Гувернёр

Тридцать относительно спокойных дней спустя Скорпиус подцепил пальцами занавеску и отодвинул ее в сторону. Темнело рано, еще не было и семи вечера, а на деревню Билбери уже давно надвигалась темень. Ферма Галлагеров, которая стала временным пристанищем, была огромной, территория куда больше Малфой-мэнора, и для того, чтоб со второго этажа дома разглядеть то, что происходило за забором, требовался бы, по идее, бинокль, но Скорпиусу вполне хватало своего зрения, чтоб разглядеть блеск фар припаркованного у орешника «Седана». Значит, этот человек так никуда и не уехал. — Он не уходит, — произнес Скорпиус, оторвав взгляд от фар. — И даже не пытается прятаться. Джейд Галлагер, она же бывшая Уизли, занимавшаяся отнюдь не женским делом, а именно чисткой охотничьего ружья, оторвалась от своего занятия и, одарив Скорпиуса чуть насмешливым взглядом, фыркнула: — Конечно, не уходит. И не уйдет. — И прятаться не будет, он хозяин ситуации, уж поверь нам, — сказал Луи, кивком головы указав на свою бывшую жену. — Люди, даже из волшебного мира, не принимают тех, кто не такой. А ты хочешь чуда от этого магла. Если не повезет, он начнет действовать недельки через две, когда поймет, что есть возможность. Луи говорил настолько спокойным, будничным тоном, что не знай Скорпиус, что он оборотень и эту ферму, на которой обитала его стая, раз за разом штурмуют люди: и маги с волшебными палочками, и маглы с вилами и ружьями, подумал бы, что друг издевается. Но друг не издевался. — Мы можем дать отпор, — холодно произнесла Джейд. — Он один, и он магл. Здесь четверо бессмертных и достаточно оружия, на случай если кто не хочет марать волшебную палочку Смертоносными заклятиями. — По хорошему, это надо было сделать месяц назад, когда он появился на Шафтсбери-авеню, — закатил глаза Луи. — Никто никого не убьет, — в очередной раз произнес Скорпиус. — Вы оба, послушайте себя. Вы предлагаете взять ружье и убить магла. А потом, в суде, доказываете, что оборотни не опасны. Луи выразительно взглянул на него. — Рано или поздно нас бы накрыли, — только и сказал он. — Оборотня терпеть можно. Вампира…допустим. Тебя — неведомую нехристь…еле-еле, но можно. Когда же в квартире появился живой мертвец… — И что, обратно ее закопать? — прохладным тоном произнес Скорпиус. — Я не об этом. Понятное дело, что возникнут вопросы у магического общества. Да и Тервиллигер твой, когда про философский камень узнал, тревогу забил. В коридоре послышались тихие шаги, заставившие Луи умолкнуть. Джейд, поймав его взгляд, сунула ружье под стол. В комнату вошла Доминик, которую за собой вела семилетняя дочь Луи. Доминик открыла глаза три недели назад, вернее один глаз, потому как ее левая глазница пустовала еще пару дней. На ноги встала шесть дней спустя, но до сих пор передвигалась медленно, часто спотыкаясь, словно отлежав добрую половину тела (впрочем, была в этом доля истины), а заговорила только позавчера. Сказать, что выглядела она получше, чем в ту хэллоуинскую ночь… да не особо. Трупные пятна не думали исчезать, сероватая кожа выглядела тускло и безжизненно, длинные волосы пришлось обрезать до шеи (как Джейд ни старалась, расчесать их так и не вышло). Худоба тоже никуда не делась, разве что зеленые глаза, хоть и выглядели, словно затянутые белесой пеленой, но определенно придавали ей живой вид. Началось все вечером второго ноября, когда в квартиру на Шафтсбери-авеню наведался странный незнакомец. Это был мужчина средних лет со стянутыми в хвост кудрявыми волосами, одетый в черное драповое пальто и начищенные до блеска кожаные ботинки. Приветственно сняв