* * *
Она была похожа на лесную нимфу, сошедшую с картин Ханса Зацка** и соблазнительно расположившуюся в мягком бесформенном кресле. В одной руке наманикюренными пальчиками девушка держала длинную сигарету, которую подносила к ярко-алым губам и с наслаждением ею затягивалась, а в другой – бокал игристого шампанского. Она оживлённо что-то рассказывала подругам, окружившим её со всех сторон, и намеренно не замечала ухаживаний сына генерального прокурора Франции. — Кто это? — зачарованно наблюдая за каждым движением, спросил я у стоящего рядом Томпсона, но тот лишь пожал плечами: — Сам ещё не понял. Судя по тому, что она пришла с ним, — кивнул в сторону молодого человека, который уже не знал, как угодить своей ненаглядной, — то это невеста сына Леонса Бонне. А судя по тому, что она хочет отвязаться, согласия ему ещё не давала. Хотя, какое это имело значение? Сам факт того, что эта мисс попала на закрытый вечер, говорил о её высоком положении в обществе. А то, что она не ладила со своим женихом, сыграло бы только на руку. — Ты на неё виды имеешь? — полюбопытствовал Майк, но я проигнорировал вопрос и лишь молча поднял бокал со спиртным, когда заметил, что предмет моего восхищения посмотрел в нашу сторону. Невеста Бонне без капли смущения насмешливо сощурила глаза и подняла бокал в ответ. — Кажется, это взаимно, — запоздало пояснил заместителю и выпил содержимое одновременно с девушкой. Весь вечер я не сводил с неё глаз. Весь вечер любовался грациозной кошачьей походкой и лукавым взглядом из-под густо-накрашенных чёрных ресниц. Она притягивала, манила, влекла за собой, вызывая лишь непристойные желания. Игриво стреляла глазками, дразнила, принимая ухаживания от всех, кто пытался ей понравиться. Кроме меня. Я не пытался. Я лишь открыто наблюдал, как пресмыкается группа молодых людей, но ничего не получает взамен. Слишком уж гордо держалась девушка, имени которой не знал никто из моего окружения. Наблюдал, как сын прокурора целовал ей ручку, а в ответ – лишь снисходительная ухмылка и короткая рубленая фраза, преследующая цель избавиться от назойливого воздыхателя. Видел, как смеялась с подругами над сыном мэра, когда тот неуклюже вручил сердцеедке цветок лиловой орхидеи. Не со зла, а будто бы от смущения, но дружное хихиканье поставило парня в неловкое положение, и он был вынужден ретироваться. Танец с сыном нефтяного магната? Да, но после этого изволь уйти с горизонта – желающих потанцевать с соблазнительницей было несчётное количество. А жалкая попытка сына мелкого чиновника поцеловать девушку в губы отозвалась для него унизительной пощёчиной. Несомненно, она заметила, что стала дичью, высматриваемой охотником. Только, вот, воспринимала меня как одного из них. Не спорю, доля правды в этом была – желание обладать красавицей присутствовало, как у них, так и у меня, однако у каждого из нас был свой подход. Ей оставалось лишь выбрать. И, кажется, она выдала себя тем, как часто и якобы из любопытства посматривала в мою сторону, хотя тут же отводила взгляд на первого попавшегося кавалера, принимаясь оживлённо вести беседу. Далеко за полночь. Гости начали расходиться. А я ждал её в машине. Без всяких записок или посланий. Просто – сидел и ждал. Знал, что заинтересовал её не меньше – ведь я не был похож на тех приятелей, круживших возле незнакомки пчелиным роем, большинство из которых попали на вечер благодаря своим родителям. На пятнадцать лет старше, на несколько миллиардов фунтов стерлингов дороже, намного могущественней и влиятельней. Ей нравился такой резкий контраст. Она хотела, чтобы я был в кругу ухажёров. Незнакомка могла не прийти, сделав вид, будто не заметила моей заинтересованности. Могла. Но всё-таки пришла. Села в салон – телохранитель закрыл за ней дверь – и протянула руку в белой перчатке тыльной стороной ладони: — Приятно познакомиться, мистер Фостер. Я Николь Ренар, но вы можете звать меня Ники.* * *
