Деньги не пахнут

Гет
NC-17
Завершён
119
автор
Размер:
265 страниц, 38 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
119 Нравится 214 Отзывы 44 В сборник Скачать

Глава 13. И не друг, и не враг

Настройки текста
      «Александра Климова. Девяносто второго года рождения», — без особого энтузиазма читаю короткий отчёт Джека о новоиспечённой знакомой, едва разместившись в салоне самолёта. Такое простое и одновременно родное имя… Как же оно ей не идёт! — «Участница русской музыкальной группы, образовавшейся в 2012 году. Отец – дирижёр оркестра Санкт-Петербургской филармонии, мать – актриса драматического театра», — вот, значит, откуда ноги растут. Как говорится, была рождена для сцены. Для сцены малоизвестного ночного клуба с притоном в подвале. — «Не замужем, детей нет».       В кресле напротив расположился Найджел и уже пристегнул ремень безопасности. Он заметно нервничает, время от времени барабаня пальцами о подлокотник, хотя и пытается это скрыть, дабы не показаться неуместно нервным. Либо он до сих пор не привык находиться в моём обществе, либо этот перелёт сулит ему разрыв с любимой девушкой, которую пришлось оставить на Сицилии.       Где-то позади разместился Джек. На время полёта он мог забыть об обязанностях телохранителя и предаться глубокому сну, ведь если что-то пойдёт не так – в воздухе моя жизнь в руках одного лишь пилота. Что может сделать он – простой телохранитель – если самолёт выйдет из-под контроля и коршуном ринется к земле? Предложить себя в качестве подушки безопасности? Так себе вариант…       — Пристегните ремни, мы взлетаем, — слащаво улыбается стюардесса из дверного проёма кабины пилота, на этот раз даже не потрудившись подойти и удостовериться, что её указания выполнены, зато Найджел тут же кидается дёргать застёжку, проверяя её на прочность.       «Есть брат и сестра. Брат – звукооператор, сестра – студентка пятого курса Санкт-Петербургской академии театрального искусства», — снова утыкаюсь в досье, одновременно с тем пристёгивая ремень. — «Брат женат, имеет четырёхлетнего сына. Сестра не замужем, детей нет».       — Сэр, мож… можно задержать вылет?       Поднимаю глаза на дворецкого.       Болезненно белый, взъерошенный, с беспокойным отчаянным взглядом. Мне не раз приходилось видеть людей в таком состоянии. Состояние, которое ни с чем не спутаешь. Именно таким я запомнил ныне покойного президента немецкого «Шнайер и Ко», когда, прощаясь, до боли пожал ему руку и озвучил цитату о свидетелях, которые долго не живут. Именно таким я запомнил одного из главных акционеров австралийского «Сантос Корпорейшн», наблюдая, как мои люди выбивают из него признание. Состояние безнадёжности, отчаяния, предчувствия неминуемой гибели.       — Моя девушка… Она уже тут, рядом, — блеет Найджел, потупив взгляд. — Можно задержать вылет? Мне нужно с ней попрощаться.       Откладываю досье на колени, но не выпускаю его из рук.       — Можно. А заодно и с работой.       — Но… Я же… — и замолкает, видимо, так и не сумев подобрать более убедительные доводы.       Самолёт трогается с места одновременно с тем, как дворецкий упирается локтями в колени и обхватывает голову руками. Я не обращаю на него внимания, но вижу боковым зрением. Вижу, что он расстроен так, будто никогда с ней не увидится. Будто ему не хватило несколько часов, чтобы предупредить её о разлуке. Будто ни у него, ни у неё нет ни денег, ни времени, чтобы навестить друг друга.       Опускаю глаза в бумажки.       «Бывшая студентка Санкт-Петербургской академии театрального искусства. Отчислена с третьего курса за пропуски занятий», — выходит, бунтарка "взбунтовалась" против своих родителей и решила пойти по своим стопам. Что ж, в семье не без урода – мне ли не знать. Чего только стоят сомнительные увлечения сына… — «Имеет судимость за нарушение правил дорожного движения, повлекшее причинение лёгкого вреда здоровью потерпевшего», — не удивлюсь, если точно такую же судимость имеет и Краш. — «Близкие друзья – парни из той же музыкальной группы, оба неженаты, оба без детей. Недоброжелатели: родственники потерпевшего, из-за которого она получила судимость, требующие для виновницы более сурового наказания».       — Сэр, а можно остаток дня провести у себя в комнате? Боюсь, сегодня я не в состоянии…       — Тогда зачем я тебя брал с собой? — не поднимая головы, бормочу себе под нос, но дворецкий слышит даже несмотря на шум, заполонивший салон самолёта.       Меня не волнует, что ему нездоровится. Ему нездоровится совсем по другой причине, но он называть её не торопится, скрывает, значит – врёт. Врёт в первый же день "испытательного срока", когда должен говорить одну лишь правду – какой бы она ни была. Спрашивается: тогда зачем я его взял с собой?       — Мне просто… нужно... — но концовку договаривает шёпотом, утопив последнее слово в гуле двигателей, тут же осознаёт, что я не расслышал, с облегчением выдыхает, утыкается лбом в иллюминатор – и самолёт отрывается от земли.

