Ритм нашей любви

— А еще, ДжонгХён, раз уж ты спросил заметны ли, — Арон сделал паузу, — ваши с Реном чувства. То, могу сказать, что ты слишком явно выражаешь свое негативное отношение к Джейсону, слишком открыто ревнуешь. Мне кажется, даже он сам уже успел понять, что не нравится тебе. Я нахмурился, сдвинув на секунду брови. — Я не ревную Рена к нему, это абсурдно, — буркнул я недовольно, — но он мне не нравится, это правда. Мы вышли на первом этаже и направились в сторону главного холла. Арон шагал медленно, кажется, намеренно задерживая меня, хотя мы непозволительно опаздывали. Наверняка, все остальные уже ждали нас в машине. — Я понимаю, но он часть проекта нашего продвижения, ты же знаешь, и не мне об этом тебе напоминать. У меня тоже душа не лежит к нему, особенно после того, как Рен сравнил его с тем похитителем. Но твоя неприязнь может стать очень заметной на шоу, и тогда это будет просто катастрофа. — Что? — Я остановился и развернулся к Арону, который шел чуть позади. Последнюю часть его фразы я, конечно, пропустил. При упоминании о Рене в таком контексте по спине прошелся неприятный холодок. — О чем ты говоришь? — Что тебе нужно перестать открыто ненавидеть его, это слишком заметно и может испортить промоушен. — Отозвался Арон как ни в чем не бывало. — Я не об этом! — Прервал я его, напряженно поглядывая на наручные часы и сцепляя руки в замок на груди. — К чему ты сказал про похитителя? — А, ты об этом, — он почесал затылок, — помнишь перед отъездом, мы смотрели профайл Джейсона, и он напомнил Рену того фанатика. Но он сам потом добавил, что такое сравнение ему пришло в голову из-за красного цвета волос. Я заметно помрачнел, а Арон обреченно выдохнул. — Только не говори мне, что ты теперь зациклишься на этой мысли, это всего лишь цвет волос. Внутри меня словно что-то вспыхнуло, и этот жар тут же распространился во всему телу. У меня совершенно вылетело из головы то, что сказал МинКи тогда, но сейчас это воспоминание мгновенно возродилось в памяти. Даже слишком ярко, чем должно было быть, словно все это было вчера. — При прочих равных это может стать значительной уликой… — ДжонгХён, прошу тебя! — В отчаянии протянул Арон, явно жалея, что вообще затронул эту тему, и напомнил мне о неосторожном сравнении, которое сделал Рен. — Ты более мнительный, чем сам МинКи. По-моему, он с ним прекрасно общается. Джейсон нормальный парень. Да, специфический, но не более. Я напряженно втянул в себя воздух, смутно понимая, что бы не сказал сейчас уже Арон, я не смогу перестать думать об этом неприятном сравнении. — Теперь он напрягает меня еще больше, — проговорил я еле слышно, почти себе под нос, но Арон сумел разобрать мои слова. — Послушай, это была простая ассоциация. — Поторопился исправить ситуацию старший, но было уже поздно. Я даже перестал думать о концерте, что было совершенно несвойственно для меня. Захотелось поскорее увидеть Рена. — ДжейА? — Голос Арона вывел меня из короткого раздумья, и я мгновенно опомнился. — Да, — я перевел на Арона сосредоточенный взгляд с плохо скрываемым волнением. — Пойдем, нас уже все, должно быть, давно ждут. Пока мы ехали к концертной площадке я думал о неаккуратно брошенных словах Арона. Сцепив руки на груди и натянув капюшон я буравил взглядом пустоту перед собой, едва слушая, что говорил мне менеджер. По всей видимости, моя сосредоточенность была до такой степени заметной, что в какой-то момент я почувствовал на себе чье-то настырное внимание. Я поднял глаза и встретился с пытливым взглядом МинКи. Заметив, что он наконец «дозвался» меня, Рен непроизвольно приподнял уголки губ, словно одними глазами спрашивая: «Что случилось?». В этом жесте затаилось столько заботы и участия, что внутри меня что-то на секунду сжалось. Неужели, я действительно стал настолько плохо контролировать свои эмоции раз у меня все написано на лице? Но я отложил эту мысль и просто улыбнулся ему в ответ, совсем быстро, словно боясь, что кто-то заметит и перехватит взгляд, предназначенный для одного единственного человека. МинКи прищурился, словно показывая, что его такой «ответ» явно не удовлетворяет, но так и быть, он пока подождет с расспросами. Рен продолжил разговор с ПекХо, а на его скулах застыл след от секундного румянца, который исчез совсем скоро, буквально через пару мгновений. Арон сидел позади них с МинХёном и усиленно пытался отвлечь того беседой, впрочем последнему было мало интересно слушать про новый бренд акустических систем, несмотря на страсть к музыке и тематическим новинкам рынка музыкальных девайсов. Я прикусил щеку изнутри, и отвернулся к окну. «Нужно поговорить с ним», — мелькнуло у меня в голове. Я совсем не хотел портить отношения с МинХёном, ведь он тоже был мне дорог. Кроме того, именно благодаря разговору МинХёна с Реном, все в дальнейшем произошло так, как произошло. Можно сказать, что он помог процессу нашего сближения ускориться. Конечно, я ему об этом не скажу, но поговорить по душам и вообще наладить отношения все же стоило. Хотя я и не ощущал на себе его неприязни, потому что негатива между нами в принципе никогда не было, но… Я понятия не имел, что мог чувствовать сейчас этот парень. Он вообще был немногословен, и являл собой идеальный меланхоличный образ какого-то японского наследного принца. Почему японского? Я понятия не имел, но почему-то в голову приходила именно такая ассоциация. Быть может, потому что он раньше жил и учился там и все его истории, которые он изредка все же рассказывал, были связаны именно с тем периодом его жизни, когда Хван жил в