Казус "Перестрелки"

      Рано, едва рассвело, Грегор, не спавший всю ночь по непонятной ему самому причине, спустился в гостиную, где бросил на обитое сатином кресло рюкзак и новенький китель, и, на цыпочках минуя комнаты прислуги, прошел на кухню. Будить кухарку Донну ради завтрака, столь раннего, он не стал, подумав, что вполне способен отыскать что-нибудь пожевать самостоятельно. Грегор вообще надеялся, что кухарка и не узнает, что он позавтракал на кухне, а не как приличествует порядочным молодым людям — в гостиной или столовой. Он с детства побаивался эту чуток полноватую женщину, считавшую кухню своей вотчиной и очень не любившей, когда кто-либо вторгался туда без веской на то причины, даже если этот кто-то был из хозяев дома. Но готовила она просто пальчики оближешь. На кухне пахло корицей, в холодильнике Грегор отыскал молоко, а в навесном шкафчике — свежее, испеченное с вечера печенье, целую плетеную корзинку. Можно было бы еще сварить кофе, но греметь посудой (да честно говоря, он и понятия не имел, где в этом посудном царстве джезва) он не хотел — могла на шум появиться Донна. Грегор думал, что успеет позавтракать и уехать еще до того, как дом проснется. Как пять лет назад, когда он сбегал поступать в Академию. Правда, тогда он не озаботился завтраком вообще.       Сейчас, покидая родительское уютное (но, увы, похоже, не для него) гнездо с родительского же любовного пинка и благословения, Грегор тоже не хотел ни с кем прощаться, не зная, что он еще мог, к примеру, сказать маме помимо того, что выдал ей еще вчера, в беседке. Они вчера хорошо провели время, любовно рассматривая каждую деталь нового автомата-прототипа, не поднимая больше ни темы его службы, ни пропажи Елены. Графиня еще предложила ему воспользоваться семейным водителем, но Грегор отказался, сказав, что доберется до казарм самостоятельно. Мало ли что подумают сослуживцы, когда он приедет на машине с графской короной, ведь служить он будет как Грегор Эванс, а не виконт Гизи.       Уныло жуя печенье, Грегор уговаривал себя, что его по-детски глупое и эгоистичное желание никого не видеть обосновано лишь тем, что в глубине души он доволен отцовским «подарком» в виде настоящих документов на имя Эванса, звания и всего… прочего, но ему было стыдно признаваться в этом. И он боялся, что если все же поговорит с отцом о назначении к полковнику Саймонсу, то окончательно убедится в отцовской осведомленности во всем произошедшем. Это страшило, но еще больше смущало.       Пребывать в уверенности, что папа просто узнал, что Грегор когда-то подавал прошение в часть к полковнику и почему-то прошение не получило должного хода, точнее оно-то получило, но кадет Эванс вдруг заартачился, было гораздо проще и безопасней, чем точно знать, что ни одна из его тайн уже совсем не тайна. Возникало в таком случае меньше неудобных вопросов вроде, зачем же граф Гизи подсуетился назначением сына лейтенантом? А то выходило совсем плохо: будто Грегор не в армию уходил, а уезжал жить к любовнику с родительским на то благословением.       Только от одной мысли об этом тошно было.       Парень вдруг заметил, что он больше крошит печенье, чем ест. Он попытался отряхнуть крошки с форменных брюк и пропустил тот момент, когда на кухне появился еще один нарушитель порядков кухарки Донны. Граф Гизи, судя по всему, только вернулся домой и тайком решил перекусить. Сына, примостившегося со своим стаканом молока и корзинкой печенья за краешком широкого кухонного стола, на котором обычно Донна раскатывала огромные пироги, он не заметил. Вид у папы, по мнению Грегора, был еще тот: расшитый камзол, кружевные манжеты, пышный платок, конечно, отвлекали внимание, но стоило приглядеться, и сразу становились заметны темные круги под усталыми глазами, опущенные уголки рта, — граф устал и, похоже, тоже не спал ночь       — Бюрократы, — прошипел себе под нос граф, наливая себе из кувшина воды, потянулся к шкафчику, из которого Грегор чуть ранее вытащил выпечку, — чтоб им всем своими же бумажками… Странно, Алисия говорила, что Донна напекла печенья, где оно? «Зрелище ругающегося вполголоса отца, который искал выпечку и старался при этом сильно не шуметь, чтобы не разбудить кухарку, рассмешило Грегора. И печенье застряла в горле, парень закашлялся, чем, понятное дело, привлек внимания отца. Граф глянул на сына так, будто вообще не мог сообразить, откуда здесь взялся его старший ребенок. Потом посмотрел на стоявшую перед Грегором корзинку, наполовину уже опустошенную.       — Доброе утро, пап, — поприветствовал его Грегор, когда все же откашлялся и запил это дело молоком. Хорошо, наверное, он сейчас выглядел: с молочными усами, без кителя, лишь в форменных брюках и расстегнутой у горла рубашке, весь обсыпанный крошками. Граф хмыкнул, всем своим видом показывая, что вид сына он оценил, потом все же кивнул в знак приветствия.       — Я хотел с тобой поговорить, но все никак не получалось, — добавил Грегор, вытирая с гладко выбритой верхней губы остатки молока. Еще с детства они с Еленой пользовались положением любимых и всячески избалованных детей и общались с родителями без всяких экивоков, столь любимых высшим обществом, чьими заложниками являлось большинство знатных семей.       — Надеюсь, не о твоем назначении? — устало проговорил граф. Он тоже сел за стол, на простой деревянный стул. Граф совершенно не вписывался в атмосферу кухни, и до сегодняшнего утра Грегор вообще слабо представлял (если вообще мог себе вообразить такое), что хозяин дома вообще появлялся когда-либо в этом помещении не ради того, чтобы раздать указания прислуге, да и то обычно этим занималась графиня. Чуть задумавшись, Грегор пододвинул корзинку поближе к отцу.       — Нет. Это ведь уже решенное дело, я знаю, что ничего не изменить.       — Хорошо, что ты понял.       В голосе отца промелькнуло явное облегчение. Похоже граф ждал, что сын начнет возмущаться, спорить, убеждать в обратном, и Грегор его изрядно удивил.       Парень пожал плечами, попивая свое молоко, краем глаза он заметил, что отец вынул из корзинки одно печенье, ухватив его лишь кончиками пальцев.       Ни дать ни взять семейное утро. Умилительно прямо. Грегор поежился.       — Спасибо, — сказал он. Это было правильно поблагодарить отца за… за многое.       — Не за что, — граф протянул руку за вторым печеньем. — Я питаю надежду, что вы оставите все свои давние разногласия в стороне и… — он сдержал едва заметную паузу, но у Грегора внезапно засосало под ложечкой, — и сработаетесь. Ты и Саймонс.       Фамилию полковника он специально выделил, Грегор был уверен.       «Папа совершенно точно узнал, что и следовало в целом-то ожидать», — с некой обреченностью подумал парень, чувствуя, что краснеет, — «и ни слова не озвучил в упрек». Надо было что-то сказать, но он, чувствуя неловкость от того, что, наконец, получил подтверждение тому, насколько широка все же отцовская осведомленность, лишь жевал печенье. Ничего умного в голову даже не шло. Разве что… Грегор улыбнулся и отсалютовал почти пустым стаканом:       — Служу Отечеству и Его Величеству!       — Конечно, только Отечеству и Его Величеству, — с не прикрытой ничем насмешкой ответил граф, — никакой личной мотивации.       Он отряхнул с манжеты крошки печенья и несколько чопорно поправил кружева. Несмотря на любовь к моде, к расписному шелку, кружевам и серебряной или золотой вышивке, граф Гизи, в отличие от того же герцога Коули, не выглядел разукрашенным павлином. Порою Грегору казалось, что вся эта внешняя мишура была призвана лишь для того, чтобы отвлечь внимание, усыпить чужую бдительность. Граф по слухам слыл цепкой акулой при дворе, и горе было тому, кто не воспринимал Гизи всерьез. Парень окинул отца внимательным взглядом, размышляя, насколько он будет выглядеть идиотом, если спросит на двадцатом году своей жизни, а чем собственно папенька занимается…       — Если не о своем назначении, — напомнил ему граф, отвлекая сына от грустных мыслей о своих умственных способностях, — то о чем ты хотел поговорить?       Это был неожиданно глупый вопрос. Грегор даже удивился.       — Конечно, о Елене! — на взгляд парня это было очевидно. — О ней что-нибудь известно, папа?       