Forest Of My Dead Dreams

      Вслед за недавним «похищением» потянулась череда рутинных событий, где каждый день мало отличался от предыдущего. Разговоры в основном велись о каникулах, предстоящем турнире по крикету и не оставляющем времени для творчества графике. Как новичок, еще не вкусивший жизни колледжа, я ожидала хоть малейшего намека на произошедшее. Но, завидев меня, ученики здоровались как обычно, не менялись в лице, не выдали и шуточки о моей панике во время приветственной вечеринки. Будто ее и не было. Я бы даже усомнилась в достоверности своих воспоминаний, если бы не ноющая рана на ладони. Почти все свободное время я проводила в своей комнате, решаясь расстаться с одной вещью. Фотография уже два дня покоится в моем кармане. Маленькая «улика». Порвать ее — значит избавиться от половины проблем еще до их появления. Если бы все было так легко… Это последнее воспоминание, которое можно «пощупать». В этой новой жизни нет места воспоминаниям, но… Почему бы пока не убрать ее подальше? Это не бутылка рома — много места не займет. Да и кому придет в голову копаться в вещах каждого ученика? От фотографии больше пользы, чем вреда, а замести следы я всегда успею. Воодушевленная решением отложить этот вопрос до завтра, я потянулась к тумбочке, но переложить вещицу так и не удалось. Внимание мое привлек странный силуэт за окном: перед воротами стоял мальчик лет двенадцати, явно не из нашего дортуара. Пока он неуверенно переминался с ноги на ногу, я не сводила с него глаз — ждала дальнейших действий. Здесь не принято гостить у представителей других факультетов. Тем не менее, чужак неестественно глубоко вздохнул, как бы сомневаясь в правильности своих действий (насколько можно судить с такого расстояния, быть может, у него просто перехватило дыхание от резкого порыва ветра) и зашагал вперед. — Эй, кажется, к нам «синий» пожаловал… — доложила я остальным, не отводя глаз от окна. Не успела я договорить и обернуться, как соседи по комнате оставили свои дела и побежали к выходу. Так синхронно, согласованно, хотя даже словом не перемолвились. Пора составлять список негласных правил, о которых я должна знать. Я бросилась за ними слишком поздно и потеряла из виду, однако долго искать не пришлось — окрестности дортуара выманили всех, кто находился поблизости. Тихую и размеренную жизнь дортуара всколыхнул всего один визит двенадцатилетнего мальчика. Удивительно. Как и ожидалось, теплого приема не последовало. «Синего» со всех сторон окружили десятки учеников с горящими раздражением глазами. Они перекрыли все пути к отступлению, но и дальше продвинуться не давали. Никакого диалога за этим не последовало. Не понимаю, чего они выжидают. Загнанный в угол мальчик немного сжался, застыл на месте и принялся теребить повязку на глазу. В стороне от остальных я нашла и пропавших соседей. — Паренек заблудился малость, — заметил Бредли. — Совсем чуть-чуть, — поддержал Эриксон. — Спорим, он и пяти минут здесь не протянет. — Трех. — Ставки? — первый с азартом протянул руку. — Если придираться к словам, мы оба поставили на одно и то же. Олух. — Ты не хочешь, потому что у тебя меньше шансов на победу! — Постой. Ставки… Мы думаем об одном и том же? В головах обоих, кажется, что-то щелкнуло. — О, да, — Бредли повернулся к остальным. — Господа и… Господа. В центре ринга — отчаянный храбрец, сунувший нос, куда не надо. Вокруг него… О, какая неравная битва. Чем все закончится? — Так мы много не соберем, — Эриксон наскоро поднял с земли какую-то коробку и также обратился к толпе. — Итак, сколько времени займут переговоры? Двое идиотов замельтешили вокруг, загораживая вид. — А Вы что скажете? — и меня не забыли. — Никаких ставок. Все потратил на подкуп преподавателя латыни, — отмахнулась я. — Благое дело. Ставки, пока еще не поздно! Вот опять. Только эти двое могут развить самую ничтожную тему до вселенских размеров. Уверена, очередная забава закончится к вечеру. Но если их и не интересует событие, то меня жутко заинтриговали намерения мальчика. Зачем он пришел сюда? Просто новичок, который решил осмотреться? Когда-нибудь это любопытство погубит меня. Я пробилась в центр толпы. К этому времени тусклое раздражение в глазах учеников сменилось агрессией, готовой вот-вот