Тайны хэмвингтонского двора

— Ваше величество… Людвиг стоял рядом с рабочим столом. Он прекрасно знал о том, что в его кабинет направляется вернувшийся из плена кузен, но все равно не смог сдержать удивления. Внешне Баш фон Цвингли практически не изменился. Ну, разве что он казался бледнее прежнего и сильно повзрослевшим. Мужчина заправил за ухо прядь мокрых светлых волос, а после отвесил короткий поклон. — Баш, — король старался не терять самообладания. – Я уже и не надеялся вновь тебя увидеть. Цвингли не изменился в лице. Он лишь отвел взглянул, явно стараясь выглядеть так, словно и не произошло ничего особенного. Людвиг не помнил, чтобы кузен прежде был столь безэмоциональным, холодным и собранным. Что это? Неужели его настолько сильно изменил плен? Что же такое могло произойти в Северске? — Я прошу меня простить, ваше величество. Произошли некоторые события, из-за которых я не смог вернуться ранее. Король сдержанно кивнул. — Присядь, кузен. Расскажи нам все. Краем глаза молодой монарх уловил полный странного подозрения взгляд старшего брата. Это заставило несколько напрячься. Тем временем Баш неловко откашлялся и опустил голову. — Прошу меня простить, — заговорил он. – Я промок под дождем и неважно себя чувствую. Если вы позволите, ваше величество, я был бы крайне рад переодеться. Людвиг невольно побранил сам себя. Интересно, сколько дней, а вернее, сколько недель кузен в пути? Он добирался один? Он, в самом деле, промок до нитки и явно замерз, так и заболеть недолго. Разумеется, сведения, которые он принес, невероятно важны, но его жизнь не менее важна. Об этом молодой король не подумал. — У меня лишь один вопрос, — лаконично сказал Людвиг. – Ответь на него, а после прислуга подготовит для тебя горячую ванну. Скажи мне – ты сбежал из плена? Это был слишком важный вопрос. Даже если бы Цвингли был при смерти, король потребовал бы ответа на него. Стоит полагать, Баш тоже это прекрасно понимал. — Ваше величество, — мужчина откашлялся. Он явно был простужен. – Можете поверить мне на слово – сбежать из Северска невозможно. Даже если бы я смог вырваться из темницы, я бы не смог пересечь снежные пустоши. Я бы просто не выжил там. Людвиг подозрительно сузил глаза. Что ж, самый желаемый им вариант отвергнут, и это плохо. — Тогда как же так вышло, что ты сейчас здесь? — Его величество отпустил меня. Правитель Хайзерштата никогда бы не поверил в то, что северяне могли бы просто так взять и отпустить столь важного пленника. Они слишком умны для такой глупости. А значит, в этом поступке есть какой-то тайный смысл. Не мог же Александр проявить столь опрометчивое великодушие? Зачем вообще? — Отпустил? – заговорил Родерих. – Без каких-либо условий или выкупа? Или ты обменял что-то на свою свободу? Баш поднял взгляд. Он как-то очень странно покосился на герцога, явно что-то обдумывая, и это Людвигу показалось более чем странным. Граф Цвингли был ровесником Родериха. В детстве они были очень дружны. Более того, Баш долгое время являлся верным наперсником внебрачного сына короля и всегда и везде сопровождал его. Бернхарду это было по душе, потому как Цвингли не раз показал себя человеком верным и стойким, заслуживающим полного доверия. А старшего сына покойный король очень любил, несмотря даже на то, что тот был бастардом. В итоге так и вышло, что вплоть до свадьбы Родериха Баш всегда и везде старался быть подле него, подчас чему-то поучая и спасая из неловких ситуаций. Он бы и мог пытаться на него влиять, да явно не хотел. А после ко двору приблизили его младшую сестру, Лилиану, и граф все свое внимание переключил на нее. Поговаривали, что Бернхард хотел женить Родериха на Лилиане, однако тот ловко разрушил его планы, приведя во дворец юную и бойкую Элизабет Хедервари. Потом же король подумывал обеспечить брак графини фон Цвингли с Людвигом, искренне считая, что эта девушка станет хорошей королевой. Известно, что Баш был против этих планов, хотя лично королю он так ничего и не высказал. Как бы то ни было, Цвингли всегда хорошо относился к Родериху, не просто как к кузену, а как к хорошему другу и близкому человеку. Сейчас же в его взгляде не было былого тепла или хотя бы радости от встречи, первой за минувшие три года. Напротив, было нечто сродни стыда и сожаления, но Людвиг отчаянно не понимал, чем могли быть вызваны данные эмоции. И имело ли это какое-то отношение к освобождению Баша? Возможно ли, что он разболтал какие-то важные тайны? — Нет, ваша светлость, — с холодом отчеканил Цвингли. – Мне не пришлось предлагать что-либо за свою свободу. Меня просто освободили, довезли до границы и дали коня, теплый дорожный плащ и провиант в дорогу. Но я ничего этого не