В оранжевом свете заходящего солнца два чёрных автомобиля – один за другим – едут вдоль забора, обвитого плющом, и останавливаются у массивных ворот. Охранник давно предупреждён и не заставляет долго ждать – через пару секунд дорога открывается на трёхэтажный особняк, выполненный из стали и стекла. Стеклянные стены отражают свет, слепят глаза, кидают блики на поверхность голубого бассейна – гладкого, как зеркало. На улице ещё достаточно светло, но в доме – кроме третьего этажа – уже горит свет. Видно, как внизу ходит дворецкий. Он тоже оповещён о моём приезде, поэтому, как только замечает хозяйский автомобиль, торопится выйти навстречу. — У меня для вас есть информация, — сходу начинает он, когда я только-только покинул салон. Безэмоционально смотрю на него сверху вниз. Обычно Найджел начинал разговор с привычного «добро пожаловать на остров». Он старался встать как можно ровнее, почти по струнке, растягивал робкую улыбку, тут же вспоминал, что я не терплю подхалимов, одёргивал себя, заставляя принять серьёзное выражение лица, и начинал отчитываться в том, какие изменения произошли в доме и на территории участка. Сейчас же дворецкий нетерпеливо переминается с ноги на ноги, искоса оглядываясь на верхние этажи, и молчал, даже несмотря на то, что я уже готов был его выслушать. Он был слишком молод для такой ответственной работы, как управление целым имением. Недостаточно уверен в себе, чтобы отчитываться перед начальником, не испытывая детского страха. Но то, что особняк всегда находился в идеальном состоянии, не раз убеждало меня в правильности сделанного выбора оставить всё под опеку двадцатипятилетнего парня, которого так рекомендовал Майк. — Это, конечно, не моё дело, но… — мямлит Найджел, заставляя нервничать не столько от важности информации, сколько от бессмысленности ожидания. — В общем, мисс Ренар не одна. Сегодня уже второй раз, когда к ней пришёл молодой человек… И всегда под вечер. Меня пытается избегать — я бы его и не заметил, если бы не Тео… То есть, один из охра… — Кто он? — перебиваю я, уже перекручивая в голове варианты возможного развития событий. — Да, нам удалось кое-что узнать: Антонио Вольпе, восемьдесят шестого года рождения, родился и живёт в Катании, занимается рыболовством. В браке не состоял, детей нет. Имеет судимость за административное правонарушение за проезд на красный сигнал све… — Рыболовством? — Э… Ну, да… Местный рыбак. Любопытно, как будет оправдываться моя ненаглядная, что её связывает с безродным рыбаком. — В прошлый раз он ушёл лишь на рассвете… — бросает дворецкий, словно поленье в огонь, и, наконец, умолкает. Не испытываю ни ревности, ни обиды, ни злости. Лишь разочарование. Да такое, что моментально теряю интерес к девушке, которой все так восхищались. Не питаю надежд, что это не измена – скорее всего, она окажется напрасной, – но хочется услышать хотя бы логичное и заранее придуманное оправдание. Оборачиваюсь на Джека, всё это время стоящего столбом позади меня, и даю короткое указание: — Пойду вытравливать. Принимайте под окнами. Телохранитель послушно направляется к указанному месту – за ним следуют ещё три человека в чёрном. Найджел интуитивно отходит в сторону, тут же вспоминает про автомобили, которые следует привести в порядок после поездки от ангара до дома, и уже у себя за спиной слышу его голос, обращённый к заскучавшим водителям: — Ну, чего ждём? Загоняйте в гараж! Работы по горло! Захожу в дом. Ни на секунду не останавливаюсь, чтобы