Японии. «С чего бы начать с ним разговор…» — Подумал я с легкой грустью. Странно, но к МинХёну я вообще не ощущал никакой антипатии, хотя чувство собственности к Рену никуда, конечно, не исчезло. Но я просто не мог существовать во вселенной, где бы у меня была какая-то внутренняя война с МинХёном. Кроме того, мне казалось, что он бы не стал долго бороться, просто потому что не привык причинять другим неудобство, особенно при эфемерной перспективе. Я надвинул капюшон еще ниже. Черт возьми, почему этот парень до сих пор оставался для меня такой загадкой. Я совершенно не мог понять, по каким законам вращались мысли в его голове и принимались какие-то решения. — Через десять минут будем на месте, — отвлек от мыслей менеджер, сидящий недалеко от меня. Я покорно кивнул и посмотрел в окно. Окружающий мир казался с первого взгляда таким же неизменным, но я чувствовал, что это был лишь мираж. Стрелки невидимых часов совершили оборот, и обратно перевести их было невозможно: никого здесь обмануть не получилось бы, и мне это было не нужно. «Неужели все так успело измениться?» — я задумался. Впрочем, чему я удивлялся? Моя жизнь всегда менялась стремительно. Совсем как тогда в тринадцать лет, когда я первый раз влюбился?.. Не знаю, можно ли использовать такое слово для описания той внутренней романтической тревоги, ведь точное название ей подобрать очень сложно. Допустим, я тогда влюбился. По иронии судьбы подобные эмоции вызвал у меня лучший друг моей тогдашней «девушки» — если конечно, к симпатии в тринадцать лет вообще можно было применять подобные статусы. Впрочем, сейчас я уже смутно помнил, что именно произошло со мной, но что-то в моих мыслях значительно изменилось. Я вновь попал в этот неведомый шторм, выйдя из которого стал другим человеком. Это тоже, как и сейчас, произошло стремительно, без возможности повернуть назад. Просто в какой-то момент, вернувшись домой, я понял, что чувствую себя как-то по-другому. Словно со мной что-то не так… или, наоборот — так. Сейчас уже не разберешь, что в нынешнем мире правильно, а что нет. Однажды мы с той девочкой пошли в кино, а после еще некоторое время гуляли вдвоем в парке до того момента, пока случайно не встретили ее друга, выгуливающего собаку. Сейчас я уже не особо помнил, как он выглядел, но тогда его внезапно появление открыло мне дверь на пути взросления и принятия себя в новой ипостаси. До самого вечера мы играли с его рыжим шпицем, болтая о всякой ерунде вроде школьных уроков и новом развлекательном шоу, популярном в то время среди подростков. — ДжонгХён, а у тебя правда есть диск с первым сезоном? — Спросил заинтересованно мальчик, когда я не упустил момента похвастаться своей видео-коллекцией. — Правда, — самодовольно протянул я и добавил, — если хочешь, могу одолжить тебе посмотреть. Сейчас эти воспоминания вызывали лишь умиление и легкую грусть от того, насколько давно это было, и какое влияние оказало на меня: этот момент стал поворотным на пути принятия себя. Мне понравился этот парень. Вообще это был первый раз, когда я обратил внимание на юношу, а в дальнейшем каждая симпатия к парню вызывала во мне бурю противоречивых эмоций главным образом из-за того, что всю жизнь мне казалось это чем-то неправильным. Поэтому я вопреки собственным интересам старался знакомиться с девушками, надеясь, что неоднозначное и беспокоящее меня влечение к своему же полу пройдет, но ничего подобного, конечно, не происходило. Понадобилось еще пару лет, чтобы окончательно смириться с собственной природой, которая позволяла в полной мере оценивать красоту как девушек, так и юношей. Но такое лояльное отношение к собственным пристрастиям пришло далеко не сразу. Признаться, честно, я боялся даже подумать, как бы мой отец отреагировал, если бы вдруг узнал о том, что сын не пренебрегает симпатией к юношам. С самого детства я боялся его разочаровать, ведь он был для меня авторитетом, жизненным ориентиром. Быть может, это и стало причиной столь длительного пути к себе, но мне безумно хотелось услышать то, что он мной гордится. Поэтому я не хотел лишиться даже эфемерной вероятности услышать когда-нибудь эти слова. Отец относился ко мне сдержанно и строго, без лишних эмоций. Помнится, в школьные годы наше общение ограничивалось только вопросами с его стороны о моей успеваемости, в то время как мать уделяла больше внимания старшей сестре, перекладывая роль по моему воспитанию на отца, который отвешивал мне подзатыльники за любую провинность, смотрел на меня и говорил так грозно, что я не решался ничего отвечать в свою защиту. Долгое время приходилось строить из себя черт-знает-что, а точнее: идеального сына дома, образцового ученика в школе, я старался быть таким отпрыском, за которого отцу было бы не стыдно. Потому что жить по-другому было нельзя — меня бы просто не приняла семья, а в маленьком городе, где я родился, это стало бы вопиющим скандалом, порочащим семейную честь. Издержки строгого воспитания полностью отнимали у меня так и не найденную индивидуальность. Как можно потерять то, о чем толком не представляешь? Оказалось, очень просто: я перестал искать самого себя и делал так, как принято, так, как делали до меня, как бы было правильно. А что такое это самое «правильно» я не представлял до самого переезда в Сеул, живя в вакууме, к которому привык, и внутри которого выстраивал образ идеального подростка, чтобы блюсти авторитет семьи. Отец признал, что я чего-то добился, только когда я прошел прослушивание в музыкальном агентстве, когда совершенно чужие люди увидели во мне потенциал, и