В поисках утраченного

Гарри Поттер вскоре должен был окончить школу чародейства и волшебства Хогвартс. Еще в младенчестве он остался без родителей, которые погибли, защищая сына от Волдеморта, и все детство провел фактически прислугой у своих маггловских родственников. Лишь в одиннадцать лет, поступив в Хогвартс, он обрел подобие родного дома и относительный покой. Почему относительный? Да потому что каждый год на его долю выпадали всевозможные испытания, так или иначе касающиеся Темного Лорда. И только благодаря своему феноменальному везению, а может, и другим каким факторам, Гарри выходил из этих передряг живым и практически невредимым. По какому-то странному стечению обстоятельств и его противник оставался более-менее цел. Альбус Дамблдор, еще с колыбели объявивший Поттера Избранным, объяснял это существованием пророчества, которое связало судьбы Гарри и Волдеморта неразрывной нитью. Только один из них мог одолеть другого, и никак иначе. К концу пятого курса в жизни несчастного, никому не нужного подростка, произошло одно значимое событие. Его крестный, двенадцать лет проведший в Азкабане за преступление, которого не совершал, наконец, был реабилитирован. Перейдя из полулегального положения в разряд законопослушных граждан, в качестве компенсации от Министерства Сириус Блэк получил возможность оформить опеку над крестником и забрать его к себе, в дом на площади Гриммо в Лондоне. И первое, что он сделал после переезда Гарри - исправил ему зрение, позволив выбросить, наконец, опостылевшие очки. Дамблдор был категорически против смены места обитания любимого ученика. Возглавляя оппозицию к Темному Лорду, а в свободное от этого, довольно обременительного, к слову, хобби время являясь директором Хогвартса, он боялся, что потеряет влияние на юного Героя, если тот ускользнет из-под его крылышка. К счастью, Сириус Блэк в кои-то веки сумел настоять на своем, используя общественный резонанс, возникший из-за ошибок судебной системы, и Гарри остался с ним. Собственно, против последнего представителя рода Блэк Дамблдор ничего не имел, потому как числил его в рядах верных сторонников. Но он считал, что Сириус своей чрезмерной привязанностью к крестнику испортит его. Ведь счастливым и всем довольным Избранным будет намного труднее управлять. Чуть позже к его сомнениям добавилось еще одно “но” в лице небезызвестного Драко Малфоя. Люциус однажды чем-то не угодил Темному Лорду и без лишних слов отправился на встречу с почившими предками. Нарцисса же, опасаясь за собственную шкуру, быстро исчезла из Британии в неизвестном направлении. Разгневанный Волдеморт хотел отыграться на наследнике Малфоев, ему отомстить за родительские промахи. Вот только тот, пока находился в школе, был недоступен. Но рано или поздно ему предстояло вернуться в свой дом, который периодически становился резиденцией Темного Лорда. Вообще-то у Волдеморта был свой замок - таинственный и загадочный Слизерин-холл. Но в том-то и дело, что таинственный. Никто не мог похвастаться тем, что знает его местонахождение и, тем более, что бывал там. Изредка Темный Лорд пропадал на некоторое время, и его слуги и последователи могли лишь предполагать, что господин отправился в родовое поместье. Но он неизменно возвращался, пользуясь добровольно-принудительным гостеприимством своих соратников, а прекрасный и утонченный Малфой-мэнор любил намного больше других родовых гнезд британских чистокровных магов. Чем ближе подходило время каникул, тем более бледным и замкнутым становился юный Малфой, все сильнее походя на живущих в Хогвартсе привидений. Зимой ему удалось остаться в школе, но на лето все ученики разъезжались по домам. А там его ждала незавидная участь раба или же игрушки красноглазого монстра. Буквально за пару дней до отъезда Драко получил официальное письмо из Министерства Магии, в котором сообщалось, что его магическим опекуном до достижения совершеннолетия становится Сириус Блэк - ближайший живой родственник мужского пола по материнской линии. Малфой готов был