Предрассветный. Тень от Тени моей

Глава 43

Рядом с величественным, но в то же время изящным троном расположились два пуфика, по-другому не скажешь, до того они казались низкими, даже куцыми по сравнению с вырезанным из черного дерева престолом, в котором вольготно мог поместиться и бегемот, не то что один светлоэльфийский Наместник. Ставрус исподлобья наблюдал за происходящим в зале, избегая смотреть в глаза младшему сыну. Высокий, какой-то излишне массивный, будто неумело накаченный в тренажерном зале. Его лицо напомнило Дени суровые памятники защитникам родины, вот только те скульптуры никогда не дышали той агрессивной жестокостью, которая уродовала и без того массивные для эльфа черты. Квадратная челюсть Наместника выдвинулась вперед, и эльфенка прожгли вмиг потемневшие колючие глаза. Ржаные брови сошлись над переносицей, и до Ксандра долетело хихиканье маленького Правителя: – Монобровь. Рука Наместника взлетела к бровям, словно он мог услышать приглушенный шепот, а Ксан потянул носом, проверяя, уж не пронес ли лекарь спиртное маленькому негоднику. Ничем другим Хранитель не мог объяснить, что сегодня нашло на Правителя. А Дени все стало казаться каким-то нереальным. И еще этот подводный зал, в котором создавалось ощущение, что плывешь. Может, Даркусу рыбки и помогали сосредоточиться, а вот на Дени это оказывало действительно пьянящий эффект. Незаметно бросив взгляд на смертных, которые жались к стенкам аквариума, эльфенок заметил, что и они ведут себя, будто их укачало. Люди явно чувствовали себя неуютно рядом со знатными Первородными, и то, что они находились в стеклянной звезде, отнюдь не делало их счастливыми. Темно-синие толщи воды давили на человеческую психику и заставляли людей непроизвольно жаться друг другу, оттого делегации разных стран решили на время забыть о своих разногласиях и выступать как единое целое. Довольно разномастное целое. Каких только оттенков кожи и каких невероятных покроев одежды там не было! Жгучие брюнеты с бронзовой кожей в высоких тюрбанах, низкорослые, но мускулистые светловолосые воины в латах, среди которых Дени насчитал одиннадцать женщин, худые старцы с бородами почти что до пола. Туники, кафтаны, тоги, длинные и укороченные платья и самые смелые прически на головах и у мужчин, и женщин. Казалось, что повсюду снимали историческое кино о самых разных эпохах, вот только массовка смешалась и не догадывалась об этом. Красота эльфов, к которой Дени уже привык, теперь, на фоне простых человеческих лиц, показалась мальчику нереальной. Он и не задумывался о том, что сам был прекраснейшим из присутствующих. От него дух захватывало, и человеческие делегации, состоящие из нескольких королей и магов высшей ступени, нарушая все приличия, уставились на маленького принца, и ничего более не замечали. «– Дени!» – родной голос, который уже не казался холодным и безразличным, раздался в голове молодого Правителя. «– Лея? То есть… мама?» – эльфенок поднял взгляд на возвышение. На низеньких пуфиках, на одну ступень ниже трона, сидели изможденная Лея и Олливандер, весь в синяках и кровоподтеках, которые не смог за такой короткий срок излечить господин Дудок. Олли от всей души улыбнулся брату, и Дени заметил, что у него не хватает пары зубов. Маленький принц на мгновение закрыл глаза, чтобы не показать, как они превратились в драконьи, и сосчитал до десяти. «Спокойно, Дени, – уговаривал себя мальчик, – Папик-монобровь еще получит свое». Намеренно не глядя на Наместника, чтобы и взглядом не выдать «коварных» планов, Дени обратился к матери: – Приветствую императрицу всех иллитири и моего дорогого брата. Господин Наместник, и вы здесь, – последнюю фразу мальчик произнес скучающим и слегка пренебрежительным тоном, а потом склонил голову в сторону Леи и прижал руку к груди, как некогда делал