просил. Герцог нахмурился. Его красивые глаза фиалкового оттенка так и сияли подозрением. — Неужели просто так, без всякого выкупа? – недоверчиво спросил он. – С чего такая доброта? Баш стойко выдержал его взгляд. — Его величество сказал, что за меня заплатили выкуп. — Кто? На сей раз спросил Людвиг. Неужели он не ошибся, и король Северска решил показать ему свою власть таким образом? — Вы, ваше величество, — ответил Цвингли. – Так сказал Александр. Правитель Хайзерштата кивнул. Вот так просто – он отказался от попыток женить короля Альфреда на Лили, а король Северска освободил Баша из плена. Это было слишком легко и слишком просто. — Я понял тебя. Иди в свои покои, поговорим обо всем завтра утром. А пока отдыхай с дороги. Стоило распорядиться о том, чтобы Баша накормили. Надо сказать Лилиане о возвращении брата, она так сильно переживала из-за него. Цвингли отвесил короткий поклон и поспешил скрыться за дверью. Едва лишь Людвиг отдал распоряжение стражнику о том, чтобы прислуга позаботилась о графе, как Родерих тихим голосом сказал: — Здесь явно есть подвох. Только я не могу понять, в чем же он заключается. Король ничего не ответил, лишь задумался. Да, ситуация была странной. Скотт проснулся в холодном поту глубокой ночью. Он вскочил с места и с шумом набрал в легкие воздух, едва не свалившись с края кровати. Его трясло так, словно он окоченел от холода, хотя в покоях было тепло. Словно почувствовав что-то, проснулся и Доминик, мирно ютившийся на небольшом диване возле камина. Юноша сонно огляделся, а после увидел своего господина. — Милорд? Керкленд сглотнул. Он и сам не понимал, что его так напугало. Обрывки жуткого сна ускользали от него невероятно быстро, и все же кое-что он отчетливо помнил. — Я… видел смерть… — пораженно сказал он. Хедервари удивленно воззрился на Скотта, а после вскочил на ноги и поспешил к нему. — О чем вы, милорд? Вам приснился дурной сон? Он присел на корточки рядом с кроватью. Его близость помогла Керкленду успокоиться и снова опрокинуться затылком на мягкую подушку. Сердце все так же бешено билось, в ушах шумело, но животный страх уже прошел. — Да… Вернее… А был ли это сон? Возможно ли, что это просто призраки далекого прошлого? Что-то из того, о чем некогда рассказывал Артур. — Милорд? Доминик накрыл своей ладонью руку Скотта, и тот повернул голову в его сторону. — Я видел, как умер мой дядя. Алистор Керкленд. Это точно был он. Его зарубили мечом, на него напали со спины, пока он не видел. Он не ожидал нападения. Юноша предпочел не думать о том, что он отчего-то знает подробности смерти этого человека. Воспитанный самым настоящим колдуном, он никогда не боялся подобных вещей. — Но отчего вы видели его смерть? – поинтересовался Доминик. — Я не знаю. Он был так похож на меня, что я невольно решил, что вижу свою смерть. Но это был не я. Это был дядя Алистор. Скотт отчего-то покраснел. Даже несмотря на то, что в комнате царил полумрак, Хедервари смог это заметить. — Вы видели, кто его убил? Керкленд снова сглотнул и кивнул. Да, он это видел. Видел столь отчетливо, будто сам был свидетелем данного преступления. Конечно, он знал о том, что в ту роковую ночь погиб не только Алистор, но и Брендон с Оливером. Сразу три Керкленда были убиты, и убиты вероломно. Артур рассказывал об этом сыну, хотя он и сам не ведал таких подробностей. — Мне нельзя быть с Альфредом, — неожиданно твердо заявил молодой лорд. Хедервари не сразу понял, о чем тот говорит, а, поняв, удивился пуще прежнего. — Но ведь помолвка через несколько дней. — Я знаю, — кивнул Скотт. – Но помолвка – это не свадьба. Уверен, Альфред и сам скоро поймет, что мы не можем совершить такую ошибку. Доминик задумчиво замер. Он все так же держал ладонь господина, а потому почувствовал, что того более не трясет от страха. — Вы увидели сон и осознали это? А Керкленд явно что-то осознал. Его рубиновые глаза сияли такой решимостью и уверенностью, что оставалось лишь подивиться. — Отец солгал мне в одном, Доминик, — серьезно сказал он. – Он полагал, что может лгать всем, но лгать самому себе он точно не сможет. Хедервари решительно ничего не понимал. — О чем вы, милорд? Но Скотт лишь мотнул головой. — Не важно. Прости, что разбудил. Спи, завтра будет важный день. Осторожно вырвав руку из чужого захвата, Керкленд поспешил повернуться к слуге спиной. Тот лишь пожал плечами и вернулся к камину, про себя, однако, крепко задумавшись. Он уже начал понимать, о чем говорит молодой лорд и в чем заключалась ложь его отца. Если догадки верны, то Скотт не зря заподозрил Артура во лжи, потому как Доминик знал, лорд Керкленд давно погряз в своих обманах. А ведь все тайное так или иначе становится явным.