. Хорошо, что и Саймонс, и капитан Хопс прекрасно понимали, что одному ему никак не справиться.       Да никто от него этого и не ждал. Лейтенант Эванс и не думал, что переброска полка окажется делом весьма хлопотным. Зато опыта набрался — мало не покажется.       Грегор дождался конца разговора, выпрямился, прошел вглубь комнаты, встал на приличном с какой бы стороны не посмотреть расстоянии от Саймонса и сказал:       — Хопс выставил караул. Списки он выслал.       — Хорошо. — Эндрю на него даже не взглянул. На подбородке у него запеклась царапинка от спешного бритья. Саймонс успел принять душ, привести себя в относительный порядок и переодеться в свежее, и Грегор посетовал про себя, что и ему стоило поступить также, а не ограничиться скорым душем, после которого никакого облегчения и ощущения чистоты и свежести, конечно, не было.       Побриться тоже не помешало бы.       Он хотел еще добавить про запланированный осмотр укреплений с утра и про то, что Проныра уже успел прислать список необходимого, но в данный момент к его вящему сожалению недоступного, на пятидесяти листах, но Эндрю его остановил легким движением руки — мол, оставь.       — До утра, Грегор, — он потянулся, так, что хрустнули косточки, отбросил телефон на кушетку около окна и хитро глянул на парня. — Уже поздно, а над головой не свистят пули, поэтому любое твое дежурное донесение ждет утра, не так ли? Или все рухнет, если ты мне сообщишь и про списки Проныры — он их всегда к вечеру первого дня сочиняет, под копирку наверное, — и не озвучишь завтрашнюю программу?       — Возможно… — не сразу нашелся Грегор, тут же вспоминая, что хозяйка что-то говорила о поздней трапезе, если дескать господа желают… и понимая, что с утра они так нормально и не ели, Проныра был вездесущ, когда сунул им в руки по добротному бутерброду, но этого было откровенно мало. — Мне распорядиться насчет ужина?       — Было бы неплохо, но…       Полковник снова глянул на Грегора и оказался рядом с ним, буквально в шаге. Грегор хотел оказаться в его горячих крепких объятиях, но понимал, что не то место, не то время. Или… можно было смотреть в будущее с большим оптимизмом.       — Будь бодрее, самое сложное позади, — мягко приободрил его Саймонс, не разъяснив это самое «но». — Первый день всегда трудный, потом гораздо проще. Если время, конечно, мирное.       — Не самое последнее замечание, — рассудительно, как ему казалось, заметил Грегор и, поймав непонятный взгляд Эндрю, пояснил: — Про мирное время я имею в виду.       — На войне все еще проще, — спустя пару мгновений ответил полковник, прикрывая глаза. Веки у него были опухшими и чуть покраснели. — Или сложнее, это с какой точки зрения посмотреть.       — Думаю, у меня будет возможность… — Грегор не знал, как сказать то, что хотел, чтобы Эндрю его понял правильно. Слова приходилось буквально выталкивать. — …сравнить.       — К сожалению, скорее всего, да.       Довольно скоро судя по всему. Они оба это знали.       Эндрю вздохнул. И, наконец, сделал то, что так ждал — втайне даже от самого себя — Грегор, притянул парня к себе и легонько коснулся губами его щеки. Правда, тут же отстранился. Разочарованного вздоха Грегор сдержать не смог. Но и притянуть любовника к себе не рискнул.       — Я ожидал гораздо худшего приема. В этот раз нас забросили не в такую уж и глушь, — продолжил как ни в чем не бывало Эндрю.       Для Грегора, побывавшего не так много где: поместье бабушки, загородная летняя дача, ежегодные поездки на море в одно и то же излюбленное матерью место, — городок был на первый взгляд границей цивилизации. Жизнь виконта Гизи проходила почти что всегда в столице. И он не знал другой.       — Здесь, конечно, не столица, — будто прочитал его мысли Эндрю, — но в целом, думаю, будет неплохо.       — Наверное. — А вот лейтенант Эванс родился в еще куда более захолустном городке. Грегор пообещал себе, что обязательно побывает на выдуманной родине. Отвлекшись на пространственные размышления о своем опыте путешествий, он и не заметил, что его все же заключили в объятия, которые он так жаждал.       — Знаешь, — сказал ему Эндрю прямо в ухо, прихватив губами мочку и тут же выпустив, так быстро, что это могло быть лишь игрой воображения. Грегор, вздрогнув и шумно выдохнув, повернулся, чтобы следующие слова пришлись уже в его приоткрытые губы, — ужин может и подождать.       — Уверены, сэ-эр?       — Если что, устроим набег на кухню, — сказал Саймонс, понизив голос до хриплого шепота.       — Сомнительная перспектива, — пожаловался скорее для вида Грегор прежде, чем все же ответить на поцелуй.       Руки чудесным образом оказались на широких плечах Эндрю, сминая хрустящую ткань свежей чистой рубашки. Еще мгновение, и Грегор лежал на кушетке, так удачно разместившейся у занавешенного окна. Он не смог сдержать стона, Эндрю, придавивший его к кушетке (а в спину упирался брошенный телефон, какая мелочь, если подумать), ни на мгновение не выпускал из своего пристального внимания его рот.       Грегор цеплялся за широкие плечи любовника, будто от этого зависела его жизнь. А Эндрю ладонями обхватил лицо и целовал, сминая губы. И Грегор никак не мог объяснить, почему сейчас во всем целом мире для него не было ничего важнее этих поцелуев, бережных касаний пальцев за отворотом форменной рубашки. Не мог и не хотел, предпочитая честно наслаждаться: легкими поглаживаниями, ощущением чужого горячего тела, которое было так удобно обхватить ногами, чтобы прижать к себе и никогда не отпускать, влажными губами любовника, — всем и сразу. Всего было так много. И в то же время чего-то не хватало.       И тут разорвав очередной, лишающий всяких мыслей, поцелуй, Эндрю привстал, опираясь о спинку кушетки. Грегор, лишенный окружавшего его жара, разочарованно простонал что-то возмущенное, потянулся вслед, требуя продолжения. Усмехнувшись, Эндрю стянул одним движением неожиданно расхристанную рубашку (Грегор под пытками бы не вспомнил, когда он успел расстегнуть больше половины пуговиц на ней), сразу сцепил свою ладонь с ладонью парня, снова наклоняясь и даря быстрый поцелуй, чувствительно прикусывая нижнюю губу.       — Иди сюда, — сказал он, но Грегор не был уверен, что расслышал все правильно. Его потянули с кушетки так, что он оказался почему-то на коленях на полу. Перед ним возвышался Эндрю. Глянув верх, не понимая, почему вдруг они прекратили вдумчивые поцелуи и томное — и увлекательное — исследование чужого тела, Грегор утонул в чужом взгляде, полном неподдельного желания, и понимание вдруг накатило новой волной возбуждения. Брюки, и так не слишком удобные в последние полчаса, принесли немало дискомфорта. Грегор поерзал, не отрывая взгляда от Эндрю. Он же не хотел…       Или…       — О! — только и смог проговорить Грегор, когда все же с болезненной четкостью понял, что именно так, Саймонс хотел именно этого. И быстро, чтобы видимо не передумать, положил ладони на бедра Эндрю, неловко задев красноречивую выпуклость в паху. Потом, растеряв всю уверенность, коснулся ремня форменных брюк и рискнул уточнить, чтобы между ними не было никакой недоговоренности. При этом он смотрел в глубокие темные глаза, пытаясь найти в них хоть что-то.       — Ты понимаешь, что я этого никогда не делал?       Не то, чтобы он был уверен, что этот факт сильно огорчит любовника.       — Это угроза? — фыркнул Эндрю.       Им обоим надоела игра в гляделки, и когда Грегор отвел глаза, рука полковника легла на взлохмаченную голову парня, который встретил ласку с неожиданной для себя благосклонностью, потершись о ладонь. Эндрю со смешком вплел пальцы в волосы, чуть поглаживая, при этом задевая какие-то особо чувствительные точки за ушами, отчего просто сносило голову.       Было в этом что-то, отстранено и путано думал Грегор. Он на коленях перед своим командиром и собирается тому… сделать минет. И они оба прекрасно знают, что это совершенно не правильно и невозможно из-за соображений хотя бы субординации. И что у него самого теоретически гораздо больше власти, будь у него желание — и ум — эту власть использовать, то…       И, если подумать, наверное, все это скорее возбуждало, чем унижало его достоинство.       Губы от недавних поцелуев горели. Грегор их облизал, а затем все же одним движением расстегнул ремень с неожиданно громким лязгом пряжки. Форменные брюки Эндрю были из темно-синей плотной ткани, приятной на ощупь. Стоило бы узнать то ателье, где он их заказывал. Сейчас формой для лейтенанта Эванса озаботилась одна небезызвестная знатная фамилия, но в дальнейшем Грегор планировал эту проблему решать самостоятельно. Хотя, может, момент был не совсем подходящим, чтобы думать о гардеробе… Да и кто знает, насколько они застряли тут, чтобы брать контакты портного в столице. Грегор хмыкнул. Рука Эндрю в его волосах замерла.       — Да нет, констатируют факт, — показным спокойным тоном все же ответил парень. Он старался не показать, что от безыскусных действий любовника у него разве что пальцы на ногах поджимаются. Будто Эндрю этого сам не знал.       — Ты же знаешь, — заметил тот, — что если тебе… — наверное, он хотел сказать «претит подобное», но Эндрю это упустил, просто добавив: — тебе совершенно не обязательно…       — Если бы я не хотел, — перебил неожиданно косноязычного любовника Грегор, — я бы этого не делал.       Ситуация была неловкой. Грегор знал, что следует сделать дальше, и довольно хорошо, несмотря на всю свою неопытность, но не мог пересилить себя и стянуть эти самые отличные брюки. Какой не была его решимость, он отдал бы многое, чтобы вернуться назад на пару минут, когда они увлеченно целовались и было все обыденно понятно.       Возбуждение, от которого еще пару мгновений назад мелко трясло, сходило на нет.       — Если ты так хочешь, — насмешливо потянул Эндрю. Его пальцы в волосах Грегора подрагивали, выдавая его нетерпение. — Не смею противиться…       И решившись, Грегор потянул за пояс вниз, вместе с практичным темным нижним бельем, и держа глубоко вдохнувшего со свистом воздух Эндрю, который оборвал свою речь на полуслове, одной рукой за бедро, другой обхватил полунапряженный член. Неуверенно провел пару раз по всей длине, чуть сжал пальцы, чтобы тут же выпустить. Эндрю не дал ему никаких знаков, что он все делает правильно, кроме участившегося дыхания, даже рука, запутавшаяся в волосах, замерла. Было глупо быть таким нерешительным, подумал Грегор отстранено, не с тем партнером, с которым уже делил удовольствие. И не один раз. Хотелось сказать что-то исключительно банальное и пошлое, что природа не обделила любовника.       — Грегор, — мягко проговорил Эндрю, чуть перекатывая каждый звук его имени, как любил слышать до бесконечности сам Грегор, рука его из волос скользнула по щеке парня, вызвав у того дрожь по всему телу, — посмотри на меня.       Горячая, тяжелая плоть удобно лежала в ладони, и он, послушав приказ, вновь поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с любовником, на лице которого застыло странное выражение. Грегор легонько сжал пальцы, снова провел по всей длине, наблюдая, как Эндрю громко, с шумом выдохнул его имя, перекатывая звуки.       В происходящем не было ничего такого, что он не мог не перенести, решил Грегор, вдохновленный стоном любовника. Некстати (а может и кстати) вспомнилось, как казалось бы немыслимо давно — а на деле всего лишь на прошлой неделе, на узкой командирской кровати в казармах, Эндрю без предупреждения обхватил невообразимыми своими губами головку его члена…       Проще простого.       И вместе с тем очень сложно.       Чтобы хоть как-то привести мысли в порядок, он принялся расстегивать пуговицы на своей рубашке одной рукой, но быстро сдался. Слишком тугие петли, да и ждали от него совсем других действий. Тянуть больше не имело никакого смысла. Обхватив тяжелую разгоряченную плоть, под аккомпанемент хриплого дыхания, Грегор раскрыл рот, впуская солоноватую головку, сжал губы. Эндрю надавил ему мягко на затылок, побуждая двинуть головой вперед.       Пусть так. Оказалось все намного легче, чем Грегор себе представлял. Можно было провести языком там, где есть маленькая впадинка, инстинктивно придержать дернувшиеся бедра, чтобы не подавиться. Услышать гортанный стон сверху, когда стоило поддастся чуть назад, обвить языком, а потом в целях эксперимента попытаться узнать, насколько глубоко он мог принять чужую плоть. Получилось, что до самого горла. Грегор обхватил и сжал ягодицы любовника, который все также держал его голову уже двумя руками, не давая отстраниться.       На мгновение ему показалось, что всего было слишком много, и с экспериментами стоит заканчивать, он не справится и просто-напросто задохнется. Но Эндрю снова простонал его имя, легко толкнулся бедрами вперед, расставив ноги. Медленно и осторожно, постепенно наращивая темп. И от этого Грегору казалось, что его пах, налитый тяжестью, готов взорваться, просто от ощущения набухшей твердой плоти во рту. Он закрыл глаза, отдаваясь всецело ощущениям, но внезапно жесткие пальцы обхватили его подбородок, задели болевшие от напряжения губы, заставляя выше поднять голову.       — Смотри на меня, Грегор-р…       Послушно распахнув глаза, Грегор посмотрел наверх, в неровном свете — горела только одна лампа — лицо Эндрю казалось грубо слепленным. Нестерпимо захотелось большего, чтобы Эндрю взял его, властно, жестко, не давая и секунды на размышление, что все это неправильно. Грегор не смог сдержать стона. Челюсть от непривычки свело, он отстранился — Эндрю его больше не держал — прокашлялся, сдерживая не слишком приятные позывы.       — Прости, — проговорил он, осознав, что, наверное, прерваться сейчас было жестоко.       — Не у всех выходит с первого раза, — сказал, опускаясь рядом с ним, Эндрю спустя пару самых долгих в жизни Грегора мгновений. Руки любовника скоро расправились со своевольными пуговицами рубашки, помогли стянуть промокшую ткань с плеч. И легли на пах, сжимая и поглаживая. — Все хорошо… — он нашел рукой ладонь Грегора, заставляя вернуть себе любезность. — Помоги мне.       Грегор сжал пальцами влажную от своей же слюны плоть, подставил губы для поцелуя, чувствуя, что кожа саднит, привнося в процесс пикантные нотки боли. Пара движений чужой руки на члене, все еще скованном бельем и брюками, принесли долгожданное облегчение. От заплясавших перед глазами точек, Грегор уронил голову на плечо любовника, не в силах больше ничего сделать, даже довести дело до логического завершения, лишь позволяя в безвольную ладонь толкаться чужому члену.       Эндрю кончил молча, до боли сжимая Грегору плечо. Привалился спиной к кушетке, прижав к себе парня. Дыхание сбилось у обоих.       — Как мальчишка, — пробормотал чуть позже Грегор, когда мокрое пятно на брюках в области паха стало причинять дискомфорт. — И пол не самое удобное место, — продолжил жаловаться парень. — Чем тебе не угодила эта кушетка?       Ответом ему был лишь тихий гортанный смех. Эндрю потрепал его и так взлохмаченную макушку, пальцы его скользнули Грегору на подбородок, и он заставил его поднять лицо, глянул в глаза.       — Кушетка — превосходна, я уверен, мы в этом еще убедимся. А теперь, — он прижался губами к приоткрытому рту Грегора и тут же отстранился, — что ты думаешь о разбойном налете на кухню хозяйки?       — Кто я, чтобы оспаривать приказы начальства, — фыркнул Грегор, украдкой вытирая мокрую от семени ладонь об и так испорченные штаны. — Конечно, я целиком и полностью за.       — Тогда обеспечьте, лейтенант, мне спокойные тылы, — Эндрю снова его поцеловал. — Приведи себя в порядок, пока я добуду нам ужин. Полагаю, твой вид испугает нашу хозяйку, и она невесть что подумает о твоем моральном облике.       «Конечно, а в вашем, полковник, целомудрии никто не посмеет усомниться, даже если вы так, голым, и пойдете», — хотел сказать Грегор, но промолчал, понимая, что у него на лице написано все то, чем они только что занимались. Он неохотно встал, морщась от неприятных ощущений. И пока Эндрю поднимался следом, успел наклониться за своей и чужой рубашками, подал полковнику его. Тот критично оглядел полураздетого парня. Сам он выглядел, с точки зрения Грегора, не лучше.       — Как думаешь, — спросил его Эндрю, когда Грегор, не утруждаясь, просто накинул на себя рубашку, в конце концов, в свои комнаты он мог попасть, просто спустившись по лестнице, без риска кого-либо встретить, и двинулся к этой самой лестнице, — твоя кровать будет лучше этой кушетки?       Он уже успел натянуть брюки и, застегивая ремень, насмешливо приподнял одну бровь, будто ожидая того, что Грегор смутиться. Но он ошибался, Грегору уже было не до смущения, с этим Эндрю уж точно запоздал.       «Простыни точно свежие, и ширина кровати вполне приличная, хватит на двоих — должно быть удобно… Главное, чтобы с утра никто не пришел пораньше и не завалился без стука, с Проныры боюсь точно станется узнать, что командование думает о списках…»       Парень пожал плечами и бросил нарочито небрежно:       — Пока не попробуете, никогда не узнаете, — Грегор невинно улыбнулся, — сэр.       И чтобы Эндрю никак не заметил, что он дрожит от охватившего его нетерпения от сквозившего в словах любовника ничем не прикрытого обещания, быстро шагнул вперед, начиная спускаться.