Лунный яд

*** Настоящее время К обещаниям, данным нахттотеру, следовало относиться серьезно. Успокаивающе говоря с безумцем, не отводя взгляда от белесых глаз, Чумной приподнял голову, потянулся к его губам. Вышло неловко - в самый уголок окровавленного рта - но этого оказалось достаточно, чтобы Миклош, вздрогнув, на мгновение отпрянул - и, наконец-то! - позволил Йохану освободить одну руку. Дальше было несложно, Чумной за прошедшие годы привык ко всякому. Неизменным оставалось одно: стоило перехватить руки безумца, как тот, словно лишившись части сил, начинал сопротивляться куда слабее, да и не пытался уже убить, довольствуясь кровью из многочисленных укусов, которыми награждал ландскнехта. Йохан так и не разобрался, почему именно он может проделывать этот фокус - оттого ли, что был обращен в роковую ночь, или оттого, что никому просто не везло подобрать нужный порядок действий - да и кто рискнул бы остаться рядом с Миклошем Тхорнисхом, когда тому взбредет в голову несколько часов крушить все подряд и отрывать окружающим головы? Только глупый птенец, которому вздумалось его защитить. И хорошо, что больше никому, в который раз собственнически подумал ландскнехт, перехватывая руки нахтриттера поудобнее, - иначе пришлось бы повозиться, отправляя непрошеных защитничков к праотцам. Близость нахттотера подействовала предсказуемо. Прокляв ставшие слишком тесными штаны, Чумной поднялся, сгреб его под мышку, торопливо зашагал в сторону комнаты отдыха. Велик был соблазн остаться прямо тут, сейчас ему было плевать и на жесткий пол, и на тянущий по полу сквозняк, и уж точно наплевать было безумцу - останавливала мысль, что потом, потом-то все равно нужно будет вставать, идти... В комнате отдыха, искусно спрятанной за фальш-панелью, был диван. Складной. С пультом. Бешено дорогая вещь совершенно не во вкусе нахттотера, который демонстративно морщился всякий раз, случись ему там оказаться. Зато Йохан был в восторге. Нажатая носком сапога кнопка - и вот через минуту неторопливого жужжания перед тобой вполне сносная кровать. А с учетом рвущегося из рук безумца - так и вовсе прекрасная, шикарная, идеальная. На нее можно опрокинуть наконец рычащую ношу, подмять под себя, ощутить языком вкус пота и кожи, лихорадочно нащупать застежки одежды… Миклош переключался с режима убийства на режим секса моментально, бездумно, на уровне инстинктов реагируя на любую ласку... словами не передать, как это заводило. Йохану сносила крышу и эта ничем не прикрытая похоть, и равнодушие безумца к боли: им вечно было не до подготовки, но Миклош, стоило войти в него, начинал двигаться навстречу тут же, жадно и резко, позволяя Чумному не сдерживать себя и подстегивая гортанными вскриками. Хвала регенерации, в порядок он тоже приходил сразу. И все же… Все же получасом позже, слушая сонное дыхание, Йохан, как всегда, поймал себя на том, что с нетерпением ждет следующего вечера. Вечера после безумных лун были еще одной его привилегией, полученной не столько намеренно, сколько благодаря счастливому случаю. После визита в Котор приступы на долгое время стали предсказуемыми, повторяясь раз в полгода, и оттого не такими сильными. Первые признаки можно было при удаче уловить уже за сутки: настроение господина Бальзы портилось, в глазах поселялась тоска, и требовалось усилие воли, чтобы сосредоточиться на книгах или музыке. Чаще же он предпочитал долгие прогулки, в которых время от времени дозволял Йохану себя сопровождать. Счастье, если в это время тхорнисхи находились на марше. В войнах, человеческих и межклановых, услуги наемной армии требовались то одному, то другому Дому, и частенько окружающий пейзаж являл собой поле недавнего сражения. Зрелище смерти, особенно массовой, вдохновляло нахтриттера, сочинявшего в такие дни свою, как он уверял, лучшую музыку. Йохан особенной разницы в уровне не замечал, но охотно соглашался, лишь бы не вызвать неудовольствие и не быть отосланным прочь. В ночь полнолуния ландскнехт старался оказаться подле нахттотера с самого захода солнца. Тот злился, отправлял назойливого ученика с ничего не значащими поручениями, но всегда старался рассчитать время так, чтобы к началу приступа Йохан успел вернуться. Что делать с безумцем, стало понятно довольно быстро. Как вести себя следующим вечером - не сразу. Едва проснувшись, Миклош будил ученика, требовал еды, и, пока Йохан доставал кувшин с кровью, ухитрялся выскользнуть из кровати и одеться. Чумного это не устраивало категорически. Секс с безумцем, хоть и заводящий его до звезд в глазах, оставлял послевкусие неправильности, и манера нахтриттера сбегать, едва проснувшись, это ощущение усиливала. Говорить с ним на эту тему господин Бальза наотрез отказывался, для него проблемы, очевидно, не существовало, и облегчать жизнь ученику, который “взялся на его голову”, он не собирался. Еще одна стена, которую нужно было как-то пробить… Вышло случайно. Однажды, передавая кувшин с кровью, Йохан, неловко повернувшись, зацепился ногой за каменный выступ в полу - и выплеснувшаяся кровь окатила задохнувшегося от неожиданности нахттотера с ног до головы. Среагировал Чумной мгновенно: прежде, чем Миклош успел возмутиться, вместо извинений притянул его к себе и длинно, не торопясь, слизал кровавые потеки с груди. Получилось... вкусно, и Йохан продолжил неожиданный завтрак. - Тебе что, не хватило? - прошипел наконец нахттотер, но как-то запоздало и не слишком уверенно, и только застонал сквозь зубы, когда Йохан переключился на его шею. Шея была одним из самых чувствительных его мест… Вместо ответа Чумной, недолго думая, повалил его обратно на лежанку и постарался вспомнить все, что выучил о его теле в ночи ядовитых лун. А выучил он немало. Получилось хорошо. Куда более гладко, чем в первый раз - Миклош только выдохнул что-то про “ох, черт с тобой”, когда Йохан, избавив его от одежды, коленом раздвинул стройные ноги и склонился, вылизывая кожу на внутренней поверхности бедра - и больше уже не говорил ничего, только стонал сквозь зубы, разметавшись на окровавленных простынях, и выгибался навстречу жадным рукам, собственнически исследующим его тело. С ним только так и можно было - пресекая попытки руководить, затыкая рот поцелуями в ответ на возмущенные реплики. Тогда, пару раз располосовав в отместку спину ногтями, он отпускал себя, проваливался в наслаждение. Да, приходилось быть осторожным, чтобы не причинить боль, сдерживать себя, ждать, пока привыкнет и расслабится - но эти победы были куда слаще, чем животная реакция безумца Они давали чувство обладания... - С ума сошел? Ты же неизвестно где в своем плаще шлялся. Ещё бы палатку сюда припер! И смени уже наконец этот диван, - похоже, нахттотер решил начать вечер с разноса. Но вставать не спешил: в подвале было прохладно, а ландскнехт был горячим, как печка, да и под его плащом Миклошу было чертовски уютно, хотя это было последним, в чем он бы признался. Плащ был почти неизменным атрибутом этих ночей, служа одеялом, а когда и лежанкой, если оборудовать убежище не выходило. Нахттотер ругался на антисанитарию и вонь дубленой кожи - но, укрытый им, спал как убитый. Йохан не знал, такую ли уж роль сыграл в этом его первый наставник, но был от души благодарен древнему покойнику за еще один маленький ключик, зацепку, позволившую еще на шаг приблизиться к Миклошу. - Хорошо, нахтриттер, - вздохнул Чумной, зарываясь носом в пшеничные волосы. Здесь, в основании шеи, пахло особенно сладко - кровью, потом, недавним сексом. Он на пробу лизнул кожу - соленая… Нахттотер вздохнул в ответ, перевернулся на другой бок, оказавшись с Чумным лицом к лицу, прогнулся навстречу, когда по спине прошлись сильные руки.. Это было еще одно, за что Йохан любил эти вечера: возможность прикасаться. Гладить, тискать, пробовать на вкус, исследовать наощупь - не опасаясь остаться без головы, выпустив на секунду руки безумца. Шею обожгло мгновенной болью, и тут же по заживающим ранкам прошелся кончик языка. Этот укус был почти неизменным атрибутом их вечеров: нахттотер то ли утолял первый голод, то ли не мог удержаться, видя так удобно подставленную шею, то ли побуждал к дальнейшим действиям - вспышка боли моментально выбрасывала Йохана из сонного умиртворения и почти всегда быстро приводила в состояние боевой готовности. - Завтрак в постель, - бросил он дежурную шутку, перекатываясь и оказываясь сверху. Это нахттотеру тоже нравилось, вот и теперь он выгнулся навстречу, усиливая контакт между их телами. Как же он соскучился! Прямо сейчас Йохан был уверен, что все время, прошедшее с последней их ночи, он каждую минуту, каждую секунду тосковал в ожидании нового момента близости. Хранья исчезла пятьдесят лет назад. Приступ, сопровождавший разрушение печатей, накрыл нахтриттера между лунами, внезапно и сразу. Случилось это почти на пороге особняка Ревенанта, и счастье еще, что не в нем самом. Водитель лишился головы мгновенно, машина на всем ходу врезалась в столб, и Миклоша крепко приложило о приборную панель, выбросив вперед между сиденьями. Йохану повезло невероятно: удар, пришедшийся на его долю, был слабее, ландскнехт пришел в себя быстрее нахттотера и успел сгрести того в охапку. Как он пробирался ночными улицами, удерживая рвущегося из рук безумца, не хотелось и вспоминать. - Ты когда-нибудь у себя убираешься? - было первым, что сказал проснувшийся нахттотер. Йохан потом долго допытывался, как тот понял, что оказался в его тайной берлоге, ни разу до того там не побывав. Он сам-то не сразу даже и вспомнил про крошечную квартирку километрах в трех от особняка, а тут глядите-ка. Но не тогда. Тогда нахттотера трясло от нервного напряжения - и это могло вылиться в приступ ярости, которые случались время от времени просто так, вне зависимости от фаз луны, или в массовое убийство, или… Секс тоже подошел - жесткий, грубый и болезненный. Миклош не щадил ни себя, ни ландскнехта, и Чумной впервые посочувствовал фэриартос, которых таскал в его спальню. Те часто выходили оттуда едва живыми. После нахттотер, ругаясь на чем свет стоит, залечивал не желающие регенерировать глубокие раны на спине Чумного и отдавал приказ за приказом, на ходу выстраивая план поисковой операции. Йохан запоминал, пряча лицо в подушку от жгучего стыда: ошеломленный внезапным приступом, он только теперь догадался о его причине. Много позже он решил, что Хранье все-таки стоит сказать “спасибо” за побег. Во-первых, приступы стали куда реже: видимо, связь близнецов со взломом печати ослабела. Во-вторых, нахттотер стал куда реже скучать, проводя массу времени за муштрой боевых магов. И наконец, после этого нахттотер все-таки оказался с ним в постели не по причине приступа. Случилось это, когда усталый до полусмерти Йохан спустя два месяца вернулся в “Лунную крепость” отчитываться о провалившейся с треском поисковой операции. Первые, они же и последние следы Храньи обнаружились в Которе, изрядно к тому времени разросшемся. Дежурную десятку стражей убили “чисто”, только магией Тления. Вероятно, думал Чумной, исследуя место их гибели, спасая Альгерта, нахттотер невольно подал Хранье рабочую идею: стражей заманили в пентаграмму и высушили, обратив в черный песок. Собранной силы хватило на взлом печатей… Рисунок, вернее, то, что от него осталось, Йохан аккуратно перерисовал, для страховки отфотграфировал - это действительно оказалась личная разработка Храньи - но на этом успехи и закончились. Обнаружь он радужный мост, по которому госпожа Бальза ушла в страну лепреконов, и то бы не удивился, наверное - как еще можно исчезнуть настолько бесследно? Следующие недели поисков результатов не дали. Хранья не “засветилась” ни в ближайших морских, ни в воздушных портах, никто из бесчисленных допрошенных киндрэт и даже смертных не смог сказать совершенно ничего. Оставалась версия, что беглянке помог кто-то из клановой верхушки. Получив последнюю телеграмму, нахттотер молчал двое суток, потом велел возвращаться. Чумной ехал в “Лунную крепость” с тяжелым сердцем: давно уже он не терпел таких сокрушительных поражений. Первое, что сделал нахттотер при виде вошедшего в кабинет ученика, это швырнул в него тяжелым томом, который в тот момент читал. Йохан защищаться не стал, понимая, что, чем быстрее учитель выпустит пар, тем быстрее придет в норму - и зря: книга оказалась старым томом заклинаний, добротным, с обитым железом переплетом. От удара в висок он на секунду отключился, а очнулся уже на полу, чувствуя, как по раскалывающейся голове течет горячее и липкое. Миклош оказался рядом в следующее же мгновение, бросил исцеляющее заклятие, не удержавшись, склонился, слизывая с щеки ландскнехта кровь. Дальнейшее Чумной склонен был списать на помутнение рассудка после удара, но получилось очень хорошо: притянув Миклоша ближе, он впился в его губы, в отместку раня их клыками, в рот хлынула кровь нахттотера, в голове взорвалась сверхновая… в себя он пришел уже на диване, куда, оказывается, успел перетащить Миклоша, и тот, кажется, не возражал против такого положения дел - только обругал ученика варваром, когда по полу градом застучали пуговицы дорогой рубашки. Что нашло на учителя и почему он изменил решение, которого придерживался все эти годы, Йохан не знал, да и не особенно и интересовался - ночей ядовитых лун ему очень быстро стало мало. Не слишком помогали даже женщины, недостатка которых вокруг личного ученика нахттотера не наблюдалось, к следующей ядовитой луне ландскнехт уже лез на стену от тоски и желания. И снова стоило сказать спасибо Хранье. Прецедент был создан, и это сломало очередную стену между ними. Сколько их Йохан преодолел за прошедшие годы - не сосчитать… И все же главный принцип нахттотера оставался неизменным. Он не принадлежал никому, готовый, кажется, в любой момент продолжать путь в одиночку - хоть без Йохана, хоть без всего клана. Он никогда не проявлял инициативы первым. Чумного это восхищало и бесило попеременно. Сам он не питал иллюзий, сознавая, что безнадежно, с потрохами “увяз” в Миклоше Тхорнисхе. Просто так получилось - сам тогда не зная, без малого пять сотен лет назад он сказал Хранье чистую правду. Сейчас, лежа на раскладном диване, лихорадочно нащупывая в подушках смазку, Йохан смутно подумал, что Хранья, вряд ли о том зная, сделала многое, чтобы позволить ему подойти к нахттотеру настолько близко. Нахттотер нашел пропажу раньше: в ладонь ландскнехта ткнулся прохладный тюбик. - На, надеюсь, не ментоловый, - фыркнул Миклош, приподнимаясь, пока Йохан засовывал подушку ему под поясницу. Чумной ухмыльнулся, щелкнул пластмассовой крышкой. По комнате разнесся сладкий запах: - Клубничный, вам понравится, - и, не тратя времени даром, двинул пальцами, заставив возмущенную ругань прерваться судорожным