Одержимость с привкусом ладана

Прекрасная серая кобылка ступает по земле осторожно, словно боясь навредить неопытной наезднице, копыта ее утопают в теплой и мягкой, точно серый пепел, дорожной пыли. Владычица небес, будто в насмешку, явила себя в эту роковую ночь во всей красе - болезненно-бледная и спелая, она купала весь мир в своем мистическом сиянии. Хотелось добраться до страны, где выше доступного мне предела реют благородные соколы, и, быть может, в последний раз почувствовать себя бесстыдно счастливой и свободной. -Я ждала тебя, милая, - проскрипел откуда-то сбоку, дребезжащий, точно старая, несмазанная дверь голос. -Кто здесь? - поразительно бесцветный, точно талая вода, тон человека, потерявшего заветный смысл. -Покинь седло, старая Мара так давно тебя не видела, дитя. В этом было нечто правильное и давно позабытое, точно воспоминание из раннего, утонувшего в глубинах собственной памяти, детства. Я неловко спрыгнула с серебристой от щедрого света луны лошадиной спины, неловко подвернув правую ногу. -Ну же, дай мне взглянуть на тебя. Крохотная и древняя, точно сама земля, старуха, с ореолом из белоснежных волос и полупрозрачными и стеклянными, точно у рыбы, голубыми глазами стояла в луче потустороннего сияния, образованным прорехой между густых крон вечных деревьев. Время нещадно коснулось ее лица, прорезанного глубокими бороздами морщин и крохотных, тощих рук, тянущихся прямо ко мне из складок темной, матовой одежды, по капле вбиравшей в себя лунный свет. -Старая Мара никогда не бросала тебя, дорогая, - тем временем проскрипела она, - всю твою жизнь я старалась уберечь тебя от его мести. -Должно быть, это какая-то ужасная ошибка. Дело в том, что мы абсолютно точно незнакомы, - дрожь в голосе не укрылась от цепкого, не тронутого жестокой долгой жизнью взгляда старухи. -Как зовут твою мать? Такой глупый и, казалось, неуместный в сложившейся ситуации вопрос, вырвал из горла какой-то каркающий, пугающий смешок. -Моя мать носит простое, земное имя - Анна. Чмокнув тонкими губами, старуха зазвенела многочисленными железными браслетами, опутывающими ее паучьи руки, словно кандалы. -Так мало времени...Так много боли, - сочувствующий кивок и разделенная печаль в полупрозрачных очах. - Пойдем со мной, сойка, и я покажу тебе истину. Не сомневаясь в моем ответе, она исчезла в густых зарослях душно пахнущего белого шиповника, точно и не было на пыльной, едва заметной тропе никакой старой паучихи. Терять уже нечего - все закончится со следующим поцелуем закатных лучей, когда Владыка наречет свою избранницу королевой. -Пойдем, хорошая, - успокаивающий шепот для испуганной лошади, - хуже, чем есть, уже быть не может. Когда царапающие заросли диких роз остались позади, мамины сказки, которые давно исчезли за суматохой печали и горя, ожили, веками выжидавшие нужного момента. Густая, нетронутая неосторожными шагами густо-изумрудная трава, сияющая под смеющимся взглядом владычицы небес ярче, чем самые роскошные драгоценности; лилово-багряные цветы, чьи блестящие чашечки были наполнены, точно бокалы густой, красновато-черной жидкостью, испускающей манящий аромат; массивные, черные, будто лакированные стволы деревьев, запутанные в липких объятиях мха и сотни пылающих голубоватой дымкой светлячков - вот, что предстало пред моими широко распахнувшимися глазами. Когда едва заметная тропинка свернула вбок, старуха уже была на пороге небольшого домика, так органично вписывающегося в мистический пейзаж, что, казалось, стоял тут веками, что, впрочем, не исключено. Внутри было прохладно, пахло кореньями и травами, но, несмотря на волшебство за порогом, в крохотной хижине было уютно и привычно, как если бы я уже побывала здесь бесчисленное множество раз. -Дай же мне взглянуть на тебя хорошенько, - восхищенно ворковала старуха, внимательно заглядывая