Рокус. Величественная, облаченная в темный пурпур императрица под взглядами сотен гостей грациозно спустилась с возвышения, подошла к сыну и опустилась у его ног. Вытянув руки, она коснулась пальцами кончиков его туфлей и склонила голову. – Мои жизнь, душа и посмертия принадлежат Тебе, Повелитель. Толпа загудела, Ставрус выставил вперед квадратную челюсть и с силой дернул себя за ухо. И тогда к императрице присоединился старший принц и, до этого дня, наследник светлоэльфийской империи. – Мои жизнь, душа и посмертия принадлежат тебе, Повелитель, – повторил уверенный голос побитого принца, – Используй и властвуй. Ставрус скривился, будто съел за раз пару лимонов. Губы Ксандриэля дрогнули в победной улыбке, и император прожег Хранителя злобным взглядом. – Песс, – воздух со свистом вырвался сквозь стиснутые зубы, и Дени непроизвольно посмотрел на отца. Ставрус вздрогнул, и эльфенок готов был поклясться, что мужчина чуть не задохнулся от радости и не кинулся к сыну, когда их взгляды встретились. В ту же секунду Ксандр оказался перед своим Господином, а Дени на всякий случай попятился. «Мало ли что на уме этого монобровного психа». Комподжоу с видимым усилием взял себя в руки и начал тяжело спускаться со ступеней трона. Время тянулось густой патокой, и Дени стало страшно. Что он мог сделать со взрослым и опытным противником? Как должен повести себя? Легко было сказать, что он поквитается с мерзким узурпатором, который посмел поднять руку на жену и на сына, но что конкретно он мог сделать? Его Драконом вновь овладело безумие, потому Хищник и был скован глубоко внутри, а сил на то, чтобы справиться самому, совсем не осталось. И Ксан был вымотан, и Лея только что вышла из антимагической комнаты, так что и у нее не было сил оказать хоть какое-то сопротивление мужу. Лея в это время поднялась с пола и встала по правую от Дени руку, Олли расположился по левую. Но как бы они не храбрились, постоянные избиения и унижения не могли не оставить след на их психике. И Дени видел, как задрожал Олли, когда отец окинул его презрительным взглядом. Первая ступенька, вторая, третья, на пятой Ставрус остановился, небрежно откинул подол кукурузного цвета тоги, и его зычный голос всколыхнул зал. – Друзья мои, сегодня для меня и, я думаю, для всех нас особенный день. «Какой он высокий и массивный», – подумал Дени, когда Ставрус приблизился настолько, что мальчик мог почувствовать едва различимый запах крови, лееной крови! «– Мерзкая тварь!» – едва не выпалил мальчик, сжимая кулаки, когда Ставрус развязной неторопливой походкой приблизился к своей семье. И Дени скорее почувствовал, чем увидел, как вжалась голова брата в худенькие плечи и как подобралась императрица, готовая до последнего защищать свое единственное дитя. – Я бы даже сказал, счастливый, долгожданный день, – Ставрус помолчал и обвел присутствующих радостным взглядом, – Мой сын наконец-то с нами! Смертные, не знающие всех тонкостей эльфийской политики, захлопали в ладоши, но уже через пару секунд поняли, что что-то не так, стоило лишь посмотреть, как делегация дроу хмурит лоб и как опасливо косятся иллитири на своего императора. Редкие хлопки прекратились. В абсолютной тишине Наместник вплотную подошел к Дениэлю, плечом оттеснив старшего сына, и стиснул Предрассветного в железных объятиях. Горячий шепот коснулся уха эльфенка: – Заставляешь себя ждать, мой единственный… Повелитель. Последние слова, произнесенные вкрадчивым голосом, заставили мальчика вздрогнуть. Не разжимая объятий, Ставрус чуть отодвинулся и посмотрел прямо в глаза маленького принца. «А ведь он действительно рад, нет, он просто счастлив!» – пронеслось в голове Дениэля. Он не мог прочитать мысли Наместника, но в какой-то момент смог уловить эмоции. Радость и предвкушение бурлили в душе Комподжоу. Дени не знал, что и