По максимуму

(Автор не уверен в существовании квантовой механики.) Видишь, как будто время мчится по волнам нам навстречу. Снова рассказывая всё, что нужно нам знать о вечном. Токио — Верю я Серость и слякоть. Шоичи спешит, натянув капюшон. Шарф и перчатки тоже на нём – он умеет учиться на чужих ошибках. Бьякурану ранняя весна не простила безрассудства. Шоичи возвращается из аптеки. Когда он спросил, не купить ли ещё чего, заболевший Бьякуран хриплым голосом продиктовал список: -ящик мартини -марихуану -упаковку презервативов. Шоичи так и не понял, была ли это шутка – интонации не улавливались через ангину, но покупать это он точно не собирался. Начать следует с того, что ящик мартини он просто не утащит. О наркотиках и речи не идёт. И… ладно, он ведь всё равно был в аптеке. Бьякурану даже смешно: третий пункт он добавил в тот не имеющий смысла список лишь затем, чтобы посмотреть, как смущается Шоичи. Сейчас он пожалел, что не видел того воистину великого момента: Ирие Шоичи покупает то-что-нельзя-называть. Кажется, он слишком много думал на опасные темы, иначе как объяснить то, что он сделал то, что сделал? Похоже, он не в своём уме. -Н-не заставляй себя... — голос-таки дрогнул. Бьякуран бы закрыл глаза, но... Ладонью Шоичи упирался в его грудь и не поднимал головы. -Я... Вот сейчас и убьет. А чего он ещё хотел? -Меня никогда так ещё не оскорбляли, — точно, убьет. Он же просто пылает. Бьякурану кажется, что сейчас пламенем зайдётся и его рубашка, которую тот вдруг сжал и с силой потянул на себя. Его глаза оказались совсем рядом, и Бьякуран замер: зрачки расширились почти на всю радужку, что-то яростное плещется в глубине. Перехватывает дыхание. И в самом деле: за выбившей весь воздух пощёчиной следует короткий рваный вдох — и вот уже Шоичи целует его. -Мы точно сошли с ума... — говорит он после, задумчиво размешивая чай уже в пятый раз. Ложка падает, и они стукаются лбами, нагнувшись за ней одновременно. Без особого энтузиазма — что очень необычно — Бьякуран спрашивает: -Будем лечить? – он швыряет злополучную ложку на стол и старается успокоиться. Что за странная ситуация! Шоичи бездумно проводит пальцем по губам, а потом со смешком выдыхает: -Готов поспорить, сегодня был самый страшный вечер в твоей жизни. -Не вижу ничего смешного, — чёрт, его поцелуи — как наркотик. Хочется ещё. До искр и комы. Чтобы кости ломались. Какой же он нужный... -Да я о том, что мы, два идиота, столько времени провели зря! «Два. Идиота. Ещё...» Шоичи кусает булочку так, как будто она в чём-то провинилась и смотрит, смотрит — прямо на его губы. Это заводит. -Я, знаешь ли, молился о том, чтобы ты не мог мысли читать! «Это он о чём?» -Бог тебя услышал — мысли читать не умею. -Зато целуешься классно... — и опять смотрит, но как-то странно. — Ты так... мило краснеешь. Взять наглеца за руку и пригрозить: -Ещё раз такое услышу — сломаю. «Ведь действительно сломаю. Это поклёп. Я не краснею». -Что там с мыслями, Шо-чан? — напряжение отпустило и привычный радостно-покровительский тон удаётся без труда. Шоичи вдруг с обидой произносит: -Шо-чан ... Хотел бы повторить "ещё раз такое услышу", только вот у меня вряд ли получится сломать тебе что-нибудь. Бьякуран в ответ только разводит руками. -Спасибо тебе, за то, что первым потянулся. Я бы не смог, и жил бы, представляя, как ты рассказываешь кому-то другому правила проживания в этой комнате... потому что меня с позором выгонят, а ты забудешь моё имя, и... Шоичи вздрогнул. Пока он говорил, Бьякуран успел встать за его спиной и сейчас поглаживал его напряжённые плечи. -Перестань нести чепуху. Сам говорил, что мы сошли с ума, столько времени проведя зря. Шагнуть в пропасть... не страшно. Шоичи кажется, что у Бьякурана есть крылья, и они не разобьются. Точно не разобьются, ведь он сильный. Если что, он их обоих вытянет. А если не вытянет, то и с пропастью договорится, очаровав её своей улыбкой. [Позже, гораздо позже, он узнаёт, что крылья у Бьякурана действительно есть.] -Шо-и-чи, о чём задумался? Он уже полураздет, и стоны срываются от приятных прикосновений, поэтому ответ пугающе честен: -О пропасти... — и потянуться к сладким губам. Шоичи падает, падает... и верит, что сегодня он совершил самый смелый поступок в своей жизни. У него всё еще впереди, и этой ночью ему ничего не снится. Он проваливается в бархатную темноту, успев подумать о том, что неплохо бы сдвинуть кровати. Только пусть Бьякуран сам всё делает. Бьякуран же долго не может заснуть. Он и доволен, и зол. Он не понимает, почему именно сегодня потянулся за поцелуем. Ему совсем не нравится, что Шоичи думает о пропасти. Он зол на себя за ту нежность, что теперь очень нужна — даже ему самому. А уж видеть, как её принимает Шоичи... Он бы заплакал, но ведь он счастлив. К чертям, он вообще не будет думать об этом. Ведь метод мисс О'Хара не работает, если это не задача по квантовой механике. Перед тем заснуть, он понимает, что выздоровел. Не выпив ни одной таблетки. [Каждая фраза, произнесённая в тот вечер, намертво впечаталась в мозг. Он не специально, даже усилий никаких не приложил. Поэтому, если бы Бьякуран мог, то обязательно бы сказал «Кстати, ты был неправ. Помнишь: у меня вряд ли получится сломать тебе что-нибудь? Ты сломал меня, Шоичи. По-настоящему во всём произошедшем Ирие Шоичи радовало только одно: теперь он мог пить чай без сахара. Нет, правда, мог. Некому было насыпать прямо сахарницей, размешать и с улыбкой подвинуть чашку. Теперь он мог пить чай без сахара. Но руки сами тянулись к белой сладости. Диабет? Шоичи не знает такого слова.]