А потом он заметил, что и так взгляд у отца стал совсем умоляющим, прямо как у старого пса Джекки, которого немыслимо давно подобрала Елена еще щенком, когда у того что-то болело. Отец явно не хотел поднимать эту тему, но Грегор понимал — сейчас вот, с утра, до того, как он покинет дом, у него есть единственная возможность поговорить с отцом об этом.       — Слишком мало пока информации, чтобы говорить что-то конкретное, — очень неохотно все же ответил граф.       — Целую неделю служба безопасности, полиция и военные роют копытами землю, чтобы заявить «слишком мало информации»? — возмутился Грегор. — Я знаю, мне мама говорила, что военные работают с гражданскими. И я знаю, что ты общаешься со службой безопасности, я видел офицера, он каждый день приезжает! Неужели никак нельзя надавить на полицию и СБ? На их начальство, в конце концов…       С каждым его словом лицо графа менялось: поначалу он явно был озадачен, а потом явно его что-то в данной тираде рассмешило. Грегор бы еще мог кое-что добавить, что он думает о некомпетентности оговариваемых служб, которые не могли найти одну маленькую напуганную девочку, как вся королевская конница и вся королевская рать из детского стишка — уберечь яйцо, но граф вдруг издал странный звук, будто пытался подавить совершенно неуместный, по мнению Грегора, смешок. Повода для веселья парень вообще не видел. Возникло неуютное чувство, будто он, Грегор, что-то упускает.       — Папа?       Граф достал из кармана камзола платок, которым вытер уголки рта от крошек печенья.       — Ничего, сын. В чем-то ты прав. Целая неделя — и ни капли информации.       Он глянул на часы, мерно тикающие над столом. И добавил:       — Уже почти шесть утра, скоро проснется Донна. А тебе в семь нужно быть в расположении части.       И это было нормально: держать в страхе многих, а самому бояться кухарки! Грегор поневоле улыбнулся.       — Я рад, Грегор, что застал тебя, — добавил отец, вставая из-за стола. — Во дворе еще стоит машина, не пойдешь же ты до места службы пешком?       Собственно, так Грегор и собирался поступить, но отказаться от предложения отца не посмел, как и продолжить разговор о Елене.       Граф истолковал его замешательство по-своему:       — Не волнуйся, водитель в курсе, куда ехать. И на машине нет никаких опознавательных знаков. Хорошей службы, сын, — и вышел из кухни.       Задерживаться не имело смысла, прощаться еще и с матерью Грегор не хотел, да и, честно говоря, побаивался. Поэтому он стащил из корзинки последнее печенье и выскользнул из кухни, краем глаза замечая, что в свою вотчину входит Донна, которая явно не обрадуется оставленному бардаку.       Печенье он съел на ходу.       «Возможно», — размышлял Грегор, забирая китель со спинки кресла в гостиной и натягивая его на ходу, — «Саймонс знает больше. Ведь, насколько помню, он участвует в операции. Получается… и я тоже?» В любом случае, уверил он сам себя, узнать ему это еще предстоит и довольно-таки скоро.       Машина действительно стояла во дворе, почти у самого крыльца. Водитель поприветствовал парня легким кивком, уложил его вещи в багажник и открыл дверцу, приглашая сесть на заднее сиденье. Он не задавал при этом никаких вопросов, даже адреса не спросил. Как папа и предупреждал, он точно знал, куда, собственно, надо.       Грегор вообще смутно представлял, что первым делом сделает, когда все же попадет в часть. Логично было бы — сразу же встретиться с полковником. Грегор не видел Эндрю с того самого злополучного вечера. На мгновение он представил, как могло все повернуться, не произойди взрыва. Договорились ли бы они хоть до чего-нибудь, разругались. Или же несдержанный после вина и пунша на язык Грегор признался, что слова о готовности облизать Саймонса с ног до головы совсем не шутка, и претворил эту грязную фантазию в реальность. От последнего варианта юного виконта даже передернуло. На трезвую голову он был не в силах пока признаться себе, что в целом-то против Эндрю он ничего не имеет и хочет даже в какой-то мере продолжить знакомство. А осознание милого факта, что об этом знает его, Грегора, отец будоражило воображение, и с этим парень уже смирился.       «Это все гормоны», — попытался успокоить себя парень. — «Организму недодали». И почти сразу добавил с некой самоиронией, что недодали, скорее всего, ремня. Все же телесные наказания в семействе Гизи как-то не практиковали.       — Приехали, ваша светлость, — сказал вдруг водитель, выводя Грегора из задумчивости.       — Спасибо…       Грегор не стал дожидаться, когда ему откроют дверцу, вышел сам. Впрочем, как оказалось, ему решили и не помогать. Водитель только открыл багажник, а свой рюкзак и сумку Грегор вытаскивал из машины сам. В конце концов, сейчас он просто Грегор Эванс, которому не положено ни личного шофера, ни хоть какого-то иного, какого-то особого отношения. Простой парень из простой семьи. Грегор горько усмехнулся: всего месяц с небольшим он снова побывал виконтом Гизи, а вот, как оказалось, привык.       Машина уехала, и он, постояв немного перед дверью небольшой проходной — приземистого здания, выкрашенного в бело-грязный цвет, толкнул теплую деревянную створку, как и было на ней написано, от себя.       Его документы — карточку и приказ-назначение — внимательно просмотрел сухонький старичок, этакий вечный сержант, сосланный, наверное, за какие-то проступки на проходную до конца жизни, потом он оглядел изучающим взглядом из-под козырька легкой кепи молодого человека с ног до головы, куда-то позвонил, докладывая о прибытии лейтенанта.       — Проходите, лейтенант Эванс. Полковник ждет вас. А вещи… — старик пожевал иссохшие губы, — оставьте здесь. Негоже господину лейтенанту их самому заносить.       И козырнул ему рукой. Грегор, не задумываясь, тоже в ответ отдал честь, несмотря на то, что голова его была «пустой».       — Как пройти к полковнику? — спросил Грегор.       — Саймонс сидит в трехэтажном корпусе. Пройдите по правому краю плаца и сразу увидите, лейтенант, такое с вставками из зеленого кирпича.       Старичок-сержант, вернув документы, сразу потерял к нему интерес, углубившись в чтение утренней газеты. Грегор выхватил глазами заголовок на передовице: «Подготовка к параду в честь совершеннолетия наследника идет полным ходом!»       Время, конечно, было мирное, но Грегора покоробило такое отношение. Он и сам не был ярым сторонником устава (скорее он был ярым — невольным — сторонником всяческих его нарушений), но действия привратника выходили за рамки. Но он промолчал, помятуя, что в чужие казармы со своими устоями не ходят. Если, конечно, приходящий — не генерал и выше. Возможно, Эндрю Саймонс закрывал глаза на подобные вольности. Грегор не хотел начинать карьеру с разбирательства и осуждения находящихся в подчинении рядовых и младших офицеров, ни в чем толком не разобравшись.       Корпус с зелеными кирпичными вставками действительно нашелся быстро. Рядовой, несший стражу у дверей, клевал носом. При виде Грегора он вытянулся в струнку, но спрашивать — кто, куда и зачем — не стал, видимо, осведомленный о приезде господина лейтенанта, только оповестил, что полковник у себя в кабинете на втором этаже — по лестнице и сразу направо.       — Спасибо, — кивнул ему Грегор.       Каждый шаг по широкой лестнице, ступеньки которой были обиты темным ковровым покрытием, выцветшим настолько, что нельзя уже было сказать, какого изначально оно было цвета — темно-зеленого или же синего, давался Грегору с трудом. Там, наверху, ждал его полковник Саймонс.       — Ну же, Грег, — подбодрил он сам себя шепотом, — ставлю на все сто, что не все так плохо.       Впервые за долгое время он оказался прав — все не было так плохо, как он думал, все было намного хуже.       Стоило ему постучаться, из-за двери послышалось приглушенное: «Входите».       — Лейтенант Эванс прибыл, — отрапортовал Грегор, призывая все известные ему сверхъестественные силы, чтобы сдержать улыбку на лице. При виде сидящего за столом полковника у него внезапно перехватило дыхание: Эндрю пил маленькими глотками кофе из огромной кружки и выглядел настолько восхитительно сонным, что на долю мгновения Грегор отчаянно пожалел, что в то утро проснулся один, лишенный подобного зрелища. Саймонс отставил кружку, с кофейными отпечатками губ по краю, в сторону и несколько сухо сказал:       — Доброе утро, лейтенант. Ваши бумаги при вас?       