Тьма. И ничего больше?

Шесть лет спустя. — ПОТТЕР! Гарри Поттер, живо поднимай свою никчемную задницу и иди сюда, или ты хочешь жрать из помойного ведра всю неделю?! Могу обеспечить! — раздался громогласный крик за хлипкой дверью, и мальчишка резко вскочил, проснувшись. Такое своеобразное пробуждение происходило изо дня в день, когда его горячо любимый дядя был в плохом расположении духа, так что Гарри лишь вздохнул, пытаясь нащупать обувь, запиханную под какое-то подобие кровати. Вчерашним вечером он заснул прямо в одежде: не хватало ни душевных сил, ни желания на что-либо помимо сна. Хотя именно этот нюанс помог Гарри на максимальной скорости выскочить из чулана навстречу судьбе и конопатому брату, в которого, совсем не ожидая этого, врезался. Дадли в тот же миг инстинктивно его оттолкнул, отбросив на холодный пол коридора. В таком положении и застал их спускавшийся вниз по лестнице Вернон Дурсль, вытиравший платком красное, как перезрелый помидор, лицо. Так он ещё и яростно уставился на Гарри, недовольно закричав — при племяннике он почти никогда не сбавлял тона в последнее время: — Поттер, что я тебе говорил об уважении к старшим?! Гарри промолчал на эти слова, понурив голову. Не говорить же, что Дадли старше него всего-то месяца на два? Слишком живы были воспоминания недавнего спора с Дурслем-старшим, и мальчик не хотел повторять его вновь. — От тебя одни неприятности... — тихо пробормотал Вернон Дурсль и яростно продолжил, — живо принимайся за работу, скоро прибудет мой клиент, а я не потерплю, если всё сорвется из-за какого-то молокососа. И если я вечером увижу, что ты ни черта не сделал, поплатишься собственной шкурой. — Хорошо, дядя, — раздался тихий ответ, и Вернон, чему-то удовлетворенно кивнув, вышел на улицу. Раздался хрюкающий смех: Дадли окинул названного брата презрительным взглядом и пошел наверх, по пути с удовольствием пнув Гарри ногой. Вскоре послышался звук захлопывающейся двери, за которой, не умолкая, доносилась музыка из популярной видеоигры. Гарри, тяжело вздохнув, встал и отряхнулся, облокотившись о стену. Ему совсем не нравилась такая жизнь. Хотя какой еще она могла быть? Единственным близким человеком для него являлась тетя Петунья, которая всегда помогала ему, когда требовалась помощь, и поддерживала, обучая всему возможному. Пусть порой и казалось, что она старается быть отстраненной с ним, одаривая всей своей любовью Дадлика. И всё могло сложиться совершенно иначе, будь она рядом. Но мальчик откинул подальше снедающие его мысли, пока чувство вины не захлестнуло разум целиком. Дождавшись, когда послышится визг шин удаляющейся дядиной машины, Гарри вышел на улицу, вдыхая чуть влажный и прохладный воздух. Он почувствовал, как стало несколько легче после застоявшегося затхлого воздуха чулана. Мальчик так и замер, подняв лицо к небу и легкому ветру, снова представляя, что увидел бы там, в вышине, если бы мог видеть. Последние крохи воспоминаний, сохранившиеся памяти, были очень расплывчаты. Мальчик помнил лишь нечеткие пятна ярко-голубых, — а так ли это? Одни смутные догадки — белых, красных цветов и яркое обилие резких вспышек, но для мальчика и это значило многое, ведь этих воспоминаний могло и не быть. Гарри мог с легкостью запоминать расположение находившихся рядом предметов, по той же причине спокойно ходить, не натыкаясь на все вещи подряд. Запоминал каждый звук при нажатии клавиши телефона, а все для того, чтобы можно было при малейшей нужде заказать еду на дом. Дадли тогда специально перетаскивал вещи с места на место, но когда за это ему самому слегка перепало от отца, который не смог что-то там важное найти, перестал, но напридумал других способов досадить братцу. И, конечно, тогда сильно перепало от дяди и самому Гарри. А за что? — кто