* * *

      Я первый раз привёл её к себе в дом.       Не без уговоров, конечно.       Не без длительных и умоляющих уговоров… конечно…       Помню, как она силилась не разглядывать отцовские хоромы, чтобы не показаться чересчур любопытной. У неё не было ни трёхэтажного особняка, ни теннисного корта за домом, ни вертолётной площадки на крыше. Не было спорткара, сверкающего на солнце прямо перед входом. Не было дворецкого, который успел открыть дверь за мгновенье до того, как это сделала сама Алекс. Но у неё было чувство такта, подсказавшее поблагодарить прислугу за оказанную "честь", и чуточка жизненно необходимой гордости, не позволившая почувствовать себя униженной из-за очевидной разницы в социальном положении.       — Мам, знакомься, это Александра – моя девушка, — радостно огласил я, представляя Алекс своей матери, которая, подставив обнажённую спину азиату, лежала на массажной кушетке. — Алекс, а это миссис Фостер, моя мама.       — Да брось, Билли! Зови меня просто Эмили, дорогая, — повернув голову в нашу сторону и протянув руку, которую гостья несмело пожала, отозвалась мать. — Билли столько о тебе рассказывал. По его словам, ты просто идеальная девушка.       — Уверена, он преувеличил, — робко улыбнулась Алекс, чем вызвала и мою улыбку тоже.       — Извини, что я в таком виде, — оправдывалась мама за полуобнажённый вид, хотя стесняться ей было нечего – благодаря должному уходу за своим телом, выглядела она просто потрясающе, несмотря на возраст. — Я не знала, что вы придёте. Билли говорил, что ты скромная и боишься показаться бестактной.       — Боюсь.       — Чувствуй себя как дома, дорогая! Не поверишь, но ты первая, кого Билли познакомил со мной – а это о многом говорит.       — А отец дома? — вклинившись в разговор, плавно перетекающий в сплетни, поинтересовался я, намереваясь познакомить свою девушку и с ним, как вдруг приветливое настроение матери тут же перетекло в настороженность:       — Знаешь… Не советую. Он сегодня не в духе. Какие-то неприятности на работе.       — Да, я знаю, что сорвалась сделка со Шнайером, но не смертельно же. К тому же, на горизонте вырисовывается новый контракт. Как по мне – более выгод…       — Ой, ладно… — махнув рукой, буркнула мама, делая так каждый раз, когда её мужчины начинали обсуждать дела «Фостер Индастриз». — Полчаса назад он был у себя в кабинете. Если не уехал заключать этот новый контракт без тебя, то, возможно, вам повезёт застать его на месте. И кстати, Алекс. Можно я тоже буду так тебя называть? — и не успела гостья кивнуть, как та уже сама себе разрешила: — Я очень рада с тобой познакомиться, дорогая.       Нам "повезло" застать отца в кабинете. Как всегда угрюмый и молчаливый, он лишь кивнул, проигнорировав приветствие Алекс, и даже не потрудился на неё взглянуть. Помню, только напрягся сильнее обычного, когда я представил её, как свою девушку.       — И это всё? — не выдержал я, возомнив себя рыцарем, защищающим свою возлюбленную. — Не очень-то вежливо с твоей стороны.       И тогда он поднял на меня тяжёлый взгляд – острый, пронзающий – отчего уже в этот момент я пожалел, что не промолчал. Отец не смотрел на Алекс – он смотрел на меня. Пару секунд, не больше. Но мне казалось целую вечность.       — У тебя уже есть невеста. Ты помолвлен.       Эмоционально размахивая одной рукой, а другой – крепко держа любимую за запястье, которая была готова уйти с глаз долой, я спорил с отцом, что никакой невесты у меня нет. Он хладнокровно отражал все подачи, шокируя новыми, доселе неизвестными фактами о давней договорённости с друзьями семьи. Их дочка – пока ещё несовершеннолетняя, но почти зрелая девушка – отличная партия. Именно партия – отец называл вещи своими именами. Мол, в далёком прошлом её отец помог моему закрепить своё материальное положение взамен на нехитрое и, в общем-то, благое дело – создание новой ячейки общества…       Очередная многообещающая сделка. Как и та, что я помог Ачилю не вылететь из Кембриджа взамен на Александру. Кажется, у нас это врождённое…       Я знал, что брат женился именно на той, кого предложил отец. Природа не наградила Кэтлин – а именно так зовут супругу Мэтта – острым умом, зато щедро одарила красотой. Настолько щедро, что затмила разум тогда ещё молодого брата, решившего, что лучше неё и не придумаешь. «Пустышка в красивой обёртке», — шёпотом поделилась со мной, десятилетним мальчишкой, мать, наблюдая, как Мэтью ведёт Кэтлин под венец.       И ведь не ошиблась.       Уже позже, когда у молодой семьи родилась первая дочь, мне "посчастливилось" стать свидетелем ссоры брата с отцом. Мэтт обвинял его в том, что тот специально подкинул ему дуру, которую стыдно вывести в люди с незаклеенным ртом. Что жить с ней – всё равно, что с попугаем, который знает только два слова. Что все разговоры сводятся к выпрашиванию денег на дорогостоящие косметические процедуры, фитнес и массажи.       До сих пор помню интонацию голоса, с которой отец ответил своему взбунтовавшемуся сыну – спокойно, уравновешенно, с расстановкой, но в то же время злобно, чуть ли не с шипением:       — Слушаю тебя и слышу себя, когда пришёл к отцу выговориться про твою мать.

