Опасная игра

Первое, что он понял, в очередной раз вынырнув из тяжелого забытья - он продрог до костей. Мерлин тоскливо посмотрел на дверь. Сколько прошло времени? Несколько часов или несколько дней? Он пробовал считать, сколько раз ему давали пищу, но утомленный мозг отказывался дать ответ. Сны стали реальностью, он больше не мог отличить явь от дремы. Время было не в его власти; не в его власти стала его свобода, его магия. Мерлин так долго пробыл один, в этом темном, сыром помещении, без света и тепла, что мысли о потере магии несколько притупились; главным казалось услышать, наконец, скрип открываемой двери, но не для того, чтобы увидеть тарелку с пищей; для того, чтобы в нее вошел человек, любой, лишь бы живой, дышащий, говорящий, видящий его... Потому что Мерлин слишком долго был один. Временами ему снились сны, в которых были друзья - Гаюс, Моргана, Гвен... Чаще всего - Артур. Пару раз являлась мать. Один раз был Уилл, он звал его за собой... Мерлин проснулся в ужасе. Он знал: когда мертвые зовут тебя - это плохо, очень плохо. Но он хотя бы не пошел, несмотря на то, что Уилл протягивал к нему руки и отчаянно звал пойти за ним... Остальные сны кончались одинаково: волшебник понимал, где находится, и осознавал, что никого из друзей не увидит. Так в душе рождалась паника: неужели он больше не увидит их? Никогда? Однажды ему приснился новый сон. Глухая дверь отворилась, чужие руки схватили его и вытянули в коридор. Свет факелов ослеплял, звуки шагов оглушали. Словно издалека, Мерлин увидел бледного, темноволосого молодого человека, разительно отличающегося от других - богатой одеждой, властным выражением лица, перед которым стражники отступали назад. Этот человек что-то сказал. Должно быть, он ожидал ответа, поскольку, не получив его, кивнул одному из стражников, и тот отвесил магу сильную оплеуху. Это не особо помогло; Мерлин уловил лишь вопросительные интонации, не понимая, о чем его спрашивают. Его реакция показалась темноволосому смешной: он коротко усмехнулся, злобно оскалив зубы, и круто повернулся, собираясь уходить. Мерлин закрыл глаза. Следующий сон приснился после долгого забытья. Кто-то протирал его лицо, а затем протягивал миску с горячим бульоном. Этот кто-то тоже был смутно знаком, и пахло от него целебными травами да мазями. Гаюс? Нет, не Гаюс. Но кто тогда? Снилась Мерлину и молодая белокурая девушка, спрашивающая его, как он. Она нежно накладывала ему компресс на лоб и утешительно что-то говорила. Слов он не разобрал, но голос у нее был приятный. Это успокаивало. Прошло какое-то время, прежде чем Мерлин окончательно очнулся. Волшебник не знал, какой сегодня день, сколько он просидел в заточении, но за окном светило яркое полуденное солнышко - и ему доставляло удовольствие сидеть на подоконнике в коридоре и смотреть на лучики. Это дарило ощущение давно забытого умиротворения. Он цеплялся за это чувство. Не хотел терять его. И готов был сидеть в пустынном коридоре до тех пор, пока... - Тебя хочет видеть принц. Четыре слова. Четыре слова, способных испортить день. Четыре слова, способных разрушить судьбу. Убить. Втоптать в грязь мимолетные грезы. И сурово напомнить, что принц этот - не тот, кому суждено строить Альбион. Не тот, кто дороже всех на этом свете. Не тот, кто... кто дал ему вкусить горечь предательства. Молчаливо, прислужник ждет. Мерлин нехотя отрывается он чудного вида на задний двор, встает и плетется, куда было велено. Еще один день. Еще один ужасный день. Сколько их осталось? Изгладятся ли эти страшные дни из его памяти? Безукоризненно одетый, все такой же бледнолицый и высокомерный, Вулфрик стоит у камина, не отвечая на стук, не поворачиваясь к вошедшему слуге. Он проводит рукой по и без того тщательно зализанным назад волосам и негромко произносит: - Понравилось в карцере? Мерлин молчит. Он лишь торопливо опускает глаза, когда принц резко поворачивается и устремляет на него пронзительный взгляд. - Отвечай, когда тебя спрашивают, щенок! Понравилось тебе в карцере или нет?! Он несдержан, его глаза горят, беспричинная вспышка ярости пугает. Дерзить нет ни сил, ни желания, и лучше уж ответить на вопрос, раз уж он того хочет, лучше сделать все, что он хочет, лишь бы он был доволен... - Нет, - выдыхает волшебник, сцепив пальцы в замок, разглядывая узоры на вышитом ковре. Но Вулфрик не удовлетворен ответом; он зло сверлит юношу взглядом и сквозь зубы цедит: - Очень жаль, что ты не волшебник. Мерлин