Тайны хэмвингтонского двора

Официальность момента уже действовала на нервы. Скотт Керкленд то и дело теребил слишком, на его взгляд, широкие манжеты и старался не поднимать глаза. Он несколько отстраненно вслушивался в переговоры, что вели между собой король Альфред и лорд Керкленд, как никогда прежде ощущая себя вещью, готовой к продаже. Они обсуждали детали свадьбы. Его, Скотта, свадьбы с королем, но молодому человеку казалось, что как раз таки его это и вовсе никак не касается. – Я объявлю о помолвке завтра, сразу после торжества присяги, – ровным тоном сказал Альфред. Пожалуй, смерть отца его сильно изменила. Взгляд голубых глаз словно погас и лишился тех озорных и веселых искорок, что прежде нравились Скотту. За один лишь день он повзрослел, возмужал, стал серьезным. Разумеется, для блага государства это хорошо, но все же горестно было потерять того светлого и вечного улыбчивого веселого мальчугана, которого Скотт знал с детства. Сын лорда Керкленда не знал, как ему быть. Он был бы и рад, если бы его жених был грубым и жестоким неотесанным мужланом. Он был бы рад страдать в браке, был бы рад погибнуть от рук мужа, лишь бы не испытывать этот горький стыд. Альфред слишком хороший и добрый. Скотт слишком хорошо его знает, а потому понимает, что король скорее сам себе глаза выколет, чем посмеет причинить вред рубиноглазому. Он чуткий и сострадательный. Он не обидит и всегда постарается понять. Он сделает все для того, чтобы его супруг был окружен заботой и вниманием. Альфред будет очень хорошим мужем и хорошим отцом. Оттого Скотта и мучил дикий, ни с чем не сравнимый стыд. Ведь король достоин большего. Он достоин лучшего супруга или супруги, а не бесхребетного нахлебника, который ночами грезит о другом мужчине. «Как бы я хотел любить тебя, Альфред», – потерянно думает молодой человек. Увы, но любви нет. Есть лишь дружеская симпатия и благодарность, и ничего более. Скотт прекрасно осознает, что даже если он ночью на их брачном ложе назовет короля другим именем, Альфред не станет его порицать. Напротив, он скажет, что все хорошо, скажет, что все понимает. Эта его геройская натура всегда берет верх над чувствами и обстоятельствами. На фоне короля Скотт ощущает себя одним сплошным недостатком. Пожалуй, в этом его отец всегда был прав. – Ну что ж, – лорд поднялся на ноги, заставив сына вздрогнуть. – Раз мы все обсудили, оставлю вас наедине. Артур настолько доволен, что даже не обращает внимания на притаившегося за спиной короля сэра Джеймса. – Благодарю. Альфред безукоризненно учтив, видно, королевское воспитание не прошло даром. Он провожает покидающего его покои лорда взглядом, после чего выдыхает и уже более спокойно смотрит на своего теперь уже жениха. Нет, не так уж он и изменился. Скотт не без удивления осознает, что теперь перед ним настоящий Альфред, а не его официальная вариация. Все же он большой молодец. – Наконец-то с этим покончено, – сказал король. – Ненавижу мероприятия, на которых надо держать лицо. Услышав эти до боли искренние слова, Скотт невольно улыбнулся. – Вы прекрасно справляетесь, ваше величество. – Приходится. Теперь Керкленд видит перед собой такого привычного и даже родного Альфреда, друга детства. Того самого вечно непоседливого кладезя безумных идей и невероятных замыслов. Король отстраненно посмотрел на слугу жениха, что чинно застыл за спиной хозяина. Отчего-то его лицо показалось смутно знакомым. – Я рад, что вам это удается. Альфред лишь кивнул. Он доверял Скотту, так уж сложилось, и ни капли не сомневался в его честности и искренности. И именно такие люди были ему нужны. – Мы можем поговорить откровенно, Скотт? – прямо спросил король, рассчитывая на честность. Жених с готовностью кивнул. Кивнув в ответ, Альфред продолжил: – Возможно, я совершаю авантюру, но у меня просто не было иного выхода. Но не думай, что я слеп. На минувшей коронации северный монарх весьма своеобразно показал мне, что нужно ко всем внимательно присматриваться. А потому я смотрел и изучал… Ответь мне честно, Скотт, твое сердце уже занято? Вмиг побледневшее лицо стало красноречивым ответом на поставленный вопрос. Скотт был