Меж двух огней

Тауриэль отпустила стражей из темницы, и воины, скучавшие в дозоре, искренне обрадовались распоряжению своего капитана. Им повезло больше, чем ей. С верхних ярусов доносились смех, пение флейт и голосов, как напоминание о радости, ставшей вдруг недостижимой. Усилием воли Тауриэль заставила себя не думать о Леголасе. Спускаясь вдоль камер по витой лестнице, стражница убедилась, что подслушивать некого. Гномы спали, что казалось разумным. В темницах Владыки Трандуила они могли хотя бы выспаться, не вздрагивая от каждого шороха, не ожидая нападения орков, пауков или других чудовищ. Не удивительно, что гномы воспользовались этой возможностью. Даже если пленники только делали вид, никто из них не проронил ни звука. Лишь за одной из резных решеток, самой последней, слышался странный шорох и стук. Тауриэль остановилась. Оказалось, что шумел тот самый пленник, с «ценностью» в штанах. Черноглазый, взъерошенный, настолько молодой, что даже без бороды. Впрочем, по меркам подгорного народа он, должно быть, уже зрелый муж и воин, а не мальчишка, но сейчас нахальный гном выглядел куда менее самоуверенно, и, похоже, ему единственному из всей компании не спалось. Тауриэль задала вопрос скорее по долгу стража, чем от желания завести беседу, и ответ оказался предсказуемо неприветлив. Молодой гном пробурчал о проклятии, наложенном на талисман, что вертел в пальцах, и вдруг резко протянул руку вперед. Тауриэль инстинктивно отшатнулась от брошенного камня, но гном оставил его в ладони. Ну, и глупо же она сейчас выглядела! Смерив пленника безразличным взглядом, стражница собралась пройти мимо, когда молодой гном торопливо заговорил мягче и, точно, извиняясь. Сейчас он напоминал мальчишку, пытавшегося успеть объясниться за глупую шутку. Тауриэль остановилась. Ей стало интересно. Беседа началась сама по себе. Стражница слушала с удивлением, не чувствуя в обращенных к ней словах ни злости, ни гнева, ни алчности, ни затаенной хитрости. У гнома была матушка, и он хотел к ней вернуться. Ни о золоте, ни об Одинокой Горе пленник не говорил вовсе. Тауриэль чувствовала себя странно. Ей не было противно говорить с ним, и она вовсе не чувствовала себя соглядатаем, хотя помнила о распоряжении короля и понимала, для чего оно дано. Стражница нарочно подсела близко к решетке, проверяя собеседника. Внимание к каждому его движению ни сколько не мешало слушать. Возникни у пленного желание схватить её сквозь прутья — он остался бы без руки в единый миг, но странный гном рассказывал про Эрэд Луин и большую, красную луну, точно эльфийская стражница, захлопнувшая за ним дверь темницы, была лучшим другом, и даже не думал воспользоваться её ложной неосторожностью. Когда она поднялась, чтобы уйти, гном окликнул еще раз: - Знаешь, ты не сердись... Тауриэль обернулась, встретившись с ним вопросительным взглядом. Гном замялся, исподлобья зыркнув блестящими, черными глазами. - Ну... глупость я ляпнул. Про штаны, - мрачно уточнил он, и Тауриэль позволила себе улыбнуться и кивнуть в знак примирения.