Привилегированное рабство

      Когда тело заперто в четырех стенах, оно непримиримо старается занять себя чем-то, чтобы не тратить время попусту, не маяться дурью. Выдумывает маленькие задачи и цели, которых стремится достичь. Прибрать комнату, расставить книги в алфавитном порядке, придумать новый рецепт блюда на ужин. Каждый выполненный шаг заставляет осознать, что день проходит не зря, ведь вроде что-то делается, не стоит на месте, а значит все хорошо. Но это в случае, когда выбор ничем не ограничен.       В случае же «номера 3» все немного иначе. Ассортимент ее занятий на досуге довольно специфичен: чтение, размышления, измерение комнаты шагами. Иногда, если ей удается найти пустой клочок бумаги и ручку, то рисование. Порой, клиент заставляет ухаживать за ним, поднося напитки и закуски, тогда ей удается послушать музыку или узнать новости чужого мира по телевизору. И для нее это радость, крошечная, малозначимая и непонятная остальным, но радость.       Сытому никогда не понять голодного, если первый сам когда-то не изнывал от дикого голода. Кто-то бесится с жиру, кидая деньги и время на ветер, а кто-то батрачит по 16 часов в день на двух работах, чтобы прокормиться и постараться выжить. Приоритеты у всех совершенно разные, каждый может смотреть на одну и ту же вещь далеко неодинаково.       С первого этажа доносилась негромкая музыка и периодический смех. Братьев посетил какой-то гость, по всей видимости, слышен был посторонний третий мужской голос. Шумные вечеринки из 20 человек проводить было запрещено договором, а вот пригласить 2-3 человек вполне позволялось. По мере увеличения громкости музыки и все более непристойным разговорам, «номер 3» сделала вывод, что молодые люди выпивают.       Это плохо. Когда клиент находится в состоянии алкогольного опьянения, то за свои действия он практически не отвечает. Все его внутренние рычаги сходят на нет, мужчины становятся более агрессивными и нетерпеливыми, реакция становится не совсем адекватной. От таких понятия не имеешь, чего ожидать в ту или иную секунду. Но бывает, что попойка заканчивается весьма благополучно, когда клиент накачивает себя алкоголем настолько, что не может ни двигаться, ни говорить, и засыпает где-нибудь внизу на диване с полупустой бутылкой, так и не добравшись до десерта наверху. А если и доходит кое-как до девушки, то максимум, на что его хватает, так это плюхнуться на ее кровать и провалиться в пьяный сон с диким храпом.       «Номер 3» снова посмотрела на ручку двери, опасаясь, что она вот-вот повернется, и в комнату завалятся братья, которые будут вместе измываться над ней весь вечер и всю ночь. Но парни даже не поднимались на второй этаж, что приносило некое успокоение. Хотя бы временное, ведь гость рано или поздно уедет. Запереться бы на замок здесь и просидеть оставшийся вечер в тишине и одиночестве. Несбыточная мечта, недозволительная роскошь. Если конечно она не мазохистка, которая так и жаждет, чтобы по ее спине и заднице прошлась тяжелая рука отца, вооруженная самой изощренной плетью. От одного воспоминания перенесенных девушкой наказаний бросает в холод. Лучше переждать вечер, может еще все обойдется.       На карниз окна ее комнаты, выходящего во двор, присела небольшая птичка с желто-зеленой грудкой и длинным хвостом, постоянно то поднимающегося, то опускающегося. «Номер 3» медленно подошла ближе и присела на корточки, чтобы полюбоваться крохой.       - Эй, - шепнула девушка и приложила ладошку к нагретому от солнца за день стеклу, - спой мне, какая она, свобода?       