вздохом. Постель была практически единственным местом, где нахттотер понимал шутки над своей персоной, но слишком сильно искушать судьбу не стоило. ... - Так что там в Колумбии? - отчаянный стон Йохана, казалось, не произвел на Миклоша ни малейшего впечатления. Оказавшись после перемены позы сверху, нахттотер не упустил случая отплатить за шутку - и, оседлав бедра ландскнехта, остановился. - В порядке… все… в Колумбии! - простонал Чумной, пытаясь собрать в кучку плавящийся мозг. - Да вашу ж мать! Миклош усмехнулся, двинулся издевательски медленно, заставив ландскнехта снова выругаться. - Что за непочтительный тон при упоминании моих предков, - руки прошлись по груди, неторопливо, чувственно, чуть задев соски ногтями. - Кого Вьесчи поставили присматривать за операцией? - Человека, - выдавил Йохан сквозь зубы. - Давай-ка подробнее, - глаза нахттотера горели дьявольским огнем. Мучать Чумного было для него отдельным удовольствием. - Да, нахттотер, - процедил Йохан, - уже рассказываю, - и, приподняв Миклоша, начал двигаться сам, что было чертовски неудобно, но помогало сохранить рассудок. Тонкие черты исказились от возбуждения - но сдаваться так просто нахтриттер не собирался. - Прости-и… - выдавил он, ухитряясь перемежать смех со стонами, - боюсь… спросить… вот это вот... значит… все херово? С нахттотером, когда тот был собой, было трудно. Но и дурацкие шутки, и общий хохот, который они вызывали, были еще одним личным его сокровищем, которое Йохан не променял бы ни на что. Тем более что смеющегося нахттотера легко было подмять под себя, пристроить в наиболее удобную позу - и тогда уже не сдерживаться. Немногим позже, ощущая, как по пальцам стекает липкая жидкость, а собственный его член постепенно обмякает внутри горячего тела, Йохан лениво проворчал: - Ну что, вы все еще расположены выслушивать подробности операции? - Давай, - зевнул Миклош, - люблю боевики. Нахттотер дарил ему еще несколько минут - вместе. Когда выдастся следующий случай - бог весть. Все зависело от настроения нахттотера, и чувствовать его - было целым искусством. Йохан удивлялся, как это так легко удается Рэйлен - та ухитрилась до сих пор еще ни разу не вызвать раздражения патрона. Сам он так и не научился подстраиваться под переменчивый нрав Миклоша - да и пытаться прекратил еще до памятной поездки в Котор. Некоторые вещи нужно принимать такими, какие они есть. Довольно быстро выяснилось, что в этом есть и плюсы. Подмечая, какие вещи раздражают нахттотера, и избавляя его от утомительных обязанностей, ландскнехт споро поднимался по карьерной лестнице. Неприязнь к Фелиции в любом ее проявлении, вплоть до запаха духов, дали Чумному доступ к личной корреспонденции - а там недалеко оказалось до сопровождающего и телохранителя. Управлять личными счетами и помнить по именам хотя бы лучшую сотню тоже оказалось несложно. Операции в удаленных регионах требовали столь нелюбимых Миклошем быстрых поездок... по-настоящему Йохан понял, как высоко взлетел, когда на совете у Ревенанта, где он в очередной раз заменял нахттотера, к нему с предложением сделки для Нахтцеррет подошел глава Вьесчи. Похоже, Старейшины Домов начали воспринимать Чумного как заместителя господина Бальзы раньше, чем сам Чумной. Его, конечно, пытались купить. Не Главы, нет, почву прощупывали рыбешки помельче. "Продавайся!" - вдохновенно советовал Миклош. - "Сливай информацию! У меня есть что им всем сказать! Но просил чтоб подороже, пусть не думают, что я мало тебе плачу". Нахттотер ему, кстати, не платил. Ученику жалования не полагалось, а после Йохан, довольно скоро взявший на себя ведение учетных книг, просто приписывал свои расходы к расходам Миклоша, и тот, казалось, не придавал этому значения. Хотя один раз все-таки поинтересовался, на что Чумному деньги - тот как раз утрамбовывал в сумку пачки купюр. Узнав, что ученик надумал обзавестись квартирой-схроном, велел брать больше и оказался прав - ремонт и близко не уложился в запланированную сумму. Время от времени нахттотер отмечал, что Йохан многое делает для Нахтцеррет. Чумной выражал признательность и прикусывал язык, чтобы не сказать, что господин Бальза несет ахинею. Все, что Йохан делал, он делал для господина Бальзы. Стоило быть признательным прихоти судьбы уже за то, что она дала Чумному возможность видеть безумные луны: прочие, к удивлению Йохана, никогда не чувствовали разницу, и было удивительно, как можно не замечать это нездоровое свечение, густое и вязкое, как капли яда. Улавливать едва заметные сигналы, говорящие, что к нахттотеру можно приблизиться, он тоже научился быстро. Помогала, как ни странно, приобретенная некогда привычка не мыть обувь. Несмотря на решительность клановой политики, в быту, Йохан усвоил это быстро, нахттотер был чертовски консервативен и привычки менять не любил. Проявлялось это во всем: в постоянно пополняемой коллекции антиквариата, обстановке из мебели полюбившихся эпох, и ряде укоренившихся привычек, вроде непрестанного террора дворецкого и гнева в адрес Йохана, в который раз не вымывшего сапоги. Чумной был убежден - начни он мыть обувь, и нахттотер почувствует себя неуютно. А вскоре побега Храньи обнаружил, что его реакция является и своего рода лакмусовой бумагой. Произошло это спустя несколько месяцев после памятного провала поисковой операции. Приступы не повторялись, Миклош казался целиком сосредоточенным на делах клана. Скучать ему и правда не приходилось: неизвестно, кто помог его сестрице сбежать и не решит ли помочь ей заодно устроить тихий семейный переворот. Нахтриттер подозревал Даханавар, и подготовка к войне занимала почти все его время. А Йохан готов был лезть на стену. Рэйлен замечала, что с учителем творится неладное, но помочь не могла. К тому времени они давно уже были парой, Чумной был глубоко привязан к миниатюрной англичанке, она была хороша и в жизни, и в постели, и твердой рукой отгоняла липнущих к могущественному тхорнисху женщин. Но, заняв прочное положение в жизни ландскнехта, унять эту ненормальную жажду, порожденную ядовитыми лунами, была не в силах. Нахттотер вроде бы не замечал ничего. Он никогда не придавал большого значения такой досадной мелочи, как чувства, и после истории с Храньей его сложно было за это винить. Долго так, однако, продолжаться не могло - и Чумной сорвался, едва представился случай. В ту ночь он должен был заниматься тренировкой новых человеческих наемников - партия прибыла с месяц назад, люди все еще продолжали притираться друг к другу, и слаженность их работы не удовлетворяла ландскнехта. Армия Нахтцеррет обязана быть лучшей, и к смертным это относилось в той же мере, что и к "солдатам". А лучшие из людей становились кандидатами на обращение. Он не знал, откуда нахттотер взял цифру, составляющую предельное число “солдат” в клане, и время от времени с сожалением провожал в отставку постаревших наемников, которых выпестовал лично. Отставка у них, вопреки репутации клана, была не смертельной, а довольно-таки комфортной, хоть и изрядно удаленной от крупных городов. “Сила делится на всех” - объяснял нахттотер. - “Обрати народу больше, чем надо, и ты станешь слабее”. Лично Йохан никакой разницы не ощущал. Братья приходили, погибали, их место занимали новые из бесконечной очереди ожидающих великой чести - сил у ландскнехта не прибавлялось и не убавлялось. Но нахттотеру, конечно, было виднее. Были еще резервные места, конечно. Для особо отличившихся. Прекрасное решение - маячащий перед носом пряник заставлял людей выходить за пределы собственных ограниченных возможностей. С тренировки его сорвал запыхавшийся Роман: - Йохан, нахттотер зовет в тренировочный зал, прямо сейчас. В зале обнаружился не только господин Бальза, но и выстроившиеся перед ним в шеренгу “солдаты” из числа обращенных лет десять назад. Каждого из их Йохан знал и выбирал лично. Ландскнехт ухмыльнулся. Эти ребята были из тех, кого случай не обделил магическими способностями, и сейчас пришло время для наглядной демонстрации преимущества магии над грубой силой. - Йохан, ты вовремя, - кивнул нахттотер. Одетый в брюки и свитер, выглядящий вчерашним подростком, он смотрелся до нелепого чужеродным среди здоровенных “солдат”, каждый из которых был выше его как минимум на пол-головы и ощутимо шире в плечах. Чумной подавил в себе шевеление неприятного, ревнивого чувства. В последнее время оно возникало все чаще, скручивая внутренности в холодный склизкий узел - нахттотер проводил за обучением новобранцев слишком много времени. Это было нелепо. Были, в конце концов, женщины, проходившие через спальню нахттотера непрерывной чередой, и многих из них доставлял к нему лично Йохан. Была Норико, в свое время выпившая у ландскнехта немало крови - в прямом и в переносном смысле. Нахттотер был долгое время одержим своей экзотической игрушкой, и, обучая ее, проявлял неслыханное терпение и снисходительность. Чумной был уверен, что они любовники, и, когда Норико неожиданно притащила в клан Того и Этого, был искренне удивлен. Оказывается, бесконечно покорная господину японка в любви предпочитала доминировать. Кто поймет этих странных азиатов? Так или иначе, после этого отношения ландскнехта и японки потеплели. Еще больше расположил к ней Йохана ее отъезд в Швейцарию, где она взяла на себя управление финансовыми делами клана - к тому времени ставшими весьма сложными благодаря капиталовложениям и обросшими множеством побочных деловых предприятий. Они время от времени встречались, чтобы обсудить дела, чаще - созванивались по телефону. О чем японка догадывалась и что знала - оставалось загадкой, но, когда Миклош обратил Акселя, приехала, чтобы приветствовать нового личного ученика нахттотера, и выразила Чумному сочувствие. Мимолетно и ненавязчиво, так, что и к стенке ее припереть и расспросить не получалось. Неуловимая, гибкая змея. Ландскнехт прошелся мимо строя новобранцев, гадая, каким будет задуманный нахттотером урок на этот раз. У Миклоша было несколько излюбленных сценариев, но придерживаться их неукоснительно он считал скучным и охотно импровизировал, делая попытки бывалых бойцов подготовить новичков к предстоящему бесполезными. - Йохан, - нахттотер подошел к нему, не вынимая рук из карманов. Его подчеркнуто вежливый тон не предвещал ничего хорошего. - Извини, что отрываю от важных дел, но не мог бы ты пояснить мне - у нас что, изменился подход к обучению новобранцев? Оп-па. Насторожившись, Чумной ответил: - Никак нет, нахттотер. За ответом должен был последовать взрыв, объясняющий причину недовольства господина Бальзы. Но, к удивлению Йохана, тот продолжил вполне мирным тоном: - Какое облегчение, я уже было решил, что безнадежно отстал от жизни. Итак, господа, - он повернулся к строю, - методики остались прежними. Так почему я сегодня стал свидетелем свинского мордобоя?! Драки, конечно, случались, и нахттотер не мог об этом не знать. Тхорнисхи никогда не придавали особенного значения этикету, и между собой привыкли разбираться просто. Дал в морду обидчику, получил в ответ - и, вполне возможно, с ним же и отправился на полуночную охоту. Значит, дело идет к уроку. Заинтригованный, Йохан слушал с не меньшим вниманием, чем новобранцы. - Йохан, - внимание нахтриттера переключилось на ландскнехта, - разве в твои обязанности не входит преподавание этим варварам основ боевой магии Нахтцеррет? - Входит, нахттотер, - ответил он, силясь предугадать дальнейшие действия Миклоша. - И все необходимое они знают, можете убедиться в этом сами. - Разве я стал бы подвергать сомнению твои слова? - всплеснул тот руками. - Я всего лишь хочу понять, чем примитивный морбодой лучше магического поединка. Вы, бездарности, - солдаты, кажется, вообще перестали дышать, - если уж надумали выяснять отношения, так делали бы это при помощи магии, от выживших было бы больше проку! Но, возможно, я в чем-то ошибаюсь. Попробуйте-ка свое мастерство, - он вложил в это слово тонну сарказма, - на Йохане. Ну, живо! Повинуясь едва заметному жесту господина Бальзы, ландскнехт сбросил плащ, положил на стоящую у стены лавку перевязь с мечом и кобурой, стянул футболку и, выйдя на середину зала, сделал приглашающий жест. Солдаты отмерли, неуверенно двинулись в сторону ландскнехта. - Только рукопашная, - строго предупредил Миклош, - никакой магии, никакого оружия. Больше трех разом не нападать. Ату! Йохан почувствовал себя почти счастливым, вбивая кулак в физиономию первого бросившегося на него новобранца. Тот отлетел к стене, и Чумной поспешно развернулся в сторону следующего. Так он не развлекался уже много лет. Да что там лет - с пьяных потасовок в трактирах. С плеч словно упал груз прожитых веков, слетел налет воспитания и привитой учителем цивилизованности. В ход пошли подручные средства: об спины блаутзаугеров ломались скамейки, пол усеивали выбитые блинами от штанги зубы. Ничего, регенерируют, черти! - Ну, - расхохотался Йохан, когда в ходе схватки возникла пауза - новобранцы приходили в себя, поспешно регенерируя. - Не можете управиться втроем, давайте все разом! Вперед, недомерки! Новобранцы были опытными бойцами, в том числе и в рукопашной, но от ландскнехта их отделяла не одна сотня лет опыта. Одну из физиономий он утюжил с отдельным удовольствием - парню не повезло оказаться похожим на Акселя. Этот гаденыш, подобранный наттотером в австрийских трущобах, был его личной костью в горле. Миклошу случалось обращать смертных и делать из них магов, и всем он уделял немало времени и внимания, но ни один не присасывался к нему так, как Аксель. Чутьем парень обладал потрясающим, и, быстро поняв, что за роль личного помощника придется слишком тяжело бороться, взял свое подчеркнутым интересом к тонкостям высшей магии. Обученный лишь началам грамоты, он потрясающе быстро научился бегло читать, а вскоре выучил еще несколько языков, отдавая предпочтение тем, на которых были написаны магические книги. Йохан только диву давался - он проходил через этот этап долго и болезненно, а Акселю все давалось, казалось, без усилий. Приняв всерьез слова нахттотера о мелкой моторике, он увлекся рисованием, ювелирным делом и вышивкой бисером. Последнее Чумной безжалостно высмеивал, но за смехом скрывалась зависть - Аксель обучался темпами, какие ландскнехту не снились. А тяжелее всего было скрывать ревность. Миклош таял от любознательности ученика, таскал его за собой в лаборатории, давал на расшифровку старые фолианты и даже в знак особого расположения потихоньку учил маркоманскому наречию. А тот делал все, чтобы оставаться в обществе учителя как можно дольше. Йохан скрипел зубами, глядя на эту идиллию, и старался не отставать от выскочки. Нужно отдать гаденышу должное - их соперничество вывело ландскнехта на новую ступень развития, - но, глядя