Глава 40
– Это совершенно другое дело! – заулыбался Дени, оглядывая не большую, но очень уютную комнату в голубых и золотистых тонах. Единственное, что расстраивало его, так это то, что он так и не смог увидеться ни с Олли, ни с Леей. Время было позднее, и все в один голос утверждали, что не стоит будить их, тем более все так устали с дороги. Дени хмурился, чувствуя, что и близняшки, и Молли с Таррием, и леди Тариеэль чего-то недоговаривают. Но он так устал, что не мог не то что прочитать их мысли, но и дозваться Леи на ментальном уровне. Он чувствовал, что императрица где-то здесь, но что-то мешало ему сосредоточиться. – Касси, ты уверена, что всем удобно в этих комнатах? Все-таки, раньше здесь селили только неугодных… – Дени уже сомневался, правильно ли он поступил, практически вынудив свою свиту расположиться на нижних этажах. – Мы со своим Повелителем, остальное неважно, – леди Тариэль присела в реверансе. – Ох, Господин Дени, это так неудобно, жить рядом с благородными эльфами! – Молли краснела от смущения, но Дени и без чтения мыслей понимал, как важен и ей, и Таррию этот переезд. – О, а вы слышали, что господин Айнон прибыл во дворец? – в комнату вбежали Джимми с Роми, и последний затараторил, – Он, как услышал, что Повелитель тоже во дворце, так сразу потребовал, чтобы его тут же отвели к вам, мой Господин. А как узнал, что Вы переехали, тут уж старичок совсем разошелся… – Роми, что за манеры! – Леди Тариэль схватила сына и прижала его лицо к своему животу, практически лишив его возможности дышать, – Повелитель должен нас извинить, мой сын еще не изучал этикет. О-хо-хо. – А фто тохда я делал кафтый бофий день? – неугомонный Роми пытался вырваться из тисков благородной эльфийки. – Ты изучал математику. Ма-те-матику. Он будет вам идеальным пажом, Повелитель. Ну-ка, мой маленький гений, сколько будет семью восемь? – Эмм, пятьдесят четыре, нет, пятьдесят восемь, ой, пятьдесят шесть. Нет, все же… Лицо леди Тариэль пошло пятнами. – Ну надо же, в таком юном возрасте он уже знает таблицу умножения! – Дени пытался изобразить восторг, – Кстати, а сколько точно вашему сыну лет? – О, мой Господин, – Предрассветная леди расцветала, – Он очень развит для своего возраста и идеально подходит для того, чтобы стать вашим помощником. Ему всего лишь шестьдесят восемь… – Да, кхм, я никогда еще не встречал такого… одаренного ребенка, – Дени сжал руку в кулак и со спины погрозил Джимми. Рыжий подмастерье чуть ли хрюкал от смеха, да и Таррий не смог удержаться от улыбки. Роми обижено надул пухлые щеки. Может, ему действительно стоит уделить внимание тому, что говорит учитель? – Так что там с Айноном? Ему что-то от меня нужно? – Дени потер лицо, он так безумно устал, что казалось, еще чуть-чуть – и он заснет прямо на месте. – Он сказал, что будет жить рядом с нами, – продолжил за друга Джимми. – Что он сказал? – одновременно выпалили близняшки. – Это… Его вещи уже перенесли в комнату по соседству с моей. И это, сказал он, будто идет убеждать остальных Старейшин присоединиться к нам. Ну, как-то так… – стушевался рыжий подросток. Дени схватился за голову – только разборок со Старейшинами ему не хватало! Он по привычке завертел головой в поисках Ксандра. Хранитель, как никто другой, мог успокоить эльфенка. – Ксан… – начал малыш, но тут же отдернул себя. После того, как Дени вышел из своих прежних покоев, Хранителя он так и не видел. «Может, я обидел его? – Дени сел на небольшой диванчик и прикрыл веки, перед глазами все плыло, – И что на меня нашло? Разве можно было так разговаривать со взрослым мужчиной?» Молли в это время выразительно посмотрела на каждого из присутствующих, а потом кивком указала на принца. Мальчик выглядел изможденным. Не говоря ни слова, присутствующие занялись делом: Касси стала застилать кровать, Мира побежала наполнять ванную, леди Тариэль забрала мальчишек и, тихонько попрощавшись с Повелителем, вышла, притворив за собой дверь. Молли прошла к столу, чтобы помочь Таррию с настойкой для спокойного сна. На следующий день император готовил прием в честь младшего сына, и Дени предстояло познакомиться не только