думать, он уже привык считать своего «отца» исчадием ада, и вот теперь тот искренне радуется возвращению сына? Того, кто по праву должен занять трон? Ксандр разделял сомнения Дени, его рука держала рукоятку кинжала, и он в любой момент готов был проскользнуть между Комподжоу и Повелителем. Ставрус слишком сильно напоминал ему Полдона, а то, каким собственническим жестом обнимал Наместник его Господина, будило в Хранителе дикую ярость. «Что происходит, почему Наместник так рад меня видеть?» – на этот раз Дени искренне сожалел, что не может посоветоваться с Аароном. Он бы с удовольствием проведал Хищника, но не был уверен, что его отсутствие не заметит Ставрус или еще добрые пять сотен гостей. Но на всякий случай мальчик сделал зарубку на память – нужно обязательно проведать Дракона и как можно скорей. Он хотел убедиться, что Аро окончательно не слетел с катушек. А еще он хотел узнать о дуэно. Хоть что-нибудь, что угодно, только бы поговорить о нем, тем более с тем, кто также, как и он сам, ощущал любимого частью себя. Удивительно, как перевернулось сознание юного принца: стоило появиться дуэно – и Дени уже не мыслил себя без него. В груди снова заныло, и Дени поежился. Холод шел, будто кто-то отворил дверцу в студеное утро, но Дени не знал, как затворить эту дверь, а снежинки все падали и кружили, и некуда было деться от холодного пепла. Тронный зал подернулся дымкой, и Дени увидел, как золотисто-черный трон не возвышается, а стоит вровень с остальными креслами и баюкает сидящего Повелителя. Смутное видение. Даркус практически не различим, лишь только его лицо, изможденное, с заострившимися чертами и такими темными кругами под глазами, что было удивительно, как молодой мужчина не свалился от истощения. «Какой он худой», – подумал Дени. Перед эльфенком предстало не лицо, а предсмертная маска. «Неужели никто этого не замечает? Неужели никто не видит, что Правитель ни жив, ни мертв от истощения?» Даркус улыбался той самой тихой улыбкой, которая освещает лики святых и мучеников, и Дени передернуло, ему хотелось ворваться в зал прошлого и трясти этого полумертвого Мироздателя, пока румянец не вернется на его щеки, пока мертвенная пелена не спадет с некогда сияющих глаз. «Неужели я выглядел так жутко? Может, тогда я узнал, что потеряю дуэно или уже его потерял?» Даркус сидел в центре стеклянной звезды, и только теперь Дени смог оценить ее по достоинству. То, во что превратится тронный зал в будущем, не шло ни в какое сравнение с великолепием прошлого. Трон из черного дерева мерцал каждой вырезанной чешуйкой, казалось, что он был живым, что он в любой миг взмахнет перепончатыми крыльями, отбросив разноцветных медуз, и разобьет стеклянный потолок. Но деревянный дракон не улетал, но, не поддаваясь законам природы, едва заметно наклонял морду или шевелил резными крыльями так, чтобы подстроиться под движения Предрассветного Повелителя. Дени видел лишь профиль молодого мужчины, но и этого хватило, чтобы понять – перед ним сидел тот, кто медленно умирает, тот, чье тело отдает последние силы на поддержание светлоэльфийского рода. От центра его груди тянулись прозрачные трубки. Сияя и таинственно изгибаясь, они тянули из Правителя последние Силы и исчезали в мерцающем воздухе. «Так вот зачем был нужен этот зал!» Вода, полностью окружившая эльфов, служила прекрасным проводником, и Даркус мог безболезненно наполнять энергетические запасы своих подопечных. Но эльфы ничего этого не замечали, они видели лишь серебристые переливы, которые можно было списать на отблеск воды и стекла. Дени затошнило при виде прозрачных труб, по которым утекала животворящая Сила. Кто знает, может, если бы Дени не знал, что они высасывают из Предрассветного жизнь, быть может, он сам залюбовался бы переливам? Светлые эльфы расположились вокруг Повелителя. Все