Последний роман гения

      Тем же вечером Дженни Остин сидела в своей комнате и пыталась сосредоточиться на работе.       Пиарщица могла пробыть в отпуске по уходу за ребёнком ещё годик, но решила вернуться на трудовой фронт раньше. Официальная версия: в наше непростое время семейному бюджету не повредят лишние деньги. В любом веке и десятилетии люди жалуются на непростые времена, пожалуй, это самая распространённая международная традиция. Истинная же причина возвращения заключалась в том, что Дженни обожала дочку и боялась стать озабоченной, вечно кудахчущей мамашей, которая своей любовью и непомерной опекой постепенно начнёт сводить с ума ребёнка, подавлять его самостоятельность, в итоге превратив чадо либо в агрессивного бунтаря, либо в затюканную рохлю. Но и становиться одной из тех матерей, что помешаны на карьере и начальника видят чаще родного детища, бывшая Льюис не желала, потому пока брала неполноценный объём работы, которой большей частью занималась на дому – хвала телефону и Интернету!       Тяжело вздохнув, Дженни, по-турецки сидевшая на кровати, запустила звуковой файл на своём ноутбуке. Под довольно приятную музыку после череды завываний, свидетельствовавших либо о страсти, либо об астме, исполнительница этих самых завываний перешла непосредственно к песне. Остин слушала и невольно морщилась. Не скажешь, что песня мерзкая. Нет, музыка, повторим, была недурна, но от текста за милю разило отсутствием оригинальности и нормального смысла, да и голосок оставлял желать лучшего.       - «Мы с каждым шагом дальше от неба, Таким холодным ты раньше не был. – И с ритмом не всё гладко. – Таким жестоким ты раньше не был, Мы с каждым шагом дальше от неба». – Хуже всего было под конец, когда и без того набившая оскомину фраза повторялась с тригически-астматическими придыханиями, видимо, чтоб слушатель прочувствовал всю глубину драмы. – «Мы с каждым шагом дальше от неба, дальше от неба, о-о-о-о, Дальше от неба, е-е-е, Всё дальше от неба, о-о-о, Мы дальше от неба».       - Это песня шахтёров?       Она ведь и не заметила, что Питер уже с полминуты стоял в дверях.       - Если бы, - усмехнулась пиарщица, с огромным удовольствием ставя проигрыватель на паузу и поворачиваясь.       Шатенка спустилась на пол, как раз когда врач подошёл к кровати.       - Уже вернулся, - Дженни поцеловала мужа, муж поддержал благое начинание; удивительно, что после всего этого бывшая Льюис не утратила нить первоначальной мысли. – Как прошёл день?       - На редкость спокойная смена, всего семь выездов. – Питер всегда своеобразно говорил о спокойных вещах. Не то чтобы Остин был против спокойствия как такового, тем более если речь о здоровье людей, но передозировка безмятежности в собственной жизни напугала бы двойника Хана Соло куда больше, чем проблемы. К счастью, работу врача на Скорой помощи можно назвать какой угодно, только не скучной, а семь выездов за смену – это редчайшее исключение из общего правила. – А что хорошего у тебя?       - Сам слышал.       - Ты про песню? Я ведь спрашивал о хорошем.       - Не сыпь соль на рану, - отмахнулась Дженни. – Я должна придумать, как заинтересовать этой песней публику. – Оглянувшись на ноутбук, она добавила тише: - И сохранить самоуважение.       Не переставая улыбаться, медик обнял жену, стоявшую к нему вполоборота, уткнулся подбородком в её плечо.       - Не отметай идею насчёт шахтёров, Джен. Думаю, они будут единственными, кто оценит этот шедевр, и лишь потому, что благодаря ему поймут: шахты хороши тем, что в них можно укрыться и не слышать таких композиций.       - Не настолько же всё плохо, в самом-то деле, - рассмеялась пиарщица, поглаживая предплечья мужа.       - У тебя нет других заказов?       - Есть ещё один. Интересный, но сомнительный.       - Как интригующе. Рассказывай. – Питер уселся на кровать и перетянул супругу к себе на колени.       - Ты ужинал? – спросила Дженни не в тему, зато сообразно статусу заботливой жены.       - Пока нет, но на работе перекусывал, - отрапортовал Питер с весёлой послушностью толкового мужа, - я не голоден и готов слушать про любую замену этой чудовищной песни.       - Не замена, просто иной заказ, там речь о книге.       - Надеюсь, автор не тот же?       - Нет. – Дженни провела рукой по русым волосам врача, взъерошив их на макушке. – Автор гораздо лучше и уже давным-давно мёртв.       Брови Питера, выражая замешательство владельца, двинулись к переносице.       - Якобы не публикованный ранее роман одного очень известного писателя, - объяснила шатенка.       Просветление на лице Остина тоже отражалось весьма забавно.       - И заказ кажется тебе сомнительным потому, что ты не веришь в это авторство?       - Не только я, начальник тоже сомневается.       - Если всё настолько зыбко, как вышло, что роман опубликовали?       - Ещё не опубликовали. Издательство хочет заранее всколыхнуть интерес читающей публики, чтоб посмотреть на результаты и определиться с размером тиража.       - Разумное зерно где-то во всём этом есть.       - Прежде, чем начинать пиар-компанию, мы должны убедиться, что не попадём впросак, что роман не окажется подделкой, а вся история – фикцией во имя прибыли.       - Разве само издательство этим не озаботилось?       - Озаботилось, заказало экспертизу у именитого специалиста, он подтвердил, что рукопись подлинная.       - Тебе этого мало?       - Хочется большей уверенности. Специалиста можно подкупить.       - В таком случае шишки посыплются на издательство.       - Нас тоже заденет, а репутация в мире пиара значит очень много. В общем, я собираюсь завтра попросить эту рукопись или хотя бы один лист и показать действительно независимому эксперту, которому буду полностью доверять.       - Кому?       - Саре. Не знаю, сможет ли она проверить сама, но если и нет, то посоветует по-настоящему надёжного специалиста.       Питер одобрительно покивал. Его ладони сомкнулись на пояснице шатенки, поверх светло-розовой ткани мягкой блузки.       - Ты не раскроешь тайну?       - Какую? – Дженни коварно сделала вид, будто не понимает, о чём толкует супруг.       - Кто тот знаменитый автор?       - Это конфиденциальная информация, - сообщила вредная шатенка.       Лицо врача приняло по-детски капризное выражение.       - Дже-ен.       - Не могу, прости.       - Дженнифер Остин!       - Сам ты Остин!       - Джен, неужели не понимаешь, что меня теперь сгрызёт любопытство? – Питер состроил жалобную рожицу, посмотрев на шатенку умоляющим и беззащитным взглядом самого невинного в мире создания. – Я торжественно клянусь не разглашать сию конфиденциальную информацию. Скажи, кто он.       - Он – никто. – Дженни вновь рассмеялась, когда муж нарочито обиженно поджал губы. – Это она. Одна из величайших писательниц девятнадцатого века, вообще всей английской, да и мировой литературы. – Секунду-другую понаблюдав за мужем, во взгляде которого заинтересованность нарастала в геометрической прогрессии и со скоростью молнии, пиарщица показушно огляделась по сторонам. Наклонилась и на ухо Питеру прошептала имя.       Глаза медика по округлости и увеличившемуся размеру уподобились блюдцам.       - Серьёзно? – присвистнул Остин. – Честно-честно?       - Честно-честно. – Ладони Дженни скользнули по плечам мужчины, затем спустились по спине.       - С ума сойти!       - Ты знаком с её творчеством?       - Не скажу, что я ярый поклонник жанра, но оно меня не миновало. У неё был бесспорный талант.       - Никогда бы не подумала, что ты читал романы… - Она чуть было не произнесла имя в полный голос, но осеклась. Незачем бежать впереди паровоза, всё это может оказаться аферой, напомнила себе пиарщица. - …Её романы.       - Ты до сих пор многого обо мне не знаешь, жёнушка.       - Ага. В частности, не знаю, откуда и зачем у тебя в заднем кармане перья. – Дженни с ироничным недоумением извлекла из штанного кармана Питера три длинных, почти непотрёпанных пера, предположительно, гусиных.       - Выдали в гостиной. Или ты не в курсе, что у нас там сейчас лагерь индейцев?       