с собственным отцом, но и со всем светлоэльфийским двором. И здесь он не сможет спрятаться за тканями понье или проигнорировать «приглашение» Наместника. Но совершенно не это занимало мысли юного принца. «Где сейчас может быть Ксандр? Он узнает, как там Лея, как Олли или просто не хочет меня видеть? Я не должен был так разговаривать с ним. Он был так добр ко мне, а я…» – Ванна готова, мой Повелитель, – Мира зашла в комнату, и они вместе с Касси подхватили принца под руки. – Ну что вы делаете, – Дени было так стыдно, что от магического истощения он не смог самостоятельно подняться, но эльфийки оказались крепче, чем выглядели, – Я и сам могу дойти… Сестры улыбнулись, закивали Правителю, но все равно помогли ему добраться до ванны. Молли моргнула Таррию, и лекарь, под предлогом выбора ароматной пены, помог маленькому принцу помыться и не утонуть в небольшом бассейне, а потом и дойти до кровати. Приняв травяной настой из рук кухарки, эльфенок повалился на кровать. – Завтра будет тяжелый день, мой Повелитель, – проговорила Касси и приглушила магических светлячков, – Вам нужно как следует отдохнуть. – Я оставлю колокольчик на тумбочке. Если Вам что-то понадобиться – только дотроньтесь до него, наши комнаты по соседству, – закончила за сестру Мира. – Ксандр так и не появлялся? – как бы невзначай спросил мальчик. Касси покачала головой и поправила легкое одеяло. Дени вздохнул и провалился в сон в тот же миг, как голова его коснулась подушки.***
За окном погасла Эмрад, предвещая приход нового дня. Серое небо распускалось предрассветным румянцем. И из темных углов потянулись тени. Бесшумно крались они с потолка и гардин, мелькнув в голубом ворсе ковра и вильнув на складках белых простыней, чтобы соединиться в одну. Тень вытянулась, обрела цвет и объем и склонилась над заснувшим эльфенком. Зеленые волосы выбились из-под пучка и придавали Тени вид нашкодившего подростка. Быть может, дело было всего лишь в рассеянном свете, но лицо его казалось бледным и изможденным. Всю ночь Хранитель, пользуясь тайными переходами, встречался со сторонниками Повелителя. Он договаривался со Старейшинами, собрал последние сплетни, используя и высокородных фрейлин, и полукровок-служанок, и своих шпионов среди стражи. Сам распустил пару-тройку слухов о возрождении Истинного Владыки и провел тайное совещание с представителями клана Диеро. Он проведал и Лею, и Олливандра, и Айнона и даже мельком увидел императора. Но на душе его было неспокойно. И только увидев, как малыш, подоткнув кулачками подушку и свернувшись калачиком, мирно посапывает, смог успокоиться. Ксандр присел рядом с постелью, облокотился подбородком на скрещенные руки и приготовился ждать, когда первые лучи восходящего солнца коснутся кожи его Повелителя, когда розовый свет окрасит щеки и губы Его. Сколько раз он наблюдал за тем, как просыпается Повелитель? Он боялся считать, потому как верил, что каждому в жизни отмерено определенное количество счастья, а у него были только эти мгновения, когда он мечтал, что распахнутся густые ресницы и вспыхнут от радости янтарные глаза. А потом его Господин притянет его к себе и произнесет хриплым от сна, но все таким же чарующим голосом: «Я ждал тебя. Почему ты не пришел ночью?» Впрочем, у Ксандра было столько вариантов того, что мог сказать Повелитель! Всю ночь он придумывал новые и жмурился от счастья, когда наступал рассвет, и он представлял, как желанные губы произнесут его ложь… «Как многое вспомнил малыш?» – Ксандр не смог удержаться, и вот его загорелая рука, огрубевшая от длительных тренировок, касается нежной щеки Господина. – Разве любить – это грех? – прошептал Диеро, покрывая лицо и волосы Дени горячими поцелуями.***
