Сестренка

СынХен первым с пайком расправился, отошел, но Севен с Джи тут же вскочили, тоже приготовиться хотели. -Сидите, - дернул плечом Чхве. – Доедайте свое, на меня не смотрите. Я сам все подготовлю. Ребята замялись, помочь хотели, но все же сели обратно. Командир вздохнул, помотал головой, улыбнулся. Пошел осматривать боеприпасы. Все перевернул, каждую сумку перетряхнул и понял, что они потеряли гранаты. Сумка с гранатами была распорота: неосторожно распорота, веткой. Неизвестно, где и когда эти мелкие, но такие важные вещички, могли выпасть. -Черт! -Что случилось? СынХен обернулся. На него смотрели две пары внимательных глаз, ожидая ответа. -Мы потеряли гранаты, - он не стал утаивать, успокаивать. Для чего? Севен с Джи толковые ребята, они все поймут. -А какое вооружение осталось? – деловито поинтересовался ДжиЕн. Осмотрели – осталось три автомата, что у рейдеров насобирать успели, да винтовки Джи и Севена. Но пули на них почти заканчивались. Чхве выдал каждому по автомату, винтовки ребятам оставил, а себе нож – на всякий случай. Мало ли, вдруг понадобится. С таким вооружением идти на чужаков было глупо, это понимали все. Но ни Квон, ни Севен ничего не сказали. Они, действительно, прекрасно понимали, что бой этот ничем хорошим закончиться не может. Но у каждого была цель, и они просто не могли отступить. Они просто хотели защитить друг друга. Прошедшие сутки переполошили рейдеров, поэтому они стали втрое осторожнее передвигаться. Шли очень медленно, чуть ли не за каждый валун заглядывая. Все, что могли, проверили и у берега появились только когда солнце уже высоко встало. Все повторялось в точности, но на этот раз лес напротив них не шумел чьими-то звонкими голосами, а молчал угрожающе. И чужаки, словно чувствуя эту угрозу, к воде не рисковали спускаться, только мелькали в кустах на той стороне. СынХен прекрасно видел, как рейдеры снуют там, поэтому затаился, и ребята вместе с ним. Чхве выбирал позиции. Место, где чужаки чаще всего показывались, он для себя выбрал. Потом для Джи и Севена позиции указал. Стрелять запретил, пока рейдеры не начнут в воду спускаться. И автоматы беречь попросил, а использовать, только если чужаки через речку прорвутся. Ребята кивнули; Джи, прежде чем на позицию отойти, кинул взгляд на Севена, и быстро к СынХену приблизился, клюнул в щеку отрывисто. -Будьте осторожны, ребят, - попросил он и скрылся в зарослях, не дожидаясь ответа. Севен его взглядом проводил, посмотрел на Чхве, улыбнулся шкодливо и очень привычно. СынХен даже смутился от этой улыбки, которую не видел уже давно. -Иди на позицию. И будь осторожен. -Сейчас, - Севен кивнул еще раз, потом рот открыл, порываясь что-то сказать, но промолчал. -Времени мало. Что ты хочешь? Решайся быстрей. -Да… Я… СынХен, я знаю, что ты это не одобришь, но все же… Командир еле удержал раздраженный вздох, когда тот снова запнулся. Времени было мало, а друг все медлил, и торопить его было невозможно. Не по-дружески. -СынХен, у меня даже в документах военных записано прозвище, ты же знаешь? Так вот, если что-то случится… Если я умру, ты потом в центр подай мое настоящее имя. Пожалуйста. Я знаю, что не хотел его раскрывать, но… Я теперь решил, что мы правильно поступаем, поэтому я не хочу скрываться. Я не стыжусь своих поступков. Пусть все знают. -Ты уверен? -Да. -А как же обещание? -Не спрашивай об этом, - попросил он. -Хорошо. Тогда… Севен, как тебя зовут? -Чхве ДонУк. -У нас одинаковые фамилии? – удивился командир. -Да. Здорово, правда? Мы братцы Чхве, - рассмеялся Севен тихонько. – Я пошел, - и скрылся в противоположной от Джи стороне. СынХен проводил его глазами, думая о том, что у них удивительно совпали фамилии, и нервничая от того, что Севен раскрыл свое имя. Почему-то командир чувствовал, что этого не стоило делать. Словно… черта