вне себя от шока. Он просто онемел, не зная что и говорить. Стоявший за спиной рыцарь несколько заинтересованно посмотрел молодого лорда, заставив того смутиться сильнее и покраснеть. – Скотт, я понимаю, что лезу не в свое дело, но я должен это знать. – Ваше величество… Стыд накатил с новой силой, заставив молодого человека сжаться. Королю и это стало известно. Как же так? – Я хочу, чтобы мы верили друг другу, Скотт. Переборов себя, Керкленд посмел взглянуть на короля. Тот не лжет, он как всегда искренен. Так имеет ли право сам Скотт лгать ему в ответ? Это слишком бесчестно. – Ваше величество, мы можем поговорить наедине? Альфред переводит быстрый взгляд с сэра Джеймса на слугу и обратно. – Оставьте нас. Те послушно удаляются, отвесив поклон. Оказавшись за дверью, рыцарь невольно усмехается. – Так молодой лорд кого-то любит? Бедный юноша… Он ни к кому не обращался, просто высказал мысли вслух. И какого же было его удивление, когда молодой и неприметный слуга Керкленда отозвался в почти насмешливой форме: – Любит, и очень давно. В самом деле, мой господин такой несчастный. Лишь сейчас сэр Джеймс обратил внимание на этого парнишку. Должно быть, ровесник Скотта, вполне себе хорошо сложенный и симпатичный, со светлыми волосами, собранными в короткий хвост. – Отчего несчастный? – зачем-то спросил рыцарь, поддавший обаянию столь странного мальчишки. В этом слуге чувствовалась сила духа, а это качество сэр Джеймс уважал всегда. – Оттого, что тот, кому мой господин давно отдал свое сердца, обратил на него внимание лишь мгновение назад, – загадочно изрек молодой человек, одарив рыцаря очень странной и непонятной улыбкой. Слуга отвернулся. Он замолк и не намерен был продолжать разговор – сэр Джеймс это понял. Как и понял нечто такое, что он явно не раз уже упускал раньше. Ему было о чем подумать. Скотт и сам не понял, как они оказались на диване. Альфред сидел рядом с ним, его теплая ладонь сжимала руку Керкленда. Это был давно забытый молодым лордом дружеский жест. Сколько раз нынешний король успокаивал и утешал Скотта, когда они были детьми. Когда в который раз обиженный родным отцом мальчишка прятался в саду, а маленький принц искал его порой по несколько часов, а потом утирал слезы и говорил всякие глупости, заставляя забыть обо всех проблемах и обидах. Это было так давно. Скотт успел забыть, насколько это важно и бесценно – иметь настоящего друга. – Отец заставил меня… – выдавил он, уже не сдерживая слезы. – Он не знал, что я давно в него влюблен. Да ему и не было это интересно. У него свои представления о благополучии его детей… Отдавая себе отчет в том, что Альфред вполне может его возненавидеть, Скотт решил рассказать ему всю правду без утайки. – Это я и сам подозревал, – кивнул король. – Прошу тебя, не плачь, Скотт. Все будет хорошо. Его свободная рука тут же коснулась покрасневших щек Керкленда. Тот и сам ненавидел себя за свою слабость, но ничего не мог поделать. К его большому удивлению, Альфред улыбался. В точности как в детстве, он утирал ему слезы и поддерживал. – Я обманул… – Молчи, – одернул блондин. – Никто никого не обманывал, ты ведь только что мне все рассказал. И я понимаю, что правильно не сомневался в тебе. А еще я не намерен скрывать от тебя что-либо, – теперь Альфред был как никогда прежде серьезен. – Мне нужен человек, которому я могу доверять. Ты готов стать для меня таким человеком? Скотт ответил не сразу. – Если вы считаете, что я заслуживаю хоть каплю вашего доверия… – Я так считаю, – уверенно сказал король. – А еще я считаю тебя своим другом. Керкленд посмотрел в глаза своего августейшего жениха и осознал, что так оно и есть. Он верит ему. Подумать только, король считает его своим другом! Разве имеет Скотт право обмануть это доверие? – В таком случае я готов стать для вас кем угодно, ваше величество, – медленно и с расстановкой произнес молодой человек. – Клянусь, я сделаю все, чтобы не обмануть ваше доверие. Альфред улыбнулся: – Вот и отлично. Теперь у него был еще один доверенный, в котором можно не сомневаться. Остается лишь рассчитывать на то, что помолвку можно будет расторгнуть, когда придет время.