– Разве любить – это грех? – Мара развернулась к Ксандру, взмахнув темно-зеленой косою, вернее, целым скоплением мелких, искусно сцепленных косичек, которые соединялись в одну практически у самой земли. Среднего роста, по эльфийским меркам не очень красивая, но было в ее выразительных чертах столько жизни, столько неистраченной энергии, которые притягивали к себе. Мара отдернула голубую тунику. – Ненавижу голубой цвет, и эти длиннющие хламиды тоже ненавижу! – Что с тобой сегодня? – Ксандр оторвал взгляд от дубовых дверей, в которые только что вошел Даркус, и в удивлении насупил брови. Глазами он все еще провожал принца и умирал от ревности, когда Полдон, важно шагая рядом с Повелителем, хлопал того плечу и шептал что-то на ухо, прикасаясь к его божеству своими жадными губами... Первый Хранитель. Теперь Полдон – Первый Хранитель его Дара! Внутри все скрутило в тугой узел. – Ты ведь тоже любишь, да, Ксандр? – Мара присела на широкую ветку рядом с Диеро. Ее глубокие, как два зеленых озерца, глаза видели больше, чем чьи-либо. – Тоже? – Ксандр моргнул, – Разве пифии могут любить? – А разве мужчина может желать своего Господина? Диеро дернулся, чуть не свалившись сам и едва не уронив жрицу ту Эрро. – Туше, – Ксандр вперил взгляд в землю. – Мы оба с тобою грешники, – Мара обхватила живот руками и ласкала взглядом четкий профиль молодого мужчины. Того, кто не мог принадлежать ей, даже если бы страстно любил. – Ты знаешь, что с тобой сделают Старейшины или Верховная жрица, если услышат твои слова? – начал Диеро. Мара дотронулась до него холодной рукой. – То же, что и с тобой, если застанут вас с Даркусом… Ксандр рассмеялся, но столько горечи было в том смехе, что девушка поежилась. – Если бы нас с Даром застали, ох, Мара, значит, тогда и жизнь была прожита не зря. – Прости, я не хотела, – эльфийка вскочила на ноги и стала шагать по широкой ветке, – Но я же женщина, Ксандр. Я хочу любить, хочу чувствовать. А меня скоро закроют в этом склепе. Я буду только видеть будущее, эти расплывчатые картины, а потом пытаться рассказать о том, чего может и не быть. Я не хочу этого! Каждый день под взглядами фанатичных жриц, в копоти свечей и тяжелых благовоний, без глотка свежего воздуха, без друзей, без любимого! До конца дней, Ксандр, я буду гнить там одна, а я жить хочу! – Мара, – Ксандр сжал мягкую женскую руку, – Я не могу изменить предначертанное. Каждому свое. Но если есть то, что я могу для тебя сделать… Глаза эльфийки засветились зеленым огнем. – Люби меня. Только сейчас, только этой ночью. Ксандр отпрянул от пифии, словно ее рука обожгла его. – Нет. – Ксандр, я знаю, что ты хочешь лишь Даркуса. Думаешь, я не вижу, что ты спишь только с теми, с которыми был до этого наш Повелитель? На Ксандриэля было страшно смотреть – он вцепился в густую листву, и глаза его потемнели: – Неужели и Он это знает? – Даркус? Не думаю, хотя даже мне сложно судить о том, что чувствует или думает Повелитель. Он сияет, словно солнышко, но если ты вовремя не отведешь от него взгляд, то везде будешь видеть лишь тень или просто ослепнешь. – Я уже слеп, Мара, – Ксандр опустил голову, – Я такой жалкий. Каждая женщина, что была с ним, вызывает во мне такую ревность… Но от каждой из них исходит аромат Его тела. И я не могу, не могу позволить им носить его на себе. И я влюбляю их в себя, я целую их кожу, я слизываю их слезинки, потому что они плачут о Даркусе, потому что он целовал их, потому что был внутри. Я не могу позволить, чтобы кто-то другой овладел ими, только не после моего Дара… – Он не твой. Только не обижайся, ладно? Но он вообще ничей. Я чувствую в нем какой-то надлом, словно ему чего-то не хватает, но если он это найдет, боюсь представить, каким сиянием озарится его душа. Я хочу этого и боюсь. – Почему? Ты что-то видела? Что-то плохое случится с Даркусом? Или это из-за Лилириэль? Снова эта Лили? Мара улыбнулась – Ксандр был неисправим, его всегда интересовал только Даркус, все остальное было неважно. – Лили? – Мара вспомнила первую любовь молодого принца, вспомнила, чего только не натерпелась бедная эльфийка из клана ту Амон из-за ревности жриц ту Эрро, – Так это из-за нее Даркус больше не выделяет никого из своих любовниц? – Наверное, он просто не хочет, чтобы из-за него страдали. – И как всегда страдает сам, – закончила за Ксандра девушка. Ее удивительные глаза видели больше, чем кто-либо. Она видела прошлое, видела будущее. Из-за этого у нее у самой никогда не будет нормального настоящего. Но у нее будет эта ночь, когда она почувствует себя