широкополую шляпу и чуть склонив голову, незнакомец, встретив взгляд Скорпиуса, перешагнул порог и произнес: — Мистер Малфой, я так полагаю. Вас мне рекомендовал лорд Тервиллигер. Скорпиус, вскинув брови, закрыл дверь и повернулся к гостю. — Я больше не гувернер, мистер… — Мистер Гаспаре, — улыбнулся гость и по-хозяйски прошел в гостиную. — Жаль, мистер Малфой, жаль. Лорд Тервиллигер очень хорошо о вас отзывался. — Передавайте ему мои наилучшие пожелания, — кивнул Скорпиус и, поймав взгляд Луи, выглянувшего со второго этажа, добавил. – Ну, не смею вас задерживать, если это все, чем я могу вам помочь. Мистер Гаспаре подхватил свой саквояж и, снова коротко улыбнувшись, протянул Скорпиусу руку. Скорпиус, пожав ее, почувствовал не только удивительную силу рукопожатия, но и неожиданное жжение в ладони, словно на мгновение прижал к коже раскаленный прут. Взгляды гувернера и гостя встретились, а затем оба опустили глаза на руки. С бледной руки Скорпиуса стекали капельки крови. Мистер Гаспаре выглядел несколько торжествующе и, одернув руку, поправил рукав пальто так, чтоб хозяин квартиры разглядел, как на руке гостя блеснул маленький крестик, свисающий с четок на длинной нити, четок, которые этот самый гость носил на запястье. А маленький крестик, который в процессе рукопожатия оказался зажатым между двумя ладонями, был окрашен алыми каплями. — Что это было? — словно из неоткуда послышался голос Альбуса, когда за гостем закрылась дверь. Скорпиус рассеяно рассматривал ранку на ладони, которая затягивалась за считанные минуты и не менее рассеяно ответил: — У него были четки. И больше ничего сказать не смог. А что тут скажешь? Но история только начиналась. Мистер Гаспаре был, кажется, везде. «Седан» не покидал парковки у их дома, а плечистую фигуру в черном драповом пальто часто можно было заметить в самых неожиданных местах: у подъезда, около больницы Лондон Бридж, в которой работал Луи, среди клиентов книжного магазинчика Альбуса (вернее местом, где вампир сбывал наркоту под видом продавца). Скорпиус безвылазно сидел дома, около кровати с «мертвой-живой» Доминик, в ожидании, когда та подаст первые признаки жизни, и то и дело смотрел в окно. В восьми из десяти случаев мистер Гаспаре виднелся на горизонте, словно поджидая кого. То, что это магл, сомнений быть не могло. Во-первых, уж слишком ловко он пользовался планшетом и мобильным телефоном (для сравнения, Драко Малфой, прежде чем включать телевизор, трижды перечитывал инструкцию и вообще старался без сына это «диво-дивное» не трогать). Во-вторых, он не пытался прятаться с помощью Дезиллюминационных чар, что облегчило бы ему задачу. И, в третьих, как выяснилось позже, лорда Тервиллигера он знал как баснословно богатого чиновника, но не как главу попечительского совета министерства магии. Картина прояснилась, когда третьего ноября в квартиру на Шафтсбери-авеню вошел Драко Малфой и, зыркнув на сына таким строгим взглядом, что Скорпиус машинально вспомнил все свои грехи, плотно закрыл дверь. — Рассказывай, — только и сказал старший Малфой. Скорпиус, которого отец застал на втором этаже, побледнел и, прислонившись спиной к двери своей спальни, скрывающей Доминик, вскинул брови. — Пап? Драко схватил его за локоть и, подтащив к окну, ткнул пальцем в стекло. — Ты хоть знаешь, кто этот человек? — прошептал Малфой, указав на расхаживающего вдоль тротуара мистера Гаспаре, похожего в своем неизменном пальто то ли на персонажа готических романов, то ли на огромную летучую мышь. Скорпиус покачал головой и, оторвавшись от окна, внимательно взглянул на отца. — Это инквизитор, — почти