Казус "Перестрелки"

      Выехали еще затемно. Грегор радовался, что ему не пришлось трястись с солдатами в грузовиках, и что в служебном автомобиле командира полка можно было вздремнуть. Ночь у него выдалась бессонной, он ворочался с бока на бок, даже уже всерьез рассматривал возможность нарушить завуалированный под пожелание доброй ночи приказ Эндрю и прийти к тому под бочок, но все же провалился в спасительный сон. И потому, когда протрубили подъем, Грегор думал, что под веки ему засыпали песок, глаза слезились. Самое нормальное состояние для первой боевой операции. Хорошо, что Саймонс отнесся с пониманием, что Грегор прислонился, стоило им выехать из города, к автомобильной дверце и прикрыл глаза, и не стал его беспокоить. И, кажется, даже сам клевал носом.       Грегор почувствовал, что машина сбавила ход, вздрогнул — сонная дрема не желала спадать. Он потер ладонью глаза и принял предложенный бинокль — посмотреть. Он сразу узнал место: та самая ничем не примечательная сельская местность с фотографии из папок службы безопасности, будто заброшенная всеми ферма. Несколько низких домиков разной степени обветшалости, большой скотный двор, поросший сорняками, никакого огонька, никаких признаков, что здесь держится еще хоть какая-то скотина, или что кто-то вообще здесь обитает. Два грузовика, ехавшие в предрассветной тьме без фар, остановились чуть поодаль — за узкой полоской леса. Из них высыпали солдаты, едва заметные среди высокой травы, в которой и скрылись. Если бы Грегор не знал, что в поле между фермой и полоской леса, за которой они остановились, сейчас как минимум целая рота, то подумал, что поле ходит волнами из-за ветра.       Было тихо. Грегор наблюдал, как солдаты, едва различимые темные пятна, окружили двор по периметру, потом сформировали несколько групп и заняли позиции около зданий.       Машина полковника заглушила мотор. Саймонс протянул Грегору, которому неожиданную бодрость придали охватившие его страх и предчувствие чего-то нехорошего, каску и улыбнулся одними уголками губ. Если он и нервничал, то никак этого не показывал.       «Конечно!» — Грегор выдавил из себя подобие улыбки в ответ. — «Он прошел войну и не раз участвовал во всяческих сражениях, чего ему волноваться?»       — Вероятность того, что что-то пойдет не так, минимальна, наше дело сейчас — держать наблюдение, — слова Эндрю немного успокоили Грегора, хотя тот понимал, что полковник говорит это исключительно ради того, чтобы некий желторотый лейтенант ничего не попортил, ударившись в панику. Тем более он ясно дал вчера понять, что думает о способностях Грегора держать себя в руках в стрессовых ситуациях.       — Статистика показывает, что не все тщательно выстроенные планы воплощаются в действительность, сэр, — Грегор постарался ответить сухо, убрав из голоса излишнее волнение. Получилось, честно говоря, весьма прискорбно.       Саймонс усмехнулся и, пользуясь тем, что от шофера их отделяет плотное темное стекло, а за окном даже еще и ни намека на рассвет, неожиданно нежно коснулся ладонью щеки Грегора. Это столь интимное прикосновение, первое после спонтанной возни на узкой койке полковника, заставило Грегора зажмуриться, но он не отстранился.       Рация на поясе у Эндрю захрипела, сообщая, что отряды успели осмотреть большую часть строений. Грегор узнал по голосу капитана Хопса, который закончил свой небольшой рапорт словами, что ничего подозрительного пока не обнаружено. Эндрю постучал в разделяющее водителя и их стекло, машина тронулась и остановилась уже по центру скотного двора — у ветхого колодца. И все это время он держал руку на щеке Грегора, успокаивая и подбадривая.       — Все будет хорошо. Если что-то пойдет не так, ребята справятся. Их специализация — творить невозможное. И потому все пройдет без сучка и задоринки, — каждое слово Саймонс сопровождал легким поглаживанием. Пальцы у него были чуть шершавыми.       — Я знаю, — ответил парень, наслаждаясь сочетанием приятного прикосновения и чувственного голоса. Казалось, можно было забыть обо всем и поверить полковнику.       — Тогда, — Саймонс убрал руку, а Грегор досадливо закусил нижнюю губу, чтобы не выдать свое расстройство, — пойдем.       Когда они вышли из машины, к ним подбежал капитан Хопс доложил, что солдаты продолжают осматривать здания, и только поднял руку, чтобы указать солдатам, что делать дальше, как грянул выстрел. Хопс замер, прижав руку к правому плечу, потом стал завалиться на бок, открывая и закрывая беззвучно, как выброшенная на берег рыбка, рот. Саймонс толкнул Грегора за машину, тот скрючился у переднего колеса, выхватив пистолет. Ситуация стремительно стала походить на «что-то пошло не так».       — Снайпер, — высказал свою догадку (донельзя очевидную!) Грегор, он не мог оторвать взгляда от лежащего на пыльной земле капитана, слава всему, еще живого. Тот часто, с хрипами дышал. Удивительно, что стрелявший не задел ни полковника, ни Грегора, тогда как они были куда более очевидными целями.— Не высовывайся, — коротко приказал Саймонс. Зашумела рация: «Пятый взвод видит противника, два снайпера слева от вас, в непроверенном доме, сэр… Ждем приказа».       — Не стрелять на поражение, — полковник проиллюстрировал свой приказ характерным жестом, чтобы его увидели все группы, — противник нужен живым.       Из рации донеслось: «Вас понял!» И снова повисла тишина, нарушаемая только стрекотом кузнечиков, который, прервавшись в момент выстрела, возобновился спустя мгновение.       — Прикрой меня, — бросил полковник и, не дожидаясь ответа, одним движением оказался у лежащего на пыльной земле Хопса. Сглотнув, Грегор неуверенно выглянул из-за кузова, вглядываясь в пустые окна дома. Он уговаривал себя, что это мало чем, несмотря на вчерашние слова Эндрю, отличается от обычной тренировки по боевой подготовке в Академии, а потенциальный противник — от голографической мишени, которые он укладывал сотнями, даже не моргнув. В окне, в котором отражалось начинающее подниматься солнце, промелькнул какой-то блик, и Грегор, не задумавшись, выстрелил, а Саймонс подхватил офицера под мышки и оттащил ближе к Грегору, успев до того, как из дома стали стрелять в ответ. Солдаты, не дожидаясь приказа, тоже открыли огонь. И дальнейшую перестрелку Грегор запомнил смутно.       Он видел, как руки у Саймонса подрагивали, и как тот бросил мимолетный взгляд на пострадавшего Хопса, лежавшего с закрытыми глазами, и на прижавшегося к кузову самого Грегора, передернул затвор пистолета и что-то быстро проговорил в рацию. Лейтенант Эванс старался пересилить внезапный страх того, что стоит высунуть ему еще раз голову, как шальная пуля (не важно — чужая или со своей стороны) пробьет ее. Вероятность этого была, конечно, мала, но вид раненного товарища не внушал должного оптимизма. Грегор стыдился своего страха, но не мог совладать с охватившей его слабостью. Когда остальные рискуют жизнями, он сидит, спрятавшись за машиной, и ничего не делает! Хотя Эндрю не говорил об этом прямо, но он сомневался в том, что Грегору можно доверить спину. И Саймонс, черт его дери, был прав… У Эндрю хватило силы воли, чтобы под пулями противника вынести раненого из зоны обстрела, а он, никогда в целом-то не отказывающий себе в сумасбродной храбрости, обмер как испуганный кролик.       Раненый Хопс притягивал взгляд. Капитан видимо не был настолько серьезно ранен, как показалось на первый взгляд. Он даже попытался приподняться, но со стоном лег обратно. И чтобы не быть больше бесполезным истуканом, пока другие ведут бой, Грегор подтянулся к Хопсу. В Академии учили оказывать первую помощь, и он решил осмотреть рану, хотя возможности, пока шла перестрелка, перевязать не было. Но капитан остановил его, ухватив за руку и отводя ее от своего плеча.       — Лейтенант, я справлюсь сам, помогите лучше Саймонсу, — на бледном лице Хопса мелькнуло нечто, заставившее Грегора послушаться.       — Хорошо, — с сомнением сказал он, его мелко трясло, и ему пришлось приложить немалое усилие, чтобы хотя бы обернуться лицом к Эндрю, не говоря уж о том, чтобы сделать хоть один шаг.       Но вдруг все стихло, также внезапно, как и началось. Возможно, оценили при солнце — рассвело стремительно, что противник их превосходит по силам.       — Они перестали отвечать, — не оборачиваясь, сказал Эндрю. — Как Уилл? — спросил он у Грегора, все же подобравшегося к нему поближе. Парень хотел ответить, что ранение не такое уж и серьезное, пуля вошла высоко, не задев, по всей видимости, ничего жизненно необходимого, но Хопс ответил раньше:       — Жить буду, — он даже коротко рассмеялся, после чего добавил: — Здравого ума ребята.       — Не настолько, чтобы вообще во все это не ввязываться.       Саймонс поднялся, не опуская оружие, махнул Грегору следовать за собой.       — Пойдем, Грегор.       То, что стрельба прекратилась, по мнению парня, совсем не значило, что противник сдался и больше не будет, но в порыве — нечего больше праздновать труса — тоже поднялся во весь рост. Форменные брюки были все в пыли, а руки — в крови капитана. Грегор себя ненавидел за то, что его волнуют такие мелочи.       Затихший дом окружили, выбили хлипкую дверь и несколько солдат ворвались внутрь, чтобы спустя минуту вывести оттуда двух потрепанного вида мужчин, один из которых был ранен — кто-то умудрился подстрелить ему руку.       — Сэр, здание зачищено, — отрапортовал Хиллари Боунс. — Только эти красавцы.       Грегор заметил, что тот время от времени обеспокоенно поглядывает на лежащего за машиной Хопса. Видимо эти взгляды не укрылись и от Саймонса. Он кивнул, отправляя свой табельный пистолет в кобуру. Пленников держали на мушке, и они выглядели вполне смирившимися со своей судьбой.       — Спасибо, лейтенант Боунс, помогите своему командиру. Надеюсь, вас он послушается.       Лейтенант Хиллари, казалось, ждал именно этих слов. Он козырнул Саймонсу, поправил автомат, висящий на плече на специальном ремне, и спешным шагом направился к Хопсу, который действительно не стал его останавливать, а позволил помочь ему подняться. Грегор мельком задумался над тем, было ли между этими двумя что-то большее, чем дружба, но, мотнув головой, решил, что это совершенно не его дело. Вот хорошо бы было, если бы и по отношению к нему и Эндрю проявили такую же деликатность, вдруг кто прознает про истинную природу их связи. Оставалось только на это надеяться. Саймонс тем временем принялся за короткий допрос. Пленники охотно пошли на сотрудничество, признав превосходящую силу, и, похоже, надеялись на снисхождение, но ничего толкового не знали, кроме того, что о визите пятого стрелкового было известно еще с вечера, что никого бы тут и не было, если бы одна из девушек не сбежала, а этих бедняг оставили ее найти и вернуть к остальным, по возможности еще и командира врага отправить на тот свет. Точного места, куда переехал лагерь, они не знали. И откуда стало все известно — тоже.       — Вы нашли эту девушку? Вам известно, кто она? — напоследок спросил Саймонс. Грегор подозревал, что большего парни не скажут, но позволил маленькому семени надежды дать росток: на подобное безрассудство могла решиться только Елена. Он даже несколько беспокойно оглядел двор — а вдруг он заметит девушку, но на скотном дворе не было никого видно кроме них. Впрочем, подумал Грегор, сестра достаточно умна, хотя и взбалмошна, чтобы не лезть на рожон.       — Нет, — синхронно замотали грязными головами пленники. — Но далеко уйти не могла.       — Уведите, — приказал Эндрю.       Пленников подтолкнули автоматами в спину, чтобы они двинулись в сторону грузовиков. Саймонс одернул куртку пыльного серо-желтого цвета, на котором жирным черным пятном расплылось машинное масло — следствия слишком тесных объятий с колесом автомобиля при коротком бое. Нашел ведь время разглядывать пятно!       — Нужно осмотреть все здания, — выпалил Грегор, не в силах больше молчать, — Еле… Девушка может быть еще здесь! Сэр…       — Да, лейтенант, вы, несомненно, правы. — Саймонс махнул рукой в сторону группы строений, обделенных ранее вниманием. Его жест проследили замершие в ожидании приказа солдаты. — Выполнять.       — Вас понял, — невысокий сержант с угрюмым лицом кивнул. И, не дожидаясь следующего приказа, как старший офицер разделил солдат по трое, и получившиеся группы поспешили к указанным зданиям.       — Грегор, — позвал парня Саймонс так тихо, чтобы это мог услышать только он. — Мы с тобой осмотрим то строение, — Эндрю указал на низенький домик, который на вид был на грани того, чтобы вот-вот развалиться: в покатой черепичной крыше зияли прорехи, стены с облупленной бело-серой штукатуркой покосились; это было единственное строение без окошек, имевшее только неплотно прикрытую окованную ржавым железом дверь. Судя по всему, это был некогда сарайчик для подсобного инструмента.       У полковника Саймонса не было причин самостоятельно осматривать покинутые домики и постройки фермы, Грегор это понимал: зачем, когда солдаты справятся с этим и сами? Значит, Эндрю хотел что-то ему сказать с глазу на глаз, подальше от развесистых ушей подчиненных. Например, обвинить в том, что Грегор не сделал ничего полезного за последнее время…       «Назвать трусом мог бы и в штабе…» — вздохнул парень в такт безрадостным размышлениям. Он вполне заслужил позорное прозвище и был готов к любым обидным, горьким, но справедливым словам. Но стоило им шагнуть в пыльный сумрак развалюхи, отодвинув хлипкую, едва державшуюся на петлях дверь, как Эндрю ухватил его за руку и притянул к себе. Грегор изумленно приоткрыл рот, чтобы возмутиться, и этим не повременили воспользоваться, накрывая его губы жадным поцелуем. Грегор промычал что-то невнятное, он не слишком понимал, что собственно происходит, сконцентрировавшись на чужих горячих губах и языке, которые щедро дарили неожиданную, но от этого не менее приятную ласку. Поцелуй прекратился, Грегор спрятал лицо между шеей и плечом Эндрю, пытаясь привести свое дыхание в порядок. От Саймонса пахло порохом.       — Зачем? — спросил парень. Эндрю хмыкнул над его ухом, положил ладони ему на поясницу и стал легко поглаживать. Даже через одежду Грегор чувствовал, насколько горячи его руки.       — Чтобы ты ни в коем образе не впал в истерику, от того, что свой первый бой провел, спрятавшись от пуль. И нет ничего лучше, чтобы переключиться. Запомни, это нормально, Грегор-р.       — Нормально что? — голос парня звучал глухо. Он хотел возразить, что ни в какую истерику впадать не собирался, но Эндрю ответил быстрее. Впрочем, ответ был краток.       — Испугаться.       — Вчера ты говорил другое.       Губы у Грегора чуток саднили, и он облизал их, задевая языком жесткий накрахмаленный воротничок чужой форменной рубашки. Способ Эндрю оказался вполне себе действенным, и парень чувствовал, как уходит охватившее во время короткого боя напряжение. Правда, близость Эндрю позволила взять верх другим чувствам, нежели страх за себя.       — Вчера я говорил вообще не об этом, — с добрым смешком ответил Саймонс. Грегор отстранился, ворча еле слышно: «Тебе точно нравится выставлять меня идиотом».       — Ты затащил меня сюда, чтобы поцеловать, — добавил он громче. — А если бы… кто увидел?       