полюбоваться владениями, которые стоили немалых денег то ли оттого, что с одного из фасадов открывается великолепный вид на Ионическое море, то ли оттого, что архитектор и дизайнер приложили немало усилий, чтобы резиденция выглядела как райский островок. Островок на острове похоти и лжи. Опускаю ручку двери в спальню, которая, естественно, оказывается заперта. — Ники? Тишина в ответ. Слышно только, как закопошились спугнутые голубки в шуршащей шёлковой постели. Дёргаю ручку ещё раз, делая вид, будто раздражён, стучу в дверь и снова дёргаю ручку. — Николь! Открой! — Сейчас! — отзывается женский голос, заглушая хлопок неаккуратно закрытой дверцы гардероба. — Уже иду! Ищу халат… Сию минуту… Нашла! И как только раздаётся щелчок в замке́, распахиваю дверь настежь и врываюсь в спальню. Николь стоит, скрестив руки на груди, в лёгком сиреневом халате, накинутом, кажется, на голое тело, и лениво поводит плечами, будто бы разминается после крепкого сна. Или хорошего секса. Никакого рыбака, естественно, нигде не видно. Но если поискать получше… — Я тебя не ждала так скоро, — сдерживая зевоту, бормочет девушка и делает шаг навстречу, но я придерживаю её за плечо, не позволяя ни поцеловать, ни обнять. — Оно и видно. — В каком смысле? Постель смята и наскоро расправлена – кое-где из-под матраса выбилась простыня. Обе подушки ещё сохранили форму головы, хотя уже через пару секунд распрямляются в исходное положение. Возле стула лежит бюстгальтер. Домашние тапочки стоят не рядом друг с другом, а по отдельности – один выглядывает из-под кровати, другой, подошвой вверх, валяется чуть поодаль. Но, как не странно, мужских вещей пока не замечаю. — Что-то не так? — решается спросить она, но я не считаю нужным отвечать. Вместо этого, прикрыв за собой дверь, не спеша прохожу в комнату, встаю на одно колено и заглядываю под кровать. Сумеречный свет не позволяет рассмотреть нечто плоское, похожее на одежду, закинутое наспех в дальний угол, но я делаю вывод, что это ещё одна улика против моей «благоверной». Поднимаюсь в полный рост, оглядываю помещение и иду к ванной комнате. Девушка всё ещё стоит у двери и провожает меня настороженным взглядом. Она знает, что – или, точнее, кого – я ищу, но ситуация заставляет её задать именно этот вопрос: — Ты что-то потерял? В ванной тоже никого не оказывается. Прикрываю дверь и тихо произношу: — Доверие. Николь недоумённо хмурится, будто бы переваривая неоднозначный ответ, но когда я направляюсь к гардеробу, чтобы проверить последнее и наиболее вероятное убежище любовника, перебарывает неуверенность и осмеливается подойти вплотную: — А я думала, меня. Кокетливо улыбается, цепляет за руку, притягивает к себе и обвивает руками за шею. Целует в губы – горячо и настойчиво, – кусает за нижнюю губу, когда понимает, что я не намерен отвечать взаимностью; нежно проводит рукой по шее, ерошит коротко стриженые волосы на затылке, напрасно пытаясь отвлечь от поставленной цели, но частично добивается своей. Ей трудно противиться. Белая нежная кожа, словно кожа ребёнка, к которой хочется прикасаться бесконечно; вьющиеся светлые волосы, раскинутые по плечам – такие мягкие, что невольно возникает желание запустить в них руки или уткнуться носом. Высокая упругая грудь, беспокойно вздымающаяся от предвкушения плотских утех, плоский животик и округлые бёдра приковывают взгляд ничуть не меньше. Только глаза – тёмные, почти чёрные – кажутся бездонными и бесчувственными. Собственно, Николь этого и не скрывала. Она в открытую говорила, что, не будь у меня нефтяной компании, наши пути никогда бы и не пересеклись. Но, кажется, меня это не особо волновало. Поддаюсь искушению – отвечаю на поцелуй, прижимая