настоящей женщиной. Ночь до посвящения в Главные пифии. – Так что ты решил? Ксандр дернул зеленый локон, пытаясь сделать вид, что не помнит ее просьбу. – Насчет чего? – Люби меня этой ночью. – Нет. – Потому что до этого я не была с Повелителем? Ксандр отвел взгляд. Где-то за этими каменными стенами, в одном из домов, похожих на муравейник, жрицы ту Эрро соблазняют Даркуса. Полдон подливает ему вино и рассказывает очередную пошлость, при этом словно нарочно касается его кожи, танцовщицы оголяют тела, а Хранители все еще пытаются завладеть вниманием Повелителя, чтобы стать Тенью. А Даркус? Ксандр знал, что его Господин хочет одного – вырваться на волю и воспарить высоко в небо. – Почему именно я? – Потому что ты любишь так, как я хотела бы, чтобы любили меня. Девушка обхватила свои плечи руками. – Я видела наши судьбы, Ксандр. И мне страшно. Прошу тебя, давай сделаем так, чтобы этой ночью мы почувствовали, что такое – быть любимыми. Мара потянулась к молодому Диеро. Ксандр обхватил ее лицо своими руками и притянул к себе. И за секунду до того, как их губы соприкоснулись, он готов был поклясться, что увидел, как мелькнули черные локоны в просвете окна. – Дар… – выдохнул Ксандр прямо в губы эльфийки. – Если хочешь, можешь называть меня как угодно. Можешь завязать свои глаза, можешь выкрикивать его имя. Только люби меня. До самого рассвета, пока я еще жива, пока я все еще просто женщина. Ксандр застонал и до боли, до исступления впился в ее губы. Перед его глазами возникло лицо Предрассветного. Это его губы он ласкал до неистовства, это его тело он покрывал поцелуями. Мара потянула молодого Диеро к своему дому, и они скрылись за одной из тяжелых дверей, что вела в каменный дом, так похожий на муравейник.***
Даркус отошел от окна. –Что-то случилось, мой, – Полдон выделил последнее слово и погладил ладонью лицо Предрассветного, – Повелитель? Даркус отстранился, и темный огонь волос скрыл выражение его лица. – Почему ты считаешь, что что-то случилось? – глубокий голос обволакивал сознание Первого Хранителя. – Я чувствую Вашу боль, – Полдон приблизился и протянул руку, но так и не решился дотронуться до наследника. – Если, – русовлосый прочистил горло, – Если Вы… – Я уже говорил, что теперь можешь обращаться ко мне на ты, – Даркус посмотрел на небо, и звезды заиграли бликами в янтарных глазах. – Если моему Господину никто ни из жриц, ни из танцовщиц не приглянулся, могу ли я… Могу ли я разделить с Ва… с тобой эту ночь? – выпалил Полдон. Предрассветный развернулся к нему, и белый шелк длинных туник закачался крыльями бабочки. – Ну почему же не приглянулся? Мне понравилась та, что с розовыми волосами. И Правитель прошел мимо Первого Хранителя, направляясь в шумный зал. Черные пряди коснулись щеки русоволосого и исчезли в свете огней. Полдон вцепился в татуировку дракона и сжал челюсти – он прекрасно помнил, что ни одна эльфийка из клана эль Дурроу не посетила сегодняшний праздник. Видимо, один Правитель этого не заметил. – О чем, или вернее, о ком же ты думаешь, Даркус, когда я из кожи вон лезу, чтобы ты заметил меня?***
Ночь подходила к концу, когда Ксандр выскользнул из дома будущей Главной пифии и направился к обрыву, туда, где он впервые увидел Даркуса. Он чувствовал себя по-настоящему грязным. Неужели он думал, что кто-то сможет заменить ему бога? Ему хотелось побыть одному, хотелось очиститься и забыть все происходящее, но порочные желания все еще будоражили кровь. Он осквернил Даркуса. То, что делал, вернее, то, что он представлял, было недопустимо. Вот Даркус, полностью обнаженный, опускается на него, закрывая их от всего мира длинным пологом черных, как смоль, волос. Вот Предрассветный стонет под ним, и Диеро втягивает ненасытным ртом розовые соски, такие нежные и чувственные, а затем покрывает колючими поцелуями белоснежную кожу. Даркус шепчет, что любит, Даркус выкрикивает его имя, выгибая спину в экстазе… Ксандр закрыл глаза и застонал. – Ксан? Разве ты не остался у Мары? «Праматерь и все сущие! У меня повредился рассудок!» – Диеро распахнул глаза и встретился взглядом с Владыкой. – Даркус, ты настоящий? Предрассветный