Грегор протянул папку, гадая, какой все же реакции ждет от него полковник. В прошлую их встречу Эндрю, несмотря на то, что Грегор явно был выше его по статусу, вел себя более раскованно, шутил, подкалывал, требовал извинений за оставленную не помытой кружку. Сейчас же пренебрежительный тон, взятый с первых слов, ясно давал понять — Саймонс четко провел границу в отношениях между ними и не собирался похоже ее преступать. Пока, по крайней мере.       Полковник с некой даже ленцой просматривал поданные документы, водил пальцем по заинтересовавшим его строчкам. Эта неспешность заставила Грегора скрипнуть с досады зубами и отвести взгляд на высокий шкаф, сверху донизу заставленный одинаковыми темными папками. Кабинет полковника Саймонса вообще выглядел как какой-то офис самого обычного клерка: скучного бежевого цвета мебель, окрашенные светлой краской стены, ни одной награды и даже никакого упоминания, что хозяин кабинета — полковник действующей армии, командир отличившейся в недавних битвах части. А нет — висят над креслом полковника символы стрелкового королевского полка и головного штаба, а на столе примостилась табличка с именем и званием. На одном из узких подоконников Грегор приметил кактус, большой, мясистый, с длинными, чуть загнутыми колючками. От неуместности наличия тут хоть какой-либо растительности Грегор улыбнулся.       — Господин лейтенант видит что-то смешное? — елейно поинтересовался Саймонс, оторвав парня от изучения обстановки. Грегор не заметил, что тот отложил документы в сторону и теперь внимательно наблюдает за ним.       — Нет, — мотнул головой новоиспеченный лейтенант. Совершенно не по уставу, но он почему-то вылетел из растрепанной светловолосой головы моментально. Брови полковника взметнулись вверх, и Грегор, чтобы хоть как-то исправиться, выдавил из себя: — Сэр. Получилось как-то жалобно.       — Хорошо, — кивнул Саймонс. — Так как до места службы вы добирались непозволительно долго, лейтенант Эванс, и успели при этом получить повышение…       Грегор стиснул зубы, чтобы не высказать полковнику все, что он об этом думает, ведь тот же прекрасно все знал! Грегор уже жалел, что поддался своей гордости и отказался тогда, еще в Академии. Если бы знал он, как все сложится! Но если бы да кабы…       — …Поэтому я считаю нужным назначить небольшое наказание.       Полковник встал из-за стола, подошел к замершему парню, не знающему чего ожидать от Саймонса, почти вплотную. Неужели?..       — Полковник, я считаю, что вы… — Грегор сглотнул, вспоминая их последний разговор на приеме у Коули, и неосознанно отступил на шаг назад, пострадавший вчера палец отозвался гулкой болью, — непозволительно много себе позволяете… сэр.       — Не более, чем мне позволено, — спокойно отозвался Саймонс. — Шкафы за вашей спиной, лейтенант Эванс, — он выделил фамилию так, что у Грегора покраснели щеки, — требуют, чтобы папки в них просмотрели и рассортировали, составили реестр и положили вашему непосредственному командиру на стол.       Грегор постарался вложить в ответ как можно больше яда, злясь больше всего на себя — напредставлял себе всякого:       — Приступить прямо сейчас, сэр?       — Нет.       Саймонс с видимым сожалением вернулся за стол, покопался в стопке бумажек, вытаскивая одну, протянул ее Грегору, тот взял, даже не всматриваясь, что это.       — Мне не требовался адъютант, но штаб решил иначе. На это место претендовала пара офицеров.       — Я с радостью могу отказаться в их пользу, — широко улыбнулся Грегор, сжимая бумагу.       Пусть уж проклятое назначение получит тот, кто его жаждет, кто к нему шел. Молодому лейтенанту казалось, что это логично.       — Когда я общаюсь с вами, виконт, я постоянно задаю себе только один вопрос — почему?.. — спустя минуту молчания выдал полковник, он потер гладко выбритый подбородок, но распространяться об этом более не стал, лишь махнул на адъютанта рукой. — У вас в руках расписание части. До обеда успейте получить у интенданта все необходимое, познакомиться с личным офицерским составом — хоть частично. Потом ровно в час дня жду вас на плацу.       — Для чего? — вырвалось у Грегора быстрее, чем он сообразил, что вопрос тут неуместен. Его передергивало каждый раз от пренебрежительного «вы». Саймонс то называл его то по имени, будто имел на это беспрекословное право, то, наоборот, вел себя подчеркнуто безразлично-вежливо, и Грегор уже просто не знал, как к этому всему относиться.       — Я должен присутствовать на совещании, посвященном деятельности террористов. Также глава службы безопасности и начальник полиции пригласили на неформальный обед, предшествующий совещанию, меня и моего нового адъютанта. И как только прознали? — притворно посетовал полковник.       Грегор сглотнул, отмечая непроизвольно, что в голосе командира уже не было ни капли злости, что, скорее всего, он даже получает какое-то извращенное удовольствие от возникшей между ними неловкости. Ладони у парня вспотели.       — Свободны, лейтенант, — заключил Эндрю Саймонс.       — Есть, сэр.       Из кабинета полковника Грегор вылетел, несмотря на больную ногу, пулей. Он надеялся, что сможет дойти до коменданта, не встретив никого из «старожилов» части. Новоиспеченному лейтенанту повезло — коридор был пуст. Казалось, что административное здание полка вообще вымерло в этот ранний утренний час.       У лестницы Грегор остановился, пробежал глазами по расписанию части: у солдат была тренировка в полевых условиях, и не было ничего удивительного, что он ни на кого не наткнулся.       Ну и хорошо!       Грегор не представлял себе пока, как вести себя с теми офицерами, которые претендовали на тепленькое место адъютанта при знаменитом полковнике. Он сам скрипел бы зубами и тихо ненавидел бы выскочку, если бы он сам не получил заслуженной награды в виде повышения только потому, что не пойми кого протолкнули сверху. Но как бы то ни было, Грегор собирался действительно заслужить полученное место и звание, доказать — если не миру, так себе — что справится, что достоин возложенных на него обязательств.       «Только», — Грегор аккуратно сложил бумажку, — «почему я не спросил у Энд… нет, у полковника, где искать интенданта?»       Он был готов уже вернуться в кабинет к командиру, но заметил внизу какого-то офицера, приземистого человечка в мешковатой, не по фигуре, форме. Тот стоял, откинувшись на перила, и явно кого-то ждал.       — Вот заодно и познакомлюсь, — пробормотал парень и почти что сбежал по ступенькам, чудом разве что не споткнувшись. — Доброе утро, — он бросил быстрый взгляд на лычки, — сержант.       — Доброе утро, лейтенант Эванс, — тот отсалютовал и, заметив недоуменный взгляд парня, добавил, — полковник Саймонс предупредил, что вы, скорее всего, будете испытывать некое затруднение. Я — Проныра.       — Проныра? — брови Грегора поползли вверх. Имечко было необычным, и парень сомневался, что это настоящее имя сержанта, скорее походило на прозвище неуместное, по мнению Грегора, для серьезной военной организации, коей он считал пятый стрелковый полк.       — Простите, — Проныра пожал плечами, — сержант Энтони Фокс, интендант, но все зовут меня Проныра. Сюда, пожалуйста.       Он махнул рукой в коридор слева от лестницы.       — Даже полковник? — позволил себе усомниться Грегор, следуя за Пронырой, который внезапно для парня принялся за рассказ:       — Он и придумал это прозвище. Еще на фронте было дело. Говорит он как-то, что хочет к ужину свиных ребрышек для ребят. Они устали, а с утра в атаку успешно — без потерь — сходили, что ж не побаловать? Вот и достал я ребрышек, еще с утра визжали. В деревушке, которую противник занял, выменял на мешок сухарей. Вот и говорит Саймонс: «Проныра ты, Тони, что угодно из-под земли достанешь». Он сказал — ребята подхватили.       «Дурдом…» — вздохнул про себя лейтенант.       — Где фуражка? — скучным голосом полюбопытствовал полковник Саймонс, когда Грегор в назначенное время явился под светлые очи командования на плац. Жмурясь от яркого солнечного света, Эндрю стоял, облокотившись на переднюю дверцу служебной машины, и, совершенно не стесняясь, разглядывал парня.       