плясать от радости. Во-первых, его не смогла заполучить “любимая” тетушка Белла, которая, являясь ярой последовательницей Темного Лорда, находилась вне закона. Сириус, даже с учетом длительного тюремного заключения, на ее фоне выглядел белым и пушистым. Во-вторых, отпала необходимость возвращаться в мэнор, где его не миновал бы визит Волдеморта, поскольку на каникулах Драко обязан был проживать у опекуна, то есть в доме на площади Гриммо. И все было прекрасно до приезда в Лондон. Уже на Кингс-Кросс Драко понял, что у Блэка он будет жить не один. Встречавший поезд Сириус с энтузиазмом принялся здороваться с Поттером и, обняв того за плечи, махнул Малфою, приглашая следовать за собой. Сказать, что Драко был в шоке, значит, ничего не сказать. Мало того, что придется жить у своего ненормального дядюшки-уголовника в не самом уютном доме, так еще и рядом с этим шрамоголовым уродом! Но сделать тут ничего было нельзя. Пришлось уныло брести следом за счастливой парочкой, с удовольствием обменивавшейся последними новостями. Первый месяц на Гриммо превратился в сплошную битву без правил. Мальчишки (ну и что, что практически совершеннолетние, по поведению-то не видно) самозабвенно делили территорию, влияние и опекуна. После первой же стычки Сириусу пришлось отобрать у подопечных палочки, но это не помогло. Их противостояние перешло в несколько другую плоскость, не свойственную уважающим себя магам. Жертвой их разборок пали два портрета, неисчислимое количество посуды, одежды, мебели и несколько бутылок крайне дорогого вина. Казалось, ничто не сможет примирить их. Драко в основном сторонился Поттера, изображая из себя айсберг и игнорируя все попытки сближения. Исключение, впрочем, было. Каждый день и порой по несколько раз. И вот тогда эти двое общались очень тесно, врукопашную, забывая обо всем и проявляя горячий нрав и необузданный темперамент. В какой-то момент Блэку надоело находиться в эпицентре военных действий. Конечно, он жалел обоих мальчишек, которых, несмотря на юный возраст, жизнь успела изрядно потрепать, но терпеть в своем доме регулярное выяснение отношений больше не намеревался. Чтобы прекратить разборки, он просто запер подопечных в одной из пустых комнат и решил не выпускать до конца каникул, передавая еду с помощью домовика. Гарри, хоть и не был согласен с методами крестного, не слишком возражал против временного заточения. Он, как ни удивительно, хотел помириться с Малфоем, прекрасно зная, что у того никого не осталось. Как-то со временем стало ясно, что за холодностью и неприступностью Ледяного принца скрывается страх. Банальный страх оказаться никому не нужным, что неудивительно после стремительного бегства матери, которая даже не обеспокоилась судьбой единственного сына. Гарри по опыту знал, что значит быть приживалкой, и понимал опасения Хорька и его отстраненность. Но и мириться с пренебрежением и оскорблениями не собирался. Малфой воспринял вынужденное заключение с ледяной невозмутимостью. В течение первого дня он демонстративно игнорировал Поттера, приносимую домовиком еду, самого домовика и вообще пытался всячески оправдать свое прозвище (слава Мерлину, не то, которое Хорек). Но надолго его не хватило. На следующий день, вторя утробному рычанию пустого желудка, парень начал громко возмущаться, стучать в дверь и качать права. Он требовал немедленно выпустить его, угрожая Сириусу жалобами в Министерство и лишением опекунства за жестокое обращение с детьми. Блэк на этот кошачий концерт даже ухом не повел, прекрасно понимая, что идти Драко все равно некуда. Разве что рабом к Темному Лорду и бесплатным развлечением к сумасшедшей тетушке. Но дураком последний оставшийся Малфой не был, и не стал бы рисковать своим благополучием - в этом Сириус не сомневался. На третьи сутки под воздействием недовольного длительной голодовкой организма протест Малфоя сошел на нет. Драко, бочком протиснувшись к столу, начал сметать все, что принес на завтрак домовик, напрочь позабыв свои аристократические манеры. При этом он не