Forest Of My Dead Dreams

— О, мои молитвы были услышаны! Хотя бы в обеденный зал ты не притащил свой альбом, — обратился к префекту Чеслок, занимая место напротив. Он знал, что будет услышан, но и не надеялся получить ответ (Вайолет всегда слишком занят или слишком не настроен отвечать). Скорее, он хотел разнообразить очередной молчаливый завтрак и поздороваться таким образом с собеседником. Вайолет поперхнулся при одной только мысли, что забыл взять с собой единственную радость жизни. Он готов был прямо сейчас выбежать из столовой с криками, недостойными джентльмена — поддержание статуса его вовсе не заботило. Но уже через секунду взглядом отыскал на столе заветную стопку рисунков, бережно придвинул поближе и продолжил жадно поглощать десерт. Чеслок недовольно поморщился. В который раз он осмелился всерьез поверить, что друг отрекся от своих идеалов. Чудеса случаются редко, а такому не бывать даже во время завтрака. — Обожаю людей с даром молчания! Никаких споров, криков. Ты отличный друг. Даже если я кину в тебя едой, ты и ухом не поведешь, — Чеслок с вызовом поднял ломтик картошки. Просто дурачество — он бы ни за что не стал провоцировать префекта, зная его своеобразный характер. Вайолет это прекрасно понимал, а потому без лишних раздумий запустил в надоедливого фега приличным куском сыра. Выглядел Грегори обиженно, однако мы-то знаем, что в душе он не скрывал победной улыбки. Но, несмотря на все привычки, и сейчас не потерявшие приоритета, Вайолет казался все более замкнутым после отстранения Дерека. Чеслок как никто другой понимал это, и в не меньшей степени был удивлен. Какое дело префекту Фиолетового Волка до учеников других факультетов? Тем более что собственный фег не заслужил бы его внимания, даже будучи при смерти. Хотя история Ардена и правда заслуживала внимания. В один прекрасный день, без особых на то причин, фег Алого дортуара покинул свой пост и был переведен к Фиолетовым, где его больше никто не видел. Чеслок предполагал, что тот бросил учебу и сбежал из колледжа, прихватив с собой обворожительную девицу, а префекты почему-то покрывают его. Но Вайолет никогда не заговаривал об этом вслух или же менял тему разговора. Поэтому догадки, только зародившись, целыми стайками сменяли друг друга и умирали в голове фега. — Что-то случилось? — осторожно поинтересовался Чеслок, оттерев, наконец, пятно от сыра на рубашке. — На тебе лица нет. Без преувеличений можно сказать, что он брал на себя больше половины обязанностей Вайолета. Понятное дело, на префекта свалилось много проблем: предстоящий турнир по крикету, самодовольный новичок, представший на одной фотографии в женском платье, исчезнувший Дерек. Но быть чьим-то помощником в этой школе — все равно, что стать братом. Какие тут могут быть тайны? — Доедай свое пирожное, — Вайолет кивнул в сторону нетронутого десерта и поплотнее закутался в капюшон.