вырваться. Но обществу всегда нужен катализатор для начала активных действий. Самый наглый образец, способный первым высказать единое мнение. Так это его они дожидались? Ну, и кто еще им мог оказаться, если не Чеслок? — Эй, каким ветром к нам занесло книжного червя с синего факультета? — ответ фегу явно не требовался. — Я… — мальчик поднял брови и попытался вежливо улыбнуться. — Здесь не место всяким зубрилам! — перебил его фег. — Верно! — остальные выхватили инициативу в свои руки и начали забрасывать непрошеного гостя камнями. — Проваливай! Оставшийся довольным реакцией, Чеслок сел на ступеньки, подперев голову рукой в предвкушении интересного зрелища. Чужак и сам уже был рад поскорее отступить, но град камней не давал сдвинуться с места. Он обескураженно прикрыл лицо рукавом и попятился назад, не разбирая дороги. Не только я приуменьшала важность вражды факультетов. Наверное, стоило помочь мальчику или узнать, зачем он пришел, но вмешиваться совсем не хотелось. А здесь становится опасно. Меткость — не самая востребованная черта «фиолетовых». Один из камней пролетел в нескольких сантиметрах от меня. Вы совсем с ума посходили? Я не стала дожидаться окончания битвы и предпочла отойти подальше от эпицентра. Эпилог меня волновал гораздо меньше, чем причины появления «источника шума». Не похоже, что здесь у мальчика есть друзья. Думаю, он пришел сюда в первый раз. И последний. Он испугался «пейзажа», стоя у ворот… Но что-то заставило его пересилить себя и войти. Он не просто так заглянул. Я брела без цели, пока не услышала громкое карканье ворон неподалеку. Все они собрались на одном дереве, в тени под которым шевелился маленький черный комочек. Он барахтался в жалких попытках подняться, волочил крыло по земле. Рядом с пострадавшим лежал камень чуть больших размеров, чем большинство пролетающих «снарядов». Все ясно. Животное уже вряд ли сможет летать без тщательного ухода. В таких условиях ворона обречена на гибель. — Извини, старина, мне некуда тебя взять, — зачем-то прошептала я птице. Как будто забрала бы, если бы было куда. Мои оправдания ничем не помогут. Понимаю ее. В эти мгновения тебе уже плевать за запачканное оперение и снующих вокруг людей. И вовсе не боль застилает глаза. А страх. Страх перед тем, что можешь увидеть. И, в то же время, ты жаждешь продолжения своей «истории». Говорят, так задумано природой. Система одна для всех переломных моментов. С тобой это случилось или с кем-то еще, не важно. Первый этап — шок. Движения заторможены, внешние раздражители отходят на второй план. Полное сосредоточение на ощущениях, отсутствие мыслей. Длится не больше нескольких секунд. Далее сразу наступает второй этап — отторжение. Ты не можешь принять ни одного возможного исхода. Не важно, человек ты или животное. Для этого не нужен идеально развитый мозг. Каждый вид по-своему предсказывает будущее. Я не случайно сказала «предсказывает». Разумеется, точно никому не известно, чем обернется для него очередное приключение. Лягушка, видя маленькую тень на кувшинке, просчитывает будущее и понимает, что через несколько секунд еда будет рядом. Точно так же срабатывает рефлекс, и она отстраняется при виде опасности — большой тени. При упоминании разветвления последующих событий, начинается третий этап. Объективный взгляд на проблему. В данном случае птица не видит всего. Она и не подозревает, что такое жизнь в неволе. Думаю, ей бы это не понравилось. Лишь инстинкт выживания стимулировал бы ее. Четвертый этап — последний, о котором можно судить, не зная будущего. Внутреннее противоречие надежды и логики. Граничит с безумием… Воспоминания и реальность переплетаются. Привычный строй мира разрушен. Ты не представлял жизни без чего-то, и ожидания оправдались. Это уже не жизнь. Ненавижу такие моменты. Я присела рядом с птицей, осторожно провела рукой по ее крылу, и вернувшись обратно к шее, зажмурилась. Резкое движение, мерзкий хруст… И движения птицы прекратились. — Избавляя от мучений, ты лишаешь ее шанса на спасение, — громовым раскатом раздался сверху голос префекта. Он был абсолютно спокоен, как и всегда. Я не заметила ни капли осуждения с его стороны. Полное безразличие к происходящему. Вероятно, только скука могла сподвигнуть юношу к этому упреку. Но