указали на него другим. Кажется, именно тогда я почувствовал в себе силу. Силу, чтобы перестать быть идеальной искусственной куклой, и начать пусть к себе. Я переехал в Сеул, и вместе со сменой обстановки начали уходить в прошлое мои прежние страхи: я решил, что больше не буду вылепливать из себя идеальную, но полую скульптуру, чтобы порадовать сомнительное эстетическое восприятие окружающих ее внутренней пустотой. Ведь она якобы так гармонично вписывалась в картину мира большинства людей с единообразным мнением. А я все еще пытался найти то нужное сочетание красок для своего собственного холста, стать собой, позволить себе дышать полной грудью. Я по-настоящему открылся самому себе, когда мне, наконец показали, что может быть по-другому, и эта другая реальность не только имела право на существование, но и могла быть правильной. Если быть точнее, эта самая другая реальность буквально сшибла меня с мог. В тот день, когда в здание Пледис на меня налетел новенький трейни: сорванец, который осмелился поднять вверх дном все агентство, убегая от внезапных неприятелей, как он потом рассказывал, объясняя свое поведение. Он показался мне удивительным с первых минут: взбалмошный характер, совершенно бесцеремонное поведение, экстравагантный внешний вид. Редко, кто из парней осмеливался, едва закончив среднюю школу, осветлять волосы. Но Чхве МинКи был сильнее большинства, во всяком случае в то время. В нем таилась какая-то загадка, которую очень хотелось разгадать. Быть может, меня начало тянуть к нему с тех самых пор? Кто знает, ведь я никак не позволял связывать свою дружескую заинтересованность с зарождающейся нежной симпатией. Сейчас, оборачиваясь на прошлое, я понимал, что обманывал сам себя. Мне вообще казалось, что до определенного возраста я жил словно был роботом: исполнительным, не задающим лишних вопросов… и совершенно пустым. Такое ощущение, будто тело мое было вовсе не моим, а лишь оболочкой, которую я позаимствовал у кого-то на время. Я посмотрел на Рена: он по привычке сидел рядом с окном и с интересом разглядывал незнакомый город за стеклом автомобиля. Кто бы мог тогда подумать, что мы будем избавлять друг друга от теней прошлого, показывая дорогу к свету, ведя друг друга за руку. Признавшись ему в любви, я словно избавил себя от камня на груди, который не давал дышать полной грудью. А когда я сказал ему утром, что ощущаю жизнь так, словно именно теперь нахожусь на своем месте, и все теперь идет «так, как надо», я вложил в эту фразу глубокий и важный для себя смысл. Потому что именно тогда окончательно завершился мой путь к самому себе, и я впервые в жизни почувствовал невероятную легкость и уверенность в себе. Я словно скитался по миру больше двадцати лет и никак не мог найти место, которое бы назвал домом, не мог найти тот кусочек неба, просыпаясь, и видя который, чувствовал бы себя счастливым. Эти небом стал для меня МинКи. Я не сразу разгадал взаимность. Со своей абсолютно не развитой интуицией мне понадобилось услышать заветные слова чуть ли не прямым текстом. А сейчас анализируя разные обстоятельства из прошлого, я понимал, что Рен, возможно, был рядом в каких-то ситуациях раньше не просто потому что поддерживал меня как друга. А волновался за меня, потому что тоже чувствовал непреодолимое притяжение? От всей этой открывшейся правды вело голову. Подумать только, как много времени мы потратили на собственную неуверенность, на то, чтобы получше спрятать чувства, на то, чтобы не навредить друг другу, группе, карьере, взаимоотношениям и еще бог знает чему. У меня голова шла кругом. А ведь я не знал, когда Рен влюбился в меня. Это было… давно? Я вновь посмотрел на МинКи, он сидел, закрыв глаза, слушая музыку в наушниках и выглядел совершенно расслабленным. Я давно не видел его таким спокойным, его действительно перестало сейчас что-то терзать, и это стало хорошо заметно на контрасте с его настроением раньше. На концертную площадку мы прибыли за несколько часов до начала. Звуковики проверяли аппаратуру, стафф сосредоточенно расставлял вешалки с костюмами в соответствии с очередностью выступлений. Суета приближающегося концерта забрала все посторонние мысли. Пока остальные были в гримёрке, я вышел на сцену и осмотрелся: огромный зал сейчас был пуст, освещение приглушено, а сотрудники холла проверяли подвесные конструкции. Мой взгляд зацепился за небольшой вытянутый чемоданчик, принесенный минуту назад человеком из стаффа. Я чуть заметно улыбнулся, подходя ближе, ведь я точно знал, что в нем находилось. Открыв крышку, я увидел аккуратно разложенные пять микрофонов разных цветов с аббревиатурами имени каждого на конце ручки. Вспомнилось, как мы выбирали цвета: это оказалось задачей не из простых, ведь в музыкальной студии был огромный выбор — от неоново-голубых, до сверкающе-золотистых. В итоге, я выбрал алый цвет. Я взял свой микрофон, взвешивая его на руке, но, когда вдруг услышал голос МинХёна, который только что вышел из гримерки, положил микрофон обратно, и направился на звук его голоса. Что я хотел ему сказать сейчас — понятия не имел, но чувство ответственности, так хорошо воспитанное во мне, не давало покоя. Хван пытался расправиться с запутавшимся проводом от петлички, которая крепилась на одежду, но абсолютно безуспешно. В конце концов он так сильно дернул провод, что тот, не выдержав яростного нетерпения музыканта, в итоге порвался. — Черт, — выругался МинХён раздраженно, и напряженно выдохнул, оглядываясь по сторонам, словно сейчас рядом с ним мог появиться запасной вариант