Лебединый Бельведер
Вайолет, нахмурившись, скомкал очередной рисунок и бросил в ближайшую вазочку. Кажется, я поняла, в чем заключается первостепенная обязанность его фега — раз в несколько часов опустошать фарфоровую «урну», доверху набитую произведениями искусства, чем-то неугодившими своему создателю. Вот и сейчас Чеслок покорно вынес ее из беседки, к специально предназначенному для этого контейнеру с мусором. Но лицо его переменилось по возвращении. Парень был взволнован. — Вайолет, сейчас ты чуть не избавился от лучшего своего творения, — обеспокоенно проговорил фег. — Хм… — префект на секунду удивился, но вскоре понял, что эти слова — лишь предлог, чтобы поговорить с глазу на глаз. — Интересно. Раз ты так думаешь, мне стоит посмотреть. — Если рисунок настолько чудесен, может, покажете его нам? — воодушевился Джоанн Харкорт, занявший место Коула. Он стал помощником Редмонда совсем недавно и изо всех сил старался всем понравиться. И иногда это было неуместно, совсем как сейчас. — Ты плохо знаешь Вайолета, — Редмонд натянуто улыбнулся и бросил понимающий взгляд в сторону Грегори. — Он не любит показывать свои рисунки. Все префекты изменились в лице. Чеслок нашел что-то важное, и об этом могут знать лишь «избранные». Вопрос только в том, кому именно не доверяют префекты. Мне? Фантомхайву? Харкорту? Или всем помощникам сразу? Впрочем, это не так важно. Я должна попытаться узнать, что случилось, иначе рискую упустить эту возможность навсегда. За спрос денег не берут, ведь так? — Как же я могу пропустить твой успех, Вайолет? — догнала я ребят на ступеньках при выходе из беседки. — Тебе стоит остаться там, Файрвуд. Побудь ответственным за наш дортуар, — Чеслок выставил руку, преградив мне путь. Довольно странный жест, учитывая, что мы находимся на открытой местности, и я могу обойти его с любой стороны. Он все еще обращался ко мне в мужском роде, поскольку новые лица (Фантомхайв и Харкорт) не знают о моей… Половой принадлежности. — Нет, — Вайолет подтолкнул Чеслока вперед и предупредил все дальнейшие возражения. — Ты выбрал его своим помощником. А значит, он имеет полное право последовать за тобой. Что? Грегори уже второй раз проявляет удивительную для его натуры доброжелательность по отношению ко мне. Нет, он так и не начал здороваться по утрам или говорить «спасибо». Но как можно доверить едва знакомому человеку какую-то важную тайну, особенно если сам не знаешь, в чем дело? Как бы то ни было, Чеслок повел за собой нас обоих, с трудом сдерживая злость. Мы прошли дальше, чем я ожидала. Мы миновали мусорный контейнер, прошли через сад и остановились у самого забора, откуда даже не было видно беседку. — Что случилось? — спросил Вайолет, убедившись, что кроме нас рядом никого нет. — Я хорошо тебя знаю. Ты ведь не настолько бережлив по отношению к своим рисункам, — фег достал из внутреннего кармана аккуратно сложенный листок бумаги. — Это было в вазе? — префект забрал лист и сосредоточенно принялся разворачивать его. — Да. В ворохе смятых и порванных клочков бумаги. Вряд ли это твое, — Чеслок облокотился о забор и скрестил руки на груди. В отличие от меня, он не проявлял интереса к содержимому письма. Видимо, уже прочитал его. Записка оказалась немногословной, но и этого было достаточно, чтобы каждый по-своему понял ее. Всего четыре слова. И отличный повод для паники. Размашистым почерком на ней нацарапано:«А я все знаю».
