***
Обняв брата и пожелав ему добрых снов, Дени с Таррием направились к Малахиту. Лекарь собирался еще раз осмотреть эльфенка, чтобы решить, продолжать ли давать ему травы для сна или нет. Внутри мойи было довольно просторно. Практически небольшая комнатка округлой формы. Две резные скамьи друг против друга, стол между ними да небольшая тумбочка с тазиком и кувшинчиком для умывания – вот и все убранство их с Ксаном «комнатки». И все это слегка раскачивалось под мерный шаг огромных животных. Потолок напоминал к верху срезанный купол, и если присмотреться – можно было увидеть, что он не являлся частью мойи. Таррий, как всегда скрупулезно, вытаскивал все свои приборы-медикаменты и выкладывал в ряд на темно-малахитовый столик, а Дени плюхнулся на свою скамью, застеленную светлыми шкурами какого-то животного, не то ламы, не то местного варианта медведя. Сумерки нагоняли тоску, и эльфенок прикрыл глаза. – Расскажи мне что-нибудь, Таррий. Откуда ты, почему стал лекарем? И как попал к эльфам? Человек стоял вполоборота, усиленно протирая и без того чистые стеклышки очков. И молчал. Дени неловко сел и пригляделся к нему. «Без очков Таррий не выглядит таким уж старым, скорее очень усталым, нет, изможденным». Когда эльфенок уже решил, что спросил лишнее, Таррий ответил, словно ничего перед собой и не видел. – Я родился и вырос в одном удивительном месте… Слова полились бурным потоком. Человек то затихал, то сумбурно перескакивал с одного на другое, но было видно, что он очень, очень долго копил это в себе. – «Вольный ветр», – продолжал Таррий, а эльфенка словно под дых ударили. «Что это за место? Откуда я его знаю?» Виски мальчика сковало тисками. Казалось, вот-вот, и он вспомнит… – Сам Даркус говорил, что именно здесь он встретил первого и единственного не лекаря, а целителя. «Моя голова», – на глаза эльфенка выступили слезы. А лекарь все говорил и говорил про своих родителей, про учебу, друзей и про то, как влюбился. – … Я ее очень любил. Ее назвали Матильдой в честь второй королевы Вэлории. О, сколько же я ухаживал за ней, прежде чем она согласилась выйти за меня. Ну, подумаешь, на каких-то десять лет старше, к тому же у нее уже были дети… Но разве любви дети помеха? – продолжал лекарь. «Вольный, Вольный, Вольный ветр», – билось внутри, кровь ребенка кипела. Он пытался прислушаться к тому, что говорит Таррий, ведь для него это было так важно! – Я родился в семье лекарей, довольно известной в нашей деревне… Дени свело горло судорогой. «– Даркус, разве здесь не чудесный воздух? – голос дуэно прожигал кровь, – Нет, не смотри на меня так. Даар, я знаю этот взгляд. Стой, сумасшедший, нас же увидят!» Дени чуть не взвыл, и узнавая, и не узнавая родной голос. Сердце Даркуса билось, вырываясь из груди. Такое огромное. «Быть может, сердцу тоже хотелось поцелуев дуэно?» Слезы полились из глаз мальчика, он схватился за горло, пытаясь отвлечься, вслушаться в слова Таррия, пока сердце Даркуса не разорвало его тело в клочья. – Я так любил нашу дочь. Знаешь, каково это – видеть черты и свои, и своей любимой в маленьком родном существе? «Ребенок. Почему же так больно?» – Дени прижал руки к животу и груди, где разрасталась бездна. Дракон зарычал. – Мегги бегала за мной маленьким хвостиком. До сих пор виню себя за то, что взял ее тогда с собой, дурак, как есть дурак. Магический выброс одного из больных магов, и моя дочь заражается. Ты не представляешь, Дени, как это страшно, когда… Глаза Таррия невозможно описать, они режут что-то внутри. И Дени знаком этот взгляд. Невосполнимая потеря, которую не описать словами, которую не пожелаешь никому, никогда. Дени встает, подходит к лекарю и неловко обнимает его. Таррий кажется таким маленьким, они с Дени почти одного роста. – Никогда не забуду, как она смотрела на меня. Она верила, что я все могу, что я ее обязательно вылечу. Эльфенок прижал человека