* * *

      — О! Какие люди! — наигранно растягивая слова, не вставая, встречает меня Майк, когда я только-только приоткрыл дверь в его кабинет. — Сегодня же четверг! Ты не слышал, что говорят метеорологи? У нас тут вторую ночь дожди с грозами, так что мы и не ждали тебя раньше воскресенья.       Позволяю себе подойти к барному шкафу и достать из него бутылку коньяка.       — Ну, нет! Только не семьдесят третий! — ему приходится встать. — Ты же знаешь, что он хранится ещё с отцовских времён!       Капризно отвожу бутылку в сторону, когда к ней тянется рука заместителя, успеваю прочесть на этикетке «Деламен Винтаж 1973» и важно замечаю:       — Младше меня на год. Его нужно было распить ещё в прошлом году!       И пока Майк прячет отцовское "наследство" обратно за стеклянную дверцу, я усаживаюсь в кресло за рабочим столом.       Перед носом небольшая стопка бумаг, подписанная Томпсоном: об уменьшении поставок партнёрам, что было обговорено в моём присутствии; о покупке бурового и строительного оборудования; приглашение на благотворительный вечер в поддержку горностаев; о продаже земельного участка под Лондоном, принадлежащего лично Майку; об…       Об убийстве Нормы, дело которой я поручил Ренару.       — Уже увидел? — отзывается заместитель, но я уткнулся в бумажки, так что и не заметил, как тот без лишних претензий уселся в кресло напротив и сложил руки на столе.       Фотография в левом верхнем углу… Короткие курчавые волосы, зализанные назад. Чёрные глаза. Шкиперская бородка. Чуть правее – заголовок…       Ачиль Дамико.       Год и место рождения, место проживания, родственники… Друзья, враги, недвижимость, бизнес. Разведён, детей нет… Уже нет.       — Что это? — растерянно спрашиваю у Майка.       Тот пожимает плечами, неуместно улыбается.       — Убийца.       — Какой ещё убийца?       — Убийца твоей жены, неужели не ясно?       Снова опускаю взгляд в досье.       Ачиль Дамико. Ачи. Убил Норму. Мой друг, мой товарищ, мой однокурсник. Убил Норму.       Может, всё-таки не он?       — Это точно?       — Сам подумай, — с видом мудреца, вздыхает Томпсон. И пока я снова и снова перечитываю давно известные факты об итальянце, извлекает из-за пазухи портсигар, откидывает крышку и протягивает мне: — Будешь? — молчу. — Ну, как хочешь, — затягивается; выпускает ровное кольцо дыма. — Это произошло девять лет назад – через год после того, как ты залёг на дно. Неизвестный напал на неё в переулке – проткнул ножом. Не взял ни деньги, ни украшения – ничего. А уже на следующий день Краш и Келли сбежали из Лон…       — Причём тут Ачи? — нервно огрызаюсь в ответ, хотя и сдерживаюсь, чтобы не показаться пойманным врасплох.       — Ренар выяснил, что у Ачиля к тебе старые счёты. Что ты увёл у него девушку. И не уберёг.       — Хочешь сказать, что это месть? Тогда почему он убил Норму, а не Краша? Краш, как-никак, единственный наследник фамилии. Вот это была бы месть!       — Насколько же ты гнилой, Уилл, — отходит от темы Майк. — Как ты можешь спокойно говорить об этом? Или тебе всё равно, кто бы из них погиб? Ты забыл, что у Дамико убили сына? Забыл? А он, видимо, не забыл… Не забыл, что ты всего лишь увёл у него женщину. Кровь за кровь, как говорится.       — Кровь?       — Да, кровь, Уилл. Кровь Алекс.       Сизый дым от сигары, зажатой в его зубах, тонкой струйкой тянется к потолку. Я не шокирован новостью о предательстве, хотя, признаюсь, несколько удивлён. Удивлён, что Ачиль не потребовал выкуп. И даже не посчитал нужным оповестить меня о расплате. Он просто молча утолил жажду мести и затаился.       — Ну, или Краш жив только потому, что успел сбежать в другую страну, — перекинув сигару в другой уголок рта, деловито заключает Майк и, наконец, замолкает.       Беру досье в руку. В который раз смотрю на фотографию однокурсника, вглядываясь в пустые чёрные глаза. К сожалению, меня не тревожит тот факт, что Норма убита – меня тревожит, что её убил именно Ачиль. Да и кого я обманываю – мы никогда не были с ним друзьями! Никогда! И тот случай с продажей любовницы – всего лишь бизнес, не дружба. Я продал, он купил – ничего лишнего! Лишь личное…       Поднимаю холодный равнодушный взгляд на заместителя. Ну, может, с каплей гнева, вызванного обманутым доверием, крепко закованным в стальные цепи. Но я его обязательно выпущу, Ачи, не сомневайся… Когда придёт время.       Когда придёт время…

* * *

— Давай назовём его необычным именем?       — Как насчёт Ральфа? В честь моего отца. Оно вроде бы тоже подходит под твои условия – звучное и не обидное.       — За исключением того, что его носит полгорода… Я хочу назвать его Крашем.       — Отличное имя! — с порога откликнулся голос Ачи, заставив нас на время отвести взгляд с младенца на гостя; не дожидаясь приглашения, он встал рядом и, склонившись над малышом в моих руках, заговорил до сих пор не слышимой мной интонацией: — Кто тут у нас наследный принц? Краш? Краш Фостер? По-моему, звучит. Смотри-ка, какой голубоглазый! В кого это? В папу? И вправду Фостер! — затем посмотрел на Алекс – уставшую, замученную, но счастливую и по-своему красивую – поставил на прикроватную тумбу огромную корзину с фруктами, которую всё это время безуспешно прятал за спиной, и торжественно протараторил: — Самой очаровательной, восхитительной, изумительной, удивительной и желанной девушке на свете! — и, по-прежнему не обращая на меня никакого внимания, добавил: — Цветы занести в палату мне не разрешили – я пришлю их домой.       Алекс одарила его дружелюбной улыбкой, смущённо поблагодарила.       Я же одарил его скептическим взглядом и недовольно заметил, что посторонним вход воспрещён.       — Ну, это посторонним, а я же свой, — двусмысленно отозвался однокурсник, по-хозяйски усаживаясь на свободный стул.       Именно с этого дня я понял, что, какой бы идеальной не была моя жена, жизнь идеальной не получится…
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.