В доме, где есть двухлетний ребёнок, тем более такой активный, как Софи Остин, просто не может быть тихо, если только дело не происходит ночью. А ночь пока не наступила, да и вечер не был чересчур поздним. Поэтому девочка бодрствовала, что подтверждалось определённым шумом, который в жилище Остинов давно сделался обычным звуковым фоном и почти не привлекал к себе внимания. С ней водились Перл и Лиам. Родители Питера навещали внучку практически каждый день, и во многом благодаря их помощи Дженни имела возможность частично вернуться к работе. Тревор и Марта тоже души не чаяли во внучке, но поскольку постоянно проживали в Шотландии, не могли видеть малютку так часто, как желали, хотя тоже были в доме Остинов отнюдь не редкими гостями. Порой Дженни думала, что это и хорошо, потому что в противном случае две пары бабушек-дедушек наверняка бы вольно или невольно соперничали, «сражаясь» за внимание девочки. А так всё проходило очень мирно. К тому же, существенная часть внимания и времени четы Льюисов неизменно отдавалась Софи Каттер, которую Марта с Тревором также считали своей внучкой, и этот вопрос даже не обсуждался.       - А, так то сооружение из одеял и стульев - вигвам? – Иногда шатенка искренне умилялась тому, что бабушки и дедушки предаются детским играм с не меньшим азартом и оживлением, чем сами дети.       - Когда ты была в гостиной последний раз?       - Минут пятнадцать назад.       - Спешу порадовать: с тех пор количество вигвамов увеличилось втрое. Правда, с жителями напряжёнка.       - Отчего же?       - Ну, отец решил, что ему логичнее быть ковбоем, мама заявила, что останется с ним, поэтому Софи сейчас единственная индианка, а одну индианку племенем не назовёшь, так что, - Питер вдруг поднялся, обхватив Дженни и теперь держа её на руках, - мы с тобой обязаны помочь. Что скажешь, краснокожая? – Он опустил её на пол и важно постановил: - Будешь моей скво*. [*Скво – женщина, жена у индейцев; прим. авт.]       Пока Дженни боролась с хохотом, Питер стянул завязку, сдерживавшую волосы шатенки, которые были собраны в хвост. Несколькими плавными движениями врач окончательно распустил длинную шевелюру.       Наступил один из тех моментов, когда и Питер, и Дженни особенно ярко понимали, почему решили пожениться. Именно понимали, с новой силой переживая свои чувства, а не вспоминали – потому что о том, отчего пиарщице и врачу захотелось быть вместе, эти двое не забывали никогда. Медик провёл пальцами по каштановым локонам экс-Льюис. Какое-то время бывшие сотрудники ЦИА, притихнув, зачарованно смотрели друг на друга.       - У-ву-ву-ву-ву!!! – раздался из гостиной индейский клич в исполнении Софи.       Дженни и Питер одновременно прыснули.       Чары не рассеялись, просто к ним прибавился ещё один компонент. А к тому, что было пять секунд назад, супруги ещё успеют вернуться ночью.       - Тебя будут звать, - Питер на миг призадумался, - Ловкая Сорока. – Он торжественно водрузил одно из перьев на голову Дженни, закрепив в волосах возле затылка.       - Ловкая Сорока?       - Отчего-то это имя мне кажется очень подходящим для умелой пиарщицы.       - Тогда ты – Хитрый Змей! – У Питера волосы были короткие, и Дженни пришлось банально засунуть перо медику за ухо.       - Почему это?       - Змея - символ медицины, хотя, конечно, не у индейцев.       - К этому претензий нет, но с чего вдруг я, я – само бескорыстие и честность, объявлен хитрым?       - Ну, - хохотнула Дженни, - если хочешь, можешь быть Скромным Змеем, однако, согласись, звучит уже как-то не так.       - И ведь не поспоришь, - вздохнул Питер.       - С пиарщиками вообще лучше не спорить в том, что касается наименований, - кивнула Дженни и в следующее мгновение взвизгнула, поскольку Питер подхватил её, взвалил на плечо и, затянув индейское «у-ву-ву-ву-ву!» (для чего свободной ладонью пригодилось похлопывать себя по губам и при этом самой рукой придерживать Дженни), почти что галопом покинул комнату. - Питер!       - Не знаю никакого Питера, Ловкая Сорока.       - Ладно-ладно. Не надо так скакать, ты же всё-таки Хитрый Змей, а не Буйный Конь. Тпру! И который вигвам наш?