к себе крепко-крепко, будто пытался забрать его боль своими руками. И картины недавнего прошлого замелькали перед глазами. – Это ты, ты во всем виноват! – кричала высокая и некогда красивая женщина. Она вцепилась в свои темные волосы и завыла волчицей. – Мати, Мати… – губы молодого Таррия бледные, руки трясутся. Он весь словно съежился. – Почему ты стоишь? Почему ничего не делаешь? Ты же лекарь! Иди и спаси ее. Ну что ты стоишь, как неприкаянный, что ты так смотришь? Бесполезный, ни на что не годный, будь же ты проклят! Женщина сползла по стене возле комнаты дочери, Таррий прошел мимо и открыл дверь. – Мегги. Дочь металась в горячке третий день. Таррий сделал все, что мог. Он видел подобные симптомы только однажды и знал, что лекарства для его девочки не существует, но день за днем он все надеялся на что-то, отправлял запросы, лечил ее всем, чем только мог. И молился, молился… Он – лучший лекарь во всей округе – был бессилен спасти ту, за которую отдал бы жизнь. – Пап, – Мегги едва исполнилось десять, и она все больше стала походить на отца: смешной нос картошкой, добрые карие и такие живые глаза.***
Дени прижался к человеку лбом к лбу: – Твоя боль – моя боль. Ты ни в чем не виновен. Таррий всхлипнул. – Я не хотел, я чувствовал себя настоящим предателем, Мати была права – это я виноват…***
Горячка выжигала тело девочки. Таррий поцеловал ее лоб, сжал маленькие и по-детски пухлые ручки. – Не уходи без меня, – Мегги открыла глаза. В этот момент она еще больше походила на своего отца. Таррий пытался ей улыбнуться: – Как ты узнала, что я ухожу? Мегги рассмеялась, но тут же закашлялась. Таррий дай ей настойку, облегчающую боль. Это все, что он мог сделать тогда. – Ты всегда меняешь очки на круглые, когда идешь к пациентам. Я тоже такие хочу. Таррий отвернулся, чтобы девочка не увидела его лицо. – А кто именно заболел? Наверное, Бени. Говорила я ему, чтобы он не ходил босяком в такой холод. Вот же упертый! – на какую-то долю секунды в потухших глазах Мегги зажглось любопытство. Казалось, даже щечки порозовели. «Улучшение наступает перед самым концом», – Таррий встал и взял лекарский чемоданчик, оставленный возле кровати. – Нет, это не Бени, – внутри лекаря все будто заледенело. – В шахте обвал. Не беспокойся, все живы. Таррий соврал. Из двадцати рабочих только шестерых удалось вытащить. Джимми до сих пор крутится среди спасателей. Все надеется, что отец каким-то чудом выжил. «Бедный мальчик, что с ним будет, когда и Мегги?..» Входные двери снова загрохотали. К господину Дудоку уже трижды прибегали испуганные родственники, если не помочь пострадавшим – их не спасти. Одному разорвало ногу, у второго пробит череп и поврежден глаз. Кто им поможет, кроме единственного в округе лекаря? – Ты поспи, Мег, я скоро вернусь, и потом мы вместе проведаем шахтеров, хорошо? Я даже отдам тебе свои очки. Таррий не узнавал собственный голос. Быть может, так говорят все родители, которые знают, что больше не увидят своего ребенка? Девочка улыбнулась мечтательно, представляя, как похвастается перед Джимми очками-кругляшками. То, что мальчик ей нравился, вряд ли для кого-то было секретом, но рассказала она об этом только отцу. Шепотом, смущаясь, а Таррий старался сделать вид, что несказанно удивился этому. «Хорошее было время». Обезболивающее уже начало действовать, и девочка погружалась в сны, где она была взрослой, пусть и не самой красивой среди ветровцев, но зато самой счастливой – она же выходила замуж за самого Джимми! Почему-то в этом сне именно у рыжего подмастерья были кругляшки-очки, но она не завидовала, потому что папа сказал, что из нее получился бы гораздо лучший лекарь, ведь это было у нее в крови. – Спи, Мегги, папа скоро придет к тебе, – пообещал Таррий, и в этот момент он впервые был рад, что не родился эльфом. Всего двадцать, от силы тридцать человеческих лет – и он выполнит свое обещание. Таррий выбежал из комнаты, не видя ничего перед собой. Все расплывалось перед глазами. Под крики Матильды, проклинающей тот день, когда она согласилась выйти за него, он привычным жестом подхватил чемоданчик и понесся к раненым. «Быть там, где ты нужен, делать все, что ты можешь, и молиться так, чтобы Создатель услышал», – повторял он клятву лекарей, которую никогда уже не произнесет его Мегги.***