переставал настороженно коситься на Поттера, ожидая какой-нибудь подлянки. Гарри старался делать вид, что не обращает внимания на оголодавшего Малфоя. Однако он постарался ограничить свои аппетиты, оставляя большую часть принесенных блюд нетронутой. Наевшись, Драко вновь забился в угол, который оккупировал на время заточения. Медленно текли дни. Оказавшись в одинаковых условиях, юноши постепенно пришли к выводу, что особых причин для вражды у них нет. К тому же Сириус, желая примирения подопечных, приказал домовикам забирать еду, если они откажутся сидеть за одним столом. Боевые действия стихли. После пары неудавшихся приемов пищи мальчишки заключили молчаливый нейтралитет, который изначально касался только завтрака, обеда и ужина. Еще через несколько дней он распространился на остальные виды совместного времяпрепровождения. “Сокамерники” поначалу перестали шипеть друг на друга, затем смогли спокойно находиться рядом на протяжении более чем пяти минут, а там дело дошло и до практически мирного разговора. Недели за две до конца каникул Сириус выпустил их из “заключения”. Он сделал это чуть раньше, чем собирался, чтобы “пленники” смогли хоть немного насладиться летней свободой. К тому же, судя по докладу эльфа, парни вполне комфортно чувствовали себя в компании друг друга. Поначалу вынужденное, их общение плавно перетекло в дружеские, а местами даже братские отношения. Рон и Гермиона, узнав об этом, были несколько ошарашены. Более того, они просто впали в ступор, не понимая, как можно жить с Хорьком под одной крышей, разговаривать с ним, есть, пить, готовить домашние задания. Они пытались наставить Поттера на путь истинный почти месяц после возвращения с каникул и делали это весьма разнообразно: и прямолинейно, и с выдумкой, и с долгими лекциями, подкрепленными ссылками на литературные источники разной степени научности. Не помогло. Пришлось смириться с тем, что их трио начало трансформироваться в квартет. Постепенно друзья Гарри привыкли, что рядом постоянно находится Малфой, хотя тот и не стал по отношению к ним более лояльным, разве что перестал обзываться и открыто хамить. Слизеринцы же не менее настороженно смотрели на Поттера, который теперь частенько появлялся в их гостиной. Но, в отличие от более порывистых и несдержанных гриффиндорцев, они не выказывали своего удивления и неприязни открыто. Только дети Пожирателей старались держаться от Золотого мальчика подальше, чтобы не навлечь на себя и родителей гнев господина. Так прошел год, в течение которого гриффиндорцы привыкали к Малфою, а слизеринцы к Поттеру. Зимние каникулы они оба провели на площади Гриммо, все больше и больше сближаясь. Единственным камнем преткновения оставалось внимание их обожаемого опекуна. Гарри ревновал Сириуса к Драко по любому поводу. А Драко и повод был не нужен. Во всем же остальном парни вполне ладили, подтягивая друг друга по боевой магии, защите от темных искусств и зельям. Приближался выпускной. Весь седьмой курс был взбудоражен предстоящими экзаменами и долгожданной свободой. Но еще больше ожидали иного события, которое обещало стать грандиозным: Драко Малфой в день своего совершеннолетия собирался закатить феерическую вечеринку. Студенты делали все возможное и невозможное, чтобы достать приглашение на этот праздник жизни. День Икс был назначен на пятое июня. Именинника не смущали такие мелочи, как окончание школы вообще и экзамены в частности. Он затеял грандиозное мероприятие, на которое были приглашены практически все слизеринцы, несколько рейвенкловцев и хаффлпаффцев и даже один гриффиндорец. Последний, кстати, принимал самое деятельное участие в подготовке события. Он даже уговорил именинника перенести празднование в Хогсмид и арендовать таверну “Три Метлы”, чтобы напоследок не мозолить глаза преподавателям. Сказать, что праздник удался - не сказать ничего. Количество выпитого многократно превышало количество съеденного. А сколько могут съесть вечно голодные школьники, привыкшие к овсянке и тыквенному соку, объяснять не