Птичка была готова лететь себе дальше, пугаясь близости человека, но, поняв, что угрозы как таковой нет, осталась еще посидеть. Она посмотрела на девушку, повертев головой с одного бока на другой, чирикнула и сделала пару прыжков вдоль карниза, устремляя взор куда-то в небо. Может, она летела со своей стаей и отбилась, а может просто устала и присела отдохнуть. Это было неважно для «номера 3». Эта малютка была редким и светлым лучиком, рассекающим мрачное существование девушки. Независимая, храбрая и свободная. Вот бы она когда-нибудь, пусть в самый дождливый и ненастный день, посмотрела на себя в зеркало и смогла охарактеризовать себя также. ***       Ну кто бы мог подумать, что раз в неделю она сможет радоваться хоть чему-то. Пятница. Целый час в неделю девушка могла прогуливаться по жилищному комплексу и притворяться, что она совсем не здесь, и может завернуть по дороге в гости к давнишней подруге, поболтать за чашечкой чая с пирожными, посплетничать. Или снять обувь и как маленький ребенок пошлепать по небольшим лужам, оставшимся после прошедшего накануне дождя. Час, в который она могла не видеть противные обои, не слышать голоса отца, преподающего очередной урок, мнить себя притворно свободной. Девушка могла улыбнуться, поиграть с листвой на аккуратно подстриженных кустах, вдохнуть глубоко-глубоко свежего воздуха.       Крошечный рыжий комочек жалобно мяукнул из-под куста, привлекая внимание прогуливавшегося мимо человека.       - Как ты здесь оказался, малыш, - нежно протянула она, отодвигая ветки и поднимая на руки влажного от росы котенка. – Заблудился?       Маленькое невинное существо, не понимающее, что ему делать. Загнанный в угол от страха и жестокости этого мира, к которому он совершенно не приспособлен. Наверняка, она выглядела бы точно также, окажись девушка неожиданно свободной от отца. Кроха вцепился маленькими коготками в одежду, словно вокруг огромный океан, а она спасительный плот, не дающий утонуть.       - Пойдем, я посмотрю, может в моей комнате есть что съестное, ведь ты наверняка голоден, - два наивнейших в мире нашли друг друга.       Ее час был потрачен не полностью, в запасе оставалось еще около 15 минут, но она не могла ходить с котенком еще столько времени, малыша безумно пугала улица.       Она настолько разучилась думать, настолько отвыкла от этого, что не сообразила первым делом, как к этому отнесется ее отец. Будь она хоть каплю самостоятельнее и догадливее, то поняла, что животное, которое вызывает нежные эмоции, за которым необходимо ухаживать и которое необходимо кормить, никто не разрешит ей оставить.       - Это еще что за дрянь?! – ткнув в сторону котенка, прижатого к груди девушки, возопил мужчина. – Я тебя спрашиваю, где ты его подобрала?       Дочь стояла с опущенной головой, разглядывая малыша на своих руках, и совершенно оцепенела от страха.       - На прогулке, Хозяин, - кое-как выдавила она из глотки, в которой рос огромный удушающий ком.       - Я позволял тебе тащить в дом животных?! – если бы дуреха прошла мимо этого куста, оставив животное без внимания, все пошло бы иначе.       - Нет, Хозяин, - дочь нервничала, неосторожно было с ее стороны нести его в свою комнату.       - Ты не имеешь права никого любить, ни к кому привязываться! У тебя могут быть только два предмета обожания – я и новый клиент! – мужчина кричал на дочь, одновременно пугая и котенка, и без того трясущегося. – А эта мелкая мразь будет коверкать твои эмоции, заставлять испытывать нежность, любовь, ответственность, заботу! Все то, что я так старательно стирал из тебя! Он сделает из тебя нечто значимое, заставит почувствовать, что ты нужна еще кому-то, кроме меня! А ты никто! Поняла?! Ты никто! – отец перешел уже в слепую ярость, то ли к провинившейся дочери, то ли к ни в чем неповинному котенку. – Дай его сюда! – он силой отодрал маленького от дочери. – Сейчас я тебе покажу, что будет со всем, к чему ты посмеешь испытать хоть что-то!       