на пристроившуюся за библиотечным столом парочку, он жаждал удавить подлизу. На его счастье, природа не наделила Акселя деловой и жизненной хваткой. Тот “плавал” в политических хитросплетениях, не понимал, когда следует вступать в конфликт, а когда - уступить дорогу, не понимал, что и где можно говорить, а когда следует прикусить язык - и на советы Фелиции Миклоша по-прежнему сопровождал Йохан. Возможно, Акель скажет новое слово в развитии высшей магии. Ну и пусть говорит - по-настоящему важен тот, кому можно доверить спину. И все же Чумной был искренне счастлив, когда Аксель бесславно сгинул, ввязавшись в конфликт с Кристофом Кадаверцианом. Его счастье не было омрачено даже такими же искренними страданиями Миклоша, скорбевшего о потере талантливого мага и интересного собеседника. С тех пор самородков среди Тхорнисхов не встречалось. Смертных обращали, “солдат” учили базовым заклинаниями и сбивали из них более совершенный вариант человеческой армии, способных магов - натаскивали в меру их способностей. Но Йохан прекрасно знал - в каждом из новообращенных, в каждом из потенциально подходящих смертных господин Бальза высматривает нового Акселя. Так что сейчас он раз за разом с мстительным удовольствием отправлял ни в чем не повинного новобранца в нокдаун. Ничего, крепче будет. Нахттотер стоял неподалеку, полуприкрытыми глазами наблюдая за свалкой. С его лица не сходило снисходительно-доброжелательное выражение - так, наверное, заводчик боевых псов смотрит на умилительную возню щенков. От одного из ударов на его лицо брызнула кровь. Йохан хотел было бросить извинение, но осекся, увидев, как по капризным губам, слизывая соленые капли, пробежал кончик языка. А потом пушистые ресницы приподнялись - и ландскнехта от макушки до паха прошило молнией. Глаза нахттотера были темно-синими, почти черными. Его спокойствие оказалось напускным. Голова взорвалась болью - один из новобранцев воспользовался его рассеянностью, чтобы нанести удар. В эту минуту нахттотер медленно отвернулся и пошел к выходу из зала. Возня мигом утратила для Чумного интерес. - А теперь с магией, - скомандовал он, и через несколько минут все было кончено. Просто удивительно, на что способны кулаки, если подкрепить удар даже самым нехитрым заклятием. - Чтоб к завтрашнему дню все примененные мной заклинания знали назубок, - бросил он, поспешно направляясь к двери, в которую минуту назад вышел нахттотер. Библиотека? Кабинет? Спальня? Кабинет? Библиотека? - почти бегом направляясь в крыло особняка, занимаемое нахттотером, гадал он. Драка не прошла даром: все еще саднили, заживая, ссадины, костяшки пальцев опухли от ударов, но, повинуясь шепоту интуиции, регенерировать Йохан не спешил. Спальня, решил он, сворачивая к нужной двери, - если нахттотер обнаружится в спальне… Нахттотер там и был - удивленно обернулся от окна на звук распахнувшейся без стука двери. Йохан запоздало сообразил, что вломился как был - в грязных сапогах, чего даже ему делать не стоило. Кабинет ладно, а вот испачканные ковры в спальне нахттотер мог заставить чистить собственноручно... Но на этот раз Миклош ограничился только страдальческим “Йохан, обувь!” - да и то запоздалым - он едва успел договорить, когда разгоряченный дракой ландскнехт уже прижимал его к стене, нетерпеливо и требовательно впиваясь в капризные губы поцелуем. Если он ошибся, неправильно истолковал реакцию, и сейчас нахттотер оторвет ему голову, так тому и быть. Так больше не могло продолжаться, не могло, не… Не ошибся. Миклош приоткрыл рот, впуская его язык, отвечая на поцелуй, а выпуклость на его штанах красноречиво свидетельствовала, что и руки ландскнехта сейчас находятся там, где им самое место. - Ты… варвар! В душ хоть бы, - выдохнул Миклош между поцелуями, оглаживая ладонями блестящую от пота спину и плечи, все в брызгах крови. Вместо ответа Йохан, отступив на пол-шага, вытряхнул его из свитера, почти порвав тонкую шерсть. Рубашку постигла худшая участь - зато получилось быстро. - Варвар... - Варвар, да, - хрипло пробормотал Йохан, подсаживая Миклоша на высокий подоконник и притискивая - вплотную, кожей к коже, пропитывая своим запахом и ощущая его: сложный, головокружительный. Как же он выдержал-то так долго без всего этого… - Чего вы ждали-то… от наемника... Миклош застонал сквозь зубы, когда Йохан прошелся по его шее дорожкой жадных поцелуев, и от этого негромкого звука ландскнехт едва не кончил. Нахттотеру нравится. Нахттотер. Хочет. Его. Его, Йохана! Ох, дьявол! Передвигаться, не прерывая поцелуев, оказалось неудобно - пару раз они едва не упали, запнувшись о ковер, и Йохан, недолго думая, подхватил нахттотера под ягодицы - как тогда, в ванной, и от воспоминания голова закружилась еще сильнее. На широкую кровать, накрытую идеально отглаженным покрывалом, он рухнул вслед за нахттотером как есть - в запачканных джинсах и сапогах. Да и какие, к черту, сапоги, когда Миклош-тут-близко, задыхающийся-целующий-нетерпеливо, царапающий спину, выгибающийся навстречу, обвивающий ногами бедра. Масло - с отчаянием вспомнил ландскнехт, избавляя нахттотера от брюк, - нужно масло. Да кто ж знал-то… Руки нахттотера опустились на пряжку его ремня, раздалось металлическое звяканье, затем взвизг молнии, и Чумной застонал с облегчением и благодарностью, когда болезненное давление на пах уменьшилось. А вскоре - уже от острого удовольствия, когда умелые руки прошлись по твердому стволу, высвобождая его из белья и лаская - именно так, как надо, как никогда не сумеет даже опытная женщина. За неимением лучшего он смочил пальцы слюной - идти куда-то, оторваться хоть на секунду от Миклоша казалось абсолютно невозможным. Шипение от боли слегка отрезвило - и, подчиняясь смутной мысли на задворках сознания, Йохан вспорол клыками собственное запястье. Ноздри нахттотера дрогнули, глаза потемнели еще сильнее. - Ох, варвар, - прохрипел Миклош, увидев, как красные капли пятнают белоснежные простыни. Потом он уже ничего не говорил, только застонал, когда Йохан навалился сверху, наспех пристроил ему под поясницу подушку и толкнулся вперед. Дать вести вначале, быть бережным - какое там, Чумного едва хватило на то, чтобы выждать с пол-минуты, позволяя привыкнуть. Он много раз представлял, как это будет, в горячечных мыслях и сновидениях. Это всегда было иначе, образ нахттотера неизменно дополнялся ванной, свежими простынями и ласками, от которых тот постепенно расслабится, доверяясь рукам Чумного - а он уж сумеет сделать так, чтобы запомнилось и захотелось еще. Простыни… простыни были. Залитые кровью, измаранные сапогами, трещащие, когда в них вцеплялись тонкие пальцы. Вместо всего остального… Были едва приспущенные джинсы, царапающие заклепками нежную белую кожу. Было изголовье кровати, ритмично стучащее в стену. И был Миклош, запрокидывающий голову и стонущий в голос, обвивающий ногами талию, подгоняющий и сам лихорадочно движущийся навстречу. Оставалось одно, что еще можно было исполнить: уже балансируя на грани оргазма, Йохан впился в беззащитно подставленную шею, делая щедрый глоток. Это стало последним толчком, заставившим наслаждение накрыть его с головой. Ландскнехт с рычанием выгнулся на пике оргазма и рухнул на последовавшего за ним Миклоша. Способность двигаться вернулась к нему не сразу, несколько минут Йохан лениво лежал, ощущая, как постепенно расслабляется, вздрагивая время от времени, распростертое под ним тело. Наконец он со вздохом откатился в сторону, поспешно притянул Миклоша поближе. Тот мог выдраться из рук и уйти в любую минуту, так что момент следовало ценить. - Мужлан неотесаный, - вздохнул Миклош. - Еще раз вломишься в сапогах - ноги переломаю. - Простите, нахттотер, - покаянно вздохнул в ответ Йохан. - Так - больше не повторится. Повисло молчание. Чумной прокручивал в голове возможные реакции нахттотера - фактически он только что озвучил, что не намерен останавливаться на достигнутом, сжигая еще один мост за спиной. Реакция могла быть любой… - И обучи этих деятелей чему-нибудь полезному, - проворчал нахтриттер. - Проку от них с крысиный нос, кулаками махать - и то толком не умеют. Йохан вздохнул спокойнее. Ну в самом же деле - не может же нахттотер не понимать? Может, - подсказывал опыт, - еще как может. Особенно если не хочет. - А кстати, - поспешил он развить тему, лишь бы отсрочить неизбежный подъем. - К чему вы вообще все это затеяли? Какая казарма без драки? Миклош издал смешок: - Тебя позабавить. Ты в последнее время ходил как в воду опущенный, я подумал, трактирная потасовка тебя развлечет. Йохан некоторое время переваривал услышанное, позабыв все заготовленные слова от безмерного удивления. Нахттотер - заметил? Придал значение? Хотел… помочь? - Удалось, - наконец выдохнул он, получилось хрипловато из-за спазма в горле. - Вам удалось. С той поры он научился подмечать это… особое настроение нахттотера. Это немного походило на ночь перед безумным полнолунием - Миклоша явно занимали какие-то мысли, он с трудом мог сосредоточиться на привычных занятиях и слабо реагировал на обычные раздражители. Иногда ход этих мыслей был очевиден - нахттотер имел привычку время от времени рассуждать вслух и частенько выбирал в качестве аудитории Йохана. Иногда оставался непонятным. Неизменно было одно - лихорадочно работающий мозг делал Миклоша… доступнее? Он как будто втягивал часть иголок, приоткрывая доступ к себе - и Чумной всякий раз спешил этим доступом воспользоваться. Проще было затащить его в постель после совета у Ревенанта, когда тот напряженно обрабатывал полученную информацию и строил планы, чем в дни скуки, когда нахттотер маялся, выбирая между чтением и прогулкой в Столицу. Отсутствие должной реакции на грязь на ковре было самым явным из сигналов и срабатывало как спусковой крючок. Случалось это все равно куда реже, чем хотелось Йохану, но чаще, чем в годы, когда ему приходилось ждать полнолуний. И в целом ландскнехт был доволен жизнью, не собираясь, впрочем, останавливаться на достигнутом. Вот и сейчас он мысленно поздравил себя с маленькой победой - выслушав подробности колумбийской операции, описанию которой Йохан действительно постарался придать окрас американского боевика, Миклош вместо того, чтобы встать и начать одеваться, начал в ответ рассказывать о том, что произошло во время короткого отсутствия Чумного, добавляя к рассказу собственные размышления касательно даханаварского телепата и его юного смертного друга. - Этого… Лориана, должно быть, как раз сейчас обращают Асиман. Неплохая карьера для четырнадцатилетнего сопляка. Если я хоть немного понимаю характер телепата - а я тешу себя надеждой, что понимаю - это заставит его слететь с катушек. Слово “Витдикта” не прозвучало, но витало в воздухе. Даханаварский телепат, очередная фигура, набирающая вес на вечно меняющейся шахматной доске, очередная кость в горле. Сейчас Йохана все это преступно не волновало. Волновало его так уютно прильнувшее к нему гибкое тело и ощущение, что прямо сейчас нахттотер позволил ему подойти еще на шаг. Йохан всегда отличался упертостью. Он доберется. - Мой нахттотер, - серьезно ответил он, когда Миклош, закончив говорить, умолк. - Я не вижу изъянов в вашем плане. Все должно сработать как надо. Нахттотер упрям, но Йохан упрямее. Когда-нибудь он сможет сказать просто - “мой”. *** А уже к полуночи все пошло кувырком. Йохан возвращался с экстренного собрания у Ревенанта в “Лунную крепость”, чувствуя, как все еще дрожит от напряжения каждый нерв, и вовсе этого не стыдясь. По пути он догнал знакомый “линкольн” - нахттотеру везли еду. Помигал фарами, обогнал, на ходу переглянувшись с водителем. Проверить бы потом, что в машине чисто - учи олухов, не учи, вечно забывают убраться. Мысль мелькнула и вылетела из головы. Бросив ключи Гансу, Йохан вошел в холл и остановился в нерешительности. Нужно было доложить обо всем нахттотеру. Вопрос - как? Приносить Миклошу дурные вести Чумной ненавидел - будь его воля, собственноручно прирезал бы кого-нибудь из проклятых блаутзаугеров, и с особенным удовольствием - колдуна. С Кристофом у него с самого начала не заладилось. Чертов наемник с языком не менее острым, чем его меч, почему-то выбрал объектом для нападок именно ландскнехта. Чуял ли родство профессий, вымещал ли на ученике неприязнь к учителю - но, не наделенный даром изящных пикировок, Йохан вскоре возненавидел молодого выскочку, которого защищала тень могущественного Вольфгера. “Найди способ избавиться от него тихо”, - посоветовал нахтриттер, услышав, как Йохан скрипит зубами, проглотив очередное оскорбление, - “брать на себя убийство личного ученика Вольфгера нам сейчас совершенно некстати”. Легко сказать. Колдуну везло как самому дьяволу - попытки застать его в одиночестве проваливались одна за другой. Да и нельзя сказать, чтобы Йохан так уж жаждал убить его ударом в спину - гордость профессионального воина требовала скрестить с наглецом клинки. Но от вызова Кристоф с поразительной ловкостью уворачивался - а вскоре, повзрослев, начал считать ниже своего достоинства замечать ландскнехта. Последней попыткой все-таки избавиться от колдуна стал Аксель. Стравить их не составило труда: несколько обраненных при подлизе намеков, несколько устроенных встреч - и вот одно юное дарование ринулось убивать второе. Проиграл тхорнисх. “Увы”, - сочувственно хлопнул Чумного по плечу нахттотер, - “теперь достать колдуна тебе будет куда сложнее. На месте их схватки побывал Темный Охотник - прости, мой друг, но эта птичка тебе пока не по зубам”. Йохан мрачно пожал плечами. Теперь, когда Кристоф повзрослел и стал считать себя неимоверно важным, его куда проще было бы вызвать на поединок. Ублюдок не стал бы выкручиваться, как раньше. Но и с этим не складывалось: политика клана и планы нахттотера требовали терпения. И он ждал, время от времени напоминая Миклошу о том, что все еще не выкинул мысль о дуэли из головы и не особенно удивляясь отказам. Идею дуэли нахттотер не понимал, да и откуда бы ему? Глядя на изящные руки, макушку, достающую ему лишь до груди, хрупкие для мужчины плечи, он удивлялся, как Миклош вообще дожил до своих девятнадцати - не обладая, очевидно, ни крепким здоровьем, ни выносливостью. Не умея обращаться с оружием. За его жизнь тоже стоило сказать спасибо Хранье. Близнецы, избранники богов… Время от времени Чумной пытался представить себе, каким был бы мир, родись Миклош Бальза без сестры. Вымахал был рослым светловолосым мужчиной, воевал бы против римлян… и уже почти две тысячи лет как был бы мертв - что Луцию безвестный маркоман. А потом… потом фантазия Йохана останавливалась на битве под Кутна Горой, где немецкий ландскнехт умирал на снегу с развороченной грудной клеткой. От размышлений его отвлек звук мотора - “линкольн” с женщинами отстал совсем ненамного. Приняв решение, Йохан поднялся по лестнице, отодвинул плечом собравшегося уже было постучать Романа и вошел сам. Пусть уж плохие новости будут разбавлены хорошими. Нахттотер стоял у окна, видимо, наблюдая за входящими в особняк девицами. Йохан против воли хмыкнул - в казармах сейчас снова заключают пари. Подавляющее большинство девиц, не в добрый час решивших прокатиться на шикарной машине, встречало свою смерть в “Лунной крепости”. Но изредка… Первая на его памяти женщина, невысокая брюнетка по имени Лора, осталась в живых лет через пять после его обращения. Чумной давно уже позабыл, кто еще был в стаде доставленных в резиденцию овец и кто тогда занимался поиском пищи, зато превосходно помнил собственное изумление, когда на следующий вечер встретил на кухне незнакомую смертную женщину. Нисколько не смущаясь разницей в габаритах, она выставила опешившего “птенца” из кухни, только что не отхлестав его передником, и вернулась к аппетитно пахнущим котлам. В ответ на расспросы учитель только довольно щурился, говорил, что это не йоханового ума дело и время от времени даже дозволял Лоре убираться в собственных покоях. Причину неожиданного милосердия Йохан понял куда позднее, в ночь, когда удостоился чести впервые сопровождать господина Бальзу на совет к Ревенанту. Лора, к тому времени давно уже умершая от старости и болезней, в юности была копией Фелиции… Как показали последующие годы, заставить нахттотера проявить неожиданное милосердие могло практически что угодно. Развитый ум, хорошо подвешенный язык, удачная внешность и даже просто прихоть. Некоторые из девиц становились служанками, иных, случалось, обращали - взять хоть ту же Норико. Была еще совершенно бешеная баба из рода баловавшихся кровосмешением британских баронов, долгие годы водившая в бой роту смертных наемников. Быть обращенной она отказывалась наотрез, хотя нахттотер лично не раз предлагал ей пополнить ряды нахтцеррет и расстраивался, наблюдая, как годы берут свое. А еще случались “мотыльки” - юные особы, которым повезо - или не повезло - просто понравиться Миклошу. Таких он некоторое время держал рядом с собой, окружая заботой и вниманием, под страхом смерти запрещал тхорнисхам причинять девушке вред, осыпал подарками - чтобы через полгода-год, доведя счастливицу до полного осознания своей власти над сверхъестественным существом, вспороть ей горло. Йохан не сомневался, что пари заключаются и на судьбу девушек, которые входили сейчас в “Лунную крепость”. Ставить можно было на любой исход и даже на их комбинацию. Убьет сам, поделится, пощадит кого-нибудь, пощадит кого именно… Поставив в свое время на обращение Норико, Йохан выиграл годовое жалование - вернее, сумму, которая позволила ему не залезать в казну клана целый год. Объявив о желании Романа сообщить нахттотеру новости, Чумной хотел было убраться до окончания ужина, но Миклош, кивнув, бросил ему вслед: - Потом зайди ко мне. Притворив за собой дверь, Йохан вздохнул - по его мнению, выслушивать дурные вести лучше было бы на сытый желудок. Дождавшись, когда довольный чем-то Роман покинет кабинет, Чумной вошел обратно. Миклош сидел в кресле, и в его взгляде читалось нетерпение. Голодный и ждет известий, безошибочно считал ландскнехт. Взрывное сочетание. Объяснение волей обстоятельств оказалось слегка отсрочено - сперва обычным выговором за свинство, затем звонком Рамона, пребывавшего в бешенстве из-за пропавшего кокаина. К лучшему, мысленно вздохнул Йохан. Неизвестно, когда и чем Вьесчи досадил нахттотеру, но тот, продолжая вести с ним дела, радовался всякий раз, когда удавалось безнаказанно щелкнуть негоцианта по носу. Но рассказать наконец пришлось. Витдикта вернула свое, колдун спутал все карты, да еще и ухитрился остаться в живых. Ничего хорошего. - Что Фелиция? - наконец спросил Миклош. - Очень зла, - сообщил Чумной, радуясь возможности подсластить пилюлю. - У Дарэла, похоже, будет масса проблем. Нахтриттер вздохнул и нахмурился, размышляя. Выдержав паузу, Йохан спросил на пробу: - Нахттотер… Могу я поговорить с колдуном? Настроение Миклоша было не вполне понятным. Ни ожидаемого взрыва, ни даже вспышки раздражения. Вылиться это могло во что угодно. К удивлению Йохана, господин Бальза некоторое время молчал, видимо, и впрямь обдумывая возможность дуэли. В мозгу ландскнехта прозвенел звоночек, сигнализирующий, что, возможно, к нахттотеру сейчас можно подойти ближе. Хрен с ним, с Кадаверцианом, всего-то и нужно, что обогнуть старинный стол… - Нет, - словно в ответ на его мысли проговорил Миклош. - Время еще не пришло. Чувствую, что рано или поздно мне придется изъясняться с Кристофом самостоятельно. Ступай. Настроение испортилось окончательно. Прикрыв за собой дверь, Йохан направился в столовую, где “солдаты” накачивали пятерых девиц шампанским. Нахттотер не спускался еще долго - Чумной успел перезнакомиться со всеми девушками, посчитавшими, что познакомились с хозяином особняка, решить, что ставить на благоприятный исход для кого-то из них бессмысленно, все-таки поставить за компанию с охотниками пятьдесят долларов - на расчленение блондинки. Проиграет, конечно, не будет нахттотер портить дорогую мебель, но чего не сделаешь, чтобы слыть “своим”. Проиграл. Когда Миклош спустился, для девиц все закончилось очень быстро. Повинуясь едва заметному жесту, “солдаты” вымелись из столовой, прихватив двоих овец. Йохан остался. Заработал хмурый взгляд, но прогонять его все-таки не стали. Остальные овцы и не поняли толком, что происходит: нахттотер сегодня убивал тихо. Завопила только последняя: господин Бальза был уже сыт, а потому позволил ей оглядеться вокруг и понять, что подруги мертвы. - Будешь? - без труда удерживая бьющуюся в истерике девушку, спросил нахттотер. Его глаза сверкали шалым блеском, сказывалось шампанское, которым накачали овец. Йохан секунду помедлил, окинув жертву взглядом. Высокая полноватая шатенка, одетая победнее остальных из пятерки. Не слишком во вкусе нахтриттера. Интересно, ставил ли кто-то на эту лошадку и что случится, если он скажет, что не голоден? - Буду, - решил он и принял брыкающуюся девушку из рук в руки. - Спасибо, нахттотер. - Приятного аппетита, - пожелал Миклош, и, дождавшись, когда девица затихнет, хмыкнул, - смотри не напейся. - Что там пить, - отмахнулся Йохан, чувствуя, как алкоголь в крови жертвы приятно ударяет в голову, - она хорошо если бутылку шампанского успела уговорить. - Считал? - Следил. Усмехнувшись, нахттотер развернулся к выходу из столовой. Помедлив, Чумной пошел за ним. Стоило закрыть дверь, как в гостиной послышались шаги: слуги торопились убрать трупы и все следы беспорядка, пока главе клана не взбрело в голову вернуться. - Как тебе Витдикта? - светским тоном поинтересовался Миклош, вернувшись в кабинет. - Кошмар, - не раздумывая, ответил Йохан, - я бы не стал проделывать такое и ради собственной дочери. Глаза нахттотера сверкнули весельем. Новообращенным тхорнисхам не возбранялось в определенных пределах устраивать судьбу своих родственников, и Чумной в свое время обеспечил единственной дочери прекрасную партию, убедился, что они с мужем благополучно обзавелись потомством, да и потом время от времени узнавал, как дела у правнуков. Это было уже запрещено, но Миклош, которого все это скорее развлекало, смотрел сквозь пальцы, строго-настрого запрещал говорить об этой вольности остальным киндрэт, да время от времени проходился на тему сходства ученика с курицей-наседкой. Вообще-то в глубине души Йохан был с ним согласен. В конце концов, кто еще смог бы выдержать характер самого нахттотера и угробить столько сил, чтобы сделать его жизнь комфортнее? Пройдясь пару раз из угла в угол, нахттотер, зевнув, вытянулся на узком диване. Предчувствуя продолжение разговора, Йохан пододвинул поближе кресло, подкинул реплику: - А вы сами когда-нибудь присутствовали при Витдикте? - Боги миловали, - искренне ответил нахттотер, - но принцип знаю, Луций обучил меня основам Ритуала незадолго до смерти. - Я не видел описаний в его дневниках, - заметил Йохан. - И нигде не увидишь. Не хватало еще, чтобы всякие идиоты, начитавшись, решились попробовать. Нет, мой друг, Витдикта - слишком опасная игрушка, чтобы описывать ее в книгах. Когда-нибудь я научу ей тебя. Но не сейчас… - А сейчас?.. Миклош, прищурившись, взглянул на ландскнехта. Его глаза блестели слишком ярко. “Ну да, двойная доза алкоголя на его вес”... - у Йохана пересохло в горле. Как? Вот как он это делает? Одним взглядом, одним жестом... - Сейчас… Сейчас, мой друг, ты будешь присматривать за телепатом, а заодно и мальчишкой. У меня есть все основания полагать, что Фелиция может сгоряча выгнать сканэра из клана. Это было бы нам очень на руку. Представится случай избавиться от Дарэла, не поднимая шума, - сделай это. - Слушаюсь, нахттотер. - Пффф, - Миклош негромко рассмеялся и медленно, сонно моргнул. - Ты слишком удобно расселся для таких армейских формулировок. - Хорошо, нахттотер, - исправился Йохан, - увижу Дарэла в темном переулке - тихо сверну ему шею. Головы телепата в моей коллекции тоже нет. - Гадость какая. Нет уж, телепат сюда не войдет. Даже в виде головы. - Я пошутил. - А я нет. - А вы сейчас уснете. - А нечего было овец шампанским накачивать, - Миклош потянулся, широко зевнул, демонстрируя белоснежные клыки. - Вечно с ним так. Или уснуть невозможно, или спать сразу… что смешного? - Ничего, нахттотер, - все еще улыбаясь, Йохан поднялся, скинул плащ, укрыл им лежащего. - Я разбужу вас часа через полтора. Ночь длинная… - Опять эта тряпка, - сонно пробормотал нахттотер, не открывая глаз, - и ты опять в ботинках. - Да, нахтриттер, опять, - вздохнул Йохан, поняв по ровному дыханию, что нахттотер уже спит. Он бережно отвел со лба спящего льняную челку и, пересилив себя, вышел из кабинета. Наседка и есть. В казармах его ждали. Йохан коротко рассказал об итогах завтрака, чем вызвал всеобщий унылый вздох. Такого варианта в списке не было, и деньги ушли в общую кассу. Чумной задержался совсем ненадолго. Обычно болтовня молодых “солдат” развлекала ландскнехта, но сегодня все его мысли были там, в кабинете, где, укрытый плащом, спал нахттотер. Рэйлен была где-то в городе, делами заниматься не хотелось. Убивая время, Чумной прошелся по парку, полюбовался разрушенными теплицами, прикинул, во что обойдется починка и стоит ли вообще чинить - нахттотер, кажется, полностью утратил интерес к селекции. Через четверть часа поймал себя на том, что смотрит на зашторенные окна кабинета. Наконец сдавшись, Йохан вернулся в крыло нахттотера и уселся на скамью в коридоре. Ждать и охранять - это у него всегда получалось прекрасно. *** Когда пришел вызов от патрульного, Чумной обрадовался. Всю последнюю неделю нахттотер пребывал в омерзительном настроении, которое без смущения срывал на окружающих. Для окружающих, впрочем, его поведение не слишком отличалось от привычного, разве что частотой устраиваемых разносов, а вот Йохан прекрасно видел - нахттотеру не хватает информации для выработки стратегии, и он бесится. Сам ландскнехт не считал это большой бедой - по его мнению, одной из сильнейших сторон главы клана была потрясающая способность к импровизации и мгновенная реакция. Когда потребуется - нахттотер примет быстрое и верное решение. Но сам нахттотер считал иначе и просто места себе не находил в отсутствие информации, позволяющей подготовить два, а то и три варианта действий на любое возможное развитие событий. Лучше бы он положил глаз на еще какую-нибудь фэри. Конечно, каждая из них впоследствии пыталась присосаться к могущественному тхорнисху в поисках покровительства, денег или влияния, но это было меньшим из зол, пиявок Миклош давно уже научился стряхивать, не замечая. Хотя бывали, конечно, такие, как эта Паула. Цеплявшие Миклоша чем-то неуловимым, вызывавшие у него желание увидеть их снова. Чумной таких за милю чуял - и заранее не любил. Почему в довесок к знаменитому очарованию ни в одну из этих баб не вложили заодно немного здравого смысла? Если тебя захотел глава Золотых Ос - возрадовалась, сделала все положенное - и незаметно убралась подальше. Больше шансов на долгую и счастливую жизнь, а то еще и подарок в благодарность - кто бы что ни говорил, а память у Миклоша хорошая. Так нет, не проходило и двух встреч, как у каждой была наготове какая-нибудь просьба или целый список пожеланий. Нахттотер раздражался, время от времени это заканчивалось не слишком удачно, отношения между кланами осложнялись… Пауле, можно сказать, повезло - она чем-то взбесила Миклоша, когда после первой ночи тот решил нанести красавице визит вежливости. Но ровно настолько, чтобы нахттотер просто решил больше не иметь с ней дел, и без печальных последствий для себя. Ювелирная работа. И все-таки при мысли о ней Йохан испытывал непонятное ему жгучее раздражение, которое и не думало утихать. При случае он с удовольствием бы свернул эту чудесную шейку. Все эти размышления успели изрядно достать его вместе со злым на весь свет Миклошем. Сейчас бы смотаться подальше от Столицы дней на десять, но операций, требующих контроля, как на грех, не было, а отпрашиваться в отпуск момент был явно неподходящий. Поэтому, заводя машину, Йохан был счастлив. Ландскнехт не преминул захватить с собой Рэйлен - девочке тоже не помешает проветриться, да и давно они не проводили время вместе. - Куда мы едем? - Рэйлен, выглядящая не менее довольной, заканчивала проверку оружия уже в машине. Вопиющая, конечно, небрежность, но Чумной охотно простил ей стремление поскорее удрать из “Лунной крепости”. - Пятнадцать минут назад мне позвонил один из осведомителей, - объяснил он, - сказал, что видел в Столице чужака-тхорнисха. Я приказал наблюдать, но самому не лезть. Проверим лично. Глаза девушки округлились: - Это что… те самые? “Те самые” отступники, про которых она буквально только что читала в книге, были для нее существами из легенд, древними и существующими тоже “где-то там”. Забавно, как подобное отношение сочеталось в ее голове с принятием как должного возраста нахттотера или, не утром будь помянута, Фелиции. - Черт его знает, увидим - выясним. Патрульные ведут его через город. Возьмем тепленьким где-нибудь подальше от центра. Но чужак доставил проблем. Он петлял как заяц, двигаясь по непонятному маршруту, то спускаясь в метро, то ловя попутные машины, меняя направления и возвращаясь в места, где уже успел побывать. Ясно - почуял слежку, и теперь старался сбросить с хвоста наблюдателей. Если бы не прекрасная организация Нахтцеррет, ему бы это удалось, наблюдатели не раз теряли его из вида. Пришлось поднимать по тревоге всю сеть и рассылать им фотографии. И все же, несмотря на предпринятые усилия, незнакомец