надо. Тайно приглашенные танцовщицы, знаменитая поп-группа, всевозможные конкурсы и развлечения, и все это на фоне вина, сливочного пива и огневиски. К полуночи на ногах уже почти никто не стоял. Самые крепкие относительно прямо сидели, привалившись к стенам и спинкам стульев. А ведь в полночь планировался еще магический фейерверк. С первым ударом часов все, кто мог стоять, толкаясь, поминутно падая и поддерживая друг друга, переместились на улицу. Вышли даже особо застенчивые - те, кто только и мог, что держаться за стенки. Внутри остались только самые невыносимые, да и то лишь потому, что выносить их из таверны никто не собирался. Гарри, крепко ухватившись за кого-то из слизеринцев, пытался устоять на ногах и сфокусировать так и норовящие разбежаться в разные стороны глаза, перед которыми мелькали белые “мухи”. Остатки разума практически безнадежно намекнули, что пора закругляться, но алкоголь, разлитый в крови, бурно требовал продолжения банкета. К тому же поручень, за который Поттер цеплялся руками и, кажется, одной ногой, восхитительно тискал его за весьма интересные места. Неожиданно кто-то с силой толкнул Гарри и он, не сумев удержаться, рухнул прямо в холодный сугроб. Какие-то крохи здравого смысла умудрились удивиться тому, откуда летом взялся снег, но адреналин, гуляющий по организму, подсказал, что это всего лишь еще один вид развлечений, придуманный предприимчивым Хорченком. Закончив формулировать сию мысль, сознание Поттера решило больше не подвергать себя лишним стрессам и благоразумно отключилось. Утро оказалось примечательным во всех отношениях. Такого похмелья Гарри не испытывал давно. А если точнее, то никогда. Связные воспоминания о прошедшей вечеринке заканчивались примерно часа за два до намеченного фейерверка. Все остальное тонуло в тумане. Вроде было весело. Вроде он кого-то тискал. Или это его самого кто-то тискал? И холод, неожиданный для лета холод. И снег. Хотя это, скорее всего, уже следствие алкоголя. Ну откуда в июне взяться снегу? Бледный, местами даже зеленый Поттер спустился на первый этаж таверны, где многоопытная мадам Розмерта выставила в ряд пузырьки с антипохмельным зельем. Другие участники вечеринки уже получили свою порцию для поправки здоровья, так что на столе осталось всего два фиала. Второй, как выяснилось, был для Малфоя, который, видимо, еще изволил почивать, на что имел полное право. Распрощавшись с немного пришедшими в себя гостями, Гарри со вздохом отправился будить “спящего красавца”. И разбудил бы, если бы нашел. Похоже, Хорек чувствовал себя намного лучше остальных и уже успел сбежать в Хогвартс. Возмущенный Поттер обсудил некоторых неблагодарных слизеринцев по сквозному зеркалу с Сириусом. Разговор этот еще больше разозлил его, не полностью отошедшего после бурной ночи. - Ну да, это же Малфой. Ну да, зараза и сволочь. Так Малфой же, что с него взять. Весь в папашу, только соображает лучше, - раздраженно цитировал Гарри слова крестного, медленно бредя к замку. По пути его перехватил Рон, которому не терпелось узнать подробности вечеринки, потом Гермиона, настойчиво советовавшая повторить материал к предстоящему экзамену, потом еще кто-то, еще и еще. До общежития Слизерина Гарри так и не добрался. Надежда на встречу в Большом Зале сгинула, когда выяснилось, что время завтрака уже давно прошло. На сдвоенных парах Слизерин/Гриффиндор Драко не было. И на обеде тоже. “Наверное, отсыпается у себя, пока я тут клюю носом, выслушивая повторение давно пройденного материала” - возмущенно думал Поттер к вечеру. Вот только Хорек не появился и на ужине. И это уже настораживало. В волнении Гарри связался с Сириусом, чтобы спросить совета. Тот велел ничего самостоятельно не предпринимать и обязательно сообщить об исчезновении Драко директору. Дамблдор вполне предсказуемо нашелся в своем кабинете. С пятой попытки угадав пароль, Поттер взлетел по лестнице, открыл дверь и был встречен взволнованным голосом: - Мальчик мой, у меня очень плохие новости. Драко Малфоя похитил Волдеморт!