они были наряжены в традиционные цвета: синие и зеленые, красные и желтые, розовые и коричневые. Ближе всех сидели Главы, сразу за ними Старейшины кланов, а прямо за Даркусом стоял Ксандр и уже за ним – все Хранители и воины, облаченные в серые одежды. Зал мерцал мистическим голубым светом. За стеклянными стенами плавали морские духи, освещая темную синь, над головой проплывали русалы и посылали Правителю воздушные поцелуи, и даже пол был стеклянным. Под ним вода казалось практически черной, и только маленькие огоньки иногда вспыхивали, освещая хищных рыб и их глупых жертв, плывущих на огонек. Даркус проследил потускневшими глазами за тем, как хищная рыба, похожая на раздувшуюся щуку, заглотила прозрачно-золотистую рыбку, а потом указал рукой на кого-то справа. Прищурившись, Дени разглядел Полдона, так похожего на своего сына, что вначале Дени подумал, что это был именно Ставрус. Глава Комподжоу отчего-то был в таком бешенстве, что скулы его побелели, но он все же взял себя в руки, поклонился Правителю, а потом обратился к присутствующим: – Я, Полдониэль эль Комподжоу, как Глава клана и первый Советник Правителя, от имени своего клана выдвигаю вотум недоверия своему Правителю и Господину, пусть простят меня Создатель и Эра. За Полдоном встал его клан и прижал руки к груди в знак одобрения. Зал загудел, как растревоженный улей. – Мы тоже недовольны действиями Правителя! – закричали Супримо. К ним присоединялись согласные голоса зеленовласых ту Эрро: – Почему Праматерь больше не общается с нами? Почему не делится силами? Темновласые ту Амон застыли, пораженные подобным святотатством, синевласые Нуэро и розовласые эль Дурроу начали спорить между собой, а Диеро выхватили мечи и окружили Владыку, готовые за него вырезать и родных, и друзей. – Довольно, – спокойный голос остановил ор, и уставшие глаза посмотрели на Полдона, – Если мой народ того хочет, я отрекусь от трона и… Эльфы в священном ужасе уставились на Предрассветного. – Неет! – Полдон вцепился в русые волосы и в отчаянии впился глазами в Повелителя, – Нет, нет, ни за что, только не это! Просто… вернись к нам, мы нуждаемся в Повелителе, мы не можем больше видеть, как ты губишь себя, как… Что ты творишь, Даркус, как ты можешь так унижаться и позорить весь светлоэльфийский род?.. Ты же… наш бог, ты наш Правитель. Даркус с силой сжал подлокотники: – Я… не могу иначе, Полдон, у меня есть на это свои причины. – Какие еще причины? Все это из-за проклят… – Полдон собирался выплюнуть имя дуэно, Даркус враз подобрался, поняв это, но Ксандр опередил Владыку и, подскочив к Комподжоу, со всей силы врезал кулаком по скуластому лицу. Полдон дернулся и взревел: – Пессс! Это ты, ты не досмотрел, будь я на твоем месте, Даркус бы не умирал, он бы не унижался перед этими человечишками! Как искривилось в этот момент лицо Ксандриэля! Дени не узнавал в этом исхудавшем и обезумевшем звере своего заботливого Хранителя, в такой агонии исказились его черты. Но Даркус не видел лицо своей Тени, он смотрел на Полдониэля, вцепившегося в растрепавшиеся косы. Комподжоу затрясся от ужаса и отчаяния, когда его Владыка не смог с первого раза подняться. Ноги отказывались держать ослабевшее тело, и молодому мужчине пришлось откинуться на деревянные крылья, служившие подлокотниками. Ксандр метнулся к своему Господину, чтобы он смог на него опереться, но Даркус едва заметно покачал головой, и Хранитель замер, кусая губы, чтобы не закричать. Деревянная морда дракона подтолкнула Владыку, и он выпрямился. Гордый и ни от кого не зависимый, он закачался, пытаясь найти равновесие, и, собрав последние силы, твердой походкой направился к Полдону. Полдон пылал от бессильного гнева. Толстые косы, сдвинутые на бок, русые и совершенно растрепанные, придавали его скуластому лицу вид побитого мальчишки, который