Фуражку Грегор оставил в выделенной ему в казармах комнате, думая, что вроде как время не военное, обед, на который их пригласили, по словам полковника, неофициальный, поэтому нет никакой потребности в полном параде. И если уж на то пошло, сам полковник Саймонс тоже был без оговариваемой детали формы, а после рассказов Проныры (баек военных тот выдал немереное количество, пока выдавал Грегору необходимый набор вещей и показывал комнату) Грегор решил, что полковник не будет к этому факту придираться.       — Оставил, — неискренне покаялся парень, — сэр.       И тут же пожалел об этом. Получилось, будто он сам выпрашивал какое-то особое отношение к себе, хотя хотел, чтобы Саймонс не выделял его из всех. Несмотря на его титул или же проведенную вместе ночь. И так хватало проблем.       — Если вам, лейтенант, все еще не сказали, — заметил полковник, — мы тут не в солдатики играем. Садитесь в машину.       — Да, сэр, — проговорил сквозь зубы Грегор.       За все время поездки, он пытался не смотреть на Саймонса, потому что только от одного его вида Грегора захлестывали странные чувства, названия которым он подобрать не мог, а потому злился. Полковник же безмятежно высматривал что-то в мелькающих за окном улицах.       Они уже ездили вместе на машине, Грегор нахмурился, вспоминая. И, кажется, так же молчаливо сидели рядом, только стояла ночь, сам он был чертовски пьян и напуган, а рука тогда еще просто Эндрю лежала на его коленке, чуть поглаживая.       Или про коленку он только что себе сам выдумал?..       «Чертов полковник Эндрю Саймонс!» — Грегор отвернулся к окну. — «Вот уж удружил папа…»       Машина вырулила в небольшой мрачный тупичок, и полковник впервые за поездку бросил нахмуренному лейтенанту:       — Выходим.       К обеду стояла уже невыносимая духота, а в тупичке в довесок тошнотворно-сладко пахло гнилью. Грегор даже не знал, что в центре города (а ехали они точно по центральной улице!) есть подобные местечки и, выходя из машины, даже глянул себе под ноги — не хватало еще наступить на какую-нибудь липкую гадость, от которой потом не отчистишь ботинки. После прохладного салона автомобиля даже просто стоять здесь, в душном затхлом тупичке, было невыносимо. Он старался вдыхать зловонный воздух небольшими глотками, мечтая как можно скорее покинуть это место. Неприятных ощущений добавляло и то, что он моментально взмок под плотным кителем, рубашку наверное уже можно выжимать, и то, что полковник похоже вообще не чувствовал никакого дискомфорта, ничуть не страдая ни от жары, ни от гнилостных миазмов.       Это было несправедливо. Если бы Грегор на собственном опыте не убедился, что Эндрю вполне себе живой человек и ничего человеческое ему не чуждо, то подумал, что полковник Саймонс — искусно созданный в особо секретных лабораториях робот, обтянутый кожей.       «Хотя…» — парень скосил глаза на непосредственного командира, который рассматривал кирпичную кладку, будто та была произведением искусства. — «Может, действительно робот-извращенец, имитирующий всё и вся?» Впрочем, спросить у Саймонса о возможности настолько качественного скачка в отечественной кибернетике он не решился, все равно не только бы не получил ответа, но и выставил себя еще большим придурком.       — Занимательное место для званого обеда, — вместо этого отметил Грегор, следуя примеру Эндрю и осматривая кирпичные стены с темными дверями.       — Самое на то подходящее, — ухмыльнулся полковник и махнул шоферу, отпуская его. — По просьбе управления СБ мы войдем через черный вход, нет нужды привлекать ненужного внимания к тому, что мы совместно работаем над некой проблемой.       — А… понятно, — кивнул Грегор, хотя ни черта ему не было понятно. По его скромному мнению, этот факт никто особо-то и не скрывал. Да и что такого в том, чтобы народ был в курсе, кто стоит на страже порядка и занимается поисками тех террористов?       «Или совещание и неформальный обед планировали провести в тайной квартире?» — на мгновение помечтал Грегор, которого, как и многих, манило все тайное. В разумных пределах, конечно.       Одна из ничем не примечательных дверей вдруг открылась. В проеме возник слуга, который смерил их долгим изучающим взглядом, а потом все же попросил господ пройти внутрь. Грегор, отставая от полковника на пару шагов, попал вслед за ним в полуподвальное помещение, освещенное лишь тусклой лампочкой над крутой лестницей, ведущей наверх. Лестница эта угрожающе заскрипела, когда они поднимались по ней, и Грегор еще больше уверился в мысли, что их ведут в конспиративную квартиру. Он представил себе жуткий пыльный заброшенный, с немытыми окнами и ободранными стенами дом, который все обходят стороной и которому уж точно соответствовал этот мрачный подвал. Парень совершенно забыл о том, что территориально они находятся в центре города, где старые ветхие нежилые дома по приказу короля еще пару лет назад либо отремонтировали, либо вообще снесли. Он иногда страдал от того, что всегда отбрасывал несущественные, по его мнению, мелочи из головы. И потому его удивление, когда дверь из подвала вывела их в широкий светлый коридор, было велико.       Стены, обшитые коричнево-золотистыми деревянными панелями, стоящие у них обтянутые зеленым сукном банкетки, плакаты с текстами по типу «Офицер, помни!..», — все это никак не вязалось с тем, что он напридумывал, и напоминало обыкновенное казенное помещение. Грегора посетило странное неуютное чувство, будто он здесь уже когда-то бывал, но он никак не мог вспомнить, когда и по какому поводу, поэтому решил, что этот коридор ему напоминает помещения родной Академии — в приемной ректора стояли подобные скамейки, и он немало времени провел, протирая сукно на сиденьях.       Слуга провел его и полковника по этому коридору, потом они завернули куда-то, поднялись еще по винтовой лесенке явно для слуг, и они оказались перед массивными дверьми. Провожающий остановился.       — Прошу, господа, — он с едва видимым усилием распахнул створки.       Эндрю зашел первым, а Грегор замешкался. За дверью наверняка уже ждут начальники полицейского управления и службы безопасности, о которых он с утра так нелестно отзывался. Это был шанс высказать им в лицо все, что он думал. Грегор закусил нижнюю губу. Он, конечно, мог высказаться, но если у виконта Гизи было хоть какое-то право требовать информации, то у лейтенанта Грегора Эванса — совершенно определенно нет.       — Господин лейтенант? — бесцветно окликнул его слуга, и Грегор, выдохнув, все же шагнул внутрь, попадая в небольшую приятную комнату с накрытым на несколько персон столом по центру, парой мягких кресел. Дверь за ним сразу же закрылась.       Кроме него и полковника никого не было.       — Волнуешься, Грегор?       Влажная рубашка под кителем неприятно липла к телу, но снять его не предоставлялось возможности, да и воздух в комнате был такой низкой температуры, что Грегору стало холодно, и мурашки по коже он списал на это, а не на то, что Саймонс впервые за день обратился к нему по имени.       — Нет… сэр.       Вряд ли обед с блюстителями порядка, пускай даже и неформальный, будет чем-то отличаться от любого другого званого обеда. Грегор с детства не любил подобные мероприятия, но особого выбора у него не было, особенно когда мама принимала гостей дома или же ездила к своим друзьям вместе с ним и Еленой. Приходилось чинно, как и полагается наследнику графского титула, сидеть за столом сперва со всеми детьми, а потом, когда он чуть подрос, и со взрослыми. Но службу в действующей армии Грегор представлял себе совершенно не так. Он ждал муштры на плацу, изматывающих тренировок, полевых учений, но никак не званых обедов в первый же день. По его мнению, совещание по столь острому вопросу можно было провести и в ущерб чревоугодию.       Его ответ удовлетворил любопытство Эндрю. Тот сел на кресло, сцепив руки в замок. Грегор подошел к окну, выходящему на мощеную крупным камнем круглую площадь с фонтанчиком посередине.       — Мы в главном управлении по вопросам безопасности?! — с плохо скрытым удивлением воскликнул он, узнавая место. Здание это было знаковым — величественный особняк в три этажа, некогда давно принадлежавший какому-то герцогу, отобранный у него за долги дедом нынешнего короля и подаренный на веки вечные хранителям порядка. Горожане старались избегать без особой на то надобности это место, даже площадь, хотя и была одной из самых красивых в городе, не пользовалась популярностью. Грегор слышал от одногруппников всяческие байки-страшилки, что в подвалах этого особняка есть пыточные, что любой попавший туда никогда больше не увидит белого света. Вспомнив сейчас полутемный подвал, через который они попали в здание, Грегор был склонен с ними согласиться — в таких мрачных помещениях только людей мучить. Примечательно, что рассказывали эти небылицы по большей части те студенты-курсанты, которые мечтали служить здесь. Желающих, кстати, было много: место-то — хлебное, а работа — хоть и сложная, но интересная.       И это добавляло странности тому, что ему казалось все здесь смутно знакомым.       — Никогда не думал, что когда-нибудь окажусь здесь, — добавил Грегор больше для себя. И краем глаза заметил, что полковник Саймонс очень внимательно на него смотрит.       — Неужели?       — В Академии ходит куча небылиц, — пояснил Грегор, будто это все объясняло.       — Помню, помню, — полковник провел по своим коротким темным волосам ладонью. — Мы тоже собирались у кого-нибудь, выключали свет и рассказывали сказки о тайном отделении полиции, которое охотилось за нерадивыми студентами, списывающими на экзаменах. А в армии — в казарме после отбоя…       Грегор честно попытался представить Эндрю студентом. Вышло до ужаса нелепо.       — И даже в штабе, — Эндрю усмехнулся. — Мне всегда казалось, именно вам, лейтенант, известно, что просто россказни, а что — правда. Кому, как не вам?       «Интересно, почему?» — хотел спросить Грегор, но в комнату вошло двое, при виде которых полковник сразу же вскочил с облюбованного кресла, а он сам осекся на полуслове.       — Добрый день, господа, — легким кивком и широкой улыбкой поприветствовал вошедших Эндрю. Грегор повторил его жест, желая больше всего на свете стать предметом мебели, как можно более незаметным.       Обоих он, так или иначе, знал. Первый — молодой офицер, который помог Грегору на приеме у герцогов Коули после взрыва — легким жестом отдал честь полковнику, а его лейтенанту просто кивнул. Если он и удивился тому, что здесь мог забыть виконт Гизи, то не подал вида. Грегор заметил на кителе офицера аксельбант — тот был, как и он сам, адъютантом и, судя по лычкам, тоже в звании лейтенанта. Не последний человек в ведомстве службы безопасности, а находил время заезжать к ним домой каждый день, чтобы передать последние новости в расследовании, подивился Грегор. Вслед за ним, сурово пыхтя, втиснулся в дверной проем — тот будто был для этого человека узок — полный низковатый мужчина с моржовыми усами. Этого толстяка Грегор видел на соревнованиях в ложе жюри, это был начальник всего полицейского ведомства, несмотря на немалые габариты заслуженный офицер (хотя сейчас был в придворном платье). И, раскивавшись со всеми, сразу же занял второе кресло. Эндрю вернулся на место, облюбованное им ранее. А офицер службы безопасности остался стоять, лишь оставил свой головной убор на журнальном столике с гнутыми ножками у стены. В руках у него Грегор только сейчас заметил пухлую папку.       «С делом», — догадался Грегор. Судя по всему, все они сейчас ждали еще кого-то, и можно было хотя бы познакомиться. И стоило намекнуть этому адъютанту, что Грегор здесь не как виконт Гизи.       — Полковник Саймонс! — протрубил толстяк, голос у него был зычный, под стать комплекции. — У вас, чертяка, появился адъютант!       Грегор застыл памятником самому себе, но нашел силы сохранить спокойное лицо.       — Да, генерал, — сдержанно ответил Эндрю, жестом подзывая подойти Грегора ближе к ним, тот подчинился. — Головной штаб решил, что я жить не смогу без этого. Лейтенант Эванс поступил на службу сегодня с утра.       — Я вас помню, молодой человек, — сказал толстяк. — Вы блестяще показали себя на соревнованиях.       — Спасибо, сэр. Служу стране и королю! — с улыбкой отсалютовал Грегор, мучительно пытался откопать в памяти хотя бы фамилию генерала.       Хотелось обернуться и посмотреть, как отреагировал на его новое имя офицер службы безопасности. И когда толстяк с Эндрю потеряли к нему интерес, Грегор метнул быстрый взгляд на спокойно просматривающего бумаги в папке молодого человека. Тот, казалось, даже и не обратил внимания на разыгравшуюся сценку.       — Мы ждем Его Светлость? — спросил генерал у полковника, но ответил ему как раз молодой сбешник:       — Да, господин генерал.       Улыбка на лице офицера выглядела приклеенной. Толстяк удовлетворенно кивнул, причины видимо его не интересовали. Грегор глянул мельком на настенные часы, отмечая, что до двух осталось чуть менее пяти минут. Он внезапно понял, что страшно проголодался.       — Простите, лейтенант, — обратился Грегор к офицеру, вернувшемуся к изучению бумажек, которые, скорее всего, видел уже тысячу раз и знал наизусть. Грегору тоже хотелось посмотреть на них хоть глазком, но он решил, что на совещании после этого неформального обеда всенепременно получит такую возможность.       — Можете звать меня Томас Вульф, господин Эванс, — без всякой заминки бросил ему сбешник. — Или просто Томас.       Как сестрицину таинственную собачку, усмехнулся про себя парень. Даже фамилия какая-то… собачья. Когда-то, немыслимо давно, маленькая сестренка жаловалась ему, что она нашла щенка, она назвала его Томми, но папа не позволил ему остаться в доме и куда-то забрал. Тогда Грегор успокоил Елену, что у них есть Джекки и второй собаки им не надо. А Елена на него почему-то обиделась, как умеют обижаться только маленькие десятилетние девочки.       От мыслей о сестре стало больно.       — Грегор, — он зачем-то представился, хотя лейтенант Вульф и без этого был в курсе, и протянул руку для приветствия. Томас пожал ее, одновременно закрывая папку. — Поздравляю с назначением, лейтенант. Полковник Саймонс замечательный командир. Его часть — одна из лучших.       О, это Грегор знал и так. Когда-то долгими ночами в Академии он мечтал служить в пятом королевском стрелковом полку, предвкушая свои победы на фронте: ничего, что сейчас мирное время, но по слухам — на западной границе неспокойно, да и в дальних провинциях, говорят, народ голодает, тут и до бунта недалеко. А пятый стрелковый всегда оказывался в гуще сражения. Вот только исполнение заветной мечты не принесло ожидаемого удовольствия. Надо было как и все — мечтать о хлебном месте в службе безопасности, тогда бы мечта так и осталась мечтой, конкурс там ого-го, куда ему с его периодическими прогулами. Хотя Академию Грегор закончил уже больше месяца назад, он никак не мог перестать иногда мыслить студенческими понятиями, но понимал — каким бы со стороны ни казалось его назначение глупым, оно было самым настоящим, и его служба в полку тоже будет самой что ни на есть настоящей. В отличие от того же капитана Коули, получившего звание только за то, что родился герцогом; полковник его части, поди, даже и не нагружал Эрсена какой-либо работой.       Вряд ли ему, Грегору, стоит ожидать такого же отношения от Саймонса. От него вообще непонятно чего ожидать!       — Спасибо, лейтенант Вульф, — после неприлично затянувшейся паузы поблагодарил сбешника Грегор, чувствуя, что надо все же еще хоть что-то сказать. К месту ли спросить у Томаса о ходе дела?       Дверь в комнату снова отворилась.       — Прошу прощения, господа, я опоздал, — сказано это было таким тоном, что было сразу ясно — ничерта этот человек не сожалеет. Никогда и ни о чем. И слова эти скорее просто дань вежливости.       Слуга пропустил задержавшегося. Лейтенант Вульф вытянулся при виде новоприбывшего, а Грегор полуобернулся, при первых же звуках нового голоса вздрогнув, не в силах поверить ни ушам, ни глазам.       Граф Гизи, блистательный и никак не выглядящий человеком, у которого была бессонная ночь, оглядел присутствующих цепким взглядом, не упуская ни одной детали. Грегор, как бы он не был ошеломлен, отметил, что отец сейчас выглядел куда бодрее и свежее, чем рано с утра — на кухне. Возможно, в отличие от непутевого глупого сына, даже поспал пару часов.       — Доброе утро, ваша светлость, — поднялся со своего кресла Саймонс. Толстяк-генерал тоже встал — на широком лице расплылась улыбка. Не надо было быть гением, чтобы понять, кто в данной компании не самых последних людей главный.       Граф Гизи поздоровался с полковником и генералом, снова едва скользнул взглядом по смущенному таким поворотом сыну.       — Итак, господа, спасибо, что приняли приглашение… Томас, прикажи подать обед.       — Да, сэр, — лейтенант Вульф коротко кивнул и ненадолго вышел.       Своим одним только появлением граф сделал так и не озвученный чуть ранее вопрос Грегора не только бесполезным, но и бесконечно глупым. Парень порадовался хотя бы тому, что не спросил Саймонса, почему же тот уверен в том, именно он, Грегор Гизи должен знать, какие слухи о тайной службе короля правда, а какие — ложь. Только Эндрю ошибался.       «Наверное», — отвесил себе мысленную оплеуху Грегор, совершенно без каких-либо эмоций приветствуя отца, — «если бы кто-то был более внимателен и любознателен, и замечал бы хоть что-то, то… Елена, наверное, знала. Боже, стыд-то какой!..» Грегор припомнил утренний разговор и с трудом удержался от того, чтобы не побиться головой о ближайшую твердую поверхность.       Все происходящее с ним в последнее время напоминало заговор мироздания и удачи, уверенных, что некоему Грегору Эвансу куда лучше без их внимания и любви. Без покровительства этих капризных дам (или материй — он был всегда далек от метафизики и семинары по философии удачно проспал на задних рядах) жизнь парня превратилась в какой-то фарс.       Вернулся Томас, а за ним давешний слуга. И Грегор бы так и стоял столбом, пока все занимают отведенные им места за столом, но полковник Саймонс положил ему руку на плечо и одними губами спросил:       — Грегор?       — Да, сэр? — сдавленно ответил парень и все же сел. Его неловкость и скованность не осталась незамеченной. Генерал, имя которого он так и не смог припомнить, сел по правую руку и расценил реакцию Грегора по-своему.       — Лейтенант Эванс, чувствуйте себя здесь свободно, мы не кусаемся… — он бросил короткий взгляд на поджавшего с этого высказывания губы графа. — Мы все же работаем над одним делом, сынок. — И генерал рассмеялся.       А вот теперь граф нахмурился, но почти сразу же морщинки между бровей исчезли — будто ничего его только что не расстроило. Наверное, никто это и не заметил, кроме Грегора, который привык замечать любое изменение настроения родителей по жестам, мимике: а иначе как было понять в детстве — можно выпросить что-то сверх меры или лучше довольствоваться полученным мороженым.       «Жаль, что только для получения лишнего мороженого или десерта после обеда умение это и пригодилось».       Чтобы не сказануть чего-нибудь в этой ситуации лишнего, Грегор сдержанно поблагодарил полковника и уткнулся в тарелку. Единственное его желание было вообще исчезнуть из несправедливого к нему мира. Он уныло помешал остывающий суп. Несмотря на то, что единственное, что он сегодня ел — это печенье с утра (а казалось так вообще — в другой жизни), да и желудок напоминал о себе голодным бурчанием, аппетит пропал.       Вот что мешало отцу хоть намекнуть, что днем они еще встретятся?       Или что мешало ему самому хоть иногда думать? И соотносить факты с действительностью?       Хорошо, наверное, папенька посмеялся над его побегом в Академию. И только по воле случая решил не мешать. Или мама вступилась — что еще хуже! И про Эндрю ему сразу донесли, — продолжал накручивать себя Грегор. Он, конечно, знал, что никто никогда не спускал с него надзора, но даже в самых страшных снах не мог представить, что все настолько… серьезно.       Суп, к которому Грегор так и не притронулся, унесли. О, многое теперь встало на свои места, и Грегор ненавидел только самого себя за глупость и невнимательность. Вспомнились ему давешние слова отца: «Это, к моему вящему сожалению, мой сын». Непутевый ребенок!       Блюда сменялись. Он поковырял, заставляя себя через силу, второе, не разобрав, что такое подавали. Грегор находился в каком-то бессознательном состоянии, отвечая на все обращенные к нему вопросы дежурными фразами. И после тягостного обеда (совершенно неформального, что вы?) выскользнул в коридор, сославшись предельно вежливо, что ему надо отлучиться на минуту. Он хотел ополоснуть лицо. Сиятельные господа милостиво ему это позволили, а Саймонс шепотом напомнил, что совещание начнется, как только подадут чай.       В туалете парень прислонился пылающим то ли от злости, то ли от смущения лбом к холодному стеклу зеркала над умывальником. Краем глаза заметил, что в просторном, облицованном светлым кафелем помещении он не один. Грегор обернулся, еще бы с утра при виде вошедшего он, не раздумывая, сказал бы: «Привет, пап!», — но сейчас колебался — было ли такое обращение уместно в их случае. Не только когда он в форме пятого стрелкового, а у отца на расшитом камзоле — значок службы безопасности.       Граф Гизи смотрел на него с плохо скрываемой жалостью. Впрочем, Грегор всегда знал, что родные не ожидали от него многого.       — Мне… — выдавил он из себя. — Мне жаль, что…       «…Я разочаровал тебя, папа!»       — Мне стоило тебя предупредить, — жестко перебил его граф. — Но, признаюсь, глубина твоей незаинтересованности в семейных делах настолько поразила меня, что я решил — данная встряска поможет раскрыть тебе глаза на некоторые… нюансы.       «Хорошо сказал — встряска…»       На удивление слова графа немного успокоили парня. Он повернулся обратно к раковине, тщательно помыл руки. Шум воды помог привести мысли в порядок.       — Папа, — он не смотрел в зеркало, боясь увидеть реакцию отца на такое обращение в этих стенах, — я только…       Он даже не знал, о чем конкретно хотел спросить. Возможно, о Томасе или об Елене, о том, не обиделся ли отец на утренние резкие слова Грегора, или о… Но задать вопрос он не успел, граф усмехнулся:       — Пора взрослеть, сын. Пойдем.       Ему не надо было добавлять, что ждут только их, хотя никто, конечно, не скажет ни слова неудовольствия. И Грегор, встряхнув руки, поспешил. Все же он слишком устал, чтобы понимать хоть что-то.       — Итак, господа, начнем…       Томас одновременно с началом выступления своего шефа обошел стол по кругу, раскладывая перед участниками совещания папки с целой стопкой листов. Получив такую, Грегор сразу же открыл ее, пролистал: какие-то списки имен, распечатка чьего-то разговора, пара ориентировок. Он отметил, что некоторые из листов написаны от руки мелким убористым почерком. Еще обнаружились снимок какой-то ничем не примечательной сельской местности и карта. Остальные участники — Саймонс и генерал — глянули только на списки, игнорируя другие бумаги. Видимо, они были досконально знакомы с содержимым папки и просто изучали то, что было для них ново.       — Его Величество до последнего хотел придержать эти бумаги, — закончил свою речь граф, и от столь неуместных вальяжных ноток в его голосе Грегор поморщился. — Вы должны понимать, что планы на брак Его Высочества — не то, что должно стать известно широкой публике. До осени, конечно.       И он махнул холеной рукой своему адъютанту. Лейтенант Вульф кивнул, встал из-за стола — он, пока граф говорил, присел напротив Грегора.       — Перед вами, как видите, два списка. Один — имена пропавших знатных девушек за последние полгода. Второй — потенциальных невест Его Высочества. Если сравнить их, то закономерность… некая… прослеживается, — Томас запнулся, чем заслужил странно-суровый взгляд графа, а Грегора охватила неожиданная вспышка сыновьей ревности — отец смотрел на своего адъютанта так, будто не то, чтобы был недоволен оплошностью молодого человека, а лишь немного разочарован, будто тот был ему больше сыном, чем сам Грегор.       «Успокойся», — сказал он сам себе. — «Опять навыдумывал невесть что! Лучше сконцентрируйся на этих… террористах. Самое время показать, что я имел успех не только в тире».       