sweet marshmallow (sudo)

Когда ты одиноко сидишь перед огромным телевизором, а на экране мелькают кадры очередной романтической комедии, посвященной Дню святого Валентина, а твой парень заперся в соседней комнате и не подпускает к себе, громко чихая и вытирая нос бесконечными запасами бумажных платочков – это хреново. За стенкой снова раздается смачный чих и последующий стон, а Чунмену скучно и одновременно грустно – Кенсу целый день не разрешал ему выходить из дома, чтобы, в случае чего, тот сразу приносил необходимое младшему в комнату. Поэтому у Чунмена руки чешутся подарить Кенсу подарок, который он не успел вовремя купить. А что тогда можно сделать, имея ограниченные способности? Подарок собственными руками! Прямо как в фильме напротив, что играет на телеканале, где никогда (правда-правда) не бывает реклам. Чунмен вспоминает, что где-то у него завалялась пачка из двадцати четырех фломастеров, совсем новых, ни разу не использованных, и отправляется на их поиски. Находит он ее в дальнем ящике письменного стола, под грудой поломанных карандашей и не пишущих ручек. Прихватив еще несколько альбомных листиков, он возвращается в гостиную. Он уже минут двадцать сидит перед разложенными вещами, постукивая двумя фломастерами друг об друга, а в голове – пустота. Не хватает того колючего растения, которое невзначай проплывает в фильмах про Техас и ковбоев. В конце концов, Чунмен уходит на кухню, где разогревает себе замороженную пиццу в микроволновке и, попивая ледяную кока-колу (не задумываясь о последствиях), объедается ею, пачкая лицо и руки. А потом, когда он тщательно вытирает руки бумажными салфетками, выдергивая сразу несколько из коробки, приходит неожиданная, но очень заманчивая идея, мигнув над головой, как лампочка в мультике… - Чунмеееееен, - громко стонет Кенсу, - у меня платочки кончились! Принесииииии. Кенсу это так соблазнительно стонет и кричит, прямо как во время секса, что Чунмен резко вздрагивает, покрываясь румянцем, как юная школьница. Наспех сложив все то, на чем рисовал, и аккуратно упаковав обратно, он отправляется в комнату к младшему, но сталкивается с ним на половине пути. - Вообще не докричишься до тебя, глухомань противная, - бурчит Кенсу, хмуро глядя из-под челки, а потом выхватывает коробку бумажных салфеток из рук Чунмена, сразу же запираясь в комнате. За дверью доносится оглушительный чих, шмыганье носом, а спустя пару секунд Кенсу долго и громко, не стесняясь, сморкается. Высмаркивается так сильно, что старший невольно волнуется – как бы кровь из носа не пошла. Вздохнув, он счастливо входит в гостиную, плюхаясь на широкий диван, и притягивает к груди колени. Улыбка с губ сползать никак не хочет, да и он не стремится к этому – он собой очень доволен и надеется, что Кенсу очень понравится его трогательный заботливый подарок. Но… если бы Кенсу радовался подарку, он бы сейчас не шумел в коридоре, чертыхаясь и наступая на края одеяла, елозившие по полу? И в затылок Чунмену коробка салфеток просто так не прилетела бы, верно? - Черт возьми, ты их разрисовал, что ли?! – кричит Кенсу, гневно сверля взглядом растерявшегося Чунмена. - Это подарок для тебя! - Смотри, что твой подарок сделал! Кенсу подходит ближе и придвигает свое лицо почти вплотную к лицу Чунмена. И старший очень хорошо видит разноцветные разводы от фломастеров вокруг носа и рта младшего. - Ты же знаешь, что я не специально, Су, - расстраивается Чунмен. - На, держи, оттирать сейчас будешь, а то у меня не получается. На ладонь Чунмена ложится распечатанная пачка влажных салфеток, а его колени оказываются прижаты к дивану головой Кенсу. Переведя дыхание, Мен вытягивает влажную салфеточку из упаковки и прикасается ею к кончику носа Кенсу, где рассредоточено большое количество сиреневого, зеленого и красного цветов. Он осторожно трет мягкую кожу, боясь ее повредить до раздражения, и внимательно следит за подрагивающими длинными ресничками Кенсу. В один момент он подмечает, что они перестали трепыхаться, а дыхание Кенсу сделалось глубоким и спокойным. Он прекращает оттирать уже ставшие блеклыми разводы и нагибается чуть вниз. Он разглядывает Кенсу, его умиротворенное лицо, немного бледное из-за болезни, и убирает непослушные влажные темные пряди со вспотевшего лба. Температура… Кенсу вдруг причмокивает и оставляет рот приоткрытым, и Чунмен нагибается еще ниже, почти касаясь своими губами чужих губ парня. - Больно же! - Это тебе за мастерски разукрашенное личико, милый, - хихикает Кенсу, приоткрывая глаза. Чунмен проводит языком по укушенной губе, к которой сразу же прилила кровь, а потом тянется за вторым поцелуем. Который уже получает и умудряется растянуть на долгие минуты, пока Кенсу не чихает и не пачкает его своими соплями, заставляя Чунмена брезгливо поежиться и вытереться салфетками. Да, теми самыми.