еще не решил, что ему делать – дать сдачи или заплакать. Даркус подошел к нему и погладил по саднящей щеке: – Полдон, не вини Ксандра, я сам выбрал свой путь. Ты не знаешь, как я был счастлив, – улыбка Мироздателя осветила измученные черты, как всегда, когда речь заходила о дуэно, – Только за это я должен Создателю… «Ты ничего ему не должен! – хотел закричать Полдон, – Клянусь своей сутью, я стану твоей Тенью и сделаю все, чтобы ты выжил! Все, все что угодно, только не умирай!» Дени покачал головой, не так горестно, как делал это Даркус мгновение, вернее, семь столетий тому назад. Эльфенку до сих пор было тяжело смотреть на Предрассветного. Он был нереально красив! Нет, не просто красив, а не по-человечески притягателен. На самого себя Дени старался не смотреть, но вот прекратить видения прошлого не получалось так же легко, как отводить взгляд от зеркал. «Как умер Даркус? Неужели от истощения? Почему он был так слаб и почему Ксандр с Аро ничего не смогли сделать?» – тысячи вопросов роились в голове мальчика, – И Аро, почему я его не почувствовал в Даркусе, словно Дракон исчез, словно его никогда и не было?» Как всегда после видений оставалось больше вопросов, нежели ответов. Неожиданно плечи ребенка кто-то сжал. «Ну, конечно же Ставрус! Только я могу умудриться забыть о враге, находясь в его же объятьях! Дени, ты не тряпка, ты полудурок», – и мальчик, вдохновленный одой собственной дурости, еще на пару минут забыл о Наместнике, пока Касси не подошла и не дотронулась до его плеча, мысленно спрашивая разрешение занять свои места в одном из семи лучиков стеклянной звезды. Дени задумчиво кивнул, и немногочисленные Предрассветные двинулись к остроконечному тоннелю под сиреневыми медузами-стягами. За Касси следовали Мира с госпожой Тариэль и ее сыном, а также Молли с господином Дудоком и его подмастерьем. И если Молли гордо подняла голову и едва заметно смахивала влагу с уголков глаз, для нее это так много значило, что она просто не могла сдержать слез, то человеческий лекарь чувствовал себя мерзкой букашкой, посмевшей угодить в суп знатной особы. Он то и дело одергивал длинный камзол, который давно был ему мал. Но одежды наряднее у человека попросту не было. Джимми же совершенно забыл, что выглядит еще большим оборванцем, нежели полураздетые полукровки с опахалами, приставленные к Ставрусу. Рыжий мальчишка попросту не мог оторваться от невиданных рыбок, и Роми посмеивался над новоприобретенным другом. Ему было стыдно признаться, что и сам никогда и ничего подобного не видал. Остальные эльфы и полукровки из свиты маленького Правителя расселись кто куда – в луч для Супримо под алыми стягами, в луч под зелеными – для ту Эро, и даже под желтыми – для Комподжоу, последовав за миниатюрной Рэйей, чеканящий шаг под хмурыми взглядами сторонников Ставруса. Напряжение витало в воздухе, заставляя смертных то и дело переглядываться. Шептаться они не решались, прекрасно зная о тонком слухе всех Первородных. Пытаясь сбросить руки Комподжоу, Дени дернул плечами, но Ставрус, похоже, и не собирался отпускать младшего сына из железных объятий. Ксандр тихонько зарычал, но не решался в открытую нападать на Наместника, – со стороны все выглядело так, словно отец был безумно рад увидеть своего сына живым и здоровым, оттого и не мог отпустить его от себя. К правящей семье начали подходить Старейшины и зарубежные делегации. Вот перед Леей склонились бородатые маги в длинных хламидах туманных тонов, вот Ставрусу пожимает руку низкорослый толстяк с такой массивной короной на голове, что он едва может ворочать шеей. Ставрус снисходительно морщится, а потом незаметно вытирает руку о складки бархатистой тоги. Обряженный в ярко-лимонные бриджи и жилетку шут, явно из полукровок, забавно кланяется, звеня бубенчиками на малиновом колпаке, и беспардонно