Плечо горело от маленьких царапин, оставшихся от коготков котенка, так боявшимся отцепиться от «спасительного плота». Жалостливая буря в груди, чуть ли не до потери сознания, выла и скреблась о стенки, поднимая душу девушки с самого дна. Она не имеет права ослушаться Хозяина, ее накажут, но, слыша, как плачет маленький рыжий комок, которого отец тащил за шкирку, девушка не могла не встать на его защиту. Ведь кроха сам не мог. И если появится хоть какой-то шанс ему помочь, то пусть ее выпорют до месива и кровавой каши на спине, но она хотя бы попробует.       - Прошу, Хозяин, умоляю, - дочь упала на колени, стискивая зубы, чтобы не заплакать, ведь отец терпеть не мог слез, - я не хотела, прости меня, Хозяин! – мужчина держал в одной руке котенка, а в другой руке локоть дочери, которую тащил за собой. – Отпусти его, прошу. Это я во всем виновата, накажи меня!       Его глаза лишь блеснули еще яростнее, а рука крепче сжала локоть девушки, резко поднимая ее на ноги.       - Ты провинилась, а еще смеешь что-то у меня просить, дешевка? – таким злым она еще его не видела никогда, на лице отца была пелена слепого гнева. – Насчет своего наказания не переживай, его ты получишь сполна. Но прежде ты увидишь и запомнишь на всю оставшуюся жизнь, что ты не имеешь права на эмоции!       Кто она есть, если ее авторитет и кормилец, не позволяющий ей подохнуть, натуральный садист? Который имеет половые отношения с дочерью. Который возглавляет заведение, предоставляющее в аренду богачам тела молодых девушек. Который создает из полноценного человека морального урода. Лучше бы она никогда не родилась на свет. Лучше бы мать-проститутка отдала ее в другой приют, где она бы никогда не встретилась с этим чудовищем. Лучше бы она умерла от голодной забастовки, чем в очередной раз подверглась эмоциональной пытке.       Рыжий малыш, наверно, так и не успел увидеть в этом мире ничего хорошего. Так и не успел почувствовать тепла и заботы. Перед смертью он даже не успел поесть.       - Смотри, - шипел отец, сильно сжимая волосы на затылке дочери и тряся ее голову над унитазом в его кабинете, чтобы та не смела закрыть глаза. – Смотри и запоминай!       Девушке до сих пор казалось, что котенок пищит где-то под толщей прозрачной воды, пытаясь выкарабкаться из водосточной трубы. А отец все нажимал на слив, снова и снова, снова и снова. Пока не успокоился сам от монотонного движения.       - Иди в свою комнату, - грозно сказал он, отпуская ее волосы. – Сейчас я закончу с делами и приду.       Девушка стояла в ванной комнате своей каморки, умывая лицо, раз за разом, когда слезы подкатывались к горлу. Заплаканное лицо грозило плетью, хотя она сейчас была совсем не против физической боли. Наказать себя – вот чего ей сейчас хотелось. По логике вещей она должна была бы ненавидеть отца, но весь ее мир перевернут с ног на голову, как у Алисы в стране чудес, и на логику опираться нет никакого смысла. Девушка ненавидела себя и только себя, ведь пойди она по другой стороне улицы или хотя бы не додумайся потащить его в логово самого страшного чудовища, то кроха бы может жил и жил себе дальше. А теперь она винит себя в его смерти. Котенок не мог ни защититься, ни воспротивиться, он доверился ей, а она передала его прямо в руки кровожадного и жестокого палача. Теперь она никогда не попадет в Рай. Никогда. ***       Громкий хлопок дверью напугал птенца, который тут же торопливо взмахнул крыльями и улетел подальше от источника резкого шума. По дороге от дома шел слегка пошатывающийся гость, которого старался догнать Билл и что-то объяснить. Вероятно, все парни разругались под действием алкоголя, потому что за Биллом вслед вывалился Том, продолжающий кричать в след гостю грязные ругательства.       