чувствовала я себя так, будто сломала любимые папины часы. Когда и понятия не имеешь о сложности механизма и стоимости прибора. Когда страшишься не наказания, а расстроенного лица папы… Я не спешила с ответом. Неожиданное появление Вайолета заставило меня открыть глаза, а видеть результаты своих усилий мне очень не хотелось. Я брезгливо отшатнулась от птицы и поднялась с колен. Хотелось только одного — поскорее накрыть ворону платком, что я и сделала. Со стороны могло показаться, что я совсем забыла о разговоре, но Вайолет и не собирался уходить. — Ты не понимаешь, — ответила я. — Легко говорить, когда не собирался предложить иной помощи. — «Помощь», — на лице юноши на долю секунды появилось жалкое подобие улыбки. Вайолет присел с другой стороны дерева и бесстрастно принялся что-то черкать в альбоме. Начался ливень. Его волосы спадали прямо на глаза, но Грегори был настолько поглощен занятием, что не заметил этого. Точно так же он игнорировал и мои сердечные оправдания. Такое нерушимое спокойствие давит сильнее, чем крики. Все время кажется, что тебя перебивают, хочется говорить громче и громче, пока собеседник не проснется. Я взяла себя в руки и продолжила монолог в мыслях. Чтобы хоть чем-то себя занять, я оглянулась. Мальчика со странной повязкой уже не было, да и вообще все давно разошлись. Ливень усилился. Как ни странно, я сняла капюшон и уставилась на разрастающуюся лужицу перед ногами. Тишину прервал некто, наигрубейшим образом толкнувший меня, чтобы пройти. Как будто и так места мало! А, ну, конечно. Это ведь Чеслок. — Вайолет, я все сделал, — не обращая внимания на меня, ответил фег. — Отлично. Грегори вырвал листок из альбома и стремительно поднялся. Больше он не проронил ни слова. Все, что он хотел сказать, отразилось на бумаге. Такая же неподвижная птица, что покоится под платком. То же положение, застывшие зрачки. Однако было в ней что-то такое… Чего уже никогда не вернуть. Последний вздох. Не знаю, как ему удалось передать это. Но именно это я увидела бы, не закрыв глаза. И этого я больше всего боялась. Прежде чем уйти, Грегори бросил рисунок на место упокоения… Надо уметь расставаться с вещами. Я допустила непростительную ошибку — с самого момента поступления надо было сжечь ее. Каждая секунда на счету. Единственная фотография… Последний отголосок прошлого. Умела бы я рисовать… Я довольно далеко прошла. Толща деревьев скрывала небольшую полянку. Если здесь и ходят ученики, сейчас им не заметить меня, разрывающую фотографию на мелкие кусочки. С опаской я протянула руку в карман… Что за… Она была здесь!

Тем временем в Лебедином Бельведере

      Чеслок дожидался префекта, пытаясь найти отличия между изображением на фотографии и в воспоминаниях. Время сделало свое дело — снимок пожелтел и потрескался, а детские черты лица рассматриваемого объекта поменяли свой облик. Но кое-что осталось. Когда же где-то за пределами беседки ветки затрещали, Чеслок заложил руки за спину, чтобы не показывать находку раньше времени. — Хочу сразу сказать, — с ходу отчеканил Вайолет заранее приготовленный текст. — Для подозрений были причины. Префектам позволено не только видеться с директором, но и из первых рук получать всю информацию об учащихся. Ты ведь знаешь, какой в колледже строгий отбор. И в документах каждого указаны даже самые незначительные достижения, вроде годовой прибыли кузенов или шестого места учащегося в состязании по рыбной ловле. — Зачем ты все это рассказываешь? — За тем, что его документы пусты. Только имя, фамилия, возраст. Ни слова о родителях, ни даже адреса. Честно, я просто не понимаю, что он здесь делает. — Мог бы не объяснять. В комнате не оказалось ничего необычного, поэтому я пришел к тому дереву, после истории с «синим», и достал кое-что интересное у Файрвуда из кармана, — фег протянул намокшую от дождя фотографию. — Там еще были мятные леденцы и список учебников, но, думаю, они не… — Как похожи, — перебил префект. — Вот только… Вайолет получше пригляделся к снимку. — Платье, — прочитал его мысли Чеслок. — Да. — Быть может, это его сестра? — предположил фег. — Наверное. Можешь забрать фотографию, — в последний раз префект взглянул на снимок, хотя тот и так отпечатался в памяти. — Сообщи, если узнаешь еще что-то.