перед самым рассветом нырнул в метро. Не будь рядом Рэйлен, Чумной, поддавшись азарту, наверняка продолжил бы преследование. Но девушка, хотя и не говорила ничего, все тревожнее поглядывала на небо. Выругавшись, ландскнехт выдал ориентировку человеческим наемникам - пусть докажут, что не зря едят свой хлеб. Пора было искать укрытие. Как назло, поблизости не было ни одного убежища, и добраться до них они уже не успевали. Не тащить же Рэйлен в грязный подвал? Выручили Вьесчи. Давно превратившие свои постоялые дворы в сеть шикарных гостиниц по всему миру, в качестве побочного бизнеса они продолжали держать сеть убежищ для кровных братьев. Отношения между кланами всегда оставляли желать лучшего, но безопасность оборудованных ими убежищ во все времена оставалась на высоте. Человеческая служанка, носившая кулон в виде золотых весов, услышав условные слова, без лишних вопросов провела тхорнисхов в подвал, где, защищенная усиленной металлической дверью, была оборудована комфортабельная спальня с прекрасной ванной. Рэйлен не приходилось останавливаться в гостинцах со времен, когда она была человеком, и сейчас она, забыв о погоне, как ребенок радовалась пушистым халатам, расческам, косметике и мини-бару, оборудованному целиком в соответствии со вкусами дневных постояльцев - пакетами с кровью разных групп и разными добавками. - Тут и с шампанским есть! - обрадовалась она, и, поймав одобрительный кивок, разлила жидкость по двум бокалам. Активизировалась магия, подогревая кровь до нужной температуры. Отхлебнув напиток, ландскнехт с улыбкой переглянулся с сияющей Рэйлен. Нахттотер не воспринимал консервированную пищу, употребляя кровь из пакетов только в крайнем случае, а вот Йохан ничего дурного в этом не видел. Да, вкус не тот. Нет привкуса адреналина, живой кожи и запаха человека. Но удобно же. Кстати о нахттотере… Чумной достал телефон, чтобы позвонить и предупредить об отлучке, и выругался. - Проклятые блаутзаугеры! Какого черта тут не ловит телефон?! Упущение было действительно вопиющим, и ландскнехт сделал зарубку в памяти - перед уходом обязательно потребовать книгу жалоб. За такое, как выражалась Рэйлен, раздолбайство начальство не погладит по головке хозяина гостиницы. - Ну, чем займемся? - Рэйлен появилась на пороге ванной. Закутанная в пушистый халат и обутая в не менее пушистые тапочки, она выглядела совсем непохоже на миниатюрную, но грозную амазонку, полчаса назад заходившую в номер. - Ну Йохан, ну куда ты в грязном плаще на кровать?! “Сговорились” - вздохнул про себя ландскнехт. Воспоминание о Миклоше кольнуло тревогой, настроение, и так подпорченное неудачной погоней, грозило испортиться еще сильнее. Усилием воли Чумной сосредоточился на своей женщине, выгядевшей сейчас чертовски умилительно. - Но сапоги я снял, - ухмыльнулся он, приглашающе похлопав по покрывалу рядом с собой. - Видишь, ты делаешь заметные успехи в воспитании меня. Иди сюда. Говорят, под кровь с шампанским отлично читаются лекции о вреде грязных плащей в постели. - Под шампанское в постели хорошо делается кое-что другое, - рассмеялась девушка, устраиваясь рядом. - Например? - Например, снимаются плащи с невоспитанных йоханов… Вот так, приподнимись, теперь руки… руки куда тянешь?! - Так плащ уже снят. Эх, ты, такой момент для воспитательной работы упустила... Засыпая спустя час рядом со сладко посапывающей Рэйлен, Чумной подумал, что стоит почаще поить ее шампанским: оно добавляло и без того темпераментной девушке игривости. А вот нахттотера… нахттотера шампанским поить действительно не стоило, он или страдал бессонницей, или засыпал. От крови с водкой у него начинала болеть голова, текила была неприятна на вкус, вино оставляло противное послевкусие, кровь с ромом вызывала ассоциации с бродягами. Чумной наперечет знал все алкогольные коктейли, которые сумели удовлетворить вкус Миклоша в качестве добавок к крови жертв, и следил за тем, чтобы все необходимое было наготове и дома, и в лимузинах. Но внимательнее всего ландскнехт следил за тем, чтобы в “Лунной крепости” не переводился абсент - не сравнительно безвредная пародия, а настоящая “зеленая фея”, стоившая разума немалому числу смертных. Прослышав о гонениях на этот напиток, Йохан заплатил владельцу одного из заводов за последнюю партию бутылок. Воздействие “зеленой феи” было воистину волшебным. С его эффектом Йохан имел удовольствие ознакомиться одним из вечеров, следовавших за безумным полнолунием. Желая порадовать нахттотера, он прямо перед приступом приволок в пражское убежище ужин - привлекательную блондинку очень во вкусе Миклоша. Девушка, которую Йохан углядел в баре, была, правда, не слишком вменяема и ни в какую не желала идти без бутылки, сахара и ложки. Но на это ландскнехт согласился охотно: лишь бы пошла и дала запереть себя в подвале, а что пьяна, так это даже проще. Тем более, что против алкоголя в крови жертвы господин Бальза обычно не возражал. Девушка была все еще пьяна спустя почти сутки, когда Йохан привел ее к проснувшемуся нахттотеру. Следующие два часа он запомнил на всю жизнь - такого энтузиазма и изобретательности в постели Миклош на его памяти не проявлял еще никогда… отоспавшись, господин Бальза, для которого знакомство с абсентом тоже оказалось первым, строго-настрого велел Йохану вообще забыть, что на свете существует это зеленое пойло. Чумной, который в тот момент согласился бы и с Кристофом побрататься по просьбе нахттотера, пообещал - и это было одно из немногих обещаний, которое он без зазрения совести нарушил уже спустя месяц, поймав нахттотера в состоянии меланхолии. Учуяв знакомый запах, Миклош не преминул обругать невнимательного помощника, но жертву выпил. И вот уже шестой десяток лет “зеленая фея” была единственной феей, нечастые визиты которой Йохан искренне приветствовал. Во сне он продолжал погоню, но вместо незнакомого тхорнисха была Паула Фэриартос. Йохан преследовал ее по изгибающимся немыслимыми зигзагами улицам, а когда настиг, на ее месте оказался Дарэл Даханавар, за спиной которого пряталась Хранья. Обрадованный, что настиг сразу двух врагов, Чумной бросился на них с мечом, но вместо плоти лезвие со звоном врезалось в зеркало, осколки которого хищными клыками устремились к ландкнехту… Проснувшись, он долго пытался вспомнить, что же заставило так загнанно биться его сердце. В памяти всплывали обрывки погони, зазубренные линии крыш и звонкий смех. Встряхнувшись, Йохан разбудил Рэйлен. Солнце село, пора было заканчивать с пришельцем. Чужак пожалеет, что явился в Столицу без приглашения. *** Оказавшись в зоне действия сети, коммуникатор взорвался от сообщений. Ему писали весь день - обычное дело, Чумному не раз случалось не спать, координируя действия человеческих наемников. К его глубокому удовлетворению, люди справились и сами: в последних смс дежурные докладывали, что ведут объект по улицам северной окраины. Они настигли его в промышленном районе, неподалеку от открытого гаража - и для настолько неуловимого типа чужак оказал на удивление слабое сопротивление. Йохану даже не понадобилось вмешиваться - справилась Рэйлен, применив недавно изученное заклинание. Все-таки талантливая девочка, с нежностью подумал Чумной, глядя, как миниатюрная амазонка скручивает пленника, готовя его к допросу. Боли тот тоже не выносил. Назвавшийся Мигелем, тхорнисх сообщил, что его обратила госпожа Бальза - тридцать лет назад на территории Испании, и что есть другие новички - большинство из разных стран Европы. Чумной только в затылке почесал: он представить себе не мог, какими путями Хранья, даже с поддержкой кого-то из влиятельных киндрэт, ухитрялась все это время оставаться незамеченной, невзирая на многочисленных наблюдателей, расставленных Миклошем в ключевых точках и жаждущих награды за сведения о беглянке. Дальнейшая беседа оказалась еще более интересной - Мигель, особенно, не запираясь, поделился планами госпожи Бальза на ближайшее будущее. Второго тхорнисха Чумной увидел слишком поздно - слишком увлекся допросом пленника, слишком ошеломляющими были сведения. Увидел второго незнакомца в дверях, несущееся на них непонятное проклятие, упал ничком, увлекая за собой Рэйлен, но недостаточно быстро - в тело когтями впилась смертельная боль, но пошевелиться или закричать он не смог - одновременно с болью его накрыл мгновенный паралич, не дающий пошевелить и пальцем. После этого должна была наступить смерть - по всем законам их должна была прикончить если не магия, то чужак. Прямо сейчас Йохан воспринял бы ее с благодарностью, как избавление. Но она все не наступала. Проходили мучительные секунды, секунды складывались в минуты. Запертый в обездвиженном страдающем теле, ландскнехт лихорадочно пытался понять, что происходит за его пределами. Было темно и тихо. Долго - очень долго, так долго, что ландскнех успел слегка привыкнуть и к боли, и к вынужденной неподвижности. А потом он наконец смог открыть глаза - и понял, что вокруг и в самом деле нет ничего, кроме темноты, тишины, и неподвижных Рэйлен и пленника, все так же сидевшего, прислонившись к груде шин. Застонав от боли, с новой силой вспыхнувшей во всем теле, Йохан дотянулся до девушки. Хвала всем богам, та была жива: под кожей запястья прощупывался пульс, слабый и дерганый - возможно, сейчас она так же старадала, запертая в обездвиженном теле. Пленник же оказался мертв - хотя, чтобы понять это, Чумному пришлось, прокляв все на свете, подняться и осмотреть его с расстояния в полметра: зрение то и дело гасло, даря несколько минут мучительной слепоты. Да, очевидно мертв. Живые обычно реагируют, если из их глазниц и из-под ногтей сочится кровь, образуя вокруг целые озерца… озерца? Только осматривая покойника, ландскнехт обратил внимание на собственные руки. Под ногтями запеклась кровь, но при малейшем движении с кончиков пальцев начинали капать тягучие красные капли. Почему второй тхорнисх не убил их, почему ушел, не удостоверившись в их смерти? Везение? Что-то спугнуло? Это Йохан обязательно выяснит, а сейчас отсюда стоило поскорее убираться: неизвестно, кто еще решит составить им компанию. Впрочем, взгляд на небо, которое уже начинало светлеть, изменил его планы. Придется оставаться на день в проклятом гараже. Застонав от натуги, Чумной плотно затворил дверь, противно заскрипевшую несмазанными роликами - вроде бы пустяковое действие потребовало от него невероятного напряжения всех сил. Без раздумья пустив одежду пленника на тряпки и заткнув ими возможные щели, ландскнехт занялся девушкой. Рэйлен по-прежнему была без сознания. Попытка применить даже простенькое заклинание бесславно провалилась, стоив Чумному еще нескольких минут мучительной агонии. А интуиция кричала о том, что ее нужно срочно приводить в себя. По счастью, хватило пары пощечин, чтобы девушка, дернувшись, слабо застонала. - Да, это не гостиница с шампанским, - прохрипел Чумной, рывком поднимая ее на ноги. Невесомое прежде, ее тело тоже было чертовски тяжелым. - Не спи, Рэй, слышишь? Не вздумай спать! - Что это было? - голос ученицы был не лучше, напоминая предсмертный хрип висельника. Должно быть горло точно так же саднило. - Кто это был? - Не знаю, - Йохан безжалостно встряхнул девушку за плечи, когда она начала было заваливаться на него. - Не спать, я сказал! Стой прямо. - Он… мертв? - кивнула Рэйлен на неподвижную фигуру пленника. - Да. - Этой же хренью? - Похоже. - Что это вообще за заклинание? - Чтоб я знал. Не спи, девочка, слышишь? Ходи! Это был чертовски долгий день. На тхорнисхов то и дело нападал озноб, заставляющий еще сильнее страдать от холода в и без того неотапливаемом гараже. Иногда пропадало зрение. Волнами накатывала непреодолимая сонливость. По счастью, редко одновременно - и тогда бодрствующий оплеухами приводил отключающегося в чувство. Чтобы не уснуть - они разговаривали, и за этот день Йохан рассказал Рэйлен всю свою жизнь - ту, человеческую, которая все еще была близка его юной ученице. Про жену Марту, как он добивался ее руки, сколачивая небольшое состояние в первом походе. Как чудом в этом походе уцелел. Как родилась дочь Фрида. Как болел их первый и единственный ребенок и как на лекаря ушли все деньги и пришлось продавать корову. Как он сделал войну ремеслом - сперва чтобы прокормить семью, а потом уже втянулся и не представлял иной жизни. И о том, что Европе, большей частью в Германии, живут его потомки - пользуясь попустительством нахттотера, его помощник продолжал осторожно узнавать, как дела у человеческой семьи. Недавно он даже зарегистрировался во всемирной социальной сети - страница была фальшивой, конечно, - и теперь, когда с опаской, а когда с невольным восхищением, находил в незнакомых людях сходство то с Мартой, то с Фридой, то с самим собой. - Нахттотер ценит тебя больше, чем показывает, раз позволяет все это, - выдавила Рэйлен, когда прошел очередной приступ слепоты. Она хихикнула. - Представляешь, если бы на чем-то подобном попался Роман? Ландскнехт с готовностью рассмеялся над дежурной шуткой. Роман был в клане притчей во языцех - тхорнисхи наперебой строили предположения, как, собирая столько шишек и поминутно вызывая на свою голову гнев главы клана, он ухитрился не только не лишиться этой самой головы, но даже до сих пор не заработать нервный срыв. Упоминание о дворецком дало новую пищу для разговоров, и Йохан долго вслух вспоминал его предшественников - все как один не выдерживали и полугода и спустя пару недель были готовы на все, предпочитая любые “горячие точки” месту при господине Бальза. Дошло до того, что в дворецкие нахттотера стали отправлять проштрафившихся “солдат” - и наказание это считалось весьма суровым. Как выживал Роман - оставалось среди тхорнисхов неизвестным. Сам он молчал как партизан - с благодарностью принимая порции сочувствия после очередного разноса, на все вопросы только безнадежно махал рукой, мол, что тут говорить, и так все ясно. Золотые Осы чесали языками, строили теории, заключали пари, сочиняли про Романа анекдоты - но при этом крайне его ценили, потому что вот уже десяток лет штрафники распихивались по “горячим точкам” - и всех это полностью устраивало. А если у кого-то из новичков возникали вопросы, им просто советовали некоторое время понаблюдать за Романом - и вопросы быстро исчезали. Йохан был единственным, кто знал секрет живучести бессменного дворецкого. Однажды, измучившись любопытством и отчасти ревностью, он, улучив момент, спросил нахттотера, почему тот все-таки не отрывает Роману голову или не выгоняет его взашей, как постоянно грозится. - Что, надеешься сорвать банк на тотализаторе? - хмыкнул Миклош, который, выпустив пар, пришел во вполне благодушное настроение. - Не надейся. Все просто и скучно. - И все же? - Да он просто не