петлички. — Порвалась? — Уточняя произнес я, подходя к кулеру с водой, рядом с которым стоял МинХён. — Как видишь, — ответил он обреченно, словно только что опоздал на последний поезд, а добраться до дома было больше не на чем. — Пойдем, я знаю, где взять еще, — махнул я рукой, призывая пойти за собой, и при этом делая глоток из пластикового стаканчика. Всего на секунду у МинХёна сверкнул в глазах огонек недоверия, но исчез так же быстро: словно это был мираж, будто бы мне показалось. Он в согласии кивнул головой, нехотя принимая мое предложение, потому что ничего другого сейчас просто не оставалось. Я повёл его в комнату звукооператоров, которая находилась в соседнем крыле. Он шёл немного позади меня и молчал. Мы миновали два коридора, прошли несколько стеклянных дверей, и вышли к нужному помещению. Здесь были люди из нашего стаффа, поэтому проблемы с объяснением ситуации не возникло. Парень, которого мы озадачили, некоторое время покопался среди множества аппаратуры и спустя пять минут нашёл нужную вещь, принявшись при этом многочисленно извиняться, что заставил нас ждать. Мы вежливо раскланялись и только тогда покинули комнату, направившись в обратном направлении. МинХён поблагодарил меня за помощь и продолжил заниматься тем, за чем я его ранее застал — прикреплять петличку на одежду. Хотя обычно это делал стафф, Хван любил следить за всем самостоятельно, потому что только тогда был полностью уверен в хорошем исполнении любого дела. Я нервно прикусил на секунду губу, а потом прервал тишину, затянувшуюся неприлично надолго. — МинХён, — начал было я, — я хочу с тобой кое о чем поговорить. Хван искоса посмотрел на меня, окончательно разрабавшись с девайсом. — О чем? — Спросил он настороженно, словно нехотя. Ему совсем не хотелось сейчас со мной разговаривать. — О том, что… — О том, что тебе давно пора выпустить сольную песню! — Неожиданно вклинился в разговор Арон, появившись словно призрак неизвестно откуда. Мы оба в шоке отшатнулись, услышав громкий голос и слова, произнесённые совсем близко. — Хён! — Воскликнул МинХён, театрально схватившись за сердце, — ты с ума сошёл. Я улыбнулся, а Арон притянул нас к себе, обнял за плечи меня и МинХёна. — А вы не пугайтесь, — он посмотрел в мою сторону прищуренными взглядом, смысл которого понял только я, — ДжонгХён-а, ты что думал обрадовать МинХёна в одиночестве? Я на секунду опустил взгляд, стушевавшись, Арон был слишком проницателен. Боже мой, как он это только делал. Я в согласии качнул головой. — Да, у тебя очень красивый голос, — утвердительно произнёс я, смотря Хвану в глаза. МинХён на секунду опустил ресницы, смутившись неожиданно для самого себя. — Вот именно, — кивнул старший в мою сторону, смотря при этом на высокого вокалиста, — он правду говорит. Напиши текст, а с остальным ДжонгХён разберётся, договорится с агенством. Так ведь? Арон перевёл взгляд на меня, с такой непосредственностью будто бы просил купить коробку конфет. Я на секунду приподнял брови, но лишь на секунду, чтобы МинХён не заметил. Арон изобразил на лице выражение, которое могло бы сказать мне: «Ну, а черта с два ты творишь?», имея в виду, конечно же, мое недавнее намерение поговорить с МинХёном и далеко не на такую приятную тему. Я кивнул головой, безмолвно соглашаясь, и полностью принимая правоту старшего. — Это правда, я со всем разберусь, — проговорил я, смотря на МинХёна, и замечая, как его лицо начинает расцветать оттенками утренней свежести и детской радости. — ДжонгХён? Спасибо, — проговорил он негромко, слегка улыбнувшись, — на самом деле у меня есть наброски… Их нужно только немного доработать. Я не был уверен, что все это возможно, но, если так, я бы был очень рад. Впервые за день или даже за несколько дней Хван искренне улыбнулся, а у меня защемило сердце, от того, что мир недосказанностей и потаенных мыслей так сильно господствовал над некоторыми людьми. — Вот и славно! Говорить спасибо за то, что позвали на вечеринку не буду, потому что вы только что собирались решить все без меня. Какое неуважение к старшему, — Арон принялся недовольно цокать, давая нам понять, что мы были не правы и должны теперь почувствовать свою вину. Арон сейчас выглядел как итальянская мамаша, которая не могла принять даже мизерную долю вероятности того, что ее сыновья могут поссориться, и потому готовая тут же организовать обед примирения. Чтобы даже эфемерная возможность ссоры окончательно исчезла. Он готов был скрепить наши отношения любым способом, и никаких препятствий быть не могло. — Прости, хён, было очень сложно сдержаться и ничего не говорить, — произнёс я, будучи уверенным, что Арон в полной мере понимает, что значит эта фраза. — Но ты прав, некоторые вещи не требуют излишней спешки. — Ладненько, я принимаю твоё извинение, а теперь, — он хлопнул каждого из нас по спине, — давайте выпьем кофе, а после пойдём к сцене. У нас осталось ещё полтора часа до концерта. Сцена тем временем была занята Реном и Джейсоном — они отрабатывали вместе какой-то танец, о котором я, к слову, ничего не знал. Я издалека смерил их непонимающим и уже недовольным взглядом, на что тут же получил болезненный толчок от Арона локтем в бок. — Ай, что ты? — Прошипел я, потирая бок, и недовольно цыкая. — Держи себя в руках, это всего лишь репетиция. — Отозвался он спокойно, безмятежно потягивая кофе из картонной трубочки. — Да, но о которой я не знаю! — Не унимался я, но в итоге все же заставил себя замолчать, потому что мы все ближе подходили к сцене. МинХёна с нами сейчас уже не было — его по дороге остановила девушка из стаффа, смущенно