ж разберет. Если Гарри надевал темные очки, скрывавшие ослепшие глаза, то обычный человек и не заметил бы ничего странного в хрупком темноволосом мальчишке, хоть и выглядящим гораздо моложе, чем обычные дети семилетнего возраста. Гораздо больше в его виде могла привлечь изношенная до дыр в некоторых местах слишком крупная и широкая одежда, висевшая почти мешком, забитое поведение мальчика и синяки на худом теле (хотя ушибы были скрыты под одеждой и не предавались огласке). Но небольшую их часть Гарри получал сам, как он с сарказмом думал, "при познании мира". С наказаниями Гарри повезло: дядя часто при хорошем настроении брезговал прикасаться к мальчишке. Но было и нечто необычное... странная сила, аура, окружающая мальчика. Это нечто люди чувствовали на грани подсознания, что вынуждало их обходить мальчишку стороной, как заставляет держаться как можно дальше от шатающейся по дороге пьяни или наркоманов. Но Гарри не знал о той магии, считая себя отвратительным и никчемным для нормального общения с большинством людей. Из невеселых дум Гарри вывели приближающиеся голоса, сопровождавшиеся размеренными шагами. "Два... Нет, трое?" — неосознанно подсчитал он. — А кого мы здесь видим?.. — раздался звонкий смех. Мальчик вовсе не удивился, узнав голос. Очередные друзья-прихвостни из школы Дадли, которые не могли просто так пройти мимо Гарри, не пытаясь его хоть как-то поддеть. Он даже не пытался запомнить их имена, зная, что на замену этим "друзьям" буквально через несколько дней легко могут прийти другие. — Чего это ты не бежишь прятаться под юбку своей мамочки, а? Или считаешь себя больно взрослым? Гарри не ответил, лишь повернул голову в их сторону. Слишком глупы были придирки, чтобы отвечать на них. — Неужели ты настолько никчемен, что даже твои родители захотели избавиться от тебя? Уро-одец, — произнес другой мальчишка, по голосу, лет десяти, растягивая последнее слово, и раздалось поддерживающее его слова улюлюканье и смех других мальчишек. Не было сомнений, что Дадли всей округе рассказал об ничтожной жизни своего названного брата да подкупил многих не вести себя с ним особо обходительно. Гарри почувствовал, как один из мальчишек отсоединился от дружной компании и приблизился к Поттеру, который слегка напрягся от сыпавшихся на него подряд фраз, но упорно молчал, слегка сомкнув руки в кулаки и сжав губы. Прихвостень Дадли толкнул Гарри вновь, как бы испытывая, но мальчик лишь напрягся немного сильнее. Неужели надеется, что Гарри ему что-то ответит или расплачется от обиды, как сделал бы кто-либо иной на его месте? Обойдётся. Но именно в этот самый момент распахнулось окно, и из него показалась недовольное пухлое лицо Дадли: — Чего вы там так долго копаетесь?! Мне вас весь день ждать, что ли? Поттер никуда не денется, а я вполне могу и обидеться! Поднимайтесь ко мне поживее! Мальчишки поспешили войти в дом, хотя от их компании и доносились редкие недовольные ругательства в сторону младшего Дурсля и Гарри, тихо произнесенные под нос. Дадли с таким отношением к другим обязательно когда-нибудь нарвется, Поттер в этом не сомневался. Брюнет так и стоял, не шелохнувшись, пока, наконец, не подул сильный ветер, заставивший его вздрогнуть от холода и вспомнить о поручении дяди. В основном в этом и заключалась главная причина злобы Вернона Дурсля. Из-за того, выражаясь его словами, что Гарри мало на что был способен, оставаясь бесполезой обузой, да еще не испытывает искренней благодарности за то, что его не выгнали и даже кормят, снабжают дадлиной одеждой. Неизвестно точно, когда дядя должен был вернуться, поэтому Гарри поспешил обратно в дом, опасаясь новых, но настолько привычных вспышек его гнева. Чуть больше двух лет назад тётя Петунья погибла в автокатастрофе — такси, в котором