Одержимость с привкусом ладана

Перо нежно, почти любовно очерчивало острые скулы нарисованной девушки, казалось дотронься - и алые слезы небрежно соскользнут с пальца, уничтожая великолепный, прорисованный с мельчайшей точностью портрет. С белого, полупрозрачного листа на меня смотрела удивительная красавица. Едва ли грубые, пошлые слова смогут описать густой, обволакивающий морок этих горьких, словно дорогой шоколад, очей, столь темных, что ни единый всполох солнечного света не в силах пробиться сквозь этот бархатный омут. Сколь много может отдать несчастный влюбленный за шанс прикоснуться к шелковому наслаждению ее волос, за крохотную возможность благоговейно ласкать это лилейно-белое тело, стыдливо скрытое за неуместными, тяжелыми складками туманно-лилового платья... Перо сломалось в моих нервных пальцах, и чернила покорно, точно змеи, заскользили по руке, когда Трандуил, нарочито не заметив художника, двинулся к невесомой натурщице. Его губы жадно, практически распутно, ловили ее сердцебиение, сосредоточившееся в голубоватой жилке на прекрасной длинной шее. Его руки, с длинными музыкальными пальцами, так легко и естественно устроились в мягких изгибах женской талии, и огонь, сладостный и недоступный, и потому еще более манящий, пылал вокруг них. Мрачное наслаждение, каждый раз исходившее от короля и его фаворитки, заставляло меня срываться с места, дабы не утонуть в собственных, невозможных в своей мощи, терзаниях. И снова, будто проклятие, я осознаю, как поднимает свою уродливую голову бессильная и слепая ярость, скрывая иное, еще более сильное и пугающее чувство. Крайне редко прихотливая мучительница-судьба сеет столько зерен сомнения в одинокой мятежной душе - тем не менее, саженцы уже уверенно тянули зеленоватые руки к холодному зимнему солнцу. Родится ревность от любви, вне всякого сомненья, однако сейчас, сползая по двери ставшей темницей роскошной гостевой комнаты, я понимаю, что зажглась она от раздраженья. Казалось, лишь мне одной было даровано право ненавидеть Владыку - и он не отрицал этого, с усмешкой встречая стрелы моих ядовитых глаз. Так почему так быстро рушатся неприступные стены моих замков, в которых веками томилось это нелепое и жестокое чувство - ревность? Нет недостатка в честности с самим собой, и, тем не менее, себя за это я готова проклинать, чувствуя, как алеют щеки в приступе молчаливой злобы. Трандуил являлся настоящим ценителем прекрасного, окружая себя, точно коконом шелкопряда, разного рода красотой: ее грудь вздымалась в такт мерному дыханию в изысканной архитектуре бесконечного эльфийского дворца, ее губы алели густо и влажно, как только что политые заботливой рукой садовника розы в королевской оранжерее, ее глаза сияли, подобно безупречно-синему небу, простиравшемуся на многие-многие мили над замком, а в страстной фаворитке, казалось, сосредоточился весь арсенал искусств, что ценится так высоко в этих стенах, среди высшего аристократического общества и, в особенности, ценно для Трандуила. Магическая красота, несомненный талант вести светские беседы и располагать к себе собеседника, оплетая кружевом женского очарования, дар песней заставлять замереть огромную толпу в благоговенье - все это была она, бесценная жемчужина королевской коллекции, - Эстель, надежда... Этот день должен был наступить рано или поздно. День, когда даже самая интересная и желанная до сей поры игрушка не перестанет казаться такой обманчиво-замечательной, и малыш, вдоволь насладившись первой, отправится на поиски еще более прелестной... Я ждала этого момента, чтобы заполучить наконец сладкую, долгожданную свободу и отмахнуться от навязчивых преследований Владыки Лихолесья, словно от полурастаявшего ночного кошмара. Удача, будто в