Полковник Саймонс держал Грегора в объятьях, и его нисколько, похоже, не заботило, что подчиненные, следуя его же приказу, исследуют дом за домом, и рано или поздно эта развалюха станет объектом их пристального внимания. Так они и стояли, лицом к лицу, и Грегор не знал, куда смотреть, лишь бы не в смеющиеся глаза непосредственного командира.       — Вам не кажется, виконт, что временами вы бываете слишком косноязычным и неуверенным для своего происхождения?       Чуть замявшись, Грегор выдохнул: «Забудь!» — и сам потянулся за поцелуем, чтобы стереть эту насмешку с красивых, притягательных губ. Эндрю, усмехнувшись, ответил, прикусывая легонько его язык и перехватывая инициативу.       — Кхм… — отвлекло вдруг их от несомненно приятного занятия чье-то требовательное и в высшей степени недовольное хмыканье. Вроде: «Ну сколько можно ждать, пока вы тут кончите всякой непотребщиной заниматься и обратите внимание на что-нибудь еще…»       Саймонс отпрянул от Грегора, руки его покинули спину парня, и одна из них легла на рукоять пистолета, но вынимать из кобуры оружие полковник не спешил. Грегор напряженно вглядывался в темный угол сарайчика, пытаясь увидеть того, кто издал этот звук. Из темноты, руша один из пыльных столбов света, льющегося из прорех в крыше, появилась хрупкая фигурка, в мешковатых разодранных штанах, явно ей не по размеру, в грязной рубахе, с заляпанным чем-то лицом, с поднятыми вверх руками, на которых проступали ужасной сеткой царапины. Фигурка, в которой Грегор с ужасом признал сестру.       — Елена? — внезапно осевшим голосом спросил он. Потом осознал, что все еще стоит преступно близко к полковнику, что губы у него покраснели, и что Елена слышала весь их разговор и видела, как они целовались, как Эндрю прижимал его к себе, и спешно отступил в сторону. Хорошо, что в сарайчике было достаточно темно, иначе бы радовал он всех красной как помидор физиономией. Даже облегчение от того факта, что Елена — жива, здорова — стоит перед ним, оказалось смазанным от затопившего его по уши смущения. Последствия грозились выйти просто невообразимыми. Елена, даже только догадываясь о его личной жизни, умудрялась его изводить, теперь же… А еще она могла рассказать все отцу, который, наверное, пребывал в уверенности, что одного предупреждения о недопустимости подобного было достаточно.       «Это она! Живая, идиот! Остальное — мелочи».       — Я тут пряталась, — заявила девушка, переводя взгляд, несмотря на ее положение, смешливый, с полковника на брата, и обратно. Саймонс, нисколько не испытывавший никакой неловкости, убрал руку с оружия и отошел в сторонку, а Грегор, сбросив оцепенение, бросился к сестре, обнимая ее за плечи.       — Ты жива! — выдал он очередную банальную истину.       — Отпусти меня! — Елена попыталась вырваться, но Грегор держал ее крепко. Он все еще не мог до конца поверить. — Мне больно, Грегор!       — Лейтенант, Грегор… — сказал Саймонс и положил ему руку на плечо. Грегор вздрогнул, расцепил объятья, девушка сразу воспользовалась шансом и выскользнула из них. Вид у нее был не очень, и она не врала, что ей больно — измазанное грязью лицо выглядело еще бледнее, чем пару минут назад. — Миледи нужна медицинская помощь. Проводи ее к машине, пока я сообщу Его Светлости новость, которая его порадует.       Он достал из внутреннего кармана кителя телефон, набирая номер командования штаба по террористической угрозе, и отошел в сторону.       — Есть, сэр… — выдохнул Грегор.       — «Есть, сэр…» — передразнила его Елена вполголоса. Для полноценной шпильки в его адрес она, похоже, слишком устала. И позволила вывести себя из сарайчика и посадить в машину, где, отбросив все, что держало ее в относительном спокойствии, уткнулась в грудь брату и расплакалась.