вскидывает глаза, но тут же прячет их, памятуя о правилах. Принц, впрочем, не замечает его секундной оплошности. Его неспешные шаги, приглушенные толстым ковром, еле слышны. Его речь почти так же тиха. - То, что ты видел в карцере, называется асфоделус. Для простого человека он безвреден, для мага же этот цветок очень опасен. Будь ты волшебником, ты бы лишился своей силы. Для тебя большое счастье, Мерлин, - он выплюнул имя, как что-то неприятное на вкус, - что ты всего лишь простой смертный. Не нуждаясь в ответе, зная, что его слушают, Вулфрик продолжал: - Когда-то в той камере сидел волшебник. Он никогда не изучал магию, не учился чарам и заклинаниям, но Древняя религия выбрала его - он родился с даром магии. И жил с ним всю свою сознательную жизнь. На долю секунды темные глаза принца задерживаются на его безмолвном слуге, пленнике в его покоях. - Тебе не дано понять, каково это. И в этом твое счастье. Хочешь знать, сколько ты пробыл в карцере, Мерлин? Не дожидаясь ответа, сын короля продолжает: - Два дня. Резкий выдох вырывается из уст мага. Два дня! Два дня, проведенных в темной, сырой камере, не видя белого света, не слыша человеческого голоса... - И на то, чтобы прийти в себя, у тебя ушел всего день, - задумчиво промолвил хозяин покоев, и тотчас его голос стал жестким. - А тот волшебник никогда не оправился. Его бросили в темницу, как преступника, хотя единственным его преступлением было его рождение. Мой отец обошелся с ним так, как не поступал с худшими злодеями королевства. Запах, что распространяет асфоделус, действует на магов как отрава. Двух дней было достаточно, чтобы волшебник потерял свою силу. Он навсегда лишился своей магии. - Почему ваш отец так поступил с ним? - тихо спросил Эмрис. - Что? - Вулфрик дернулся, словно только что вспомнив, что в комнате он не один. Его поза обрела напряженность, взгляд вновь стал внимательным. - В Камелоте за магию казнят, - несмело сказал Мерлин, - но того волшебника бросили в темницу... - Уж не думаешь ли ты, что, сохранив ему жизнь, король Альберт оказал волшебнику милость? Куда милосерднее было бы казнить его сразу, быстро, вместо того, чтобы подвергать мучениям. - Неужто вам было жаль его? - не сдержался Мерлин, тут же пожалев о сказанном. Вулфрик долго смотрел на него, раздумывая, а потом ответил: - Разумеется, нет. После того, как его отпустили, он стал сильнее. Гораздо сильнее. - Но я думал, он лишился магии. - О да, магии он лишился, - заверил принц. - Но, видишь ли, Мерлин, то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Он замолчал, вновь погрузившись в раздумья. Эмрис благоразумно молчал, не желая обращать на себя внимание августейшей особы. Он спрашивал себя, впечатленный историей Вулфрика, случилось ли с ним то же самое. Волшебник с ужасом понял, что до сих пор не чувствует своей магии. - Я слышал, к тебе приходила моя сестра, пока ты валялся без сознания, - резко сказал Вулфрик, - чтобы я больше не видел тебя вблизи Аделины. Это понятно? Мерлин вспомнил белокурую девушку, которая сидела подле его кровати. Аделина? Так это был не сон? Он все не мог прийти в себя после карцера, и она была с ним. Почему? - Не слышу ответа! - рявкнул хозяин покоев, и Мерлин подпрыгнул, поспешно бормоча: - Да, сир. Вулфрик поджал губы. - Псарня, конюшня, - коротко приказал он. Слуга изумленно поднял брови. Но господин больше не обращал на него никакого внимания, отвернувшись и разглядывая солнечные блики. Это было непохоже на Вулфрика: длинные речи, совсем без брани, без унижений, без боли. Чистка конюшни - это, конечно, неприятно, но тем же Мерлин занимался и в Камелоте. Камелот... Осталось всего два дня. А потом он вернется к Артуру. Но при мысли о принце Камелота внутри что-то сжалось, образуя ледяной комок. Что, если магия не вернется? И как быть с воспоминаниями о десятках часов, проведенных в страшном одиночестве, во тьме и страхе, что магия его никогда не будет больше с ним, что из темницы его не выпустят, а если даже выпустят, кем он выйдет из нее? Чувство опустошенности владело Мерлином, не отпуская, и ему было уже плевать, что будет, ведь если у него нет его силы... Долго он не продержится. Кто он без нее? Кто он для Артура без нее? Сможет ли он продолжать быть для Артура тем, кем всегда был - его другом, его защитником? Нужен ли он Артуру без своей магии? И... и нужен ли Артур ему после всего, что случилось, ведь все, все, что произошло в этом проклятом королевстве, с