За столом Алексис

      Не думала, что мой обман раскроется так скоро. И главное, из-за чего! Какая-то жалкая детская фотография может разрушить все. Обидно было бы потерять это место из-за такого пустяка. Ведь все это время я была паинькой и, готова поспорить, не вызывала подозрений. Я должна забрать фотографию прежде, чем кто-то увидит ее. Чеслок… Вор! Куда еще могла перекочевать из моего кармана эта улика? Если взвесить все, вывод напрашивается сам. Карманы школьной формы достаточно просторны, чтобы предотвратить случайную потерю содержимого. До появления мальчика из Синего дортуара снимок был на месте, а пропал сразу после встречи с Чеслоком в тот же день. Вероятно, грубым толчком фег надеялся сбить меня с толку и незаметно обыскать карманы. Ему это удалось. А сейчас… Сидит и завтракает, как ни в чем не бывало. Поверить не могу! Если бы я могла незаметно пробраться в его комнату… Сразу после завтрака наступает «время шестерок», которое Чеслок проведет за уборкой комнаты префекта. Как минимум полчаса — возможностей предостаточно. Если бы не замок на двери. Но что у меня есть, чтобы взломать его? Только дурацкая ложка, которую я сжимаю в руке уже десять минут. До боли знакома эта проблема. Если не ошибаюсь, знакомство с Гробовщиком произошло при похожих обстоятельствах. Той ночью я не знала ни о каком Вестонском колледже, что вскоре должен был стать для меня домом (пусть и ненадолго). Будущее виделось мне огромным тупиком, подобным тем, что снова и снова вырастали перед глазами во время этой пробежки по ночному Лондону. Эх, старый-добрый Лондон. Вот все твое очарование — темные грязные улицы, унынием своим несравнимые ни с одним другим городом Англии. Эти кривые прожилки меж домов, залитые дождем до гниения, запечатлелись в моей памяти особенно ярко. Не так уж часто мне приходилось бежать по ним ночью, еще и с такой скоростью. В голове кружили одни и те же мысли: «Я сбежала! Я свободна!», но разум настойчиво твердил, что еще не все кончено. Нужно было убраться подальше, скорее, пока вороны не слетелись на тризну… Но куда? В дремлющем городе, населенном лишь крысами, пьяницами и… Полицейскими. Когда все приличные горожане сладко спят в своих постелях, эти праведные комиссары усердно рыщут вокруг в поисках таких правонарушителей, как я. Может ли посреди ночи не привлечь внимания несовершеннолетняя девица, облаченная в легкое платьице не по погоде, и в панике бредущая неведомо куда? Даже если никто еще не успел забить тревогу, мне пришлось бы вернуться назад, как только попадусь на глаза стражам порядка. Одолевающая безысходность и восторг — все, что я испытывала. Какие-то эпизоды я упустила из памяти, но точно помню женский визгливый смех, который привел меня в чувство. Он доносился издали. Невозможно определить точно, с какой стороны. Я свернула в первый попавшийся закоулок и тут же врезалась в кого-то. С минуту я не поднимала глаз, опасаясь, что незнакомец окажется полицейским. Стоило повернуть назад, но могут ли прийти адекватные мысли в такую минуту? — Ну, чего встала? — прервал паузу незнакомец и мертвой хваткой вцепился в мое плечо. — Тебе сюда нельзя. Не нужно прилагать особых усилий, чтобы понять, что это за место. Название на вывеске стерлось, остался лишь силуэт обнаженной русалки — и этого достаточно. Смех доносился отсюда, ровно, как и запах перегара, сбивающий с ног. За воротами мелькали девушки в вульгарных одеждах, они же разносили выпивку и игриво хохотали в ответ на недвусмысленные действия посетителей. — Или подработать пришла? — так же грубо продолжил мужчина. Я стремительно развернулась и ринулась в обратную сторону — не настолько я отчаялась, чтобы податься сюда. Но где-то все равно нужно было остановиться и обдумать дальнейший план. Я была полностью дезориентирована и морально истощена. Одна ночь в спокойной обстановке — пусть даже в хлеву, на холодной подстилке, была бы так кстати… Пришла логичная мысль: публичные дома, как правило, располагаются в людных местах (ради привлечения народа). А значит, рядом бесчисленное количество лавочек, и все они закрыты ночью. Если пройти мимо полицейских (их там тоже много), я могла бы пробраться внутрь одной из них и переждать. Интуиция не обманула. Миновав несколько переулков, я вышла на торговую улицу. В самом темном и отдаленном ее уголке я нашла нелюдимое заведение, куда даже полицейские не решились бы войти. Лавочка Гробовщика… Еще перед побегом я предусмотрела возможность незаконного проникновения куда-либо. Нельзя же вечно бежать без остановки. Меня вдохновили рассказы вечно подвыпившего дядюшки Крекса. Помню, когда-то он частенько становился в круг перед детишками и хвастался своими подвигами. В одной из невероятных историй он упомянул, что взломал простейший замок при помощи шпильки и обыкновенной ложки. Даже во всех подробностях описал, как задеть все штифты шпилькой, а ложкой повернуть механизм. Его рассказы мало походили на правду, но моей наивности не было предела. Да и выхода, честно говоря, не было. Дядюшка Крекс не уточнил, что именно использовал. Я выбрала самую крохотную ложку — для соли, диаметром не больше одного сантиметра. Ручка, соответственно, должна была подойти для замка любого размера. А шпилька всегда находилась под рукой. Что ж… Не знаю, сколько я пыталась справиться с замком. Минуту? Час? Глупо было ждать изменений. Я не могла увидеть или почувствовать штифты, я даже не знала, сколько их там. Поворот цилиндра без них был невозможен. Такое можно проделать разве что с наглядной схемой! Когда руки задрожали от холода и неудобного положения, я бросила эту затею. И как можно было поверить такой глупости?! Ложка не может заменить отмычки и многолетний опыт. Я должна была разочароваться в историях дядюшки Крекса еще после фразы: «И тут я их всех, восьмерых, одним ударом»… Но надежда сгорает последней. Вовремя подвернувшимся камнем я разбила чертово окно. Комиссары ни за что бы не сунулись сюда, а владелец лавки наверняка ушел. «Не будет же он копаться в трупах до самого утра. И откуда здесь вообще взяться трупам?» — так думала я. Я мало знала об этой работе. Какой же неожиданностью было увидеть в гробах настоящих людей… Я пробралась с черного входа, куда не пускали посетителей. Теперь понятно, почему. Я понятия не имела, где работают с трупами. Но здесь?.. В самой лавке? Зрелище не из приятных. Мышцы каждого умершего расслаблены, и в нем становится сложно узнать даже старого знакомого. Особенно после нескольких слоев искусного грима. Мне не впервой видеть эти «кукольные» лица. Однако, несмотря на это (а может, и именно по этой причине), хотелось повернуть назад, забыв обо всем. Этот запах ацетона… Едва ли может сравниться с запахом горелой плоти. И как он не распространился на всю улицу? Некоторые тела лежали прямо на столах. Рядом стояли небольшие подставки, усеянные разнообразными приборами. От простых скальпелей до расширителей ребер. Страшно даже представить, как их используют. Неожиданный скрип за дверью не дал мне возможности решить, стоит ли оставаться здесь дальше. Окно было дальше, чем один из пустующих гробов. Не знаю, чем я руководствовалась в этот момент, но посчитала деревянный ящик лучшей перспективой. Я быстро залезла в ближайший гроб и накрыла его крышкой. Как же было тесно… Но не это главное. Я думала лишь о том, что если Гробовщик его откроет, то здесь же меня и похоронят. При иных обстоятельствах я бы посмеялась над идеей прятаться здесь, да вот только тогда было вовсе не смешно. Скрипнула дверь. Приглушенные шаги проследовали в сторону разбитого окна, затем приблизились к моему убежищу, и снова возвратились к двери. Я вздохнула с облегчением. Зря. — Кто та-а-а-ам?! — распахнулась крышка гроба.