Лейтенант Вульф еще что-то говорил, но Грегор его уже не слышал, отвлеченный своими мыслями. Он закусил нижнюю губу и, отложив в сторону остальные бумаги, положил перед собой два списка, пальцем проследил знакомые и полузнакомые фамилии.       Сын короля осенью, в день своего совершеннолетия, должен был получить такую незначительную прибавку к своему титулу принца, как «наследный», и тогда же, следуя многовековым традициям, должно было состояться объявление королевской помолвки. Но Грегор всегда думал, что будущую королеву подбирали чуть ли не с рождения наследника престола, а в назначенное время только объявляли во всеуслышание имя избранницы. А нет же… Он сейчас даже представить не смог, какие же велись споры за каждое имя в списке. Забавно, отметил Грегор, имя Елены значилось третьим. Он тихонько и незаметно хмыкнул, представляя сестренку сперва наследной принцессой, а потом и королевой; ему заранее стало жалко страну. Он обвел пальцем имя, понимая, что все это неважно, лишь бы несносная заноза нашлась живой и невредимой.       Список исчезнувших девушек был куда длиннее. Напротив каждой фамилии стояла дата, когда несчастную видели в последний раз и кратко описывались обстоятельства. Получалось, что устроенный на приеме у герцогов Коули взрыв был отнюдь не первым, только он был наиболее дерзким действием со стороны злоумышленников, кем бы те ни были. Сравнивая оба списка, Грегор отметил, что более трети фамилий из первого есть во втором, будто кто-то планомерно устранял ненужных девушек, а чтобы никто не смог связать исчезновения с секретным королевским списком, помимо означенных дочерей знатных фамилий убирали и других. Будто старались «обезопасить» свою кандидатку от конкуренции на рынке невест. И, судя по всему, выходило так, будто у злоумышленников была эта засекреченная информация.       Грегор и не заметил, что сказал последнее вслух, а когда понял, что все присутствующие пытливо смотрят на него, стушевался и сдавленно извинился. Вышло, похоже, что он перебил доклад Томаса Вульфа. Офицер службы безопасности, впрочем, ничуть не выглядел огорченным, даже как-то излишне довольным полученной передышкой, во время которой умудрился отхлебнуть чая (чай подали еще до вступительной речи, и он, забытый всеми, уже порядком остыл). Саймонс вообще углубился в изучение карты местности и фотографий, а граф — Грегор бросил быстрый взгляд на отца — приложил пальцы левой руки к виску, словно у него внезапно разболелась голова.       — Парень дело говорит, — задумчиво вдруг сказал генерал полиции после нескольких томительных для Грегора минут абсолютного молчания. — Грэхем, не смотрите на него так, лейтенант Эванс всего лишь выразил наше общее мнение.       Граф Гизи кивнул, а его сын, получивший одобрение с самой неожиданной стороны, почувствовал, как краска заливает лицо. Он слишком часто краснел по любому поводу, и Грегор возвел это в ранг проблемы.       — Приношу свои извинения, — проговорил Грегор.       — Таким образом, — продолжил лейтенант Вульф, будто его и не перебивали, хотя странно было вообще, что речь держал он, а не его шеф, — важно сделать все, чтобы планируемые мероприятия не были отменены.       — Его Величество предупрежден, господа, — добавил граф Гизи. — Но действовать стоит осторожно, тщательно взвешивая каждый шаг.       Чувствуя себя маленьким мальчиком, чудом влезшим во взрослый разговор и ничего не понимающим в теме, Грегор еще раз глянул на списки. Ему казалось, что первоочередная задача — найти девушек, а не обеспечивать безопасность каких-либо мероприятий. Он пожалел, что, погрязнув в размышлениях, пропустил большую часть доклада отцовского адъютанта, хотел спросить об этом, но осознал, что событие, о котором сейчас говорили — все же королевская помолвка. Оно было, как ни крути, все же государственной значимости. Но Грегор не понимал: если нет еще конкретной кандидатуры в невесты принцу, а только целый список, по которому террористы (а стоило ли их вообще так называть?) устраняли несчастных юных баронесс, графинь и герцогинь с дороги к трону, то почему же нельзя было вопреки традиции отложить помолвку, ведь девушки подверглись опасности именно из-за нее.       — Не исключено, что организаторы всего этого балагана, — генерал скрестил руки на столе, на толстом добродушном лице проступили красные пятна, — добиваются именно этого. Отмены помолвки.       — Нет, Ричард, — ответил на это граф. — Я считаю, что девушки еще живы только потому, что не было официальной информации, что помолвка отменяется.       «Точно!» — вспомнил, наконец, Грегор. — «Генерал Ричард Клауд… полудурки из полицейской академии его чуть ли не обожествляют». И сразу устыдился своим мыслям, столь неуместным.       — А они живы? — вступил в разговор молчавший до этого Саймонс. — Что вам, ваша светлость, дает повод думать об этом? Без всякого сомнения, кто-то этими действиями пытается выставить свою претендентку в первые ряды.       — Именно поэтому у нас есть все основания считать, что девушки еще живы, — глава службы безопасности сказал это так веско, будто это все и объясняло. Наверное, так и было, но не для Грегора.       — И, — снова взял слово лейтенант Вульф, выбирая из папки лист со стенографией разговора и показывая бумагу всем присутствующим, — был перехвачен сигнал. Канал зашифрован…       — Пфф… — прервал Томаса генерал. — Да разве это шифровка? Дилетанты! Мои ребята раскусили шифр, если его так можно вообще назвать, меньше чем за час.       — Спасибо, Ричард, — улыбнулся граф. — Томас, будьте добры, продолжайте.       Было еще много сказано насчет содержания шифровки, Грегора терзало смутное сомнение, что когда-то он уже большую часть всего этого слышал, но он не помнил когда же. Наверное, решил он, в то памятное утро, когда Эндрю Саймонс узнал, кто на самом деле тот молодой человек, который претендовал на место в его полку. Да, точно, Грегор покрутил в руках чашку, вслушиваясь в разговор, они уже тогда обсуждали этих ублюдков, но он сам был занят своими переживаниями, чтобы хоть приблизительно запомнить, о чем конкретно они говорили.       Жаль… Пригодилось бы. Грегор тихо вздохнул, решив больше пока не вмешиваться в обсуждение.       — …Несомненно, место стоит проверить, желательно с поддержкой военных. Полковник Саймонс, скольких человек вы можете выделить?       — В данный момент в столице располагается стрелковый батальон в полном составе помимо штабных. Все в полном вашем распоряжении, Ваша Светлость.       — План операции еще разрабатывается, — вставил свои пять монет Ричард Клауд.       — Есть все основания поторопиться, мой дорогой Ричард, не так ли? — сахарным голосом поинтересовался граф Гизи.       — При наличии должной информации мы бы справились быстрее, но ваше ведомство навесило пудовые замки, — отпарировал генерал, — и на любой запрос мои ребята получают сообщение «нарушение прав доступа».       — Значит, им не нужна эта информация. Все необходимое служба безопасности уже предоставила. Но, — граф выдержал паузу, за время которой Грегор то и дело поглядывал на него и генерала, пытаясь понять, насколько серьезна эта перепалка, — если хотите,       Ричард, можем поговорить об этом чуть позже у меня в кабинете.       — Всенепременно.       «Нет, отец получает удовольствие от общения с Клаудом, от подобных словесных перепалок».       — Больше ничего нового, господа.       «И все?!» — Грегор чуть не возмутился вслух. Если вся работа над проблемой терроризма велась в подобном формате, то неудивительно, что негодяи все еще творили свои дела, а не сидели за решеткой или же удобряли собой землю. Все же не зря он с утра выдал отцу, что плохо работают соответствующие службы. После бесполезно проведенных часов за этим обедом, Грегор еще больше в этом убедился.       Так Елену никто не спасет.       Подвинув к себе папку, Грегор еще раз глянул на списки, затем на запись переговоров. Может, он сможет увидеть что-то, что не заметили ни хваленые ребята генерала, ни сбешники, и спасет этим сестру.       — Лейтенант Эванс, — раздалось у него внезапно над правым ухом. Грегор дернулся, обернулся и увидел невозмутимого Вульфа. — Попрошу вернуть материалы, их нельзя выносить.       Просто превосходно! Но спорить Грегор не стал. Протянул папку, которую Томас принял с легким благодарственным кивком.       