ним, с Мерлином, - его, Артура, вина... - Ты в порядке? - нежный женский голос отвлек от возни в конюшне. Юноша оглянулся. Слишком длинная челка падала на глаза светловолосой девушке, но она смахнула ее назад и улыбнулась. - Рада видеть, что тебе лучше. Вчера ты был совсем плох. - Аделина, - пробормотал Эмрис. - Простите, миледи, я... - Не надо, - леди подняла руку. - Обойдемся без титулов, мне нравится, когда меня называют по имени. Мерлин, - добавила она торжествующе. - Видишь, я узнала вчера твое имя. Он покраснел. - Вы приходили ко мне... - Хотела посмотреть, как ты, - перебила Аделина. - Вулфрик часто сажает людей в карцер, никого не уведомляя. Я не знала. Но даже если бы знала, не смогла бы воспрепятствовать, - печально закончила она. Волшебник неуверенно кивнул. Он чувствовал себя смущенным: она точно была членом королевской семьи, но вела себя с ним так запросто, будто и не существовало никакой пропасти между знатной дамой и слугой. - Мне жаль, что тебе пришлось это испытать, - сказала Аделина, ласково поглаживая одну из лошадей, - даже если ты ничего не сделал, чтобы разгневать моего брата, он бросает слуг в карцер ради эксперимента. Просто чтобы узнать, не является ли хоть один из них магом. - Он надеется, что маг лишится своей силы? - резковато спросил Мерлин. - Так же, как это случилось с самим Вулфриком? Девушка обернулась к нему. - Ты догадался. В ее тоне звучал не вопрос, а утверждение. Юноша кивнул. - Немного странно, что Вулфрик пытается отомстить таким, как он. - Ему непросто. Он родился магом, а король Альберт, его отец, подобно другим королям, не поддерживал магию. Он много лет пытался найти способ искоренить в сыне эту силу и, наконец, нашел. - Асфоделус, - выдохнул волшебник. Леди вздохнула. - Хватило двух дней. Он прошел через все то, через что прошел ты. Добавь к этому боль от потери магии. Он никогда не был прежним. Я пришла к нему, была с ним, поддерживала его, но я видела, что он стал другим человеком. Он стал требовательным, суровым, жестоким... Они с отцом втайне ненавидят друг друга. Король разочарован в сыне, а мой брат не может простить отцу его поступка. Я, как могу, пытаюсь смягчить брата... но мне не удается. С магией ушла его человечность. - Мне кажется, человечность его ушла гораздо раньше, - проговорил Мерлин. - Только вы этого не видели. Аделина не стала возражать. - Возможно, я этого не видела. Что теперь говорить? Несколько лет прошло. Главное, что другие не менялись. Я не хочу, например, чтобы ты изменился. - Вы меня совсем не знаете. - Я знаю, что ты пришел издалека. Я знаю, что у тебя, - Аделина указала на кулон Артура, - есть очень богатый родственник или друг, который дал тебе это. Я знаю, что ты добр и пожертвовал собой ради немощного старика, приняв на себя его кару. Видишь, я много о тебе знаю. Гораздо больше, чем ты обо мне. - Так расскажите, - внезапно попросил Мерлин. Девушка звонко рассмеялась. - Что здесь рассказывать? Моя жизнь в замке скучна и однообразна. Ты удачливее меня. Я никогда не была за границей, у меня совсем нет друзей, но, - она важно подняла палец, - я пытаюсь быть доброй. - Вам удается, - выпалил волшебник. Аделина смолчала, одаривая его улыбкой. - Но в одном вы ошибаетесь. У меня тоже больше нет друга. И, по-моему, это, - Мерлин стянул через голову цепочку с кулоном дракона - подарком Артура, - подойдет вам гораздо больше. Пусть он будет вашим, как того и хотел Вулфрик. - Я не могу принять, - начала отказываться девушка, - не надо, это твое, это подарено тебе от чистого сердца... - А продал он меня тоже от чистого сердца? Я здесь потому, что меня предали. Аделина молчала, затем протянула руку, коснулась ладони волшебника и сжала его пальцы, закрывая в его кулаке красивый кулон. - Я уверена, - мягко сказала она, - он раскаивается. Кем бы он ни был. - Разве принцам ведомо раскаяние? - горько вопросил волшебник. - Принцам - не знаю, но оно ведомо принцессам. Я по сей день раскаиваюсь, что позволила отцу так поступить с моим братом. Это навсегда изменило его. Еще увидимся, Мерлин, - она попрощалась и ушла, быстро, погрустнев. Кем она была? Принцессой ли, сестрой ли Вулфрика, как утверждала? Отчего же он так старался угодить ей? Почему дарил ей подарки? Мерлин не знал. Не знал он и того, что за ним следят. Забыл он и о том, что ему запретили даже находиться возле Аделины, не говоря уже о разговоре с ней. И ее брат вовсе не собирался прощать подобный проступок.