мне в лицо. - Поразительное сходство, точно сама Анариэль почтила своим вниманием старую, одинокую Мару. -Кто такая Анариэль? - раздраженный вскрик, казалось, вырвался из самых недр гулко трепещущего сердца. -Как много нужно рассказать... Присаживайся-присаживайся... Покорно упав на уютную лавку, я выжидательно уставилась на "старую Мару". Хозяйка дома с трудом сдвинула стул, и медленно уселась, тяжело опираясь на кривую клюку. -Что ж, сойка, послушай одну занимательную и очень, к великому моему несчастью, правдивую сказку. Жила-была в этом прекрасном, подлунном мире девушка, чьи бирюзовые, точно бесконечная небесная гладь, очи покоряли мужчин с первого взгляда, и среди них был сам великий король, имя которого - Орофер. Чаровница эта являлась дочерью одного весьма знатного и древнего эльфа, поэтому Владыка решил во что бы то ни стало заключить соблазнительный союз - невеста была не только удивительно хороша, но и достойна его. Несчастный мужчина годами добивался ее внимания, задаривая драгоценностями и витиеватыми комплиментами, но глаза, казавшиеся ярче всех этих дорогостоящих безделиц, оставались холодными и безучастными, словно тонкий лед, сковывающий воду в студеную пору. На осеннем празднике, где сотни восхитительных нимф кружили в воздушных танцах, надеясь встретить заинтересованный взгляд Орофера, его глаза видели только одну. Весь вечер она провела подле мужчины, лицо которого было скрыто от острых, будто кинжалы, очей короля. Он трепетно держал белые ладони эльфийки в своих и каждый раз, когда казалось, что никто не смотрит в их сторону, запечатлевал осторожные, долгие поцелуи на тонком льде ее запястий. Анариэль пришла к старой колдунье позже, заламывая полупрозрачные руки, находясь на грани между миром живых и мертвых. Она созналась во всем, с ужасом в прекрасных глазах рассказывая, что носит под сердцем дитя. Несчастная девочка. Узнав о ребенке, его отец назвал ее стыдной женщиной, а о женитьбе даже не шло и речи. В то время, Орофер уговорил отца Анариэль отдать дочь замуж. Она была в отчаянии, и тогда добросердечная старуха решила помочь заблудшей душе, найдя далекий мир, в котором мать и ребенок могли бы быть в безопасности. Женщина как никто другой знала, как жесток в своем необузданном гневе Владыка. Мара вложила все свои волшебные силы, чтобы открыть тропу в междумирье, предупредив эльфийку, что попав в суровое королевство, лишенное чар, она потеряет свою вечную молодость и бессмертие, ответом на что было лишь - "Это меньшее, что мне осталось терять". К величайшему удивлению глупой, незрячей колдуньи, король не впал в ярость - это было безутешное, глубокое, точно глаза пропавшей девушки, горе - оно привело его к безумию. Проклятый бессмертием, Владыка искал смерть в сражениях, желая воссоединиться с, как ему казалось, давно погибшей возлюбленной. Незадолго до своей гибели он поведал сию историю своему любимому сыну - принцу Трандуилу. Потеряв горячо любимого отца, новоявленный король заявился, ослепленной яростью, к колдунье и силой отнял у нее оракул - приспособление, с помощью которого можно следить за вселенной без магии. Время в том мире идет по иным законам, чем здесь - пройдут годы, а, быть может, века, прежде чем минует год в таком странном и чужом королевстве. Тем не менее, Трандуил был готов ждать. Ждать, смиренно и незримо наблюдая за растущей дочерью женщины, отнявшей у него отца. Веками выискивал он удобного момента, дабы отомстить этой жестокой ведьме, с помощью ее самой главной драгоценности - ребенка - девочки, которая в равной степени принадлежала миру магии и миру рациональных свершений. Мать дала ей имя рассвет - "Роксана", решив, что любым способом защитит ее от страхов собственного мира. Прости старую, глупую Мару, что та не смогла тебя защитить. Как видишь, сойка, от своей судьбы не уйдешь...