Дени закрыл лекарю глаза и осторожно довел до скамьи. – Спи, Таррий, – Дени уложил человека на свою постель и прикрыл покрывалом. Почему-то он точно знал, что этой ночью лекарь проведает Мегги и проснется с мыслью, что он ни в чем перед ней не виновен. «Аро», – попросил Дени. Казалось, им не нужны были даже слова. «Сделаю, – Дракон окутал эльфенка теплом, – Не волнуйся, я обо всем позабочусь». И Древний темным туманом окутал голову лекаря. Дени устало повалился на скамейку Хранителя и зарылся лицом в подушку. «Запах Ксандра: море и хвоя». Мерное покачивание мойи убаюкивало, Дени лег на спину, вытянул руки и стал рассматривать, как лунный свет просачивается между тонких пальцев. «Интересно, что там, за Гранью? Смогу ли увидеть когда-нибудь Павлиэля? Будет ли он таким же чванливым и таким же влюбленным? Сможет ли Таррий, когда и его не станет, встретиться с Мегги, или же душа девочки давно переродилась? А дуэно? Дуэно…» На душе кошки скребли. Ксан избегал его, словно чуял, когда Дени собирался поговорить о прошлом. Ночью же мальчик часто просыпался оттого, что Хранитель смотрел на него таким взглядом, будто прощался с ним навсегда. В такие минуты становилось страшно, и Дени делал вид, что все еще спит. Ксан в тот же миг отворачивался, но напряжение между ними можно было потрогать руками. «Почему Ксандр молчит? Почему не борется за наше счастье? Я не священная статуэтка, на которую нужно молиться, я живой, и я чувствую!» Таррий заворочался, вздохнул и захрапел так громко, что Дени не смог не улыбнуться: «Ох, что будет, когда Ксан увидит в моей постели другого мужчину!» Лунный свет стал еще ярче. Ночь вступала в свои права, и луны «приоткрыли» свои глаза. Белоснежные волосы Дени раскинулись по подушке, волнами спускаясь вниз и лаская тело. Серебристые лучики путались в густых волосах, отчего локоны сияли, будто снежинки. Ресницы принца дрогнули: «Если и этой ночь я не увижу дуэно, я…» Эльфенок знал, что ничего он не сделает, но знал он и то, что половинка никогда не причинит ему боль. А потому он ждал, ждал, когда любимый поймет, что одиночество убивает, что Дени предпочтет умереть в дороге, если она ведет к тому, кто его ждет. «Пожалуйста, пожалуйста», – как мантру повторял Дени, сжимая простыни и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать. Аро подлетел легкой дымкой и склонил над мальчиком голову. Ему не нужно было спрашивать, чтобы узнать, чего же так хочет маленький принц. Древний заслонил собой луны, преграждая свет, и эльфенка затянула Тьма в свои сновидения.***
Жемчужный туман плыл перед Дени. Ничего не было видно, одна сероватая пелена. Протяни руку – и не разглядишь ее за туманом. Эльфенок поежился. – Ну что за дурацкие сны! То тьма, то туман. Он попытался заплести волосы в косу, но они были до того длинные и густые, что даже это не помогало. – И за что мне такое наказание? – отчаявшись привести серебристые локоны в порядок, он завязал получившуюся «косу» в узел и откинул назад. Рядом послышался гул, и Дени решил пойти на этот звук, хоть какой-то, но ориентир. Откинув подол бледно-лиловой туники, эльфенок двинулся вперед, осторожно нащупывая ногами пол. Он казался себе этакой черепашкой, но уж больно этот гул напоминал ему шум бездны из других, любимых и самых дорогих снов. – А вдруг, – Дени аж подпрыгнул от догадки, – Вдруг я увижу дуэно, с чего это я решил, что он появится только во тьме?! От предвкушения Дени помчался сломя