насмешку, решила одарить невзрачную смертную своей редкой, особой улыбкой, но я оказалась не готова к этому. Эстель... Безупречная спутница, словно сошедшая со страниц пыльной сказочной книги. Она боготворит своего короля, я поняла это, нырнув без надежды на дальнейшее всплытие в горький водоворот ее шоколадных глаз, пылающих огнем неизлечимого безумия. Разделяет ли Трандуил ее чувства? Возможно... Так повезло, что хочется рыдать... Невероятной жестокостью с его стороны будет заставить смотреть на их пышную, торжественную свадьбу, где сияющая невеста, облаченная в кружево, тоньше самой изящной паутинки, будет блистать ярче, чем все драгоценные самоцветы Эребора. Казалось бы, почему нельзя радоваться за так удачно сложившуюся шахматную партию? Вражеская королева вот-вот склонит гордую голову, с поистине величественным спокойствием и смирением ожидая своей участи? Увы, сопернику не нужен ни ее трон, цвета слоновой кости, ни ее льстивые заверения в преданности. Вся сладость заключалась, как бы ни безумно это звучало, в самом поединке, где каждый стук передвигаемых молчаливых воинов отзывался мощнейшим эхом в пустом от волнений сердце. Эстель... Красавица-эльфийка...Если Владыка останется с ней, то, пожалуй, сломанной игрушке действительно не найдется места на полке рядом с его счастьем. Хотя и раньше, когда куколка отличалась блестящими, словно жидкое золото, локонами; лукавым, кокетливым взглядом и персиковым румянцем на бархатных щечках, - уже тогда ей не хватило бы уникальности, чтобы навечно остаться в чьей бы то ни было жизни, а тем паче, в жизни короля. Предательница-ненависть исчезла так быстро, что казалась чьим-то отвратительным наваждением, обнажая настоящие мотивы и услужливо демонстрируя совершенные поступки под недоступными ранее углами. Проще было назвать это вожделением, решительно и упрямо, словно маленький ребенок, не замечая более сильного желания, чем просто завладеть. Я была опьянена собственными туманными страхами и нечеловеческой яростью, Трандуил - невыносимой, неконтролируемой похотью. И все же, сердцу полумертвой надежды было суждено биться. Надежда появилась лишь для того, чтобы отнять у меня надежду... -Госпожа, мне было приказано подготовить вас к сегодняшнему званому ужину, - безликая незнакомка со стоном облегчения свалила на слишком большую для одного человека кровать груду разноцветного тряпья. "Выбора нет, его никогда не было"... Ловкие девичьи пальчики умело и бережно оттирали мое прежнее, удобное и уставшее лицо, заново рисуя на чистом фарфоре улыбчивое и сияющее. Волосы, бездумно повиновавшиеся чужой воле, покорно, с обреченным вздохом, ложились в сложнейшее переплетение из кос. Из всех предложенных платьев мне приглянулось только одно - с рукавами-крыльями и очень целомудренным вырезом, цвета давно потерянной надежды. Уже взявшись за дверную ручку, о мою спину разбился обиженный возглас: -Неужели вы даже не взглянете в зеркало, госпожа? Горькая усмешка искривила ставшие такими чужими губы: -Я давно не нахожу в отражении себя. Пустые коридоры встретили меня равнодушным молчанием и душным розовым туманом, изредка расступавшимся при виде дрожащих огоньков свечей в резных канделябрах. Болезненная улыбка рассекла лицо, когда к отвратительно-сладкому цветочному аромату прибавился другой, всего пару смертей назад казавшийся самым ненавистным - запах ладана. Едва ли я хотела знать, что за смертельное испытание притаилось за очередным поворотом, но чтобы сломать меня недостаточно просто подрезать крылья сойке-свободе и растоптать хрупкую веру, умоляющую о пощаде. Я была многим, многим сильнее высокомерного короля и его безупречной стрекозы. Что ж, да начнется пир... От автора: портрет фаворитки в примечаниях к фанфику)