боится, - объяснил господин Бальза. - Демонстрирует все признаки страха - бледнеет, трясется, но не боится. Какой смысл отрывать голову тому, кто этого не боится? - Жалко, что он не маг, - протянул Йохан, - ему бы цены не было в боевых операциях. - Не жалко, - отрезал нахттотер. - Где я найду другого психопата, способного вытирать пыль с полок и почти ничего не разбивать? Надоело каждые полгода видеть новую ничего не умеющую рожу. Услышав объяснение, Рэйлен, несмотря на приступ озноба, хрипло расмеялась: - Как просто! Могла бы догадаться. - Просто? - Конечно. Ты заметил, что нахттотера заводит страх? Вид, запах - нахттотер и с жертвами часто играет, чтобы адреналина было больше. И фэриартос его эти… тоже. А если кто-то не еда и не фэриартос, то в ответ на страх он чаще всего злится. Йохан только моргнул, удивляясь точности наблюдений девушки. Когда она успела - не слишком часто до последнего времени видя Миклоша? - Заметил... Только сейчас Йохан вспомнил, что так и не позвонил нахттотеру. Потянулся к трубке, чертыхнулся: еще вчера почти полностью заряженная, сегодня электронная игрушка была мертва. С коммуникатором Рэйлен была та же история. - Я же зарядила его в гостинице, - растерянно протянула девушка, продолжая безуспешные попытки добиться от трубки реакции. - Должно быть, заклинание, - сплюнул Чумной, - чертовы аккумуляторы реагируют на любой чих. Тревога при мысли об учителе была мучительной, но в этом были и плюсы: стало проще бороться со сном. Но все когда-то заканчивается, подошел к концу и бесконечный мучительный день. Машина исчезла. Этому Йохан особенно не удивился, об улике наверняка позаботился неизвестный, но было все равно обидно. Пришлось долго идти пешком, разыскивая незапертый гараж и провожая жадными взглядами изредка появлявшихся вдалеке смертных. На бег сил не было - люди же, словно чувствуя исходящую от медленно бредущей парочки опасность, не спешили к ней приближаться. Им повезло после часа бесплодных поисков, когда Чумной, включив, наконец, голову, решил выбираться в жилые кварталы. Старая “шестерка” с тонированными стеклами оказалась предсказуемо не оборудована сигнализацией, а вскрыть замок и завести нелепую железку не составило труда. Хотя был в этом и немалый процент везения - машина была старой, но завелась с первой попытки. Как он вел машину - лучше было и не вспоминать. Тхорнисхи пробирались к “Лунной крепости” окольными дорогами, избегая скоростных магистралей и то и дело останавливаясь, когда то один, то другой норовил провалиться в забытье. Но закончилось и это. Оставалось самое непростое. Глаза Романа округлились, когда он увидел, на чем и в каком виде вернулись Йохан и Рэйлен. Предоставив ландскнехту самому заезжать в гараж, он стремглав бросился в сторону парка - значит, нахттотер искал его, с тревогой понял ландскнехт. Давая им всем немного времени, он припарковал смешную машину неторопливо, по всем правилам, словно это был его любимый джип. Отдал подбежавшему “солдату” распоряжение избавиться от угнанной тачки. И только потом повел Рэйлен в дом. В холле их поймал запыхавшийся Роман: - Нахттотер ждет в кабинете. Искал вас обоих. Злится. Йохан молча кивнул и ускорил шаг, предоставив Рэйлен поспевать за ним. *** - Как тебе эликсир Луция? - поинтересовался нахттотер, входя в его комнату через несколько часов после доклада. - Жуткая гадость, - сонно ответил Йохан, с трудом поднимая тяжелые веки. - Как и большинство его элискиров. Но помогло. - Да. Как и большинство его эликсиров, - задумчиво кивнул господин Бальза. Его явно занимало нечто другое. - Я уверен, - забросил удочку Йохан, - что этот Мигель специально отвлекал на себя соглядатаев, чтобы дать Альгерту возможность договориться с… с кем он там договаривался. - Уверен, что с Фелицией, - процедил Миклош. - Кто еще мог так хорошо спрятать Хранью? У кого хватит наглости помочь ей приехать в Столицу?! Какая жалость, что ты не выбил из Мигеля подтверждение. - Он был мелкой сошкой, - развел руками Йохан. - Из всех талантов - только способность сбрасывать “хвосты”. Возможно, он и в курсе-то не был, как хозяйка устраивает дела. Вот Альгерт... - Хотел бы я на месяц-другой увидеть его своим гостем, - прошипел господин Бальза. - Я постараюсь это устроить, - пообещал Йохан. - Постарается он… постарайся сперва стать меньше похожим на несвежий труп. - И это постараюсь, - улыбнулся ландскнехт. Установилось молчание. Господин Бальза сидел на краю кровати, задумчиво хмурясь, а Йохан из-под полуприкрытых век смотрел на него, остро жалея, что способен сейчас только на сон. Впрочем… Брови Миклоша удивленно выгнулись, когда рука ландскнехта шевельнулась, накрывая тонкую кисть. Но потом он, вздохнув, расслабился, так и не нарушив молчание. Однако ход его мыслей представить было можно. “Их нужно убить, нахттотер” - хотелось сказать Йохану - “удерживать их в плену дальше опасно, да и бесполезно, а наладить отношения - невозможно. Их нужно убить”. Он смолчал. Хранью - тоже? Вряд ли нахттотер, даже после всего, что случилось, согласится убить сестру. Она была постоянной болезненной занозой, неудобным секретом, свидетельством слабости, костью в горле - но он и сам не мог представить, что убьет сестру нахттотера. - Ты хотел выбрать ее? - неожиданно спросил Миклош. Сонливость сняло как рукой. Интересуясь каждой его проведенной в Которе минутой, нахтриттер часто спрашивал ученика о действиях и мыслях. Но никогда - о чувствах. - Однажды, - признался Йохан. - Там, в Которе, когда она просила о помощи, уговаривала помочь ей снять печать… - ...обещала всякое, - нахмурившись, закончил за него господин Бальза. - Да. Тогда я в какой-то момент действительно хотел пойти с ней. - Что же не пошел? - Куда я пойду, - вздохнул Йохан. - Когда там вы с приступом - того и гляди, или убьетесь, ли покалечитесь. - Там, в пентаграмме, - после долгого молчания заговорил нахттотер, - ты, кажется, спас мне жизнь. - Может быть, - не стал спорить Йохан, - хотя Хранья утверждала, что вы выдержали бы. - Не думаю. Я не слишком хорошо помню ту ночь, но ощущения запомнил отчетливо. - Как скажете. - Я должен тебе желание. - Договорились, - и, догадываясь, в каком направлении идут мысли нахттотера, Йохан продолжил. - Вы ведь не собираетесь снимать меня с этой операции? - Я думал об этом. - Вам не нужно этого делать, - как мог мягко сказал Чумной. - Отчего же? - Если вы решите убить Хранью, должен быть кто-то, кто сделает это для вас. Из-под верхней губы нахттотера на миг сверкнули клыки, но Йохана грозный оскал не смутил. - Ты хочешь ее убить? - насмешливо спросил Миклош. - Не хочу, - Йохан покачал головой, - но смогу. - Посмотрим, - неопределенно протянул нахттотер. - Для начала нужно встретить их и посмотреть, кто за ними приедет. Йохана это вполне удовлетворило, и комната снова погрузилась в молчание. Минуты сменяли одна другую, нахттотер сидел на его кровати, не отнимая руки. На ландскнехта снова накатывала сонливость, и он закрыл глаза. - Что-то меняется, Йохан, - слова были тихими, на грани слышимости. - Помяни мое слово, ближайшее время будет богато на сюрпризы. - Ничего, нахттотер, - сонно пробормотал Чумной, чуть крепче сжимая его пальцы. - И с ними управимся. Господин Бальза оставался рядом, пока Йохан не уснул окончательно. Уже проваливаясь в сон, тот подумал, что и за это стоит поблагодарить Хранью. *** - А вот и встречающая делегация, - проворковал нахттотер, провожая взглядом “мерседес” и следовавший за ним микроавтобус. - Машины Даханавар?! - прошипела Рэйлен. - Что и требовалось доказать. А вот и Альгерт. Зря он вернулся. Зря. Йохан рассматривал личного помощника Храньи с жадным любопытством. Да, это был он - неприметной внешности тхорнисх, едва не прикончивший их с Рэйлен в треклятом гараже. Ха. Совсем ничего с виду из себя не представляет. Что могло заставить Хранью выбрать и удерживать возле себя именно его? Да еще идти на такие жертвы ради его спасения… - Он сильный маг, - прокомментировал ландскнехт, чувствуя, как в машине сгущается неуютное молчание. - Разумеется. Рыцарь без страха и упрека, подобранный моей сестрой в какой-то навозной яме на севере Италии. Жаль, что я не вырвал ему глаза, когда у меня была такая возможность. На языке у Чумного вертелся миллион вопросов. И в самом деле - почему в Которе Миклош ограничился только пальцем? Почему вообще взялся спасать помощника - и, скорее всего, любовника - своей сестры? Почему, раз уж спас, смотрит на него с такой неприязнью - нисколько не ослабевшей с годами. Такое же точно лицо у него было, когда пол-тысячелетия назад они с Храньей обсуждали цену жизни итальянца… “Сколько же еще я о вас не знаю, нахттотер”, - Йохан автоматически отслеживал происходящее, но мыслями был далеко. - “Сколько еще вопросов и сломанных стен, и что скрывается за ними?” - Обалдеть! - Рэйлен распирало от впечатлений, и по возвращении в “Лунную Крепость“ она наконец получила возможность выговориться. - Они так похожи! Их одень одинаково - и перепутать можно! - Не дай тебе бог их перепутать, - со всей серьезностью предупредил Йохан. - Хранья слабее нахттотера, но она древний и очень сильный маг. Я десять раз подумаю, прежде, чем вступить с ней в бой без хотя бы пятикратного преимущества. А тебя она и вовсе сметет, не заметив. - А этот… Альгерт? - полюбопытствовала девушка. - С ним ты выйдешь один на один? - Альгерт старше меня лет на двести-триста, - медленно проговорил Йохан. - Но он ученик Храньи, а меня обучал нахттотер. С ним, пожалуй, я могу помериться силами. - Да! - азартно воскликнула Рэйлен. - А как тебе остальные? - Они не производят впечатление особенно одаренных магов, - Йохан пожал плечами. - То ли их подкосили века заточения, то ли они их способности изначально были невелики. Ты сильнее как минимум трети из них. - Как думаешь, нахттотер убьет их? Мне он не ответил. - Не знаю. Лучше не лезь к нему с этими вопросами. - Теперь уж точно… Близнецы. Кто бы мог подумать! Йохан вздохнул. Рэйлен была любознательна - и часто ненароком влезала куда не следует. Лучше дать ей информацию к размышлению. - Ты ведь изучала латынь по трудам философов. - Да. - Пойдем в библиотеку. Прежний глава клана, Луций, был ужасным графоманом, но кое-что может показаться тебе интересным… … - Йохан! - в голосе Романа слышался привычный отголосок паники. - Нахттотер зовет, спустись вниз! Усмехнувшись - учитель когда-нибудь додумается позвонить на мобильный? - Чумной подхватился с кровати и отправился на зов. - Одевайся, - Миклош, уже одетый в любимое пальто, натягивал перчатки. - Возьми Рэйлен. У нас дела. - Но Хранья… - Забудь на минуту про Хранью! - отмахнулся господин Бальза. - У нас тут кое-что интересное. Прекрасная вилисса - блондинка, между прочим - хочет отдать нам труп пустоголового новобранца. Кажется, его порвал бетайлас. Йохан нахмурился, но молча стянул с вешалки плащ. Трепетных чувств нахттотера к Доне он категорически не понимал - что может быть у него общего с Кадаверциан? - тем более что та, по примеру других представителей своего клана, тхорнисхов не любила. Впрочем, нахттотер приложил немало усилий, чтобы тхорнисхов не любил никто. Это сомнительное с виду решение Чумной от всей души разделил, ознакомившись с хрониками клана и одолев таки дневники Луция. “Дружественные отношения”, заключенные союзы и взятые из лучших побуждений обязательства неподъемным грузом легли на плечи некогда сильного Дома и медленно, но верно превращали его в бесправных наемников власть имущих. Нет уж, к черту такую дружбу. Куда лучше, когда тебя боятся. Рэйлен потребовалось две минуты, чтобы явиться. Судя по быстрым любопытным взглядам, которые она то и дело кидала на нахттотера, девочка продвигалась в своем чтении очень быстро. Но вопросы задавать не рискнула - умница, понимает, какие воспоминания не стоит трогать. А вот Йохану, он это чувствовал, ближе к утру предстоит очередной допрос. Ученица хотела знать о близнецах Бальза все - и Йохан рассказывал ей, что знал - за исключением того, что рассказывать не стоило. Последнего было на хороший роман, но что такое роман в сравнении с несколькими томами воспоминаний Луция? Больше всего ее, как некогда и ландскнехта, интересовало - как близнецы ухитрились стать врагами? Чумной и сам толком не понимал, хотя нахттотер как-то, пребывая в меланхолии перед полнолунием, попытался объяснить. “Ну вот представь себе, - Миклош без всякого энтузиазма поставил еще несколько значков в нотной тетради и со вздохом закрыл ее - работа явно не шла. - Представь, что вы живете и правите и все хорошо… ну, например, тебе ведь не приходит в голову сомневаться в своей правой руке? Потом вы неожиданно не сходитесь во мнениях, и это так же неожиданно, как если бы руку, которой ты потянулся за мечом, вдруг на мгновение свело судорогой. Потом это усиливается, и вот ты уже не можешь знать, когда ты сможешь положиться на свою руку - но ведь это все еще твоя, черти подери, правая рука. Ты волей-неволей учишься делать все левой, попутно лечишься, и на какое-то время все вроде бы проходит, пока в один прекрасный день рука, взявшая меч, не пытается им же перерезать тебе горло. И тогда ты ее отсекаешь. Понял?” “Постарался” - ландскнехт потер правую руку, которая и впрямь противно заныла. - “Но, боюсь, я не смогу понять полностью”. “Так радуйся” - отрезал Миклош, давая понять, что разговор окончен. Больше они к теме родственных отношений не возвращались. Вопреки обыкновению, господин Бальза дал Йохану отмашку “выводить свою консервную банку”. Чумной только фыркнул - его вкусы касательно машин кардинально не совпадали с предпочтениями главы клана. О каком, мать его, комфорте может идти речь, если ты тащишься, как парализованная улитка, а уж о том, чтобы въехать на бордюр, и речи не идет? То ли дело джип - Йохан любил его хищные очертания и мягкий гул мотора под капотом. Скорость, надежность - и здоровый ведь, внутри жить можно - чего нахттотеру может не хватать? Но благоразумно не спорил. Новая машина была точной копией старой и ждала на привычном месте. Недовольно ворча, нахттотер забрался на заднее сиденье и сделал Рэйлен знак присоединиться к нему. Похоже, намечалась воспитательная беседа - но господин Бальза хранил молчание, предоставляя Рэйлен самой начать беседу. - Вы давно знаете Дону? - без колебаний подала реплику Рэйлен, сама до сих пор видевшая вилиссу только издалека. Это удивляло Йохана в ученице - преклоняясь перед нахттотером, она совершенно не испытывала перед ним робости. Что удивляло ландскнехта еще больше - нахттотер это, похоже, одобрял. - Не слишком, - охотно откликнулся господин Бальза. - Кадаверциан в последнее время вообще не отличались общительностью, а Дона - из молодых. Если мне не изменяет память, девочка