выплюнул Драко и с остервенением дернул занавеску. Огромные глаза Скорпиуса расширились еще больше. — Пап, ты чё? — вырвалось у него. — Какая Святая Инквизиция в двадцать первом веке? Но Малфой-старший шутки шутить не умел и не любил, и Скорпиус, сам того не желая, всерьез принял этот факт. — Да ладно? — прошептал гувернер. — Я это лицо на всю жизнь запомнил, — произнес Драко. — Восемь лет назад этот вот магл, а он из магловской… «конторы», крутился возле мэнора подозрительно сразу после твоего воскрешения. — Ты не говорил. — Конечно, не говорил. Ни к чему тебе это было знать. Ходил, вынюхивал, все спрашивал о тебе, а потом я справки навел и мне подсказали, кто этот человек и чем занимается. Скорпиус заволновался. Сердце в груди забилось быстрее, если оно, конечно, вообще билось, взгляд покосился на дверь, за которой томилась «живая-мертвая» Доминик. — И что ему надо? — поинтересовался Скорпиус. — Издеваешься? — строго сказал Малфой. — Сначала ты из мертвых восстаешь, потом, годы спустя, срываешь похороны своего друга, который тоже оказывается живым, и это я молчу о том, что вы тут гоните эликсир бессмертия. — Его Тервиллигер прислал, — закатил глаза Скорпиус. — Он сам сказал. — Это как раз логично. Тервиллигеры, поговаривают, держат подлинный камень Николаса Фламеля на хранении. А тут появляется какой-то гувернер, который создает точно такой же и воскрешает людей, — буркнул Драко. – Ну, не факт, что у тебя получится, конечно, «воскрешение» Луи я не считаю чудом, скорее его просто не добили, оборотни же страх какие живучие. Думаю, в прессе все переврали, а его родня просто драматизирует. Но Тервиллигер занервничал, ведь создай ты камень, их род потеряет значимость. Скорпиус слушал и обалдевал с каждой сказанной фразы. Отец определенно не шутил, хотя очень хотелось, чтоб сейчас строгий Драко хлопнул его по спине и улыбнулся: «Шутка, сынок!». — В этой Инквизиции знают о магии и волшебном мире? — спросил Скорпиус. — Нет, конечно. — А если узнают? — Им сотрут память, все по «Кодексу Чародеев» от 1614 года. — А почему нельзя стереть ему память о бессмертных? Вампирах? Оборотнях? — Потому что магические существа не подлежат этому закону. «Магические существа?!» — возмутился в своих мыслях Скорпиус. — «Магические существа? Как флоббер-черви? Луккотрусы?» И как-то сразу проникся законом о защите прав оборотней, который пытались продвигать супруги Уизли в Визенгамоте. — Мы человечнее многих, — холодно заметил Скорпиус. — Магическими существами называйте волшебников, которые так не считают, гребанные людишки. — Я процитировал закон, — пожал плечами Драко. – Но, скажи, это единственное, что тебя беспокоит? То, что ущемляют ваши права, а не тот факт, что этот мужик за окном в любой момент может забрать вас троих куда-нибудь в свою священную обитель чтоб, если не дьявола из вас изгонять, то на опыты сдать? — Четверых, — тихо сказал Скорпиус. — Жену Луи я не считал, эта баба настолько мощная, что она из самого дьявола бесовщину изгнать может только своим криком. Эту женщину минимум автобусом инквизиторов брать надо, — покачал головой старший Малфой, припомнив, как громко и страшно орала из окна больницы Джейд Галлагер, когда Скорпиус и Альбус поступили с «сибирской язвой». — Четверых без жены Луи, — снова тихо сказал Скорпиус и опустил голову. Старший Малфой схватил сына за подбородок и, прищурившись, взглянул ему прямо в глаза. В такие моменты Скорпиус был готов орать: «Я всех сдам!». — Пап, ты только не ори, — пискнул Скорпиус. И, осторожно вырвавшись из захвата отца, толкнул скрипнувшую дверь в свою спальню.