запретная была пройдена. Не очень хорошее ощущение. На том берегу опять мелькнул чужак, и СынХен все внимание направил туда. Он стал ждать, когда рейдеры свои игры бросят и начнут действовать. Но момент все равно упустил. Понял, что началось, только когда выстрел услышал. Со стороны ДжиЕна он ударил, а потом еще один, и еще. Чхве глянул: из воды к берегу чужак лез, к своим лез. Пули щелкали вокруг него, но не задевали. И рейдер бежал на четвереньках, чуть подволакивая ногу. Из кустов ударили автоматы, прикрывая подбитого, и СынХен еле удержался, чтоб к своим не кинуться. И хорошо, что удержался: сквозь кусты к берегу той стороны сразу четверо скатились. Наверное, хотели под огневым прикрытием речушку перебежать и в лесу скрыться. Чхве сразу среагировал: схватил автомат и нажал на спуск. В ответ на его очередь, напротив полыхнули два огонька, и пулевой веер туго разорвал воздух над головой. Он не испугался, привык к такому уже давно. С двух сторон тоже били, только винтовки. Севен с Джи за автоматы не брались пока. СынХен к ним прислушивался, но били исправно двое. И эти двойные звуки щелчков дарили какое-то облегчение. Если стреляют, значит живы. Начали рваться гранаты. Чхве вздрогнул, когда где-то рядом прогремело, но стрелять не перестал. От грохота в ушах шумело, поэтому на звук сложно стало ориентироваться. Сквозь дым разглядеть рейдеров тоже не получалось, поэтому стрелял командир наугад. Неожиданно руку свело, пальцы замерли, словно каменные. СынХен отбросил автомат, за руку схватился, стал разминать ладонь. Чертово ранение, как невовремя! Ему казалось, что вот-вот пальнут прямо по нему. Рейдеры заметят, что автомат затих, а он и отстреляться не сможет. Пальцы дернулись, командир сжал их в кулак, расслабил, и, не веря в свою удачу, снова схватился за автомат, вслепую паля по кустам напротив. Только потом он заметил, что четверка, что на него шла, отходить стала. Втянулись они в кусты, пару раз пальнуло где-то, и снова тихо стало. Только дымок еще над водой не рассеялся. Чхве обрадовался. В этом месте рейдеры теперь не рискнут сунуться, после такого отпора. Скорее всего, выше по реке пойдут. Значит, нужно срочно менять позиции. А здесь на всякий случай оставить кого-то из ребят… Не успел СынХен завершить мысль: шаги за спиной помешали. Оглянулся: Севен прямиком через кусты мчался. -Пригнись!.. -Скорее!.. Джи!.. Что – Джи, СынХен даже спрашивать не стал: по глазам понял. Схватил оружие, раньше Севена добежал. Квон, скорчившись, сидел под деревом, упираясь спиной в ствол. Силился улыбнуться серыми губами, то и дело облизывая их, а по рукам, накрест зажавшим живот, текла кровь. -Чем? – только и спросил Чхве. -Граната… Положил ДжиЕна на спину, за руки взял – тот уперся, сжав губы, посмотрел на СынХена. Чхве головой покачал, отстранил мягко и понял, что – все… Даже разглядеть было трудно, что там, потому что смешалось все – кровь, края одежды рваной. Все уходило внутрь, образуя сплошное красное месиво. -Бинты давай! – крикнул. – Быстрее! Севен из своей сумки бинты достал, нервно в чужих сумках порылся, все, что нашел, СынХену принес. -Рейдеры… - одними губами сказал ДжиЕн. – Где они? Заметят же вас… Севен секунду смотрел на него в упор, а потом, схватив автомат, кинулся к берегу, уже не оглядываясь. СынХен сходил, рубашку запасную достал, вернулся. Джи что-то пытался сказать – не слушал. Ножом распорол одежду, кровью пропитавшуюся – зубы стиснул. Наискосок прошел осколок, кожу на животе распорол: сквозь черную кровь вздрагивали сизые внутренности. Наложил сверху рубашку, стал забинтовывать. -Ничего, Джи… Осколок только кожу задел, внутри все цело. Заживет… На берегу очередь полоснула. Снова все вокруг застучало, посыпалась листва, а СынХен бинтовал и бинтовал, но бинты тут же намокали от крови. -Иди… туда иди… - с