она возвращалась домой, сбил грузовик, задев и несколько рядом стоящих машин. Она погибла так же, как и Поттеры, по крайней мере так выразился Вернон Дурсль, яро обвиняя в её смерти Гарри. И мальчик начинал верить этим словам, чувствуя, что дядя искренне так считал, когда называл мальчика ненормальным ублюдком. Ведь как думать иначе, если все дорогие Гарри люди погибли? Самые близкие и дорогие сердцу. Вернон даже рассказал Гарри правду о родителях и не забывал при каждом удобном случае её припоминать: о матери-шлюхе, подставлявшейся под любого с маломальскими деньгами, да об отце-алкоголике, разбившимися на машине давным-давно. Даже противоречащие это в детстве рассказы Петунии воспринимались в голове мальчика как порожденный его сознанием самообман. И некому было вставить Вернону мозги на место, ведь такое маленькому ребёнку говорить нельзя. Когда Петуния погибла, Вернон, спившись, едва не выкинул Гарри за шкирку зимой на улицу, но здравый смысл победил, по крайней мере Гарри так думал, хотя ощутил испуг Вернона и дрожж в голосе, но как бы там не было, тот оставил мальчика в доме. Уж лучше бы сдал в детдом для душевнобольных, как грозился. Гарри принялся за работу. Дядя привёл однажды какого-то мужчину, обучившего мальчика всему возможному в хозяйстве, и Гарри не знал, что такого Вернон сообщил мужчине, но тому было глубоко наплевать на слепоту мальчика, и вряд ли к этому были причастны деньги. Дядя и лишней копейки не истратит на любимого племянника, тот это понимал ясно. Мальчик протер столы, перед этим проверив, чтобы не скинуть ничего лишнего на пол, заказал средней стоимости ужин из ближайшего ресторана, быстро подмел, испачкав в мусоре руки, когда подметенную кучку мусора сгребал руками в мешок, иначе мог оставить много незамеченных крошек на полу, убрал из раковины посуду, рассортировав в посудомоечной машине. Когда с делами было покончено, привезли заказ, который без вопросов оформили на счёт Дурсля — тот был частым клиентом. Но усложняло всё то, что время от времени из комнаты Дадли вырывалась их шумная компания, и мальчишке приходилось сразу же скрываться с их глаз, стараясь избежать неприятных ситуаций. И ему это странным образом удавалось.

***

Всё было готово перед наступлением холодного мартовского вечера. И к счастью, обошлось без битой посуды или испорченной мебели. Дружки Дадли ретировались, так что этот вечер обещал быть неплохим. И Гарри поспешил скрыться в чулане, как только услышал гудение приехавшей — и не одной — машины. А следом отворилась входная дверь, и в нее вошли Вернон Дурсль с гостем, по звукам его шагов, довольно грузным. Вскоре они скрылись а кухне. Гарри сел, не задумываясь серьезными размышлениями. А тем временем из гостиной доносились мужские голоса, один довольно низкий и любезный, второй - высокий и пренебрежительный, но Гарри к ним не стал прислушиваться, перебирая в голове воспоминания. Когда дядя куда-нибудь уезжал вместе с Дадли, часто в кино или на аттракционы, то мальчика оставляли на попечение соседке-кошатнице, мисс Фигг, которая почти всегда его чему-нибудь обучала, прекрасно осознавая, что браться за просвещение в учебе Гарри никто не собирается, а тем более водить его в спецшколу. Гарри был ей за это искренне благодарен, хоть и не разделял её слишком обиоьную любовь к кошкам и капусте. Но Арабелла Фигг была тем единственным человеком, которому было на Гарри не наплевать: пусть она этого и не показывала так явно, но мальчик её заботу ощущал. Было с чем сравнивать. Вдруг мальчик испуганно подскочил от резкого хлопка рядом с кроватью и тихих шагов, которым предшествовал запах протухшей одежды. — Что?.. — Зовите меня Кикимер, сэр, — прозвучал хриплый голос. Гарри дернулся назад, залезая дальше на кровать, ничего не понимая.