тычет пальцами на синяки Олливандра. Олли делает вид, что ему все равно, главное – не встречаться взглядами с императрицей. Удивленные поведением императора Старейшины из клана Комподжоу пытаются оттеснить Ставруса подальше от толпы и выведать у него, что происходит и как вести себя дальше. Но и тогда Ставрус не разжимает цепких рук. И только принцы дроу заставляют Наместника подобраться и отпустить мальчика. На фоне смертных темные эльфы, со своими строгими серебристо-черными нарядами, казались пантерами, случайно попавшими в стайку разноцветных попугайчиков. Дени не прислушивался к их разговору, но по одному лишь взгляду брокколиголового «женишка» эльфенок догадался, о чем шла речь. – Даже речи быть не может о браке, да он не достиг и своего первого совершеннолетия! – голос Ставруса звенел от гнева. Дроу что-то резко сказал в ответ, отчего глаза Ставруса превратились в щелочки. Что Комподжоу ответил принцу, Дени не услышал, его все еще не отпускало видение. Золотисто-черный трон притягивал его взгляд, словно в нем был заключен мощный магнит. Перед глазами все еще стоял образ истощенного Даркуса. Дени казалось, что он мог увидеть дыру внутри Повелителя, которую тот не хотел даже прикрыть. «Холодно, холодно». Неосознанно эльфенок потянулся к ступеням. Прикрыв глаза, он впитывал в себя цвета и запахи прошлого. Его ни на минуту не покидало видение Даркуса. Той самой улыбки, тихой и нежной, что таинственно мерцает на ликах святых. Даркус думал о своей половинке. Дени знал это также верно, как и то, что Солнце встает на востоке. Лицо любимого стояло перед глазами черноволосого, и только Дени не дано было его видеть. Как Дениэль оказался сидящими на троне, никто из нескольких сотен гостей так и не увидел. Казалось, прошел всего лишь миг – вот император снисходительно разговаривает со смертными королями – вспышка, и перед присутствующими загорелся воздух, заставив кого дернуться, а кого и подпрыгнуть на добрых полметра. Вода вспыхнула лазурным, золотым, бирюзовым, и воздух засиял, насытившись силой. Волосы Дениэля затрещали, поднявшись вверх, и запас Сил и светлых, и даже темных эльфов начал стремительно наполняться. Стенки невидимых сосудов становились мощнее, крепче. Они расширялись, раскрывая невиданные возможности для их жизни и магии, и эльфы начали хватать ртом воздух, показавшийся вдруг таким чистым и вкусным, что его хотелось пить, не дышать. Легкие раскрывались, будто гости попали из душной комнатки прямиком на морской берег. Джимми с Роми и еще парой смертных вскрикнули, когда из пузырящихся глубин на них взглянули пять пар жемчужных и лучезарных глаз самых настоящих русалок и русалов! Загребая чешуйчатыми серебристыми хвостами, духи воды спешили поприветствовать вернувшегося Повелителя. И только тогда, когда русалы зависли над троном, практически лежа на стекле и радостно махая руками, собравшиеся увидели того, ради кого капризные обитатели водных пучин появились во всей красе. Конечно же, это мог быть только Предрассветный Владыка! Дениэль задумчиво гладил деревянные крылья, и один из бородатых магов ахнул, когда дракон зашевелился, подставив под изящные пальцы довольную морду. Ставрус хотел было подбежать к сыну, но пол задрожал, и золотые ступени начали таять, словно были вылеплены из сливочного масла. Песочного цвета напольная плитка подернулась маревом и становилась прозрачной, открывая вид на морское дно и тех самых хищных раздутых рыб, которых разглядывал когда-то Даркус. Джимми с Роми, уже не стесняясь, метались между стенками аквариума, чтобы не пропустить ничего из подводного великолепия. Не забывали они и поглядывать на Дениэля, враз показавшегося им не просто подростком, таким же, как и они, а кем-то настолько величесвенным, что им трудно было узнать в нем своего Дени. И не только они любовались