***

— Скорпиус… — Правда, она красивая? — Скорпиус… — И мы поженимся в декабре. Ну или когда она сможет ходить… — Скорпиус… — … ну, а если не сможет, все равно поженимся, можешь уже собирать гостей, платье ей я выбрал уже. Мистер Малфой, едва пришедший в себя после глубокого обморока, сидел в кресле, подальше от кровати с покойницей, и, прижимая ко лбу стакан с холодной водой, шептал что-то себе под нос. — Сыночек, — прошептал Драко, умоляюще взглянув на гувернера. — Только честно, тебя ничего не смущает? Скорпиус, сидевший на кровати, сложил костлявые руки Доминик на груди и пожал плечами. — А что-то должно смущать? — удивился он. — ТЫ СОБРАЛСЯ ЖЕНИТЬСЯ НА МЕРТВОЙ ДЕВУШКЕ!!! — Ну и что? — захлопал глазами Скорпиус. — Зато она не болтлива. — Она мертвая! — У всех свои недостатки, папа. — Да она же разлагается! — простонал Драко, указав пальцем на трупные пятна на коже Доминик. — Можно подумать, моя шестая мачеха выглядела лучше, — закатил глаза Скорпиус. — И потом, это временно. Старший Малфой снова откинулся на спинку стула. — Значит, у тебя получилось. Ты создал камень, — протянул Драко, как-то без должного восторга. Скорпиус кивнул. — А я думаю, чего это инквизитор забегал? — притворно поразился Драко. — Спокойный же район, центр, и квартира обычная, подумаешь, живут здесь бессмертный, оборотень, вампир и покойница! Скорпиус глубоко вздохнул и отвернулся. — Ты дал мне срок в год, я нашел невесту, готов жениться. Вот что не так? — Кроме того, что невеста мертвая — ничего, сын, все отлично, — отозвался Драко, и, посмелев, придвинул кресло к кровати. — Скажи честно, ты ее любишь? Скорпиус взглянул на отца таким взглядом, словно тот спросил: «Скорпиус, а ты точно мальчик?». — А ты думаешь, нет? Старший Малфой в очередной раз испустил тяжелый вздох. — Мне кажется, ты любил и любишь не ее, а идею о том, что твоя Доминик воскреснет. А сейчас, когда все получилось, ты сидишь возле ее тела и понятия не имеешь, что делать дальше. Вот есть же у Драко Малфоя сволочная способность словами бить больнее, чем пощечинами. — Ты ошибаешься, — сухо произнес Скорпиус. — Я — не ты. Я могу любить одну женщину дольше года. Доминик любила меня, когда я был мертвым и ходил по этой квартире духом в похоронном свитере. И я тоже умею любить. Пусть и не совсем живых. Драко поднял две руки, показав жестом, что не намерен больше спорить. — А с инквизитором мы что-то решим, — пообещал Скорпиус. — Ты с «невестой» что-то реши, — посоветовал отец. — Как-то меня не радует перспектива женить сына на трупе. — Серьезно? — хмыкнул Скорпиус и взглядом указал на лицо девушки. Правый глаз Доминик был широко распахнут, и пытливо рассматривал гувернера. Левый был скрыт спутанными волосами, а правый же, вполне живой, метался в глазнице, глядя то на потолок комнаты, то на Скорпиуса. — Не такая уж и мертвая, — улыбнулся Скорпиус, когда худые холодные пальцы робко погладили его по руке. Драко ошалело смотрел то на сына, то на покойницу. Те глядели друг на друга и, кажется, забыли о его присутствии, что совершенно не помешало несчастному старшему Малфою закрыть лицо рукой, предвкушая грядущую беду, нависшую над его сыном.