прося об автографе, после чего они разговорились, а мы с Ароном решили не мешать беседе. Когда мы встали за кулисами я не без удивления увидел здесь ПекХо: он выглядел сосредоточенным, внимательно рассматривая танцующих. Его внимание было настолько захвачено действом, что он даже не заметил сразу, как мы подошли. — Что-то случилось? — Спросил Арон вкрадчивым голосом, отвлекая Тигра от какой-то чересчур напряженной аналитической мысли. Он резко повернул голову, словно его только что разбудили громким ударом барабанов. — Хён, ты сегодня в ударе, — негромко прокомментировал я, имея в виду, что Арон уже не первого человека заставляет в неожиданный момент своим внезапным появлением. — Не услышал, как вы подошли, — отозвался ПекХо, и вернул свой взгляд на Рена с Джейсоном, потирая подбородок. Я на свое несчастье тоже посмотрел на сцену… и замер. Во время танца Джейсон притянул Рена за руку, стреляя в него нахальным взглядом и чересчур самодовольно улыбаясь. МинКи сократил между ними расстояние, согнув руку в локте, которая теперь лежала у партнера на груди. Между их лицами осталось всего несколько сантиметров, когда музыка оборвалась. Сердце у меня забилось где-то в горле, по венам отчетливо пробежал жар. Я протяжно выдохнул, сцепляя руки на груди и облокачиваясь на выступ в стене позади себя. Меня уже трясло от злости из-за того, что я с какого-то черта должен наблюдать за далеко не приятным для себя действом, за танцем, о котором я ничего не знал, в котором участвовал Рен. С другим. В чувственном танце с другим. Мое внутреннее я сейчас просто изнывало, било в воображаемый колокол, и этот звон ненависти проникал в стенки сознания, причиняя неимоверную боль. Хотелось найти кабель от аппаратуры и к чертовой матери обрубить его, прерывая музыку. Хотелось дернуть Рена за руку, притягивая к себе, прижать ближе, почувствовать его рядом. Ведь секунду назад я ощутил себя совершенно покинутым, абсолютно одиноким, и это пугало, хотя рациональной частью своего мозга я понимал, что все происходящее передо мной — не более, чем представление. Но объяснить это своему собственному внутреннему я было просто невозможно. Похоже, все эти эмоции максимально красноречиво отразились на моем лице. — Что это? — Спросил я ледяным голосом, услышав который Арон тут же посмотрел в мою сторону, словно не признал меня в такой непривычно железной интонации. — Танец для фанмитинга, — отозвался ПекХо, напротив без какого-либо удивления и не оборачиваясь на мои слова. Закончив танец, Рен и Джейсон поблагодарили друг друга, согласно правилам этикета слегка поклонившись — одним наклоном головы — что-то быстро обсудили, судя по движению рук, объясняя какие-то движения в танце, и направились в сторону кулис. — Классный танец, — похвалил ребят Арон ободряющим голосом, когда они подошли, после чего перекинулся парой фраз на английском с Джейсоном. Удивительно, каким коммуникабельным он становился всякий раз, когда чувствовал назревание конфликта. — Рен, — позвал я проходящего мимо МинКи, не меняя той самой ледяной интонации, — почему я не в курсе дополнительных выступлений? МинКи вздрогнул. В привычной темноте кулис он не заметил меня, стоящим возле ниши, за которой шла волна драпировки из ткани. Он немного растерянно развернулся на звук моего голоса, и тогда мы встретились взглядами. Я не менял своего положения, стоя со сцепленными на груди руками, если только успел еще сильнее вонзить короткие ногти в кожу на руках, склонив голову чуть в бок, и недовольно сжав губы. Боже, как мне хотелось сейчас прикоснуться к нему, хотя бы взять за руку, просто чтобы ощутить, как он взволнованно вздрогнет. Потому что Рен все еще не до конца привык и каждый раз словно задерживал дыхание, давая себе пару секунд на осознание, что я действительно рядом. Но я лишь стоял в полуметре от него и сильнее вонзал себе ногти в руку, потому что ничего не мог сделать в конкретный момент: мы были не одни, здесь была куча людей. — А, ДжонгХён, ты здесь? — Начал было он растерянно, а потом продолжил очень натянуто. — Я забыл тебе рассказать. Если честно, вообще забыл про это выступление. Тут его окликнул человек из стаффа, приглашая переодеться в концертный костюм, потому что времени оставалось все меньше и меньше. Я напряженно выдохнул, понимая, что сейчас нет времени и смысла выяснять, когда он должен был мне это рассказать. Совмещать стиль общения на людях и наедине оказалось невероятно сложно, а выяснять что-то большее нежели то, о чем я уже спросил не представлялось возможным. Потому что будь мы просто участниками одной группы уже заданного мной вопроса и полученного ответа было бы вполне достаточно. Забыл? Плохо, больше не забывай о важных вещах. Конечно, можно было бы добавить назидательный совет, какую информацию мемберы сообщают лидеру, но я промолчал. Тем более, что на МинКи я не злился — я злился на саму ситуацию. — Понятно, — произнес я, но уже чуть мягче, — иди переодевайся. — ДжонгХён… — протянул понуро Рен, сдвигая брови в жесте взволнованности. Он приоткрыл рот, не решаясь, говорить ли ему сейчас мне что-то или нет. — Все потом, — быстро отозвался я, прерывая его порыв начать объяснять, как это вылетело у него из головы. Мы сейчас были не одни, а я не хотел начинать выяснять, что к чему у кого-то на глазах. — Уже времени мало, тебе еще нужно загримироваться. — Я постарался взять себя в руки и вспомнить в конце концов, что у меня есть рабочие обязательства, а не только чувства к МинКи, которые за последнее время вытеснили практически любые другие мысли. Рен