Генерал Клауд, встав из-за стола, сразу двинул к двери, и только открыв ее, полуобернулся на графа Гизи, как бы невзначай поинтересовался:       — Грэхем, я позаимствую твоего Томаса?.. Да? Просто превосходно!       С их уходом в комнате стало сразу тихо. Грегор, не желая больше ни минуты оставаться один в компании отца и полковника, собрался тоже выйти из комнаты, надеясь, что его не остановят.       — Полковник, можете задержаться. Буквально на минуту?       — Конечно, Ваша Светлость, — голос Саймонса прозвучал как-то глухо.       Грегор замер. Эндрю и отец не заметили, что он не успел за собой закрыть дверь до конца, и парень подумал, что в какой-то мере вышло все удачно. Ему было интересно, о чем это граф хотел поговорить с Саймонсом наедине. Вывод, конечно, напрашивался один — о нем, о Грегоре. Он подумал, впервые за все время, что если ему самому отец ничего не сказал о вопиющем поведении, то полковнику явно не дадут такой поблажки. Грегору внезапно стало стыдно, что за давешний проступок, в котором, собственно, виноваты они были оба (если по правде, хотя полковник — куда больше!), все шишки сейчас собирал Саймонс. «Впрочем», — зловредничал Грегор мысленно, — «Так ему и надо!» Он придержал ручку тяжелой двери и весь обратился в слух.       — Я думаю, вы знаете, о чем пойдет речь, о вашем новом приобретении — господине адъютанте, — ровно, слишком ровно сказал граф, будто обозначал, что тема разговора — погода за окном.       — Спасибо за рекомендацию перед головным штабом. Молодой человек необычайно талантлив, — Саймонс был предельно вежлив. И если и нервничал, то ничего в его голосе не выдавало этого. Грегор даже восхитился его выдержкой: когда граф подобным тоном говорил с Грегором, у того возникало одно желание — признаться во всех своих прегрешениях. Правда, чем старше становился виконт Гизи, тем реже случались у него с отцом проникновенные разговоры о его, Грегора, поведении.       — Даже в этом не сомневаюсь.       «Да ну?» — посмел мысленно усомниться в этом необычайно талантливый адъютант. — «Именно поэтому я вечно в разговорах с тобой, папа, чувствую себя несмышленым ребенком».       — Если я не ошибаюсь, господин Эванс как раз тот, кто стремился стать дезертиром из наших славных войск. Что ж, похвально с его стороны не пойти на этот шаг.       — Вы прекрасно осведомлены, граф. Разве что изначальное назначение лейтенанта Эванса было с куда более посредственным званием.       — Наверное, в штабе таланты молодого человека, — безмятежно ответил граф на подколку (случайную или же преднамеренную), — оценили по достоинству.       Грегор, несмотря на то, что до глубины души был возмущен темой разговора, восхитился своим командиром — Саймонс играл по навязанным правилам на чужом поле в любимую, похоже, отцовскую игру и совершенно не собирался проигрывать. Только это как стрелять по мечущейся по полю мишени с закрытыми глазами. Совершенно бесперспективно, даже если стрелок — мастер своего дела.       Одного, впрочем, Грегор не учел. Полковник Саймонс был не только мастером своего дело, он был чертовым гением, про которого поговаривали, что он родился сразу с пистолетом в руках.       — Возможно, — согласился полковник.       — Тогда вы должны понимать, что судьба молодого господина Эванса весьма волнует заинтересованных лиц.       Грегор поджал губы, еле сдерживаясь, чтобы открыть нараспашку дверь и не прекратить этот возмутительный разговор. Лучше бы это «заинтересованное лицо» больше волновалось о судьбе второго своего ребенка. А Грегор со своей уж как-нибудь разберется сам.       — Судьба моего лейтенанта только в его руках. При желании в пятом стрелковом он получит все.       — Ваше досье, — внезапно сменил тему граф Гизи, — любезно мне предоставил наш общий друг — генерал Кармайкл из головного штаба, когда СБ согласилось на взаимовыгодное сотрудничество с военными. Каково было мое удивление, — Грегор представил, как отец развел руками и притворно вздохнул, будто действительно был удивлен, — когда я обнаружил небольшое там упущение.       — Мне нечего скрывать, ваша светлость.       У Грегора возникло ощущение, что Эндрю готовился к подобному разговору. Хотя это было совсем не удивительно.       — Я знаю, — согласился с полковником граф Гизи. — Поэтому, думаю, что вполне могу быть уверен в вашей… благонадежности, Саймонс.       — И чтобы в этом точно не сомневаться, вы приставили ко мне лейтенанта Эванса? — подобное заявление вышло излишне смелым даже для бравого командира пятого стрелкового, который по слухам, никогда не испытывал страха и сомнений в бою. А для Грегора оно прозвучало почти что приговором: вот что на самом деле думает о нем Эндрю?! Отцовский шпион, готовый ради получения информации залезть в чужую постель?       Это было чертовски обидно.       Граф вдруг рассмеялся. Весьма не к месту.       — Что вы, полковник! Помилуйте, Саймонс, вы меня поражаете!       — Рад, что смог развеселить вас, ваша светлость.       — Тогда, — раздалось довольное хмыканье, — перестанем ходить, как говорят, вокруг да около.       Граф помолчал. Не то, чтобы он не знал, что хотел сказать, скорее намеренно выдерживал паузу. Когда он все же заговорил, то в его тоне Грегор уловил опасные нотки:       — Вы — герой войны, полковник, добились всего, несмотря на ваше незавидное происхождение, стали кумиром для молодежи. Даже темные пятна вашей биографии не омрачают той славы, которую вы, несомненно, заслужили…       Грегор был заинтригован и решил, что обязательно поинтересуется у Эндрю, о каких таких темных пятнах и упущениях в досье говорил граф Гизи. Когда-нибудь. Если, конечно, разберется с подозрениями полковника.       — …И вы должны знать, когда войскам лучше отступить. Мне хотелось бы верить, что вы сочтете нужным не добиваться победы на том фронте, который не принесет вам славы.       — Вы правы, ваша светлость, — голос Эндрю звучал очень тихо. Полковник сдал позиции.       Грегор услышал достаточно. Он осторожно опустил тяжелую створку, всем сердцем желая, чтобы дверные петли были хорошо смазаны и не скрипели. Оглядев пустой коридор, он опустился на банкетку напротив двери, делая вид, что просто ждет своего командира.       Сомневаться в правильности толкования эвфемизмов, примененных графом Гизи, не приходилось: отец чуть ли не прямым текстом говорил, что не одобряет даже саму возможность хоть каких-нибудь отношений между Грегором и Эндрю помимо регламентированных уставом. Но вместе с тем, именно граф настоял на этом проклятом назначении.       Было о чем задуматься. Грегору казалось, что он никогда не поймет, что двигало отцом в принятии этого решения.       Его не оставляло гадостное ощущение, что Эндрю был прав в своих сомнениях — и граф Гизи действительно хотел использовать сына подобным способом. В таком случае, никаких сведений от Грегора отец не дождется. Знать бы наверняка…       Грегор горько усмехнулся. Возможно, он действительно подкидыш в родной семье, только каким-то чудом внешне похожий и на графиню-мать (высоким лбом, разрезом глаз и светлыми волосами) и на графа-отца (подбородком, формой носа и губ и еще какими-то неуловимыми мелочами, которые позволяют сказать сразу после рождения ребенка его отцу: «Прямо копия вы!»). И как только непосвященный в аферу имени Гизи-Эванс присутствующий на совещании генерал не отметил столь явного сходства?       Занятый самоедством, он и не заметил, что рядом с ним стоял полковник.       — Грегор? — окликнул его Саймонс.       — Да? — встрепенулся он, вскакивая со скамеечки. — Сэр?       — Возвращаемся, — Эндрю ему улыбнулся одними уголками рта, но вышло так, что грубые черты лица разгладились, а Грегору захотелось до дрожи коснуться его губ, чтобы поверить в эту улыбку. — Нам нужно постараться ради вашей сестры.       «Да, Елена… Точно, Елена!»       Казалось, только мысли о несносной сестренке позволяли ему не сойти с ума. И сейчас они заставили взять себя в руки.       — Вы хотели сказать, миледи Гизи и еще пары-тройки девушек?       — Да, лейтенант, ради них.       Здание они покинули молча таким же путем, как пришли. И в затхлом тупичке уже ждала их машина.