голову, не видя ничего, не понимая, куда бежит, совершенно забыв о том, что нужно опасаться обрывов. Спотыкаясь, запинаясь о деревяшки и камушки, он мчался, разрывая туман пополам. И шум не то водопада, не то бушующего океана становился все отчетливей и ближе. – Я здесь! – Дени завертел головой, – Где ты? Я ничего здесь не вижу! Сердце стучало, как бешеное. От быстрого бега эльфенок стал задыхаться, было обидно, что он даже имени своего любимого не помнил. Дуэно. Всего лишь половинка души. Молочный туман стал редеть, Дени прищурился. Он готов был поклясться, что видит чью-то фигуру. – Господи, это он! – эльфенок действительно кого-то видел. Не тень, не сгусток первозданной Тьмы, а кого-то реального, того, кого мог рассмотреть. – Неужели дуэно? – даже не верилось, что он наконец-то своего добьется, что он увидит его! Дени схватился за горло и рванул к скале, поскальзываясь на гладких камнях. Как же он счастлив! – Я здесь! – закричал Дени, и сидящий на склоне вмиг повернулся на его голос. Четкий профиль молодого бога поделил пространство на свет и тьму, туман рассеялся, и Дени распахнул глаза, не веря. Это был не дуэно, это был… Даркус! Прекрасный желтоглазый Владыка, живой, из плоти и крови собственной персоной! Даркус взглянул на Дени, и того будто разрядом ударило, сердце его перевернулось и забыло, что нужно стучать. Желтоглазое божество встало на ноги единым движением. Гибкий, будто пантера. По сравнению с Дени он казался таким высоким, стремительным. Все в нем было подобно самой жизни. Дени ахнул и отступил, Даркус тряхнул головой, и длинные черные волосы взметнулись шелковым покрывалом, но Мироздатель откинул их назад и рассмеялся, будто мальчишка. От этого голоса у Дени мурашки побежали по всему телу. Чувственный бархатистый голос ласкал кожу и подчинял себе: – Наконец-то мы встретились, Дени. Дени замотал головой: – Ты не настоящий. Ты просто… сон, да? – эльфенок беспомощно оглянулся, но позади гудела пропасть, вырываясь из тумана черными клочьями. – Удивительно, – Даркус подошел медленно, чтобы не испугать ребенка и протянул руку, – Можно? Рука Мироздателя замерла у лица эльфенка. – Я… Да… – Дени моргнул, словно загипнотизированный. Он никогда еще не видел Даркуса так близко. Высокий, широкоплечий. «Так вот что называют животным магнетизмом?» Дени рассмотрел каждую крапинку ярко-янтарных глаз и черные стрелочки, что тянулись от их уголков вверх. Четкий профиль, чувственные губы и высокие скулы… – Ты действительно невероятно красив, – восхищенно выдохнул Дени, – От тебя просто дух захватывает. Уголки губ Предрассветного дрогнули, он не отрывал взгляда от ребенка, так похожего на него. Те же изогнутые дугою брови, тот же упрямый подбородок и четкий профиль. Мироздатель дотронулся до мальчика осторожно, будто опасаясь, что беловласое чудо, такое маленькое и хрупкое по сравнению с ним, исчезнет от одного лишь прикосновения. Дени вздрогнул – руки Даркуса были холодными. – Прости. Здесь сложно согреться, – виноватая улыбка коснулась губ Предрассветного, – Но какой ты хорошенький! От восхищения голос Даркуса охрип, и у Дени запылали щеки. Гул ветра усилился, растрепав и перепутав угольно-черные и белоснежные пряди. Предрассветный притянул эльфенка к себе и вздохнул аромат его тела. – Ммм, какой аппетитный. Тело Дени стало пылать. – Что?.. Даркус, ты что творишь? Предрассветный провел кончиком языка по нижней губе эльфенка, затем втянул ее и застонал. – Дамкуф! «Ксо, меня сейчас поимеет собственная душа!» Даркус моргнул, выпустив губы эльфенка: – Кто такой Ксо? – властно, ревниво, заглядывая в огромные голубые глаза. Такого Даркуса Дени не знал. Но лишиться его губ и тепла? Дени непроизвольно потянулся к Владыке, чувствуя себя мотыльком, покоряющим пламя. Предрассветный поднял голову вверх и рассмеялся. – Ты удивителен! – от смеха на глаза Предрассветного выступили