кивнул, опустил глаза, явно не удовлетворенный нашей беседой, и направился на выход со сцены в сторону гримерки. Я переступил с ноги на ногу, чувствуя, как к горлу сразу подступило чувство вины за этот ледяной разговор, и взявшаяся ни пойми откуда безграничная тоска. Джейсона сейчас за кулисами, к счастью, уже не было, я понятия не имел куда он исчез, будучи занятым общением с Реном. Интересно, что он себе мог возомнить, если слышал наш разговор. Я перевел взгляд на Арона и ПекХо, последний словно вообще не слышал, что сейчас происходило, потому что он вообще не смотрел в нашу сторону, все еще находясь глубоко в собственных мыслях. — Пек, — позвал я Тигра, прерывая того от вдумчивого бурения пространства перед собой нечитаемым взглядом, — у тебя что-то случилось? Ты выглядишь очень озадаченным. ДонХо словно опомнившись перевел на меня хмурый взгляд. — Все потом, — кратко произнес он, в точности копируя фразу, которую я сказал Рену минутой раньше. Он все слышал, даже если казалось со стороны, что он занят своими мыслями. Я утвердительно покачал головой, быстро добавив «хорошо», и направился в ту же сторону, куда ранее ушел МинКи. Арон закатил глаза, всплеснув руками: — Что с вами со всеми сегодня такое, я уже устал. Мы успели отрепетировать, как и было запланировано два номера, до того, как зрительный зал начал стремительно заполняться фанатами. Даже за кулисами слышались радостные крики, многочисленные взволнованные женские голоса, поочерёдные выкрики имен каждого участника. Все это грело душу, обволакивая ее будто бы теплым облаком, дарило силы. Звучные биты музыки полностью забирали в себя, и не оставалось ни одной лишней мысли: только мелодия, ее сила, звучание песни вместе с кропотливо созданным текстом, который непременно доводился до ума в студии, и приобретал форму уже когда раннее утро золотило город. Фиолетово-неоновые огни заполнили зал, как только началось шоу, и раздались первые звуки вступления мелодии. Я полностью отдался музыке и движениям: резким, доведенным до автоматизма движениям в танце. Удивительно, как все мгновенно улетучивалось из головы, словно кто-то нажал кнопку «удалить» все посторонние и успевшие одолеть своей назойливостью мысли. На сцене не могло быть конфликтов, на сцене была только любовь к фанатам и обязательства перед ними. Крики, слезы радости, резвые возгласы — словно каждый пытался рассказать свою историю: почему он здесь, почему именно эта музыка откликается в сердце так сильно. И я слышал, я правда слышал их голоса, их истории, мне казалось, я брал каждого лавес за руку, участливо смотрел в глаза и говорил «Я знаю, я чувствую», а потом добавлял многозначительное: «Пожалуйста, будь счастлив». Я зря волновался из-за того, как пройдет концерт в расширенном составе участников: Джейсон показал себя истинным профессионалом, и я бы соврал, если бы сказал, что не остался доволен его работой. Впрочем, не только он хорошо постарался, все изрядно потрудились. Голос ПекХо звучал даже на самых дальних местах концертного зала, он пронизывал пространство, брал за душу и больше не отпускал. Я всегда поражался силе его вокала, но сегодня мне казалось, что его партии звучали по-особенному хорошо, насыщенно. Слушая его голос, я ловил приятное чувство: словно хотелось раскинуть руки и бежать по полю к чистому озеру, чувствуя, как все тело наполняется неуловимым ощущением счастья. К слову о счастье… отдавшись мелодии, МинХён будто бы расцвел. Он словно был тем самым непослушным цветком, который раскрывался позднее всех остальных в букете, нехотя показывая свои красивые лепестки. Мы с Ароном достаточно хорошо работали в дуэте, читая речитатив в промежутках между вокальными выступлениями остальных, и сейчас сквозь музыку мы говорили друг другу нерассказанное ранее, словно окончательно избавляясь от предвзятых мнений, надуманных причин и недопонимания. Закончив свою партию, я посмотрел на Рена: он был ангельски прекрасен, и не только потому что выглядел божественно красиво в яркой одежде для выступления с песней Sleep Talking, в просторной футболке, игриво открывающей плечо, на котором красовалась нарисованная визажистом татуировка. А просто его глаза светились очень ярко, и в них отчетливо отражались неоновые огни, словно делая акцент, показывая насколько сейчас счастлив обладатель этих неземных глубоких и радостных глаз. Когда концерт подходил к концу, настало время прощальных фраз. Мы посвятили некоторое время словам похвалы друг другу, говоря спасибо каждому в отдельности за преданность и старание. И в какой-то момент, Рен попросил минуту времени, он поднес микрофон к губам… стало слышно, как он улыбнулся — да, у этой эмоции тоже есть звук. Зал замер, а МинКи начал говорить: — Лавес, спасибо за ваши эмоции, вашу любовь. Выступая сегодня, я чувствовал нечто невероятное, заряжаясь вашей энергетикой. Я очень счастлив. Простите сейчас я отниму у вас немного времени, потому что мне хочется извиниться перед своим лидером. — Проговорил МинКи сначала обводя ревущий зал взглядом, а потом устремляя его на меня. Я нервно сглотнул и замер в волнении. — Сегодня мы с одним из мемберов готовили небольшой сюрприз для лавес, который вы увидите позже, придя на наш фанмитинг. Я поступил безответственно, потому что не поставил ДжейА об этом в известность, а это неправильно, потому что он лидер и должен быть в курсе всего, что происходит у нас в группе. ДжонгХён-а, я виноват, прости меня, пожалуйста. По залу прокалилась волна умиления, и фанаты тут же как один начали скандировать «Прости Рена», обращаясь