Жизнь «номера 3» и так не самая жизнерадостная, поэтому следить за мужской перепалкой, которая возможно еще и до драки дойдет, особого желания у нее не было. А так как наблюдать ей за этим никто не приказывал, то девушка тут же поднялась с корточек и вернулась на свою кровать, усаживаясь на край и принимаясь расчесывать волосы.       Это ее порой частенько отвлекало от слишком тяжело навалившихся грустных дум. Монотонное действие, как покачивание ногой у некоторых, помогало сфокусироваться на одном и том же действии. А расчесывать волосы также являлось и некоторым видом массажа головы, позволяющим расслабиться.       Машина гостя шумно уехала, взвизгивая шинами, а братья продолжили ругань в доме. Ей в принципе все равно, лишь бы это каким-то образом и ее не коснулось, а так хоть пусть все переубивают друг друга, она продолжит сидеть и заниматься волосами.       По лестнице послышались громкие шаги, и рука «номера 3» с расческой непроизвольно повисла в воздухе. «Пронесет - не пронесет», как «любит – не любит» на ромашке, повторялось гадание в ее голове. Не пронесло.       Дверь резко распахнулась, вовлекая в помещение пьяного Тома, запах алкоголя и табака. Секунда, и замок защелкивается, запирая ее в комнате вместе со смешавшимися грязными запахами. Девушка действует всем правилам, опускает глаза и убирает расческу на стол. И снова она покорная рабыня.       Парень ничего не приказывает, просто поднимает резко за локоть девушку и впивается в ее губы, кусая и жадно целуя. Он делает ей больно, однозначно, но боль терпимая, другого вида боли для нее не существует. Том толкает ее к стене, «номер 3» слегка ударяется затылком от неожиданности. Одной рукой он стягивает лямку ее платья, другой забирается под подол, стараясь пробраться в трусики.       Три звонких удара в дверь ладонью отвлекают ее, но не Тома, который принимается покусывать плечо девушки, постепенно перебираясь к ее груди.       - Том, открой! – кричит Билл по ту сторону. – Открой или я выломаю дверь!       - Отвали! – бубнит старший брат, возвращаясь к податливому телу девушки.       - Том! – угрожающе тянет Каулитц-младший. – Я не уйду, ты же знаешь.       - Да какого хрена? – парень отталкивает девушку в сторону и подходит к дверям.       «Номер 3» царапается предплечьем об угол комода и падает, тут же отползая в угол. Одно из правил, выработанных ею самой: если клиент в гневе или пьян, если он с кем-то ругается и в этот момент отвлекается от процесса, то лучше всего сделаться самой неприметной вещью комнаты, тогда не перепадет ни пощечин, ни какой еще взбучки от горячей руки.       - Чего лезешь? Я занят! – заплетающимся языком бормочет Том, пропуская брата в комнату.       - У нас уговор был! Вечером она моя, - младший брат относительно вменяем. – А ты пьян, расстроен…иди в свою комнату короче, - фыркает Билл, прекращая объяснения.       - А ты типа трезв! – возмущается он.       - Ты же по делам ехать хотел, нет? – переключает он резко тему. – Тебе проспаться надо хоть пару часов. Давай, иди, - голос его становится более мягким, словно он просит его.       - Хочешь трахнуть ее, так и скажи, - ехидно отзывается Том. – А то разыгрываешь мне тут какого-то заботливого братца, - парень успокаивается, засовывает руки в карманы джинс и медленно покидает комнату девушки. – Минет она, кстати, делает просто супер, - последнее, что слышит девушка, прежде чем дверь комнаты вновь закрывается.       Билл шумно вздыхает и подходит к девушке, помогая ей подняться.       - Ты в порядке? – она все еще смотрит в пол, стараясь не пересекаться с глазами Каулитца.       - Да, Господин, - обыкновенным тоном, не выдающим ее внутреннюю тревогу, отвечает девушка.       - Джулия, - ее имя в чужих устах звучит как выстрел, она непонимающе поднимает глаза. – Билл, меня зовут Билл, - как маленькому ребенку объясняет он.       Это издевательство еще хуже. Сначала ее несколько лет приучали обращаться к мужчинам, как к повелителям, и никогда не поднимать взгляда, а Биллу надо все с точностью да наоборот.       - У тебя кровь! – восклицает парень, глядя на свою ладонь, которая только что покоилась на ее плече. – А ты говоришь все хорошо, - он недовольно хмурится и тянет ее в ванную комнату, промыть неглубокую царапину. – Это еще ничего, мало ли что пришло бы ему в голову сделать с тобой по пьяни-то, - зачем-то объясняет ей он.       Неужели он выступил в ее защиту? Или просто отобрал у старшего брата мяч, чтобы самому с ним поиграться?       - Ну вот, порядок, - Билл смазал какой-то щиплющей жидкостью ранку, но девушка даже не поморщилась. – Разве не жжет? – удивленно вскинул бровь он, вглядываясь в ее глаза.       - Жжет, Билл, - его имя, вместо привычного «Господин» звучит как-то нелепо и неправильно, но желание клиента – закон.       - Не надо в каждое предложение вставлять мое имя, а то я скоро устану от него, - старается пошутить он, но «номер 3» никак не реагирует. – Если у тебя что-то болит, ты должна как-то реагировать, хотя бы говорить об этом, разве нет?       Она не может привыкнуть к тому, что будет Просто Разговаривать с клиентом, поэтому лишь отрицательно мотает головой.       - Ничего не понимаю, - слегка наклоняя голову, говорит он. – Но пока ты со мной, будешь мне говорить, когда будет больно, поняла?       «Номер 3» удивленно таращит на него глаза. Он такой для нее не правильный, что она его совсем не понимает. Словно принц из прочитанных ей когда-то рассказов, весь такой отличающийся и благородный. Но это все сказки, в ее жизни такого не бывает.       - Сочтем за «да», - улыбается он ей.       Впервые! Впервые за 8 лет она видит не хищническую, пошлую, угрожающую, а искреннюю улыбку! Настолько красивую и добрую, что она делает шаг назад, как от палки, которой собираются стукнуть.       - Эй! – встревожился Билл. – Ты чего?       Она ощущает себя никчемной мышью, загнанной в угол грациозным котом. Что ей делать. У нее шок, паника, сбой программы.       - Джулия, - зовет он девушку из прострации, в которой она зависла.       Перезагрузка.       - Извините, - она сглатывает и опускает глаза, прерывисто вдыхая воздух после задержавшегося выдоха.       - Мда, - он сомнительно поджимает губы, - я тебя совсем не понимаю. Ладно, ты усвоила урок со льдинкой?       Вот это уже ближе к ее теме. Это ее не пугает, как огонь дикого животного.       - Да, - говорит она и зачем-то утвердительно кивает, словно сейчас будет рассказывать таблицу умножения.       - Посмотрим, - ухмыляется ее невинности Билл и проводит ладонью по щеке девушки, медленно примыкает к ее губам, проводя по ним кончиком языка.       Она поднимает на него глаза и приоткрывает губы, впуская его язык. Ее первый поцелуй, который у всех нормальных девушек происходит лет в 14. Странное ощущение легкого головокружения и теплых мурашек. Теплый. Так вот он какой.       - Уже лучше, - шепчет он, улыбаясь. – Иди отдыхать. Сегодня был тяжелый день, у всех, - он выводит девушку из ванной и доводит до кровати. – Том к тебе сегодня больше не зайдет, можешь не переживать. Насчет себя не уверен, - Билл одаряет ее вновь мягкой улыбкой и выходит за дверь, аккуратно прикрывая ее.       «Номер 3» ложится на спину и смотрит в потолок. Первый поцелуй. Такой теплый.