трудом сказал ДжиЕн. – Севен там… Рядом прошла очередь. Не поверху – по ним, прицельно, только не зацепила. Чхве оглянулся, выстрелил из автомата Квона по мелькнувшей фигуре: рейдеры перешли реку. А автомат Севена еще бил где-то, огрызался, все дальше уходя в лес. И СынХен понял, что друг, отстреливаясь, уводит сейчас чужаков за собой. Уводит – но не всех: где-то мелькнул еще рейдер, и Чхве тут же выстрелил по нему. Надо было уходить, уносить ДжиЕна, потому что чужаки кружили рядом, и каждая секунда могла оказаться последней. Он поднял Квона на руки, не слушая, что тот шепчет искусанными серыми губами. Захватить автомат Джи не получилось, и СынХен побежал в кусты, чувствуя, как из раненной руки капля за каплей утекают силы. Чхве оглядывался деловито, размышляя, где можно спрятать Джи, чтобы другу помочь. Тот еще отстреливался где-то, но уходил все дальше, и пальбу было сложно расслышать. Севен бежал, уверенный, что успел достаточно отвести рейдеров от друзей. Теперь не приходилось стрелять постоянно, чтобы привлекать внимание, и патроны он экономил. Двигался перебежками, от куста к кусту, искал место, где можно затаиться. Наконец, в заросли какие-то его занесло. Парень лег, автомат устроил удобнее, направил туда, где рейдеры мелькали, разыскивая его. Стрелять сразу и выдавать себя, он не хотел. Приходилось ждать, пока как можно больше чужаков поблизости соберется, чтобы положить всех. Наконец, рейдеры стали к зарослям подбираться, где Севен прятался. Парень стиснул зубы и пустил очередь. Стрелял по мелькавшим фигурам, не всматриваясь, попадал или нет. Было немного стыдно за не сдержанное обещание. Тоска ела душу. Севен, наверное, единственным был во всем разъезде, кто уже имел семью в таком молодом возрасте. Тогда все это глупо получилось. Свою будущую жену он встретил в старшей школе. Конечно, строить семью, а тем более заводить детей они не планировали. Кто задумывается о подобных вещах в столь юном возрасте? Но судьба распорядилась иначе. Его любимая девушка забеременела. Какую истерику тогда пришлось вынести парню, он и вспоминать не хотел. Конечно, было страшно признаваться родителям. Дети были против аборта, они готовили себя к тому, что станут семьей, во что бы то ни стало, и вырастят своего еще не родившегося малыша. В конце концов, родители, естественно, все узнали. Делать аборт было слишком поздно, и, чтобы не испортить репутацию двух влиятельных семей, детей в срочном порядке обвенчали, на публику обставив все, как выгодное партнерство. Севена отправили в университет, его жена обучалась на дому. Родители следили за образованием своих детей: у них были большие планы на будущее молодой семьи. Севен бы бросил это все: учебу, ответственность перед родителями. Он хотел зарабатывать для своей семьи самостоятельно, вырастить своего ребенка без подачек отца и матери. Но это было невозможно. Он понимал, что нужно выбирать лучшее будущее для детей. Вскоре их малышка появилась на свет. Парень чувствовал себя невероятно счастливым. Он никогда не знал этого счастья отцовства. Маленькое чудо в его руках, ответственность за его жизнь и за жизнь хрупкой молодой возлюбленной: удивительно, но это приносило радость. Малышка росла, Севен, экстерном окончив университет, собирался поступать на работу в компанию отца, его жена только поступила в университет. Когда началась война в Корее, молодого бизнесмена не было в стране. Он не мог бросить все, и вернуться к семье. Но он верил родителям, верил, что о жене и маленькой дочке позаботятся. Он вернулся, получив сообщение от компании. Воспользовавшись шумихой, соперники по бизнесу решили устранить преграду. Его родителей и родителей его жены убили. У них не осталось состояния, компания разваливалась – все было разрушено. Севен больше не мог обеспечить безопасность своей