принцем. Смертные и Первородные не отрывали завороженных взглядов от маленького Владыки. Гордая осанка, взгляд, казалось, видящий больше, чем кто-либо, и теплый свет, исходящий из его ауры, согревающий и дающий надежду. Ступеней у трона больше не было. Как и Даркус, Дени ненавидел власть и ее демонстрацию. Эльфенок не знал, что повторял один в один движения прежнего Повелителя. Господин Айнон толкал в бок одного из Старейшин, замершего и не верящего, повторяя: – Вот видишь, видишь. И кто теперь прав? Гидемон рухнул на колени, закрывая лицо. Старик не хотел, чтобы кто-нибудь видел его слезы. А Ксандр попытался проглотить горький комок – Дени только что дотронулся рукой до груди, словно убеждаясь, что раны нет. О, Ксандру очень хорошо был знаком этот жест! Хранитель закрыл на мгновение глаза, пытаясь спрятать глубоко внутри все свои страхи, весь тот ужас, который поглотил его при воспоминании… «Выдержит ли мое сердце, если и Дени не станет?» – Ксандр знал ответ, и он бы отдал все, что угодно, чтобы малыш не вспоминал прошлое, но Дени вспомнит. Дуэно не смог уничтожить те нити, что связывали их крепче стали. Лишь несколько дней – вот и все, что есть у его маленького Господина до того, как надломится его жизнь. Ксандр удивлялся и этим дням – все-таки дуэно у Дени был нереально силен, раз смог хотя бы на это время оградить упрямца от боли. Ксандр скользнул за спину Господина, и деревянный дракон в привычном жесте опустил левое крыло, чтобы не закрывать Хранителю вид. Дени, даже не замечая этого, поднял руку и потянул ее назад. Хранитель нежно дотронулся до холодной ладошки. Их пальцы переплелись, и разноцветные медузы воздушными змеями закружились над троном и спустя пару минут поплыли по залу. Конопатый подмастерье пытался ухватить за хвост одну из сиреневых медуз, что отделились от красных и розовых сестер. В возмущении надув капюшон, сиреневая красавица поднялась к самому потолку и зависла в немом укоре прямо под серебристой русалкой. Ставрус вновь попытался добраться до трона, но деревянный дракон махнул мощным хвостом, чуть не вспоров Наместнику живот, и толкнул его к лучу, где столпились Комподжоу. Ставрус насытил кулак ничем не очищенной Силой и замахнулся на чешуйчатую деревягу, но не смог не то что раскрошить, но даже дотронуться до нее. Словно два магнита с одинаковыми полюсами, они разошлись друг от друга: хвост, извернувшись, сложился кольцами у ног своего маленького Господина, а Ставрус опрокинулся на спину, налетев на не успевшую отскочить Рэйу. Желваки заиграли на скулах русоволосого. Он только теперь понял свою ошибку – в этом зале, накаченном силой Предрассветного, противостоять эльфенку было равносильно самоубийству. Ставрусу не подобраться к младшему сыну, создание Даркуса не даст ему тронуть мальчика, пока они находятся в этом зале, потому как признал кровь и дух своего Создателя. И Ставрусу, под взглядами сотен гостей, пришлось отойти в луч под желтыми стягами, заняв кресло рядом с Рэйей и бросая ядовитые взгляды на ненавистный трон. Краем сознания Дени отметил, что эти гневные взгляды, эта ярость – все напускное, и Наместник практически наслаждается происходящим. Он был доволен, он был расслаблен и предвкушал что-то, чего ждал очень, даже слишком долго. Ни эльфы, ни смертные – никто не решался, но каждый страстно желал обсудить то, как младший сын играючи унизил императора, показав всем Силу Истинного Повелителя. Все, кто хоть сколько-нибудь владел магией, едва могли держать себя в руках – настолько бурно Сила кипела в их жилах. Нуэро почувствовали зов океана, перед глазами Комподжоу и ту Амон проявились нити, что связывали всех иллитири, Супримо, не веря своим глазам, увидели оболочки аур, которые были скрыты от их взоров более семисот лет. Розоволосые эль Дурроу ахнули, когда поняли, что могут