Жила-была кошка

— Говоришь, всё серьёзно? — который раз переспрашивала Ледяная Ярость у Травки. Они стояли возле палатки целительницы, наблюдая за медленно ползущим по небосводу тусклым солнцем. Облачка пара вырывались из пасти Ледяной Ярости при каждом выдохе, она в волнении косилась на Травку, что тем временем уставилась в никуда, о чём-то сосредоточенно размышляя.  — Серьёзнее не бывает, — наконец, последовал тихий ответ. Светло-коричневая кошка вздохнула: — Поначалу самочувствие Капельки и Мягколапа казалось мне… довольно сносным, но сейчас оно ухудшилось. Сама знаешь, к чему это может привести без должного лечения. «Ещё бы мне не знать», — Ледяная Ярость слышала, как Иглоушка причитала над своими детьми, которых на время перевели в палатку Травки; там же находился и Опёнок. Оба родителя были не на шутку обеспокоены, хотя рыжий воин старался не подавать виду, а вот его подруга, напротив, вся извелась. Иглоушка первая обнаружила неладное — прежде ни разу ни на что не жаловавшаяся Капелька вдруг принялась чихать и кашлять, а на следующее утро захворал и Мягколап. Бурая воительница отвела котят к Травке, и та, мгновенно помрачнев, сообщила встревоженной кошке: оруженосцев нужно срочно лечить, вот только было нечем. Спустя примерно четверть луны с начала их болезни, когда Травка чуть успокоилась и решила, что беда миновала, состояние бедных Капельки и Мягколапа изменилось, причём не в лучшую сторону. Иглоушка ни на шаг от них не отходила, даже есть отказывалась, Опёнка же старалась к детям вообще не подпускать.  — Сходи лучше на охоту, — частенько шипела она на друга, но Ледяная Ярость отчётливо видела: Иглоушка просто не хотела, чтобы и Опёнок подхватил от детей Белый Кашель. Всепоглощающее чувство безысходности не отпускало ни Ледяную Ярость, ни Травку, ни родителей заболевших оруженосцев. Племя Теней знало, что спасения ждать неоткуда: соседи, за исключением Речных котов, также не располагали запасами кошачьей мяты, к тому же была вероятность, что и Прибрежная Звезда израсходовала травы на своих воинов. При виде ослабших Капельки и Мягколапа у Ледяной Ярости сжималось сердце, но стоило белой кошке вглядеться в осунувшуюся морду Иглоушки, как у неё появлялось желание завыть в голос. Воительница прекрасно понимала, что значит потерять кого-то близкого, поэтому переживания Иглоушки глухой болью отдавались и в её душе. Травка постоянно старалась убедить несчастных родителей в скором выздоровлении их детей, пока однажды с горечью не произнесла, заглядывая Иглоушке прямо в глаза: «Это уже не Белый Кашель». Родители Капельки и Мягколапа оказались обречены. Они были вынуждены наблюдать мучения Капельки и Мягколапа, не имея возможности хоть как-то помочь своим детям.  — Я бы сделала ради них всё, — В жёлтых глазах Травки светилась такая печаль, что Ледяной Ярости стало жаль бедную целительницу ничуть не меньше, чем Опёнка с Иглоушкой. Травка почти не спала, днями напролёт карауля больных, разговаривала с убитыми горем родителями, утешала их и совсем не обращала внимания на себя, а ведь она как никто нуждалась в отдыхе. — Но я не умею лечить одним добрым словом…  — На это ни один кот не способен, — прошептала Ледяная Ярость, краем уха заслышав чьи-то аккуратные шаги. В поле зрения одноглазой кошки попала Ослепительная Звезда. Серебристая шерсть предводительницы отливала на солнце, в её прищуренных на свету прозрачных глазах сияла тревога. «Не везёт ей. Потеряла дочь и любимого кота, а теперь ещё и остальные соплеменники под угрозой…» Поёжившись от резкого порыва ветра, Ослепительная Звезда выдала ровным тоном:  — Как поживают наши оруженосцы, Травка? — Было видно, что предводительница примерно представляла, каков будет ответ, и всё-таки не теряла веры в лучшее.  — А ты не в курсе, — огрызнулась Травка, по обыкновению скрывая за грубостью неподдельный испуг. — Ну, и что же прикажете делать? Ослепительная Звезда испустила протяжный вздох.  — Была у меня мысль отправить к Прибрежной Звезде отряд, только нехорошая это затея. Она настроена отнюдь не дружелюбно и уж точно не обрадуется нежданному визиту… Честно говоря, она даже могла бы расценить наш визит как угрозу, поэтому наведываться в Речное племя — лишний раз унижаться. Возможно, стоит снова прочесать территорию…  — Мы проверяли сегодня, — вмешалась в беседу Ледяная Ярость, припоминая, как вместе с Рваногривом и Чернушкой бегала к Гнезду Двуногих, надеясь найти в их садике хотя бы жалкие крохи кошачьей мяты, а затем искала остатки каких-нибудь трав по всему лесу. Отряд по десятому кругу обошёл болота и поляны, воины заглядывали под каждый кустик, каждое деревце, копались в снегу… — Всё тщетно. После её слов целительница и предводительница одновременно нахмурились. Ослепительная Звезда переглянулась с Травкой, пробормотав:  — Не думала, что когда-нибудь такое скажу, но я понятия не имею, как нам поступить. Кошачьей мяты нет, мать-и-мачехи нет, пижма — и та кончилась! — Внезапно она с силой ударила хвостом по земле, так что снег разлетелся во все стороны, и глухо прорычала: — Будь прокляты Зелёный Кашель и ливни, сгубившие все наши травы! Поражённая Ледяная Ярость быстро огляделась, но тут же поняла, что рядом никого, кроме них троих, нет. Воины разошлись по своим делам, Мохогривка и Колкий вызвались стеречь лагерь, и лишь Иглоушка с Опёнком, чьи перешёптывания слабо доносились из палатки целительницы, да кашляющие Капелька и Мягколап могли услышать Ослепительную Звезду. Глаза серебристой кошки метали молнии, она злилась как никогда; Ледяной Ярости стало не по себе от её сурового взгляда. Становилось ясно: Ослепительная Звезда бесилась из-за собственного бессилия. Ослепительная Звезда продолжила переговариваться с Травкой, а Ледяная Ярость отрешённо разглядывала стайки невесомых облаков, бредущих по мутной глади неба в сторону озера. Лес накрыла мёртвая тишина, несмотря на то, что погода установилась на редкость хорошая; птицы молчали, будто исчезнув, ветер стих, и без звонкого щебета, без шелеста в кронах елей и сосен территория Сумрачных котов казалась пустынной. Опущенные к земле ветви кустов, запорошенные снегом стволы сонных деревьев, поблёскивающие высокие сугробы, — до всего этого Ледяной Ярости не было дела, когда в её племени царило уныние, когда её соплеменники готовились проводить в последний путь, туда, откуда возврата нет, двух юных котов… «Им бы жить да жить!» Несправедливость. Она преследовала Ледяную Ярость в течение всех тех лун, которые воительница успела прожить, и не только её, но и тех, кто был ей дорог. Спрашивается, по какой причине Капелька и Мягколап, славные оруженосцы, будущие воины, надежда племени Теней, должны были так рано покинуть этот мир? А почему Прибрежная Звезда, та жадная выскочка, наоборот, как ни в чём не бывало продолжала править своим племенем? Ей хорошо, ведь она не мучит себя невесёлыми мыслями насчёт здоровья Речных котов! «Чтоб у тебя вся кошачья мята испортилась, лисья душонка!» — Короткий рык вырвался из горла Ледяной Ярости. К счастью, Травка и Ослепительная Звезда оказались слишком увлечены разговором, чтобы обращать внимание на необычное поведение воительницы. Пока кошки взволнованно обсуждали проблему, Ледяная Ярость со странным блаженством представляла, как впивается когтями в горло палевой кошки, отнимая все девять жизней Речной предводительницы одну за другой, и видит в её светло-зелёных глазах дикий страх за саму себя…  — Неужели мы позволим умереть нашим оруженосцам? — Ледяная Ярость не узнала собственный голос: он больше походил на писк полузадушенной мыши.  — Пойми, Ледяная Ярость, нам остаётся только надеяться и молиться Звёздному племени. Большего мы не можем сделать, — Ослепительная Звезда с сожалением уставилась на бывшую ученицу.  — Нет, — покачала головой белая кошка, мысленно подивившись своим словам. — Из любого положения есть выход.  — Прямо-таки из любого, — саркастически усмехнулась Травка, не прекращая подёргивать ушами. Ледяная Ярость молчала, продолжая лихорадочно размышлять. Различные идеи вихрем метались в её голове, да так быстро, что она не успевала улавливать их смысл. Кошка остро ощущала: она была очень близка к несомненно дельной мысли, но случайно её упустила. Ослепительная Звезда нервной походкой проследовала к себе, бросив на задумчивую Ледяную Ярость прощальный взгляд; та не заметила этого. Травка неслышно юркнула под ветви палатки целительницы, чтобы, вероятно, выпроводить оттуда Иглоушку с Опёнком. Ведомая желанием навестить учеников, Ледяная Ярость прошмыгнула за ней следом. Бока пятнистой Капельки тяжело вздымались и опадали, её брат лежал в гнёздышке подле сестры, но выглядел он ещё безнадёжнее: у Мягколапа начался жар, он дёргал лапами, что-то стонал и ворочался. Иглоушка уткнулась носом в плечо Опёнка, который, в свою очередь, даже не поднял головы, заслышав приход целительницы. Ни разу в жизни Ледяной Ярости не доводилось видеть рыжего воина настолько расстроенным, опустившим лапы… Она привыкла к этому бойкому, дерзкому, острому на язык коту — да лучше бы он снова спорил с Иглоушкой по поводу воспитания их детей, но только бы перестал молчать!  — Сынок, держись, — молвила Иглоушка, крепко зажмурившись, — ты справишься, ты у нас сильный…  — Конечно, он выкарабкается, — прохрипел её друг, поглаживая бурую кошку хвостом по спине, а лапой слегка поправляя выбившиеся из гнёздышка Мягколапа травинки.  — Я не для того вас растила, детки, — шмыгнула носом подруга Опёнка, — не для того, чтобы вы… вот здесь… вот так…  — Ма-ам, — Серая кошечка позвала Иглоушку хриплым голоском, — сколько нам придётся тут пролежать? Нужно же… тренироваться дальше…  — О чём ты! Сначала выздоровей, — сипло отозвался Опёнок.  — Но я не могу долго бо… — Капелька не договорила, зайдясь в надрывном кашле. До ушей Ледяной Ярости донесся угрюмый шёпот Травки, который никто, кроме белой воительницы, так и не расслышал:  — Вряд ли они поправятся… Не в силах больше находиться в палатке целительницы, Ледяная Ярость птицей выпорхнула наружу, и непрошеные слёзы навернулись на её единственный глаз. Отчаяние душило её, Ледяная Ярость не знала, куда податься, лишь бы не видеть опечаленных родителей Мягколапа и Капельки…  — Эй, — негромко позвали её, — будешь мышь? Свеженькая, недавно поймала. Это оказалась Шерстинка. Ледяная Ярость в немом изумлении уставилась на неё. Воительница замерла в кошачьем хвосте от белой кошки и с вполне доброжелательным видом пододвинула к той добычу. С тех пор, как Ледяная Ярость подралась с Углегрудым в день её посвящения, они с Шерстинкой почти не общались, но и никаких насмешек Ледяная Ярость от неё не получала. Раньше Шерстинка не делилась с ней дичью, и её предложение ввело Ледяную Ярость в полнейшее замешательство.  — Давай, — несмело согласилась Ледяная Ярость, некстати почувствовав зверский голод. Она не ела давно, ещё с прошлого утра, и запах мыши просто сводил её с ума. Шерстинка махом поделила добычу поровну.  — Я соскучилась по ящерицам, — пожаловалась Шерстинка, пока белая воительница поедала отведённую ей часть мыши. — Скорее бы сезон Голых Деревьев сменили Юные Листья.  — Угу. И Зелёный Кашель утих бы с наступлением тепла… Тут Ледяная Ярость поняла, что сболтнула лишнего. Шерстинка вмиг насупилась, многозначительно покосившись на палатку целительницы.  — Не говори. Неизвестно, кто из нас, помимо оруженосцев, им заразится. Мы все измотаны, дичи не хватает… Ужасно. — Ледяная Ярость была готова поклясться, что во время своей речи Шерстинка прокручивала в голове сцены смерти её матери и Сероспинки. Тёмно-серая кошка стремительно вскочила на лапы, подхватив нетронутый кусочек мыши:  — Ладно, достаточно с меня пустой болтовни. Пойду разыщу Углегрудого, да снова попытаем счастья на охоте.  — Постой, ты разве не собираешься… — Шерстинка небрежно отмахнулась от Ледяной Ярости:  — Это я отнесу Капельке и Мягколапу. Сейчас еда им гораздо нужнее, чем мне. — И воительница бегом бросилась к Травке — видимо, настолько ей хотелось быть полезной для двух маленьких учеников. Между тем равнодушное солнце скрыли облака; нахмурившиеся небеса словно отражали душевное состояние Ледяной Ярости. Белая кошка бездумно направилась к выходу из лагеря, чтобы немного прогуляться в одиночестве и над многим поразмыслить. По пути воительнице попадались соплеменники, приветственно кивавшие ей, но она, уткнувшись взглядом в землю, игнорировала их. Мыслительный процесс Ледяной Ярости не прекращался ни на миг, весь её разум занимало одно: понять, чем помочь Капельке и Мягколапу, где раздобыть нужные травы… Кошка не спеша шагала мимо чёрных могучих стволов деревьев, утопала в глубоких сугробах, доходивших ей до живота. Вокруг Ледяной Ярости простирался поистине величественный заснеженный лес, и в обычное время она обязательно остановилась бы, чтобы хоть немного полюбоваться окружающей её красотой, но на этот раз сложившаяся ситуация была необычайно трудной, и воительница не сочла нужным на что-либо отвлекаться от важных размышлений. Пока Ледяная Ярость прислушивалась к лёгкому перезвону сосулек, усеивавших ветви старых елей, она не заметила, как снова покинула территорию племени Теней, добравшись до заброшенной лисьей норы. «И почему меня сюда тянет?» — Озадаченная воительница чуть не снесла себе голову, налетев на ежевичный куст, выросший откуда-то сбоку. Шипя себе под нос всякие ругательства, одноглазая кошка обогнула его и решила, что идти дальше не было смысла. Усевшись возле норы и обернув хвостом лапы, Ледяная Ярость принялась выпускать и втягивать обратно когти, глубоко впиваясь ими в рыхлый снег, — так она часто делала, пытаясь сконцентрироваться на чём-либо. «Думай, думай!» Спустя некоторое время не давших результата стараний Ледяная Ярость рванула назад, в чащу. Белую кошку трясло от бессильной злобы, она едва успела достичь кустов: итогом её бушевания оказались поломанные ветви, многочисленные следы и длинные бороздки от острых когтей на снегу. Отдышавшись, воительница пожалела о содеянном. Иной раз она с замиранием сердца представляла, что было бы быть, если бы приступ ярости нежданно-негаданно случился в неподходящем месте, как, например, на Совете. «Великое Звёздное племя, я же могу кого-нибудь убить! — Ледяная Ярость, завидев на уцелевшей ветви куста царапины, шарахнулась прочь. — Но ни один кот во всех четырёх племенах не догадывается о моих странностях… Пока что». С этими далеко не радостными мыслями воительница побежала в сторону лагеря, хоть и знала: от собственного страха не скроешься. Тени деревьев, клочки неба в просветах между ветвями, белизна снега — всё смешалось перед её глазами, кошка просто неслась вперёд с немыслимой скоростью, будто барсук гнался за ней по пятам; в те мгновения для неё существовали лишь собственное бешено колотящееся сердце и сбитое дыхание. «Надо рассказать Ослепительной Звезде… — Ледяная Ярость на бегу затрясла головой, так что уши закачались. — Нет, что она тогда обо мне подумает?»  — Ой! — Она на полном ходу врезалась в кого-то и с трудом удержалась на лапах, а тот, кого она повстречала, неуклюже плюхнулся на землю. Поморгав, Ледяная Ярость узнала Ворона. Глашатай выглядел более чем забавно: он наполовину нырнул в сугроб, а его взлохмаченную чёрную голову теперь украшала «великолепная» снежная шапка. Смерив не сдержавшую смешок воительницу испепеляющим взглядом, Ворон отряхнулся и проворчал:  — Когда ты научишься смотреть по сторонам?  — Когда ты перестанешь путаться у меня под лапами, — фыркнула Ледяная Ярость, вернувшаяся в прежнее угрюмое состояние. В густой тени сосны синие глаза Ворона светились особенно ярко. Он, догадавшись, что Ледяная Ярость не в духе, осторожно поинтересовался:  — Что-то произошло?  — Абсолютно ничего. Капелька с Мягколапом болеют, Иглоушка ударилась в слёзы, Опёнок замкнулся в себе, Травка убивается, Ослепительная Звезда рвёт и мечет, а в остальном всё просто прекрасно! — Ледяная Ярость сорвалась на крик. Немыслимое раздражение обжигающей волной прокатилось по её шкуре, и оно оказалось намного хуже недавно обуревавшей её злости — хотя бы тем, что быстро не утихало. «… И ещё я, кажется, зверею», — с горечью добавила Ледяная Ярость про себя. Но Ворон и не думал отвечать колкостью на колкость, а лишь понимающе кивнул:  — Я чувствую примерно то же самое, что и ты… Мы с Ослепительной Звездой обязательно что-нибудь придумаем, не бросать же наших оруженосцев на произвол судьбы!  — Что ж, отлично, — процедила сквозь зубы Ледяная Ярость, поворачиваясь к Ворону хвостом, — у неё не возникло особого желания продолжать с ним разговор, пусть глашатай и не заслуживал столь невежливого обращения к себе. Ледяная Ярость не увидела, куда именно отправился чёрный кот после того, как обменялся с ней парой фраз, однако за ней он не пошёл. Выплеск эмоций забрал у Ледяной Ярости последние крохи энергии, ей хотелось одного — растянуться на моховой подстилке и забыться сном, несмотря на то, что до ночи было далеко. В лагере племени Теней собралось большинство её соплеменников; Ледяная Ярость, безостановочно зевая, кое-как доковыляла до излюбленного местечка рядом с детской и свернулась клубочком на земле. Как считала воительница, сон должен был прийти к ней незамедлительно, но всё оказалось не так-то просто. Стоило Ледяной Ярости сомкнуть уцелевший глаз, как тревожные картины неминуемого будущего завертелись в её воображении: вот Иглоушка, сотрясаясь от рыданий, в сопровождении напряжённого Опёнка приближается к двум телам, отнесённым в центр лагеря, чтобы проститься с Капелькой и Мягколапом, которые прожили бы много-много лун, если бы не болезнь; вот наставники умерших, склонив головы, неуверенно подходят к ним… Как наяву Ледяная Ярость слышала плач матери, хоронившей детей, видела боль в глазах несчастного отца и унылые морды её соплеменников, включая погрустневшую Ослепительную Звезду и Травку, корящую себя за то, что не вылечила… От видений воительницу избавил шорох, заставивший её подскочить, — это Иглоушка и Опёнок покидали палатку целительницы. «Наверняка Травка запретила им слишком долго сидеть с детьми». Лапы Иглоушки подкашивались, Опёнок то и дело поддерживал подругу, чтобы та не упала; жёлтые глаза бурой кошки затуманились, в них угасла прежняя нежная искорка. Отныне Ледяная Ярость видела перед собой не двух счастливых котов, как когда-то, а усталых родителей, хорошо осознающих: они теряют своих котят. На душе воительницы вдруг стало настолько гадко, что она скривилась, поспешно отведя взгляд в сторону. Время текло, приближался вечер, а Ледяной Ярости было всё равно. Она замерла на месте, вокруг неё кипела жизнь, сновали туда-сюда коты, шептались, обменивались новостями, правда, тише обычного, без смеха и шуток… Ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, Ледяная Ярость обернулась и заметила Бурохвоста. С момента его признания прошло больше половины луны, но рыже-коричневый воин, похоже, до сих пор не смирился с участью отвергнутого воздыхателя, однако не предпринимал никаких попыток завоевать сердце воительницы. «Ну и замечательно», — В янтарных глазах Бурохвоста плескалась боль, но Ледяная Ярость сделала вид, словно не заметила этого. Ей было не до любви. Ледяная Ярость целиком и полностью сосредоточилась на помощи Иглоушке, которую жалела всей душой. Белая кошка сама не знала, по какой причине беспокоилась за жизни оруженосцев так, будто они являлись ей родными детьми. «Наверное, я хочу помочь им, потому что Сероспинка… тоже…» — Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Ледяная Ярость постаралась отогнать от себя воспоминания о подруге, отозвавшиеся в её сердце ноющей тоской. Сероспинка умерла от того же Зелёного Кашля, коим болели оруженосцы, и Ледяная Ярость твёрдо решила, что не даст Капельке и Мягколапу уйти в Звёздное племя. Воительница была готова любой ценой избавить малышей от страданий, но, что самое противное, она ничего не могла для них сделать… Или всё-таки могла? Совершенно неожиданно новая, дикая идея озарила ум Ледяной Ярости. Спустя миг в голове охваченной воодушевлением кошки сложился план её дальнейших действий…