слезы, – Ты просто невероятен! Обиженный Дени выглядел до того потрясенным и милым, что черновласый Владыка не смог утерпеть и притянул ребенка к груди. – У тебя ямочки! Самые настоящие ямочки на щечках! Правитель языком стал исследовать крошечные впадинки, Дени же сдерживался из последних сил. «Я не поддамся, он реально порочен, сам искусите... Ммм, вот так, ниже, да…» – Хочу посмотреть на другие ямочки. Мне… Мне можно? – Даркус посмотрел снизу вверх, да так, что Дени готов был отдать ему все на свете. «Ооо! – Дени растекался лужицей кавая, – Ну разве Даркусу откажешь? Какие-то ямочки…» Даркус поцелуями опускался все ниже и ниже. – Что? Разве туника была расстегнута? О, да, вот так… Ой, щекотно. Нет, это не ямочки, это сос… – Такие розовые, – Даркус втянул один в рот, слегка посасывая и не отрывая взгляда от раскрасневшегося малыша. Дени откинулся, отдавая себя во власть желтоглазого искусителя. «Что-то снизу поддувает… Что? Снизу? Каким это образом одна из туник валяется на полу?! Какие там ямочки он собрался рассматривать?!!» – Даркус!!! – Мм? – невинный взгляд снизу вверх. – Ты вообще знаешь, кто я?! Даркус улыбнулся и поцеловал низ его живота. Дени ахнул, закрывая горящее от смущения лицо, но желтоглазый и не думал останавливаться. – О, да, я… знаю. А ты? – чувственный голос лишал воли, шелковые волосы пологом скрыли горящие янтарем бездны и заскользили по телу эльфенка. Рывок – Дени стоит полностью обнаженным перед Владыкой. – Ты прекрасен! – охрипший голос ласкает кожу, и Дени не понимает, как еще жив от стыда и смущения. Мало того, что душа из прошлого творит неизвестно что, так еще и его тело… Оно… откликается! – Кажется, я открыл новый вид нарциссизма. Фрейд бы плакал! – пробурчал Дени в ладони, и только розовые кончики острых ушек выдавали его с головой. Даркус прижался щекой к животу ребенка. – Как многое я хочу рассказать. Но не могу удержаться! Кто-нибудь тебе говорил, что ты удивителен? У Дени ноги подкашивались, он вцепился в черные волосы, чтобы не упасть и еле смог вымолвить: – Твой Ксан… Даркус рассмеялся, но его глаза… Дени сглотнул, отводя взгляд. – Даркус? Предрассветный смежил густые ресницы. – Да, Дени. Даже не глядя можно было понять, что Предрассветный улыбается. – Мой… Наш дуэно… Но Даркус не дает эльфенку договорить. Не вставая с колен, он скользит губами вверх по обнаженной коже. Горячо, на грани боли и наслаждения. Владыка ставит отметины и тут же зализывает крошечные ранки. Он ловит стон малыша, жадно наблюдая, как темнеют голубые глаза, требуя большего. И тогда Даркус властно прижимает эльфенка так крепко к себе, что Дени слышит, как стучит сердце. Одно на двоих. Еще немного, и оно расскажет, кого же так любит… Даркус заглядывает в потрясенные голубые глаза и загадочно улыбается: – Дуэно… – в его голосе столько нежности, – Хочу, чтобы ты кое-что передал ему от меня. И коснулся губ малыша таким обжигающим поцелуем, что Дени замер на миг, а потом ответил со всей болью, со всей страстью, какую и не думал обнаружить в себе. – Даркус порочен. – Его чувственность сама рождает желание. – Да он сама похоть! – Порок в чистом виде! – Искуситель! – Чудовище! – Монстр! Чужие голоса гудели в голове, и на все эти обвинения Дени, отдавшийся на волю Владыке, готов был ответить: – Да! Да, да, да, черт вас дери! Но знали бы вы, как он целует!***
