sweet marshmallow (sudo)

с днем рождения, camili~ _______

Как оказалось, Чунмен утром не шутил, когда, уходя на работу, на сотый вопрос Кенсу, что ему подарить, ответил, что сам Су – его лучший подарочек, какой у него мог быть, лишь пышного ярко-красного банта не хватает. Потому что днем, когда у Чунмена были заветные пятнадцать минут отдыха от учеников во время перемены, младшему на мобильный телефон пришло сообщение: «Я не шучу, если ты все еще задаешься этим вопросом». А Кенсу задавался. Именно поэтому сейчас он вместо того, чтобы готовить праздничный ужин любимому, сидит на стиральной машине полностью обнаженный и разглядывает себя в зеркале напротив, в котором он видит себя, немного бледнее, чем обычно, из-за слабого волнения, с мокрыми, не высохшими волосами и влажной кожей на плечах и шее. Пришлось хорошенько подготовиться. Часов в ванной комнате не наблюдается, но Кенсу чувствует, что с минуты на минуту должен прийти именинник, спрыгивает с машинки, достает маленький фен из шкафчика и принимается сушить волосы, изредка кидая взгляды на маленький пакетик возле раковины, в котором лежит огромная атласная ярко-красная лента. Когда Кенсу выключает фен, слышит знакомый голос в коридоре, и кричит, не зная зачем: - Мен, это ты? Ответа его не удостаивают, но он все равно решает поторопиться. Поспешно натягивает светло-голубую чужую рубашку, идеально выглаженную, которую Чунмену подарил Кенсу когда-то давно. У Мена плечи немного шире, чем у Кенсу, и рубашка парня выглядит немного великоватой, но так даже лучше – главное, прикрывать кое-что будет. Как фокусник, вытянув ленту из пакетика, Кенсу повертел ее в руках, не зная, с чего начать, и крепко зажмурился – почему именно сейчас эта затея кажется слишком глупой и какой-то детской? - Давай, Кенсу, в этом совершенно нет ничего такого, - подгоняет он самого себя. Наклонившись, он просовывает широкую ленту под членом, мягко скользя ею по яичкам, пробует завязать узелок и бантик, но выходит криво и некрасиво. Он пробует несколько раз, а потом вдруг думает, что идеально смотрится, если член эрегированный, и, едва касаясь подушечками пальцев, проводит рукой от головки к основанию, прикрывая глаза. Если не обращать внимания на то, что он чувствует себя подростком, мастурбирующим в туалете, в тайне от родителей, то все вроде бы даже неплохо. Его член немного приподнялся, увеличился в размерах, и лента уже не смотрится так убого, как прежде. Удостоверившись, что бантик большой, прямо как на подарке, а концы ленты довольно соблазнительно свисают по бокам, вдоль молочных гладких бедер, Кенсу берется за застегивание рубашки, оставляя манжеты рубашки свободными. Застегнув парочку пуговичек, так, чтобы были видны только ключицы и грудь и, немного подразнивая, кончики ленты, Кенсу еще раз оглядел себя в зеркале, глубоко вздохнул и, открыв дверь, вышел в коридор, направляясь в кухню, где ясно был слышан звонкий голос Чунмена и его смех. - А вы кто такой? Лучшее оружие – нападение, и Кенсу изо всех сил старается не убежать обратно в ванную комнату, смущенно натянув рубашку до колен. Войдя в кухню, он видит Чунмена, сидящего к нему лицом, улыбающегося и попивающего черный чай с тортом, а перед ним какого-то молодого человека с оттопыренными ушами, который сразу же разворачивается в сторону Кенсу, когда Чунмен переводит взгляд с собеседника за его спину. - Я… не вовремя, видимо… - бормочет гость, смущенно отводя взгляд от бедер Кенсу, поднимается и маленькими приставными шажками, двигаясь вдоль стены, выходит в коридор, где совсем скоро слышится хлопок двери. Кенсу присаживается на освободившийся стул, чувствуя обнаженной пятой точкой, как его приятно нагрели, и боится поднять на Мена глаза. - Вау, - выдыхает старший, - ты только что поверг в настоящий и искренний шок нашего непоколебимого физрука. Это заслуживает уважения. Чунмен поднимается и не спеша подходит к Кенсу, присаживается перед ним на корточки, заглядывая в лицо, берет за руку и стискивает ее, прося посмотреть на него. В глазах Чунмена бесенята, танцующие дикие пляски, а еще нежность в громадном количестве, что сочится из них и мягким одеялом ложится на голые коленки младшего, прикрывая слабые синяки на них. - Честно говоря, когда я отправлял утром сообщение, я не думал, что ты воспримешь мои слова буквально. У Кенсу слов нет. Он расширившимися глазами пялится на Чунмена и глотает ртом воздух, как рыба, пока Чунмен не тянется к нему и не целует, своим языком проводя по пухлым губам Кенсу, пальчиками приподнимая полы рубашки младшего и проводя кончиками пальцев по плоскому животику, спускаясь ниже и слабо дергая за край ленты, развязывая бант, повязанный в основании члена. Кенсу сводит колени вместе, но Мен их настойчиво разводит, чтобы проскользнуть ладонью глубже, к яичкам, слабо сжать мошонку, а потом, приподняв Су за талию и прижав его к стенке, дотронуться до колечка мышц, просовывая внутрь палец на одну фалангу. Слух обоих ласкает тяжелое дыхание друг друга и поскуливающие стоны Кенсу.