чувствовать эмоции, могут чувствовать ложь, а значит, и судить беспристрастно. А ту Эрро? Они услышали, как бьется сердце Праматери. И зеленовласые жрецы и жрицы в благоговейном порыве рухнули на колени. Их клан, первый по значимости после Предрассветных, больше всего пострадал от гибели Даркуса. Служить той, которая отказалась от них, предав того, кто делал для них все? Они не смели надеяться, что Праматерь откликнется на их молитвы. Ту Эрро всегда отличались страстной преданностью своей богине, и теперь они смотрели на Дениэля цепкими взглядами настоящих фанатиков. Для них Дени был той самой ниточкой, тонкой, единственной, которая крепко связывала их с воплощенной богиней. Супримо же, возводящие эксперименты до настоящего культа, не могли лишиться подобного шанса, равно как и эль Дурроу, которые уже собирались пересмотреть решения суда последних столетий. Касси с Мирой понимающе переглянулись с императрицей. Было необходимо собрать всех оставшихся в живых Диеро и Предрассветных, чтобы оградить принца от влияния других кланов. Как ни крути, но Дени был еще таким наивным и таким неопытным. Лея боялась, что он сгорит, со всей своей драконьей Силой, за других и ради других, если прежде его не убьет тоска по дуэно. Лея посмотрела на огромный трон, слишком большой для такого хрупкого тела ее маленького сына. Сердце заныло, когда она увидела, как ее мальчик сжимает руку Хранителя и неосознанно тянет к груди. «Ему больно», – Лея потянулась к сыну. Она все бы отдала, чтобы дыры внутри ее сына больше не было. «Как страшно, что я ничего не могу сделать, только смотреть, как он сгорает, как Даркус. И это невыносимо, просто невыносимо», – императрица, не отрываясь, вглядывалась в лицо Дени. «О чем он думает? Сколькое он уже вспомнил? Что он сделает, когда вспомнит?» – как бы императрица не относилась к Тени, она была благодарна Ксандру уже за то, что он не даст ее мальчику совершить самую страшную глупость. Он всегда будет рядом, он удержит, а потом и она сделает все, что угодно, чтобы бездна не поглотила ее дитя целиком. Дыра вновь холодила внутренности, и Дени притянул руку Ксандра к груди, стараясь согреться. Он узнал одного из русалов, того, что с серебристым хвостом и жемчужными глазами. Но у эльфенка не осталось сил, чтобы помахать юркому и словно покрытому светлой ртутью морскому духу. Русал крутанулся над головами эльфов, пытаясь привлечь внимание Предрассветного, но тысячи пузырьков, которые он сам же и создал в круговороте движений, отвлекли непоседливого духа, и он сиганул вверх в попытке обогнать воздушные пузырьки. Дени улыбнулся, но на том месте, где секундой назад крутился морской дух, он разглядел лишь свое отражение. Та же улыбка, тихая, горькая, те же черты, что и у другого Владыки. Дени опустил уголки губ. «Несправедливо, Даркус. Ты ласкаешь дуэно каждым взглядом, мысленно ты целуешь каждую черточку, каждый изгиб, а я… я даже не помню его лицо! Неужели именно этого хотел наш дуэно? Жестокий, какой он жестокий, не правда ли, Мироздатель? – Дени прикрыл глаза, ему казалось, что умирающий Предрассветный смотрит на него сквозь века все понимающими янтарными глазами. Протяни руку – и коснешься этой нереальной красоты. «– Притворюсь, что у меня нет глаз. Это так просто. Зачем они мне, если я не увижу любимого?» Ресницы Даркуса дрогнули, как будто он услышал эльфенка. В тот же миг отражение дернулось. И последнее, что скорее не увидел, а почувствовал Дени – это безграничную нежность. «Мое новое тело просто не знает Его прикосновений, но вот душа… Как думаешь, Даркус, наша душа помнит?» Желтоглазый Владыка исчез, но Дени казалось, что в этом зале все еще билось его сердце, и каждым стуком, сильным и таким чистым, оно пело Дени, каким был его дуэно. И эта была самая прекрасная песня, которую мальчик когда-либо слышал.