её к себе за талию. Она скользит рукой с затылка по шее, затем по плечу, скидывает с меня пиджак и принимается расстёгивать пуговицы на сорочке, при этом ни на секунду не прерывая поцелуй. Пуговицы не поддаются, девушка нервничает. Машинально помогаю справиться с задачей. Отстраняется. Соблазнительно подмигивает и сбрасывает с себя халат, представая передо мной абсолютно нагой. Она явно торопиться затащить меня в постель, противореча себе настоящей – в недалёком прошлом Николь любила, когда её берут силой. Ну… или мне так казалось, и я просто был для неё нежеланным мужчиной. По крайней мере, не припомню случая, чтобы инициатором была она сама. Всё это говорило против неё. Предательнице было что скрывать, и это «что» сейчас сидело в нашем гардеробе. Пользуюсь паузой и тут же ухожу проверить укромное местечко незваного гостя. — Уилл! — возмущённо выкрикивает девушка, но я успеваю открыть дверь, прежде чем она скажет что-то ещё. Никого. Не верю. Захожу внутрь и начинаю двигать вешалки с вечерними платьями длиной почти до пола, между которыми, по моему мнению, мог спрятаться рыбак. — Ты в своём уме?! — не унимается Николь. — Я тут! Ау! Или ты ждёшь, когда я разозлюсь? Ну, поздравляю! Я разозлилась! Теперь ты ничего не получишь! Можешь уматывать в свою Англию! Не может быть. Знаю, что он где-то здесь. Перестаю перебирать платья и поднимаю глаза на бунтарку – она снова в халате и снова со скрещенными руками. По голосу не могу определить, врёт ли она. Наигранно хмурит брови, строя из себя обиженную, и смотрит будто бы в сторону. В сторону… окна. Выхожу из гардероба, молча обхожу девушку, которая не сразу понимает, куда я направляюсь, останавливаюсь у слегка приоткрытого окна и протягиваю руку, чтобы открыть его до конца. — Я беременна! Жалкая попытка. Окно уже распахнуто. Высовываюсь, чтобы осмотреть возможное местонахождение итальянца и – о, чудо! – встречаемся с ним взглядами. Он стоит на выступе, услужливо спроектированным архитектором, задрав голову и прижимаясь голым смуглым торсом к холодной стене. Тёмные глаза, не моргая, смотрят в упор. Успеваю прочесть в них неподдельный страх за собственную шкуру, однако что-то сказать парень не решается, напоминая загипнотизированного удавом кролика, готового сложить лапки. Смотрю налево. Потом направо. За спиной воцарилась полная тишина, словно Николь проглотила язык. Вижу Джека, притаившегося за углом и терпеливо дожидающегося, когда рыбак выберет из двух зол меньшее – залезть в комнату обратно или спрыгнуть с третьего этажа. Снова якобы осматриваю участок под окном, не брезгуя ещё раз взглянуть гостю в глаза, который, кажется, перестал дышать, и возвращаюсь в спальню. — Что ты сказала? — переспрашиваю у изменницы, плотно закрывая его. — Э… Я? Да так… Это… чтобы привлечь твоё внимание, — бормочет девушка, отступая то ли к кровати, то ли к выходу. — Привлекла. — А уже не надо… Я обиделась… Предупреждала ведь… В общем… Ладно… Пойду, пожалуй… — Куда? — шагаю навстречу. — Туда, — робко кивает на дверь и делает шаг назад. — Посмотрю… телевизор… — Мы включим его здесь, — ещё шаг вперёд. — Не надо, — шаг назад. — Ложись спать… Ты устал с дороги… — Пару минут назад ты об этом не думала. — С тех пор я изменилась, — нервный смешок. Ещё мгновенье, и Николь уже у двери – собирается её открыть. Ещё мгновенье – и я вырастаю прямо перед ней, прижимаю к стене, целую в щёку, в шею, ключицу, распахиваю халат и покрываю поцелуями грудь. Слышу её взволнованное дыхание. Чувствую её лёгкую дрожь. Николь не пытается освободиться, но извивается не от предвкушения наслаждения, а от нежелания выполнять свой долг. Привычная реакция на мои ласки. Она же любила, когда её берут силой.