ухмыльнулся. – Можешь потрогать. Даркус встал с поваленного дерева и распрямил широкие плечи. По сравнению с ними талия Владыки казалась еще уже. Атласные сиреневые ленты обхватывали живот Предрассветного и спускались волнами практически до земли. В темноте замерцали густые локоны, они казались еще ярче на фоне белых одежд и золотистых драконов, вышитых шелковыми нитями. Ксандр затаил дыхание. – Все еще думаешь, что я дух? – Предрассветный озорно улыбнулся и, оттолкнувшись от земли, воспарил в небо. Он закружил в воздухе, взмахнув рукавами, как крыльями. Своим телом он пел о тоске по дому, о том мире, где правят Драконы, где живут сильнейшие духи и рождаются Мироздатели. Драконы умирают в неволе. А быть наследником целой империи в чуждом для него мире – это ли не клетка для того, кто был рожден Повелителем Ветра? Закончив свой танец, Даркус прислонился к верхушке скалы. Луны гасли, и лишь тусклый свет освещал Мироздателя. Перед ним раскинулась вся долина, с бушующим морем, с ревущими водопадами и скалистым берегом. Вдалеке протыкали черноту небес высокие шпили замка, а внизу, на одном из выступов, ждал его Ксандр. Мироздатель вздохнул, он так хотел, чтобы именно Ксан стал его Тенью, а не этот настырный, жестокий Полдон... Но Ксандр не желал становиться даже Хранителем, и Даркус, больше всего на свете ценящий свободу, не мог допустить, чтобы его друг пошел на подобную жертву. Зеленовласый эльф задрал голову и прищурился, пытаясь разглядеть в седых облаках Повелителя. Но белые одежды сливались с заснеженными вершинами, а чернота волос Его – с предрассветным небом. «Недостижим, как и всегда», – подумал Диеро. Но Даркус уже спускался к нему с небес, искренне улыбаясь и освещая ночь своею улыбкой. Предрассветный коснулся земли и закачался – он не был полноценным Драконом, и подобная страсть к небу забирала слишком много сил. – Зачем ты летаешь, если это выкачивает из тебя всю энергию? – Ксандр подскочил к принцу и ухватил его за плечи и талию. Предрассветный промолчал, что Драконы не мыслят себя вне стихии, вместо этого он рассмеялся: – Ты у меня вместо мамочки. Даже Миримон так не ворчит, как ты. Он говорит, что ты был бы мне идеальной Тень… Ой, прости, пожалуйста. Ксандр усадил Предрассветного на поваленное дерево, а сам сел на землю и прижался спиною к его ногам. – Мой отец тоже так говорит, – Ксандр поднял маленькую ветку и стал что-то чертить на земле. Они помолчали немного, и Ксандр продолжил: – Почему ты не остался на ночь? И кто на этот раз та счастливица, которую ты одарил своим вниманием? – Ксандр! Ну, ты завернул. Счастливица, которую я одарил своим вниманием? Это ж придумать надо! – рассмеялся Даркус. Ксандр продолжал рисовать: – Но все же? – Одна из танцовщиц. Я так устал от настойчивости жриц ту Эрро, что решил отдохнуть от них. «Значит, танцовщица, – Диеро пытался вспомнить всех, кто приехал развлекать верхушку светлоэльфийской знати, – Они уедут только через неделю, значит, у меня в запасе есть еще несколько дней, чтобы найти ее и…» – Стыдно признаться… – прервал его размышления Даркус, – Никогда не думал, что я такой эгоист, но когда увидел тебя с Марой, я внезапно почувствовал одиночество. Ты так страстно ее целовал, будто она – вся твоя жизнь. Знаешь, я тоже хочу так любить. Вот только никто не вызывает во мне такого желания. Это ведь ненормально, да? – Даже Лили? – Ксандр откинул голову и вгляделся в лицо Предрассветного. – Даже Лили, – Даркус спрятал улыбку, когда заметил, что Ксандр втихушку пытается расплести косички, которые заплела принцу молодая танцовщица. У Ксандра при этом было такое сосредоточенное выражение лица, будто от этого зависела его жизнь. «Мой милый ревнивец», – Даркус распустил волосы Диеро. – Почему ты все время носишь этот жуткий пучок? – Потому что он вызывает в тебе желание прикоснуться ко мне. – Глупый, – Даркус уткнулся в зеленые пряди, чтобы скрыть смущение. – Если так говорит мой Повелитель, – ресницы Диеро дрогнули, и нежная улыбка коснулась его губ. На небе взошла Эмрад и озарила Владыку и его будущую Тень. Мрак рассеялся, растягивая тени. Перед рассветом.