ко мне. Это произошло так быстро, что я даже не успел опомниться. Будто бы МинКи подготовил все несколько тысяч человек сделать это в одно мгновение. В шоке был не один я: ребята быстро переглянулись, посмотрели на Рена, и постарались побыстрее убрать с лица удивление, но как только оно пропало, появилась совершенно новая эмоция, та самая, которую я опасался. Окончательное осознание, что у нас с Реном глубокая эмоциональная привязанность. Если я старался выстроить наши взаимоотношения на публике безупречно избегая любых спорных моментов, чтобы предотвратить ненужные слухи. То, Рен как будто брал огнемёт, давал волю своему бунтарскому духу и сжигал всю мою аккуратно выстроенную конструкцию. Просто потому что ему так хотелось, потому что он жаждал получить ответ именно сейчас. И ему было абсолютно плевать, что в этот момент будет происходить. Концерт? Какая ерунда. Хотелось сказать ему: «Дурень, что же ты делаешь?», но сердце билось под совершенно другой ритм: «Люблю его». «Так сильно люблю его». Более медлить было нельзя, потому что на меня тотчас же перевели главную камеру, выводя мое изображение на два больших экрана по бокам сцены. Поэтому я начал достаточно привычную заученную речь, которую лишь немного разбавил личным добавлением. — Рен-и, — произнес я, посмотрев на него, а затем перевел взгляд в зал, и снова взглянул на МинКи, — я на тебя не обижаюсь. Я знаю, что ты был очень занят из-за нашего расписания последние несколько дней. «Уж я точно знаю, чем ты занимался» — пронеслось у меня в голове, и мой внутренний собственник был сейчас чрезвычайно доволен. Я продолжил: — Поэтому немудрено, что что-то могло вылететь из головы. Все в порядке. Я ценю твою работу, ты всегда очень хорошо стараешься. Конечно, эта небольшая речь прозвучала достаточно сухо, но ничего больше я сейчас не мог сказать, будучи ограниченным в выражении своих эмоций в конкретный момент, и Рен знал это. Уже то, что МинКи решил внезапно осветить наше недопонимание на публике, было категорическим отклонением от сценария. Порой он снова становился тем сорванцом, каким был, когда мы познакомились, юношеский максимализм тогда полностью господствовал над ним, и он редко отдавал себе отчет о возможных последствиях прежде, чем что-то сделать. И сейчас я снова почувствовал это в нем: без оглядки на кого-то он делал сейчас именно то, что чувствовал, что считал необходимым, потому что именно этот конкретный момент требовал от него действий. Ведь секунда могла быстро улетучиться в бесконечность истории, так и не обретя смысл и, если не сказать сейчас. Концерт закончился, и вместе с ним стало постепенно отступать чувство вседозволенности, эйфории, которая особенно сильно окрыляла на сцене: живешь одним моментом без оглядок на прошлое, и не думая о будущем. В гримерке я столкнулся с Джейсоном, мы оказались здесь одни. Я прикрыл дверь, и подошёл к своему гримерному столику, падая на кресло и открывая бутылку с водой. Он смерил меня заинтересованным, даже заинтригованным взглядом, и в воздухе повисло напряжение, хотя мы ещё даже ничего друг другу не сказали. Появилось неприятное предчувствие, будто вот-вот обрушится цунами, и оно меня не обмануло: — Я тебе не нравлюсь, да? — Посмотрел на меня Джейсон прищуренным взглядом из-под оправы очков вытянутой формы, и отстранил от губ модную электронную сигарету, выдыхая не то пар, не то дым. — Не знал, что здесь можно курить, — проигнорировал я вопрос, стараясь не реагировать на явную манипуляцию, чтобы вывести меня на негатив. — Жить по правилам скучно, — отозвался он и сделал ещё одну затяжку, посматривая на меня словно отстранённым взглядом, который при этом ловил любое движение эмоции на моем лице. Появилось ощущение, будто мы играли в покер. — Так, почему я тебе не нравлюсь? — Напротив, я благодарен за твою работу, ты профессионал, — произнёс я покрепче закручивая крышку на бутылке. — О, какой же ты скучный, тебя настолько держат правила этикета? — Джейсон негромко засмеялся и покачал головой, словно подумал о чём-то своём. Я почувствовал, как внутри меня начал бушевать огонь раздражения, словно в него только что подлили нехилую порцию масла. Я никому не позволял копаться в моей душе, тем более ему и настолько бестактно. — Что же ты замолчал, ДжонгХён-а? — Протянул Джейсон, криво улыбнувшись. И я не выдержал. — Не называй меня так, — резко обрубил я, хлопком ставя бутылку на стол. — Айщ, прости. Только Рену можно тебя так называть? О, вспоминаю, кажется, я слышал, что в корейском языке такие окончания употребляют только очень близкие люди. Ах, мой корейский так плох. — Проговорил он, явно издеваясь, потому что говорил он совершенно свободно даже без намека на то, что иностранец, и конечно, непременно, зная, что и почему используется в прозаичной корейской грамматике. — Рен знает, когда нужно остановиться, — отозвался я, смерив Джейсона недобрым взглядом, — это важный навык. — По-моему, он как раз не смог остановиться, — издал смешок Джейсон, — так что ты следи за своим мальчиком, а то он такой ведомый, что его слишком легко можно сбить с пути. Я оскалился и привстал со стула, кладя ладонь на стол, желая ответить, куда ему следует отправить свои советы, вместе с желанием делать выводы о Рене. — Ты с ним только танцуешь, а после этого ты его больше никогда не увидишь, и точка. — Потому что ты так сказал? — Хмыкнул он. — Да, потому что я так сказал! — Воскликнул я, а на моем лице, должно быть, отразилось вся та неприязнь, что я испытывал к своему собеседнику. Джейсон таинственно улыбнулся, поглядывая