семье. Им пришлось эвакуироваться вместе со всеми, и когда мост, заполненный машинами, подорвали, никто не пришел на помощь. Севен видел, как умерла его дочь, задетая осколком моста. Видел истерику жены, которая кричала, отбивалась, порывалась бежать к телу дочери, не веря, что ее уже нет. А еще он видел, как захватчики пришли на их территорию. Как они шли через разрушенный мост, добивая раненых и тех, кто не успел сбежать. Спасательные машины подоспели как раз к этому времени. Спасатели уносили выживших с моста, пока военные отстреливались от захватчиков. В общей суматохе его жену задело пулей. Он думал: не серьезно. Чуть-чуть зацепило живот. Главное, добраться до больницы и все будет в порядке. Но когда их привезли в больницу, оказалось, что молодую девушку не спасти. В полуразрушенном после бомбежки здании сделать операцию не представлялось возможным. Его жена не пережила бы даже одной ночи. И она тоже об этом знала. Ее последние часы Севен провел на полу, у ее кровати. Много говорил, потому что ей говорить запретили. Она слушала долго, не перебивая, иногда хрипела, дышала тяжело. Он давал ей воды и снова рассказывал что-нибудь, вспоминал дочь, и думал о том, что нельзя плакать. Когда его прервали на полуслове, Севен почему-то решил, что – все. И, кажется, был прав. Она сбивчиво, с трудом выговаривая слова, попросила его не воевать. Вообще не участвовать в войне, не идти добровольцем, как решил он этой ночью. Она не хотела, чтобы ее муж замарал смертью свое имя. Чтобы был повинен в смерти чьих-то детей, убил чьих-то родителей. Семья стала ее помешательством. Она не хотела, чтобы кто-то еще пережил такую боль – потерюсвоих близких. И он пообещал. Глядя ей в глаза клялся, что не будет участвовать в боях, что ни на кого не поднимет оружия. Первое обещание он нарушил сразу же после ее смерти. Пошел и записался в добровольцы. Его не взяли участвовать в боях. Он не прошел проверку у психиатра и невролога. Побоялись парня в ближний бой отправлять. Записали зенитчиком. Там нервов много не надо, все равно врагов в лицо не видишь. В ближайшее время отправляли только маленькую команду в какой-то окраинный разъезд, но парень все равно согласился. Ему, в принципе, было не важно, где биться. Просто хотелось отомстить. Но в документы он записал свое детское прозвище – Севен. Почему его друзьятак прозвали, он и не помнил уже. Но какое это имело значение? Главное, что имя свое он писать побоялся. Хотел сохранить хоть какое-то подобие того, что выполняет обещанное. Списка убитых под его именем не появится. Никто не будет знать, кто он. И имя, хотя бы имя, которым он клялся, останется не замаранным этой мерзостью. И он действительно держал свое обещание. Он не видел лиц летчиков, по которым палил из стволов во время бомбежек. А раз лиц не видел – будто и не убивал. Но нельзя было обманываться долго. И сейчас, уже раскрыв СынХену свое имя, Чхве ДонУк нарушал второе обещание. Он палил по рейдерам, не жалея, и вовсе не задумываясь, есть ли у них дети, семьи. И он ощущал себя правым. Это была не месть. Он просто защищал друга и раненного ДжиЕна, которого очень хотелось спасти. Поэтому Севен верил, что поступает правильно, а значит, все будет хорошо. И даже когда первая пуля ударила в бок, он просто удивился. Ведь не может быть, что спасая друзей, он так глупо, несуразно, напоровшись на пулю, все испортит. А рейдеры ранили его вслепую, сквозь листву, и он бы мог затаиться среди густых зарослей, переждать и, может быть, уйти. Но он стрелял, пока были патроны, чтобы перебить как можно больше чужаков, чтобы до друзей они не добрались. Стрелял лежа, не думая убегать, ведь вместе с кровью уходили и силы. И рейдеры добили его в упор, а потом долго смотрели на гордое, проникнутое уверенностью, что все было сделано правильно, прекрасное лицо…