— Кто-нибудь в курсе, что это за бред? — отчеканил Чеслок. — Достанется же шутнику, когда я найду его… — Может, это и шутка, но кто знает? Для розыгрыша достаточно было опустить послание в ящик для жалоб, они стоят в каждом дортуаре. Тогда мы бы в любом случае прочитали его, и никто не смог бы вычислить отправителя. Но прокрасться в беседку и подбросить… — Вайолет смотрел в пустоту и едва заметно дрожал. Кажется, он говорил сам с собой и не слышал ничего вокруг. Но вдруг зрачки его сузились, взгляд прояснился, словно он только что проснулся от глубокого сна. Грегори перевел дыхание и перевернул листок. На обратной стороне оказался рисунок, так плотно заштрихованный карандашом, что при беглом рассмотрении его можно было принять за обычный черный квадрат. Штрихи очень грубы и прерывисты, рука художника явно дрожала. Но я бы не назвала автора «художником». Сразу видно: он брал карандаш в руки всего пару раз в жизни. И вряд ли он нарочно старался рисовать похуже. Главные контуры аккуратно обведены несколько раз, но линия неуверенная. Такой «почерк» не подделаешь. Изображена пустая часть комнаты без мебели и, каких бы то ни было, предметов интерьера. Пол был щедро залит темной жидкостью, похожей на кровь. И только в самом центре лужица освещалась больше всего. Тень от витражей на окнах замыкала ее в кольцо, а вокруг многократно чертила один и тот же символ. — Кто мог сотворить такое? — я первой прервала тишину. Мне не хотелось услышать ответ на этот вопрос, но вокруг стало слишком, слишком тихо. Это правда страшно. Кто-то живет среди нас, играет в крикет с друзьями, завтракает, смеется… И посылает такое. Нужно понять, кто это. — Доступ сюда открыт только для десяти человек. — Но не ночью, — поправил меня Чеслок. — Ночью сюда и первогодка может пролезть. — Ладно, поймать мы его сможем, только узнав, что он хотел сказать нам. Он хочет встретиться в той комнате, — подытожила я, в который раз пожалев, что вообще пришла сюда. Лучше бы осталась там, уплетала пирожные и пила чай, в который Чеслок заботливо долил рома. — Как думаешь, что это, справа? — Вайолет указал Чеслоку на край изображения. Только сейчас я заметила легкое отличие в штриховке. В отличие от центра рисунка, здесь вообще не был намечен контур. Грегори осторожно провел пальцами по бумаге. — Похоже на пианино. Что значит «GH»? — «GH»… Gustav Hofbauer? Редкое венское пианино, один экземпляр которого стоит в музыкальном классе, — подтвердил Чеслок. — Так и знал, что это музыкальный класс, — тяжело вздохнул Вайолет. — Но на витражах другой узор. В колледже я не встречал ничего подобного… Это подсказка. Кто силен в алхимии? Это висмут? — Да, — хоть в алхимии я что-то смыслю. В моей домашней библиотеке было около десятка книг, посвященных этой теме. — Но у него слишком много свойств. Только их перечисление займет около получаса. Не говоря уже о том, что придется искать в каждом из них намек. — Все может пригодиться, — заговорческим тоном прошептал префект. От его пристального взгляда аж холодок пробежал по коже. — Хорошо. Блестящий серебристый с розоватым оттенком металл. Алхимики некогда принимали его за серебро. Широко используется в медицине, в основном, как антисептик. Инки изготовляли из него оружие, отличающееся своим блеском. Еще… Если копнуть глубже, символ очень похож на символ алхимического процесса «сгущение». И в прошлом предполагалось, что висмут — это сурьма. Кстати, а сурьму алхимики иногда называли «волком» за ее свойство, будучи расплавленной, растворять другие… Вайолет не дал мне договорить. — Волком? Так все дело в этом?.. — он склонил голову так низко, что я перестала видеть его глаза. — Тогда почему бы сразу не изобразить символ сурьмы? Почему именно висмут? — Очнись! Человек, что прислал это — псих! — Чеслок выхватил рисунок из рук Вайолета и решительно смял. — Он хочет заставить нас часами раздумывать над его загадками. Нет сомнений, что он имел в виду волка. — Думаешь, он не хотел, чтобы об этом узнали представители других факультетов? — Вайолет невозмутимо забрал смятую записку обратно. — Но как встретиться? Здесь не указано время, — вмешалась я. Как только речь зашла о «волке», я поняла, что отправитель «все знает» обо мне. — Значит, пойдем ночью. Втроем. Класс будет пустовать, и мы сразу узнаем шутника, — предложил Чеслок. Я не могу пойти с ними. Нужно быть там раньше! Неизвестно, кому была адресована записка. Чеслок вообще ничего не понимает, Вайолет наверняка беспокоится о побеге Ардена, которого все префекты прикрывают, но… Почему именно намек на волка? Будь это преступлением префектов, прийти должны были бы все, а не представитель нашего дортуара. Да и найти листок могли только мы — я, Чеслок и Вайолет. Скорее всего, отправитель знает что-то обо мне. И, судя по всему, о моем прошлом. Я обязана встретиться с ним до появления остальных. — Втроем? Префекты и их помощники могут свободно разгуливать по школе ночью. А помощник помощника не имеет права даже полуночное чаепитие посетить, что уж и говорить о более поздних прогулках. Идите вдвоем, — мне пришлось пойти на попятную. — Боишься наказания? — хмыкнул Чеслок. — Не знал, что ты такая трусиха. — У меня нет отдельной комнаты. Что скажут остальные, заметив мой побег посреди ночи? — Она права. Пусть остается. Остальным ни слова, — подвел итог Вайолет, до этого витавший в облаках, и направился обратно к беседке.