на меня нечитаемым взглядом и занялся рассматриванием электронной сигареты. — Что ж, посмотрим. Только он даже не поставил тебя в известность об этом самом танце. Забавно, правда? Его высокомерная и ехидная манера общения выводила из себя просто с полуслова, но если до этой фразы я все же старался держать себя в руках, то сейчас более не мог это делать, и в конце концов пошел на поводу его манипуляции. — Потому что нам было не до танца, и уж тем более не до тебя, — агрессивно огрызнулся я. А Джейсон растянулся в заинтригованной улыбке, словно услышал именно то, чего добивался всем этим разговором. — Вам? — Повторил он, приподнимая брови. Я более ничего не ответил, словно в момент опомнившись, но, кажется, мой взгляд успел прожечь на нем дыру, окончательно дав понять, что Рен занят. Вопрос оставался только в том, мог ли факт того, что кто-то чужой владеет этой информацией принести нам благо… В этот момент дверь в гримерку открылась, и в нее зашел виновник нашего напряженного спора. МинКи приподнял брови, явно не ожидая увидеть меня с Джейсоном здесь вдвоем. Он посмотрел сначала на меня, потом перевел взгляд на него, и спросил: — Я вам не помешал? — Ну что ты, — отозвался Джейсон, — ДжейА как раз объяснял мне особенности корейской грамматики, впрочем, ты тоже можешь присоединиться. Мне будет интересно послушать твой вариант, Рен-а. Этого я выдерживать не мог: меня бесили даже короткие взгляды Джейсона в сторону МинКи. Поэтому я взял сумку с вещами, перекинул ее через плечо, подошел к Рену, быстро сказав: «Мы уезжаем», схватил его за руку повел за собой, уводя из гримерки. МинКи не успел понять, что произошло и лишь растерянно моргнул, спешно следуя за мной. — Эй, что случилось? — Воскликнул он. — ДжонгХён, это невежливо! Но было поздно, я уже целенаправленно вел его к выходу из здания концертного зала, при этом набирая на телефоне номер Арона, чтобы тот сориентировал меня, где они все находятся. — Да что с тобой происходит, так некрасиво себя повел, ДжонгХён-а, — недовольно протянул МинКи, высвобождаясь из крепкого захвата. Он не спрашивал сейчас ничего конкретно, не мучал вопросами, о чем мы говорили с Джейсоном, а просто хотел высказаться, потому что и ему сегодня пришлось много волноваться. И сейчас эта ситуация в гримерке вывела его из привычного состояния. — Ты сегодня правда чересчур взвинченный, не как на других концертах. Хотя вроде ничего особенного не произошло, кроме моей самовольной речи на сцене, но я просто не хотел, чтобы ты нервничал. Все это МинКи говорил себе под нос, пока мы шли к машине, которую тотчас подали к выходу из концертного зала, когда я сообщил, что мы уезжаем. Я не слишком концентрировался на словах Рена, хотя его неспешное рассуждение действовало на меня сейчас как самое мощное успокоительное, но фраза Джейсона не давали мне полностью отвлечься даже на голос МинКи. Видя, что его не особо слушают, Рен снова потянулся к моей руке и осторожно сжал пальцы, отвлекая меня от угрюмой задумчивости. — Ты замерз, руки как ледышки, — негромко произнес он и обхватил ладонь плотнее. — Я сейчас тебя согрею, пойдем. Мы забрались в машину — нас ожидал черный минивэн на шесть-восемь пассажиров — кинули на сиденья сумки со своими немногочисленными вещами и закрыли дверь-купе, садясь рядом — совсем ненадолго, только пока мы были одни. Рен обхватил мои ладони своими и прижался губами к пальцам, чуть заметно улыбнулся, видимо, самой возможности того, что он теперь может так сделать, и принялся согревать мои руки своим теплым дыханием. Это было так естественно и заботливо, что в груди разливалась всеобъемлющая нежность. Хотелось поставить время на паузу, продлить этот момент, сохранить его в папку самых важных воспоминаний: наших воспоминаний. Теплое дыхание МинКи действительно помогло согреться: только мне показалось, что оно действовало не так точечно, как предполагалось, согревая не только мои пальцы, а всего меня, обволакивая ореолом нежности. — До сих пор на меня злишься из-за танца? — Спросил он негромко, тоскливо поднимая глаза. — Не злюсь. — Я мягко высвободил одну руку из теплого захвата, чтобы провести по его волосам, Рен на секунду прикрыл глаза, наслаждаясь этим простым, но приятным движением. — Танец мне по-прежнему не нравится одним своим наличием, но на тебя я не злюсь: ни тогда, ни сейчас. Я подумал несколько секунд и добавил: — Можно я буду присутствовать на этих репетициях? Рен утвердительно кивнул головой, похоже, готовый сейчас согласиться абсолютно на все, что я предложу, потому что не хотел меня расстраивать. — Можно. — Он улыбнулся, понимая, что ему удалось окончательно привести меня в чувства, уняв разъедающее волнение. — Боже мой, неужели ты вздумал меня ревновать, а, ДжонгХён-а? Я ничего не ответил, и лишь опустил ресницы, слегка скосил голову в бок, и чувствуя, как начинают гореть кончики ушей. МинКи усмехнулся, наблюдая за моей красноречивой реакцией, потом глянул в окно автомобиля, проверяя нет ли кого-то на парковке, не видно ли ребят, и убедившись, что мы одни, а водитель за непрозрачной перегородкой ничего не видит, потянулся, произнеся тихое «иди ко мне» и крепко обнял меня. Это было ровно то, чего мне сейчас больше всего не хватало — его теплого нежного объятия. Я обхватил его в ответ, прижимая, как самое дорогое, самое ценное, и почувствовал, как он улыбнулся, тихонько переводя зашедшееся на секунду от радости дыхание. «Не позволю, никому не позволю тронуть его», — раздались слова внутреннего голоса, а я прикрыл глаза, украдкой наслаждаясь этой минутной лаской.