Дени очнулся. Утренний свет бил по глазам, и он заморгал часто-часто. Все тело до сих горело, а губы расплывались в улыбке. Хотелось вернуться туда, где с такой страстью сжимал его Повелитель. Дени был потрясен. Сердце до сих пор заходилось от всеобъемлющего желания. Властные движения и невероятная нежность Даркуса рождали бурю внизу живота. – Ооо! Демон, искуситель, да ты хуже самого хитрого лиса! – Ты меня с кем-то путаешь. Все это время я лишь охранял сон моего Господина. Дени распахнул глаза и увидел Ксандра, откинувшегося на скамье, на которой этой ночью заснул лекарь. Распущенные волосы зеленым покрывалом укрывали плечи и грудь Хранителя, а с лица не сходила таинственная улыбка. Дени застонал и закрыл руками лицо. От смущения он не знал, куда себя деть, перед глазами до сих пор пылали желтые бездны самых притягательных глаз, которые он только видел. «Как, вот как в Даркусе умудрялись сочетаться такая страсть и невинность? Его хотелось утешить и прижать к груди, и в то же время он рождал такие желания! Кстати, о птичках…» Дени завозился, закрутился в поисках пледа, чтобы прикрыть низ живота. – Что-то случилось? – Ксандр немедленно оказался рядом. – Нет, нет, все в порядке! – Дени вскрикнул, он даже представить себе не мог, как посмотрит в глаза Ксану, если тот обнаружит… «Что делать? Что делать? Что делать?» – к такому предательству своего тела он был не готов, да он в первый раз в своей новой жизни с подобным столкнулся! – Ааа! Паучок! Точно, желтоглазый, тьфу ты, страшный огромный паук! – Дени вскочил и бочком, бочком отодвинулся от Ксандриэля. Диеро нахмурился. – Я применил против них магию, здесь не должно быть ни пауков, ни вредителей. Дени, иди ко мне, – и протянул мальчику руки. – Ааа! – Дени стремительно развернулся к Ксандриэлю спиной и вцепился за наросты в стене, – Поверь, мне и здесь неплохо. «Ну, давай же, я не думаю о Правителе. Поцелуи там, а его глаза… Ммм.. А как он ласкал… И смотрел. Как втянул… Еще, Дарк…» – Да чтоб меня! – Дени начал биться головой о стену. – Дени! – Ксандр подскочил к эльфенку, оторвал от стены и прижал к себе. Близко-близко. – О-оу! – Дени? – Это просто большая плитка шоколада, – выдавил из себя красный, как помидор, принц. Ксандр сглотнул и простонал: – Жаль, мне нельзя сладкого… – А уж как мне жа… – Мой Повелитель, эй, вы там еще живы? – Рой вальяжно запрыгнул внутрь мойи, – Привал. Там эта жуткая гигантесса купила Вам сладости у караванщиков и спрашива… Ксандр зарычал, отскочил от эльфенка и рванул к двери. Рой, подумав, что Тень несется его прибить, вмиг сбросил маску самоуверенности и с писком отскочил к стене. Но Диеро промчался мимо полукровки зеленым смерчем и выскочил в дверь, будто за ним гнались все демоны Преисподней. Рой стек по стенке, рассеянно хлопая светлыми ресницами, а Дени маленьким бурундучком заворачивался в кокон из собственных белоснежных волос и готовился умереть от смущения.***
Через несколько часов, когда солнце уже скрылось за горизонтом, воины ползком добирались до собственных лежанок. Такой тренировки у них не было и перед битвами с демонами. Санто Диеро будто сбесился, он гонял их так, что некоторые так и рухнули на тренировочном поле. И если бы только гонял! Нет, этот взбесившийся монстр сам бегал и бился с ними так рьяно, что самые умные решали прикинуться ветошью, лишь бы не вставать на пути невменяемой Тени. Ксандр, проследив за переползанием своих бравых воинов, вздохнул и направился к императорской мойе. – Так этот человеческий выпивоха передал-таки Дени конфеты с ликером! Дени же, укрытый под горою из фантиков, довольно сопел и что-то бурчал про желтоглазого искусителя и предавшее его тело. Диеро подошел ближе, чтобы собрать фантики и укрыть малыша. – Ксаан, – протянул Дени, не открывая глаз. – Повелитель? – Хранитель присел на корточки и улыбнулся. – Меня тут, – икание не давало принцу сосредоточиться, – Прр, пропросили передать тебе кое-чтчто очнь ик важное. Ксандр облокотил подбородок на скрещенные руки и с интересом проследил, как эльфенок собирается с силами и снова краснеет. И Диеро не выдержал. Склонившись, он лизнул шоколадную крошку с уголка розовых губ. Дени расплылся в улыбке: – Ну, примерно это он и просил тебе передать. И с чувством выполненного долга тут же заснул. – Мне? – Ксандр подхватил эльфенка и прижал, укачивая, к груди. – Какой же ты еще глупенький, мой Повелитель.