Одержимость с привкусом ладана

Моя мама, художница от Бога, как и всякий творческий человек отличалась невероятной страстью ко всему необычному. Для меня, понимающей ее, как саму себя, до сих пор остается загадкой, как она согласилась выйти замуж за отца, человека довольно сухого и скучного, предпочитавшего просиживать долгие часы в офисе, вместо встреч с друзьями, пусть и горячо любившего свою жену. Он обладал довольно непростым характером, и мне всегда казалось, что он меня скорее терпел, нежели любил. Эта детская обида пустила ядовитые корни в душу уже очень много лет назад и разрослась там, давая почву все новым и новым побегам. Я давно не пыталась заводить с ним никаких разговоров, потому как двух столь разных людей мир еще не видывал. Все непременно заканчивалось скандалом и очередным тягучим молчанием, которое каждая из сторон старалась хранить, как можно дольше. Мне казалось, что мама видела во мне отражение самой себя в молодые годы - пылающая душа творца, ищущая пристанища в этой непостоянной жизни. Я разделяла ее страсть, и глаза наши горели одинаковым пламенем, разница была лишь в том, что она писала на холсте, а я - на бумаге. Она рассказывала мне в детстве сказки о далеких и прекрасных волшебных землях, где листья в лесах вбирают в себя блеск драгоценных камней и сияют ярче самых прекрасных изумрудов. Я с благоговением вслушивалась в ее повествование о диковинных цветах, дурманящих путников своим сладким ароматом, и о пурпурных, сок которых, так похожий на кровь, может исцелить любую болезнь. Я внимала, и воображение мое расширялось и обогащалось за счет этих волшебных сказок. Сегодня с утра моросил противный дождик, а мой верный сосед-лес нарядился в толстый свитер из тумана. Выйдя на балкон, я с упоением провела рукой по сырому дереву и вдохнула свежий тяжелый воздух так глубоко, насколько позволяли легкие. В носу приятно защекотало, и впервые за очень долгое время я улыбнулась. Накинув куртку и прихватив зонтик, я отправилась на прогулку. Вокруг все пропиталось сладковатым запахом гнили, улыбка, между тем, все не сходила с моего лица. Ветер плащом развевал мои волосы за спиной, и ко мне вернулось уже знакомое чувство присутствия кого-то другого. Счастье, так ненадолго посетившее мою жизнь, стерли, будто плеснули растворителем на все еще влажный после красок холст. Я петляла между деревьями, то и дело поскальзываясь на влажной листве, и вслушивалась в такие родные звуки леса. Откинув тяжелую от воды ветку, я, пригнувшись, прошла на несколько шагов вперед, туда, где зазывно шумела река. Свет, казалось, не смог бы проникнуть сквозь черную гладь никогда. Вечная, как само время, она несла свои воды из века в век, растворяя в ней и ничтожную человеческую печаль, и такое же незначительное для нее счастье. Сколько приходило сюда, изливая ей душу? Скольких она оставила без ответа? Сколько сгинуло в мрачном омуте, обретая долгожданный покой? Я поежилась. Мне всегда казалось, что времени у меня в достатке. Оно изумрудным морем разливается у моих ног, облизывая пальцы, ластясь, словно домашний питомец. Сейчас оно бушевало ураганом. Пузатые волны подставляли свои белые животы темному низкому небу, и мне казалось, что эта буря может унести мою жизнь. Я слушала стук дятла и слышала, как со звоном мимо пробегают секунды - тик-так, тик-так... Вода завораживала, и я не замечала, как делала шаг за шагом, все еще взвешивая секунды оставшегося времени. Никто не в силах узнать, сколь длинной может быть линия обрыва, кровавая от опавшей листвы. Тик-так, тик-так... Говорят, глубоко в лесу живут русалки. По ночам они плетут свои песни из лунного света и стрекота цикад, а мелодию им наигрывает вечный скрипач-кузнечик. Такой же вечный, как и эта река. Должно быть они красивые, речные нимфы. Сколько мужчин поплатилось жизнью, заглянув в их огромные, сапфировые глаза. Сапфировые глаза... Как те, что наблюдают за мной каждую ночь. Ласковое прикосновение ветра к скуле. Он был гораздо нежнее моего незваного гостя, и я в благодарность улыбнулась. Дождевые капли стекали за воротник, приятно щекоча кожу. Говорят, утонувшая молодая девушка присоединяется к сестрицам-русалкам, обретая желанный покой. Бессмысленная человеческая судьба красавиц не волнует - они вольны оборвать ее в любой момент. Деревья с витражными ветвями и сложным переплетением корней-кружев остались позади. Под ботинками забавно чавкала грязь. Получить покой... Это по мне. Еще несколько шагов к обрыву. Больше не страшно. Вода сомкнулась надо мной. Она была гораздо холоднее, чем можно было представить, но озноб только сильнее вызывал возбуждение, адреналин лавой закипел в крови. Бороться не хотелось. Пузырьки кислорода с легкостью вылетели из легких, а я все смотрела и смотрела на то, как замысловато прорезают лучи света зеленую водную гладь. Сестрицам-русалкам, должно быть, тут очень нравится. Длинные тонкие руки водорослей обхватили лодыжку - ни к чему, я никуда не уйду. Я ведь счастлива, счастлива, несмотря на нехватку кислорода и судорогу в ноге. Лава вползла в легкие, изнутри вдруг все запылало с новой силой, и я почувствовала, что землю сотряс невидимый гром. Я представила, как елки лишились множества хвоинок, а клены стыдливо прикрыли свою наготу узловатыми пальцами. Время сломалось. Казалось, я нахожусь под водой уже тысячу лет, и нет ног - есть плавники. Внезапно мое лицо поднялось над поверхностью воды. Отпустите меня назад, русалки не должны выныривать на поверхность. Миллионы ледяных иголок впились мне в лицо и в руки, а лава все выливалась и выливалась из носа и изо рта. Дышать было мучительно, и я принялась извиваться, в бессильном желании уйти на дно. -Тут девушка! - крикнул чей-то приятный голос. - И она все еще дышит! Меня кромсало и ломало изнутри, но сопротивляться этому обжигающему потоку не было сил. Меня тянули, как мне казалось, к берегу, мои широко распахнутые глаза изучали кружевные узоры ветвей над рекой. -Леди, вы меня слышите, - чье-то прекрасное лицо заслонило узор. -Русалка! - прохрипела я, вглядываясь в изумрудные, как морская гладь, глаза девушки. Они завораживали своим холодным, безупречным блеском, в их прозрачных глубинах нельзя было разглядеть ничего, кроме моего собственного отражения. Бледная и тонкая кожа ее лица словно светилась изнутри. Яркие рыжие волосы ржавыми змеями прилипли к ее высоким скулам. -Кто-нибудь, поднимите ее с земли. - Приказала сирена кому-то невидимому. Голова кружилась, и смысл ее слов дошел до меня не сразу. Зато привычное темное переплетение ветвей знакомым калейдоскопом кружилось перед моими глазами. Чьи-то сильные руки подняли меня с мягкой, уютной земли, и я взмыла в воздух словно птица. А потом небытие вернулось за мной, смыкая свои привычные, безразличные объятия.