неплохо заявила о себе под конец войны с Лудэр. У нее настоящий талант. Против воли Йохан поежился. “Последнее время” длилось для нахттотера как минимум три сотни лет. Порой ландскнехт испытывал головокружение, пытаясь представить себе тьму веков, сквозь которые смотрит его учитель. Разменяв сотню лет и побывав тайком на похоронах старшего внука, Чумной перестал считать поколения смертных, их жизни вспыхивали на краткое мгновение, чтобы тут же кануть в небытие - за исключением тех немногих, кто удостоился чести быть обращенным, да других, еще более редких, кто совершал что-то, ради чего стоило запомнить его имя. На пороге второго века он обнаружил, что и кровные братья зачастую живут лишь немногим дольше. Распри между Домами, когда явные, вроде войны колдунов с заклинателями, когда тайные, делали жизнь киндрэт опасной, а Нахтцеррет, сделавшие войну своим ремеслом, редко когда пропускали хорошую заварушку. Стоило ли удивляться, что и на киндрэт нахттотер обращал внимание неохотно, не желая разменивать его на постоянно меняющийся круговорот лиц? Йохан пытался - и не мог представить себе, каким видит этот мир и населяющих его людей и кровных братьев нахттотер. Но был уверен, что в глубине души он не так сильно желает смерти главе Вьесчи и Даханавар, как показывает. “Мой брат испытывает неистребимую тягу к вещам, способным посоперничать с ним возрастом”, - поделилась когда-то Хранья в Которе. Должно быть, - думал порой ландскнехт, - неуютно будет оказаться один на один с вечностью. Они прибыли на назначенное место за несколько минут до вилиссы. Когда в свете фар остановился нелепо легкий серебристый автомобиль Доны, нахттотер поплотнее запахнул пальто и распахнул дверь. Чумной встрепенулся - погруженный в свои мысли, он пропустил весь разговор нахттотера с девушкой. - Ждите здесь, - негромко приказал он Йохану и Рэйлен, кошкой выскользнувшей с другой стороны, и захлопнул дверь. Вилиссе открыл дверь незнакомец, сразу настороживший Йохана. В нем не ощущалось привычной магии, и все же от массивной фигуры исходило ощущение грозной, чуждой тхорнисху силы. Подав Доне руку, ее спутник пристально посмотрел в сторону джипа, и по спине Йохана пробежал холодок: с человеческого лица в его сторону смотрели пронзительно-желтые, хищные глаза бетайласа. И что-то говорило Чумному, что слепящий свет фар не мешает твари прекрасно его разглядеть. Послышались приглушенные голоса: нахттотер беседовал с Доной, едва обратив внимание на труп у своих ног. Бетайлас обретался рядом, и взгляд твари с каждым мгновением не нравился Йохану все сильнее. Наконец беспокойство стало сильнее нежелания нарушать приказ, и Йохан покинул машину. Дальнейшие события разворачивались со скоростью атакующего бетайласа: смазанное движение, вскрик Доны, боль от удара головой об асфальт, тут же заглушенная еще более пронзительной болью - от вспоровших горло клыков. Не отдавая себе отчета, Йохан вонзил в бок твари катцбальгер, но не похоже было, чтобы бетайласа это обеспокоило. Собрав все силы, он уперся было в увязшую в теле противника рукоять меча, чтобы отшвырнуть его от себя - но тут тяжесть внезапно исчезла, осыпавшись на него серым пеплом. В разорванном горле булькала кровь, текла в пищевод, заливала легкие. Задыхаясь от кашля, Чумной перекатился - стало чуть легче, резкая боль сменилась знакомым жжением: началась регенерация. Выждав несколько секунд, он сумел подняться - в основном при помощи площадной брани, но и не без помощи верного меча, которому пришлось послужить опорой. Острию пришел конец, править теперь замучаешься… Регенерируя, Йохан пропустил окончание беседы нахттотера и вилиссы. Заскрипел снег под колесами ее автомобиля, господин Бальза махнул рукой, обращая в прах тело погибшего новобранца, коротко скомандовал: - В машину. Мы едем домой. … - Тебе не кажется, что в последнее время ты слишком уж часто попадаешь в переделки? - нахттотер задумчиво водил карандашом по листу бумаги. Йохан неопределенно пожал плечами: - Всякое бывает. Бывало и в самом деле всякое. За годы в роли правой руки главы Золотых Ос Чумной привык ко всему, в том числе и к тому, к чему его не смогла подготовить жизнь наемника. - Сами же говорили, - усмехнулся он, - что наступают интересные времена. А какие же интересные времена - и без крови? - Чужой, - нахттотер раздраженно чиркнул по листу бумаги и в гневе отшвырнул сломавшийся карандаш. - Чужой крови, Йохан! Или по крайней мере пролитой не настолько глупо. Сперва “Поцелуй Медузы”, потом Хранья, теперь бетайлас, что дальше? Фелиция обзаведется снайперской винтовкой? - Кстати по поводу Храньи, - оживился Йохан, радуясь возможности сменить тему. - Они наконец выползли из-под крылышка Даханавар. Люди установили наблюдение за их домом. - Великолепно! - просиял господин Бальза. - Я наконец смогу пообщаться с сестренкой в тесном семейном кругу! - Когда? - уточнил Йохан. - Я дам знать, - неопределенно махнул рукой Миклош, возвращаясь к рисунку. - Заранее. - Что? - Вы дадите мне знать заранее, нахттотер, - с нажимом повторил Чумной. - Вы не оставите меня в “Лунной Крепости”. - Возможно. - Не заставляйте меня тратить желание на исполнение моей же работы. Светлые брови сошлись на переносице. Чумной мысленно вздохнул - он вновь разозлил нахттотера. Но отступать не спешил, как не спешил отводить упрямого взгляда. Вдоволь наигравшись в гляделки, господин Бальза поднялся - противно скрипнули царапнувшие паркет ножки кресла. - Как хочешь. Хлопнула дверь - нахттотер ретировался в библиотеку, ясно давая понять, что там ему компания не требуется. А Йохан взял в руки незаконченный рисунок. Из хаоса линий проступала распластанная в прыжке фигура бетайласа с оскаленными, гротескно увеличенными клыками. *** Норико во время ее нечастых визитов Йохан всегда старался встречать лично. Просто чтобы убедиться - в чем? Что непостижимая женщина все еще питает исключительное, но исключительно платоническое почтение к нахттотеру? Что она не претендует на его, Йохана, место при главе клана? Да пойди ее разбери. И все-таки Чумной, как обычно, испытал облегчение, видя привычную безмятежность японки и слыша уважительное приветствие, неизменно выпадавшее на долю второго лица в клане. В поездке Норико, как обычно, церемонно расспрашивала Чумного о делах Дома - словно и не было электронных средств связи и живой переписки, которую годами поддерживали высокопоставленные Золотые Осы. Нахттотер, при всем своем презрении к компьютерам, нередко принимал в ней участие, неизменно удивляя Чумного несоответствием взрывного характера и утонченного стиля письма. “Луций научил меня с уважением относиться к написанному” - однажды снизошел нахттотер до объяснений, когда Йохан рискнул спросить, почему он так тщательно выбирает слова, устраивая письменный разнос проштрафившемуся на другом конце света командиру. - “Слова исчезают, едва отзвучав. Письма живут много дольше, а потому обращаться с ними следует бережно”. Тому командиру Миклош пожелал выйти на солнце, если он допустит еще хоть одну ошибку. Но, следует признать, в самых изысканных выражениях. - Нахттотер еще не вставал, - почему-то шепотом доложил Роман, распахивая перед Норико двери “Лунной Крепости”. - Позвольте пока что разместить вас в ваших покоях. Вы голодны? Свежая кровь доставлена и ждет вас в комнате по соседству. Чумной готов был поклясться, что в глубине загадочных глаз японки мелькнула улыбка. Что и говорить, дворецкий выглядел забавно, хотя в глубине души ландскнехт его понимал: господин Бальза редко просыпался в хорошем настроении, а сегодня, похоже, решил поспать подольше. Редкая и ценная отсрочка. - Разместишь госпожу Норико - и пойди узнай, не проснулся ли нахттотер, - велел Йохан, скрасив, впрочем, жестокость приказа сочувственными нотками. Господин Бальза спустился нескоро - Йохан успел убедиться, что Норико все нравится, разделить с ней ранний завтрак и проводить женщину в кабинет нахттотера - тому, конечно, захочется с ней поговорить. За этими занятиями он пропустил появление учителя и увидел его лишь мельком, когда тот уже направлялся вслед за Норико. Его движения показались Йохану слишком резкими, а под глазами залегли тени. Болит голова или очень не в настроении, определил ландскнехт. Что могло успеть случиться? Спросить не успел - Миклош прошагал мимо, на ходу мазнув по ученику сумрачным взглядом и едва ответив кивком на приветствие. В кабинете они пробыли долго - и, что бы ни испорило нахтриттеру пробуждение, Норико явно удалось поправить дело. Вышедший из кабинета Миклош выглядел слегка уставшим, но уже вполне довольным, и даже шум, доносящийся снаружи - “содаты” ставили елку - не вызвал ожидаемой вспышки раздражения. Догнав главу клана, Йохан пошел рядом с ним. - Ну вот все и в сборе, - с ядовитой лаской проговорил господин Бальза. - Новый год в тесном семейном кругу. - Когда нам следует быть готовыми? - поинтересовался Йохан, внутренне приготовившись спорить, если нахттотер все еще не отказался от дурацкой мысли оставить его дома. Вместо ответа Миклош остановился в гостиной и долго стоял перед камином, то глядя в огонь, то разглядывая старинное оружие, украшавшее стену над ним. - А где Рэйлен? - наконец спросил он, встряхиваясь от явно неприятных мыслей. - Тренируется в тире. Нахттотер поморщился - оружие смертных он уважал только как декор - и направился к ведущей в его покои лестице. Что бы ни тревожило его с вечера, он явно не собирался делиться этим с Чумным. - Завтра. Будьте готовы завтра. … Завтра господина Бальзы началось с клоунады. - Ну как? - живо поинтересовался он, оборачиваясь к Чумному. Йохан моргнул. Он давно уже привык к импульсивности учителя, но время от времени тому удавалось удивлять ландскнехта. - Санта Клаус? - Неуч. В здешних краях хозяйствует Дед Мороз, - нахттотер благодушно махнул вошедшей с мешком Рэйлен. - Все выгребла? Девушка с ухмылкой кивнула. Стратегический запас телефонов нахттотер обнаружил случайно, от скуки инспектируя шкафы на предмет пыли, и имел на него свои планы. Видеть вытянувшееся лицо Романа было сплошным удовольствием. - Закрой пасть, - посоветовал ему нахттотер и обернулся к ученику. - Чем ты, кстати, недоволен, Йохан? — Не понимаю, зачем все это. Чумной сказал это только затем, чтобы что-то сказать. Причин своего дурного настроения он и сам толком назвать не мог. Нудная слежка за изгнанниками наконец закончилась, нахттотер решил действовать - хорошо. Он увидит Хранью… нет, нахттотер увидит сестру. Возможно, эта длинная история наконец чем-то закончится. Тоже хорошо. Наверное. Но все это было лишь обычным волнением, подобное которому испытываешь перед боем. А под этими мыслями, как змея под шелковым платком, пряталось неприятное сосущее чувство, усиливающееся с каждым часом. — Новый год, дубина. Маскарад. Карнавал. Елка. Праздник. Чумной только пожал плечами. Миклош раздраженно фыркнул: — Я ведь слыву у них сумасшедшим. А это, — он ткнул на одежду, — лучший способ доказать собственное безумие. Не желаешь присоединиться? Йохан нахмурился. Говорить не хотелось. Выходить из “Лунной Крепости” - не хотелось... — А зря, — хихикнул господин Бальза. — Представляю их глаза, если бы они увидели тебя в костюме Снегурочки. — При всем уважении, нахттотер, - механически ответил ландскнехт, - мне хватило белого фрака на балу Фелиции. — Так и знал. Ну и черт с тобой. Глава клана посмотрелся в зеркало, совершенно по-мальчишески улыбнулся - и от этой улыбки у Йохана внезапно защемило в груди, перехватило дыхание. Да что же это? Нахттотер что-то заметил, открыл было рот - но появившаяся Рэйлен не дала прозвучать вопросу. Непонятное чувство исчезло, Йохану оставалось только следовать за веселящейся парочкой мимо сияющих “солдат”, не забывая вовремя открывать мешок с подарками. Позади кто-то брякнул: “Мировой чувак!” Они прошли сквозь праздничную толпу. А за воротами уже ждал лимузин. Норико казалась безмятежной, словно им предстояла экскурсия по наскучившим достопримечательностям. Как она может, удивлялся Йохан, неужели ей не страшно? Хотя бы не интересно? Сам он радовался, что выматывающее чувство наконец сменилось знакомым напряжением - тело и разум сосредотачивались перед грядущим боем. Рядом нервничала Рэйлен - для нее бой и вовсе был первым. Как это в духе нахттотера, - думал ландскнехт, - сунуть тебя в пекло и посмотреть, что останется. Так он поступал с чайлдом. Так же теперь и с… да, выходит, и правда с внучкой, костюм Снегурочки был к месту. Пока разбегающиеся мысли крутились вокруг дурацкого символизма, господин Бальза неспешно беседовал с японкой. Он тоже казался спокойным, но это спокойствие, Чумной знал точно, было ненастоящим. Он давно умел подмечать и напряженно сцепленные руки, и посветлевшие глаза. “Семь”. Когда-то выведенная система не давала сбоев. Семь из десяти. Контролиует гнев, но мечтает на ком-нибудь его сорвать. И все-таки первая кровь была за Йоханом. Апеч остался на снегу, окрашивая его красным. Катцбальгер, как всегда, не подвел. Вильгельма достала Норико. Немая сцена в зале произвела на ландскнехта тягостное впечатление. Он давно забыл лица изгнанников, с которыми стражи частенько заводили неторопливые беседы. Забыл вкус губ Храньи и запах ее духов. А теперь прошлое, закольцевавшись и ожив, стояло перед ним, сверля испуганными, гневными, ненавидящими взглядами. Но не Хранья, нет. Хранья смотрела на Миклоша. Миклош смотрел на Хранью. Когда близнецы оказывались рядом, между ними не было места для посторонних. Даже смерть четверых заговорщиков не нарушила моментально образовавшуюся связь. “Как же вы ухитрились…” — Вон, я сказал!!! - слыша такие интонации в голосе нахттотера, Золотые Осы спешили убраться как можно дальше. Желательно - за пределы “Лунной Крепости”. Йохан с надеждой посмотрел на нахттотера, ожидая, что им будет велено остаться, но тот только махнул рукой: - Выйдите все. - Присмотрите за этими, - смягчив ради Норико приказной тон, попросил Йохан. - Я побуду тут, мало ли что. Японка, помедлив мгновение, с улыбкой кивнула и отправилась за изгнанниками. За ней потянулись остальные. А Чумной остался ждать и охранять. Разговор за дверью недолго оставался спокойным - и Йохан обрадовался, что когда-то все-таки заговорил на маркоманском наречии. — Убирайся! — в голосе Храньи звучало настоящее бешенство, отражение гнева брата. — Я уберусь, когда посчитаю нужным!!! — рявкнул в ответ Миклош, и Йохан подумал, как же похожи их голоса. — Никто не смеет мне приказывать! Никто! А уж тем более такая подлая тварь, как ты! Подумать только, что бы ждало тхорнисхов, если бы твой мятеж удался! Клан бы умер. — Клан и так уже давно умер! С тех пор, как ты изменил его! Тхорнисхов не существует! Они другие! От Золотых Ос ничего не осталось. Слышишь?! Ничего! Ты разрушил семью! — Я защитил ее! Я первый понял, что нас раздавят! Сомнут! Пожрут те, кто тогда был сильнее! Мы стали клинком, разящим любого, кто смеет пойти против нас, подмять под себя, заставить плясать под чужую волю! Именно этого хотел Луций! — Не смей упоминать Луция, сволочь! Ты не стоишь даже его пальца! Ты! Ты разрушил все, что он создал! Все, что он любил! Все, во что он верил! Все, к чему нас так долго готовил! — Он хотел, чтобы мы выжили, чтобы могли за себя постоять! Желал, чтобы нас не подчинили Нософорос, Лудэр, Лигаментиа или Кадаверциан! И я реализовал все, что он не успел осуществить! Это сделал я, а не ты! Близнецы спорили. Снова - с того места, на котором остановились в Которе. Словно и не разлучались на несколько сотен лет. Слушая их яростный диалог, Чумной думал, что, наверное, им не нужно даже присутствие друг друга: каждый, говоря о предназначении тхорнисхов, говорит в первую очередь для второго, даже на расстоянии пытаясь убедить его. Долго это не продлилось. Йохан едва успел отступить к стене, как дверь распахнулась, едва не слетев с петель. Хранья проследовала мимо стремительным шагом, даже не взглянув на ландскнехта. Взгляд, которым окинул ученика нахттотер, не предвещал ничего хорошего. Не обращая внимания на пробежавший по спине холодок, Чумной с решительным видом занял привычное место за плечом господина Бальзы. Мятежники, словно бараны, были согнаны в холл. Миклош остановился перед ними, мрачно изучил посеревшие лица и процедил: — Вы — den undankbaren schweinen. Вы живы лишь благодаря моей милости. Помните это. Тот, кто признает свою вину и пойдет за мной, будет прощен. Всем остальным пощады не будет. Сказав это, он вышел на улицу. Несколько мгновений постоял на крыльце. — Я еще нужна вам сегодня, господин? — поинтересовалась Норико. — Хочу поохотиться. — Кровавой охоты, — пожелал Миклош. — Доброй ночи, господин. — Никто не следует за вами, нахттотер, — констатировал Йохан. — Разумеется. Я и не ожидал этого. Одни из них слишком трусливы, другие излишне глупы. Ни с теми, ни с другими мне не по пути. — Для чего надо было раскрывать перед ней карты? — пробурчал Чумной, когда машина отъехала от дома. — Весь эффект внезапности потерян. Теперь они будут готовы к удару. Господин Бальза возвел глаза к потолку. — Меня не волнуют, к чему они готовы. Неужели я должен считать эту шваль опасными противниками?! Мы сильнее отщепенцев. И я только что лишил Хранью поддержки Даханавар. Фелиции обязательно доложат о моем визите. И она не будет ничего делать, пока знает, что я глаз с Храньи не спускаю. Ты поставил наблюдателей? — Да. Наемники уже занялись слежкой. Фелиция, возможно, думает, что вы и так знаете о ее участии. — Это не важно. Она не будет мне мешать. А на Совете я, в любом случае, теперь смогу ее прижать. Обдумать следующую реплику Йохан не успел: Рэйлен ударила по тормозам. — Жить надоело?! — Миклош едва не слетел с дивана. — Нахттотер, я ни при чем, — раздался растерянный голос Рэйлен. — Там… Дорогу поперек перегораживала высокая бетонная стена. Изумленно выругавшись, нахттотер вылез из машины, и Йохан последовал за ним. Ощущение от преграды исходило… странное. Оно напоминало что-то из далекого прошлого, но ландскнехт, как ни старался, не мог вспомнить ощущение. Деликатно придержав учителя, он пошел к возможной опасности первым. Едва он приблизился, как стена исказилась, пошла волнами, выпуская щупальца. Руки среагировали раньше головы: до ушей донесся предостерегающий крик нахттотера, а затем стало темно и больно. — Ты идиот, - послышался сквозь звон в ушах голос учителя. - Я разве не говорил ничего не трогать? - Просс-сти-те, нахттотер, - вышло нечетко, рот был наполнен чем-то вязким. “Я служил тебе” - хотел еще добавить он, но не успел. *** Открыв глаза, Йохан смутно увидел паривший в недосягаемой вышине потолок спортивного зала. Ландскнехт несколько раз недоуменно моргнул, поморщился, почувствовав, как в груди зашевелились отголоски боли. Потом все заслонило взволнованное лицо Рэйлен. Рэйлен? Зрение медленно фокусировалось, Чумной тупо оглядел засыпанную пеплом девушку. Что тут, черт побери, происходит? Нахттотер обнаружился чуть поодаль, и не нужно было быть в сознании, чтобы понять: господин Бальза сейчас крайне опасен. Об этом буквально кричала и его поза, и застывшее выражение лица. - Нахттотер, - голос был сиплым, организм словно включал одну за другой насквозь проржавевшие системы. - Я… - Подняться можешь? - голос Миклоша был подстать позе. Лишних вопросов сейчас лучше не задавать, понял ландскнехт. Йохан кивнул. Рэйлен тут же пришла на помощь, помогая привести тяжелое, медленно возвращающее чувствительность тело в вертикальное положение. Закончив эту долгую процедуру, ландскнехт выжидательно посмотрел на учителя. — Ступай. Поешь. И вымойся. От тебя смердит. Рэйлен, доведи его. После зайди в мой кабинет. И болит голова. Очень, - безошибочно определил Йохан, увлекаемый Рэйлен в сторону жилых помещений. Ч-черт, да что же произошло? - Сколько я был без сознания? - спросил он, убедившись, что они находятся за пределами слышимости главы клана. - Без сознания?! Да тебя эта хреновина едва не вывернула наизнанку, - всхлипнула Рэйлен. Только теперь Йохан заметил, что ее ощутимо потряхивает. - Ты умирал четыре дня! Нахттотер вызывал демона, чтобы тебя вылечить. - Демона? - непонимающе переспросил Йохан. - Здоровенную гиену. Ты почувствовал, как там воняло? Тварь была жуткая и заняла пол-зала. А нахттотер вышел против нее с хлыстом… Из сбивчивого пересказа ученицы Чумной составил представление о событиях последних дней. Он напоролся на творение Лигаментиа. Лигаментиа венулись. Он едва не умер. Нахттотер провел… это что, был “Плач гиены”?! - Вы… обращали новичков в эти дни? - осторожно спросил он. - Да, - Рэйлен явно заботили более захватывающие вещи, которыми изобиловала эта насыщенная ночь. - Два десятка наемников. А что? - Ничего, - Йохан прикрыл глаза, выпил заботливо поданную кровь. - Ничего... “Плач гиены”. Все последнее поколение клана. Долг перед Асиман за “снежную крапиву”. Высокая цена даже с учетом изящного решения с наемниками. Следовало пойти, поблагодарить, объяснить… неважно, что нахттотер отослал его. - Тебе надо в душ, - Рэйлен потянулась к молнии на его штанах. - Я помогу. - Ты моя хорошая, - выдохнул Чумной, опуская ладонь на взъерошенные рыжие волосы. - Что бы я без тебя делал. - Только не попадай так больше, - жалобно улыбнулась Рэйлен, а потом порывисто обняла, прижалась к груди. - Я очень за тебя испугалась. - Всякое бывает, - хмыкнул Йохан. - Пойдем в душ? Но, уже лежа в кровати, он остался наедине с холодной мыслью: происходящее выходит за пределы “всякого”. Возможно, это то, что уже почуял нахттотер с его невероятной интуицией, то, о чем пыталось сказать Йохану мимолетное непонятное предчувствие… с этой проблемой Чумной поступил как с любой другой, которую не мог решить прямо сейчас: задвинул неприятные мысли подальше и уснул. На следующий вечер он найдет нахттотера - и они во всем разберутся. Но следующим вечером господин Бальза был очень занят. Обычно он не привозил женщин из других кланов в “Лунную крепость”, но для Паулы Фэриартос было сделано исключение. И теперь тхорнисхи обходили далеко стороной комнаты, которые тот выбрал местом развлечения. - Ты собираешься туда? - в голосе Романа звучал священный ужас. - Нахттотер велел его не беспокоить. Поразмыслив, Йохан покачал головой. Как бы ни было велико его желание найти учителя сейчас же - но не стаскивать же его с бабы? - Почему нахтриттер вдруг притащил ее сюда? - только и спросил он у дворецкого. Роман развел руками: - Кто знает. Всю последнюю неделю творится черт знает что. Неделю? Ну-ну. Беззвучно хмыкнув, Йохан отправился искать Рэйлен. Девушка обнаружилась в спортзале, где подчиненные уже спешно меняли поврежденные участки пола. Огромный рисунок со множеством деталей был уже наполовину разобран, но масштабы действа все еще можно было оценить. - Те новобранцы… ты ведь не зря про них спрашивал, да? - негромко спросила она. - Они связаны с этим? - Этот ритуал называется “Плач гиены”. Я слышал о нем, но и не надеялся увидеть, а уж тем более поучаствовать, да еще… в такой роли. За него платят последним поколением клана. - Кошмар, - Рэйлен передернула плечами. - Быть обращенным только для того, чтобы через несколько часов рассыпаться в прах. Часто нахттотер такое проделывает? - Насколько я знаю, впервые. После долгого молчания девушка произнесла: - Это, наверное, ужасно, но я рада, что ты оказался для нахттотера ценнее двух десятков “солдат”, и он счел обмен выгодным. - Ты начинаешь мыслить как тхорнисх, - улыбнулся Чумной. - Уверен, что примерно так нахтриттер и рассуждал. Выгодный обмен. Кстати, - встрепенулся он, - ты не знаешь, почему сюда так поспешно притащили эту шлюху? Рэйлен поморщилась: чувствуя отношение учителя, Паулу она тоже заочно недолюбливала. - Без понятия. Но нахттотер не выглядел настроенным романтично, когда приказывал доставить ее. Я скорее сказала бы, что он чертовски зол - и взбесило его что-то во время ритуала. - Я понимаю, что ничего не понимаю. Расскажи толком, что тут творилось. Когда Йохан вновь остался один, у него прибавилось пищи для размышлений. Во время ритуала над ним проступил рисунок, это до белых глаз взбесило нахттотера, и в тот же вечер к нему привезли Паулу Фэриартос? Он был наслышан о высшей магии клана искусства - проклятия и искажения реальности, неощутимые, но смертельно опасные. Но чтобы эта цаца смогла такое провернуть?! Паулу знали как музу Александра - красивую, предназначенную лишь для вдохновения и развлечений игрушку. Высшая магия? Откуда бы? Александр заступился? Бред - даже ради любимой ученицы он не пойдет на конфликт с куда более сильным домом. Долго переливать из пустого в порожнее Йохан не любил. Для очистки совести он прогулялся до оккупированных нахтриттером залов - там было тихо, печати надежно отсекали любые звуки. Постоял минуту, обдумывая дальнейшие действия, а потом развернулся и пошел к выходу. Но перед этим заглянул в сейф, прихватив оттуда давно уже пылившуюся там вещицу. Это было маленькой традицией, пронесенной через долгие годы. Следующим пунктом назначения стал аэропорт, где его уже ждали заказанные через Романа билеты. Через три часа он сходил по трапу, на ходу набирая по памяти номер а ночь еще и не думала заканчиваться. Трубку взяли после второго гудка. Ждут. - Если тебе неудобно, я могу переждать день в гостинице, вьесчи держат тут пару, - из вежливости предложил Чумной, уже зная, каким будет ответ. - Ты никогда не был мастером изящных церемоний, - рассмеялись в трубке, - не стоит и начинать. Приезжай. Джип, ждавший его в гараже неподалеку, был из той же линейки, хотя и предыдущей модели. Йохан довольно потянулся в удобном кресле: все тхорнисхи так или иначе наследовали любовь главы клана к комфорту, и это выливалось в умение создавать во всех местах, где они присутствовали, налаженные схемы логистики. Зимний Санкт-Петербург был куда неприветливее Москвы: расползаясь от воды, сырой холод сжимал промерзший город в объятиях, усиливая знаменитую атмосферу романтичной безнадежности, вдохновлявшую смертных то на творчество, то на самоубийства. Но в доме, гостеприимно распахнувшем перед ним двери, было тепло, ярко и… солнечно. Проморгавшись от яркого света, ландскнехт ошалело закрутил головой, разглядывая роспись холла, изображающую венецианский канал в разгар дня. Порой казалось, что изображения оживают: ветер покачивает старинные вывести, гондольеры работают шестами... - Обожаю принимать тебя в гостях, - рассмеялась миниатюрная фэри с волосами цвета пшеницы. - Ты так очаровательно удивляешься. - Ты единственная женщина, способная упомянуть в одной фразе меня и очарование, - хмыкнул Чумной, все еще не в силах оторвать взгляда от ультрамариново-яркого неба на сводчатом потолке. - Охренеть можно, я думал, меня сейчас изжарит. Это магия? - Совсем немножко. Пойдем, у меня еще много интересного. Это тоже было частью традиции: они не виделись уже несколько десятков лет, и экскурсия предстояла долгая. Время дарить подарок пришло уже поздним утром. - На случай, если я начну бедствовать, у меня есть настоящий золотой запас, - открыв дверцу шкафа, фэри бережно устроила массивный золотой браслет рядом с тремя десятками похожих. - Ты что, их хранишь? - удивился Йохан. - Все-все, - улыбнулась девушка, обводя пальчиком первый в ряду, потускневший от времени. Его Чумной, вслепую прихватив в сокровищнице, подарил ей лет четыреста назад, сбежав от нахттотера искать успокоения в злачных местах Святого Города. Пшеничные волосы, капризные губы - в то время она немало поспособствовала сохранению им рассудка. Судьба время от времени сводила Йохана с миниатюрной фэри в последующие века. Обнаружив в себе способности к магии, девушка быстро перешла из разряда красивых игрушек в разряд творцов. Одаренные фэри часто предпочитают одиночество - и она долго путешествовала, черпая вдохновение в творениях мастеров, древних городах и дикой природе. Неожиданно столкнувшись с ней в Берлине, Йохан, недолго думая, схватил первую попавшуюся безделушку с кстати подвернувшегося лотка ювелира. Это оказался браслет - не слишком изящной работы, но массивный, а оттого дорогой. Рассмеявшись, девушка пригласила его в гости. С тех пор они время от времени встречались, чтобы посмотреть на ее новую работу или обсудить последние события, или просто по старой памяти заняться любовью. - Понимаешь, - объясняла она Йохану под утро, - в клане так мало старых киндрэт, потому что рано или поздно мы или уходим в собственные миры, или выходим на солнце, бессильные их создать. Истинные фэриартос - отшельники. Но пока еще она не утратила интерес к миру, хотя все реже появлялась в Столицах, предпочитая жить относительно неподалеку, но в отрыве от суеты. Экспериментировала с магией, создавала удивительные вещи, которые показывала только нечастым гостям - например, Йохану, который, следуя спонтанно образовавшейся традиции, неизменно преподносил ей браслет - иногда купленный, иногда сделанный собственноручно. И он никогда не звал ее по имени. Хотя, конечно, уже знал его. “Это мой золотой запас, - смеялась она. - И он дороже золота, из которого они сделаны. В час нужды я буду шантжировать тебя угрозами обнародовать твои ювелирные эксперименты”. - Так с чем ты пожаловал? - сонно спросила девушка, поглаживая кончиками пальцев широкую грудь ландскнехта. - Спору нет, поздравление с наступающим Рождеством удалось, но ни за что не поверю, что ты оставил нахттотера наедине с сестрой без веской причины. - Ты знаешь о проклятиях Фэриартос? - спросил Йохан.