***
У бродов Изена кипел бой. Отряд роханских всадников гнал урук-хай к воде и уже почти загнал их в буйную реку, как вдруг им ударили в спину вышедшие из засады орки. Умытые кровью и потом, измотанные воины Риддермарки падали один за другим и уже не поднимались. Командир отряда, мужчина лет сорока, закалённый боями, ловко орудовал мечом в самой гуще битвы. Вдруг мужчина в отчаянии вскрикнул: к его ногам рухнул заколотый орками самый опытный его воин, его горячо любимый учитель. Предсмертный стон утонул в гоготе изенгардских тварей. Гибель наставника придала Теодреду силы, а ярость их лишь усилила. Наследник Роханского трона издал боевой клич, метнул копьё и пробил насквозь шею предводителю урук-хайского сброда. Захлёбываясь собственной чёрной кровью, орк бился в агонии, и его же банда топтала умирающего в желании добраться скорее до Теодреда. Сын Теодена спешился и обнажил меч, готовясь забрать с собой в гости к смерти как можно больше кровожадных тварей. Взмах, блок, выпад — могучий кривозубый урук кулем осел на землю, в самом что ни на есть прямом смысле потеряв голову. Еще два выпада — за первым уродом поспешили ещё двое. Запоздалый блок — правое плечо обожгло огнём вражеского лезвия, и Теодред выронил меч из предательски дрожащей от боли руки. — Всё, щенок, допрыгался, — гоготнул косоглазый урук с белой дланью на груди и плюнул в лицо наследнику Рохана. Что есть сил пнув мужчину, орк склонился над ним, и смрадное дыхание обдало Теодреда. Едва враг занёс свой жуткий изогнутый меч над воином, как две стрелы сразу пронзили его, повалив его боком на своих же орков. В смятении орда обернулась в поисках противника и утробно зарычала, увидев небольшой отряд Урбана. С противным гоготом орки кинулись навстречу коннице, и тут же трое изенгардских выкормышей упали, поверженные стрелами. Карл на полном скаку ворвался во вражескую когорту. Конь смял двоих, а актёр, не осаживая скакуна, срубил головы трём. Подбадриваемые боевым кличем, роххиримы быстро расправились с отрядом орков. Последний урук, бросившийся наутёк, был остановлен копьём, метко брошенным тем самым Эомеровским рапортовщиком. — Теодред! Ты как? — кинулся Карл к наследнику трона. — Жив, — тяжело выдохнул тот. — Эомер, они убили нашего учителя, Креовера. Урбан нервно дёрнулся. Приплыли! Нет, он, безусловно, очень даже неплохой актёр, но чтобы убиваться по абсолютно незнакомому человеку! Вот ведь! А ещё ему как Эомеру следует, пожалуй, узнать даже обезображенный труп своего учителя! «Ну и попал», — мысленно простонал Карл и обхватил голову руками. Скорбно замерли вокруг рохирримы, удручённые новостью о гибели достойного воина. Осторожно оглядевшись вокруг и остановив свой взгляд на горе трупов уруков, Урбан нашел выход. Из-под чёрных, измазанных кровью и непонятной жижей тел изенгардской швали то тут, то там проглядывали некогда зелёные, а теперь вымоченные в алом плащи и стяги, торчали покорёженные, а местами и вовсе пробитые шлемы. — Нам нужно найти тело Креовера и забрать его домой, — хрипло приказал Урбан. — Как и тела остальных павших. — Но, маршал, — начал его глашатай, — мы будем в Эдорасе к утру. Не лучше ли насыпать курган? Сомнения закрались в размышления Карла. Понятное дело, a la guerre comme a la guerre, но ведь есть шанс передать тела родственникам, похоронить воинов дома. — Я думаю, мы можем забрать тела соратников, — решительно ответил Урбан. — В нынешние мрачные времена холодное тело уже утешение родным убитого, — поддержал брата Теодред. Укрытые расшитым жемчугом чернильным небом уцелевшие воины выехали в Эдорас. Тяжело ступали утомленные кони, нагруженные дополнительным, хоть и мёртвым, всадником. За спиной рохирримов полыхал смрадный костёр — наука прочим ордам урук-хая.***
За час до рассвета утомлённые всадники въехали в Эдорас. Усталые и израненные, они разбрелись по домам для вполне заслуженного отдыха. Теодред, полагавший, что отец ещё спит, тихо отправился к врачевателям, а Карл, велев дежурившим у врат Медусельда звонить сбор народа, как только взойдёт солнце, вошёл во дворец, измотанной тенью шатаясь по залам в поисках «сестры». — Наконец-то! — Облегченно выдохнул Карл, открыв очередную дверь и увидев отдалённо похожую на экранную Эовин девушку. — Карл! — подскочила Миранда и поспешила обнять актёра. — Стой, дай я погляжу на тебя, — широкая улыбка не сходила с лица Урбана.- Красавица! Ты будто помолодела! Точно вдвое моложе стала! Юная дева Рохана звонко рассмеялась: — Ты тоже словно десяток лет сбросил! А коса какая — чуть ли не длиннее моей! Актёры снова обнялись. Из тени в углу комнаты раздался хриплый смех. — Рад тебя видеть, сынок, — хмыкнул старческий голос. Урбан опешил, увидев вышедшую на свет ещё дотлевающих углей в камине фигуру. Седой, покрытый морщинами мужчина был актёру незнаком. Лишь глаза, бледно-зелёные и несколько мутные глаза сияли если не молодостью, то бодростью духа. Совсем как у… -Бернард? — Он самый, — с невесёлым смешком протянул бледную морщинистую руку Карлу Хилл. — Вот мы и сравнялись в годах с конунгом Теоденом. Видя, что Карл все ещё в шоке, актёр пожал плечами и улыбнулся: — Да, вот такой вот правитель Рохана на самом деле. Ну да ничего, это ты ещё Брэда не видел. — А он здесь? — Мистер Дуриф ускакал к сэру Ли, — ответила Миранда и юркнула за дверь. — Как там сэр Ли? — обеспокоено спросил Урбан. — Такие потрясения в его возрасте… — Наш Саруман крепкий орешек, — хрипло рассмеялся Хилл. — И он, и сэр МакКеллен в порядке. Ну, насколько подобное слово уместно в отношении нашего общего положения. — А ты-то как? — Карл стащил плащ и панцирь, а сверху бросил ещё и свой шлем. — Старость редко бывает на пользу, — философски хмыкнул Бернард. — Ничего, привыкну. В конце концов, я и сам-то далеко не юнец. — Но и не разваливающийся старик. Дверь открылась, и вошла Отто с полным еды резным разносом с ручками-лошадиными головами. — Ты уже успел пройти боевое крещение? — поставила она перед Урбаном поздний ужин. — Угу, — отправил в рот нечто, отдалённо напоминающее пельмень, Карл. — Да, Берн, тебя ждёт встреча с сыном: Теодред жив. — Жив? — в один голос воскликнули Миранда и Бернард. Урбан рассказал о пережитом за последние сутки, закончив свой рассказ как раз тогда, когда первые лучи солнца коснулись золотого настила дворца, заставив его заиграть мириадами отблесков. У Медусельда раздался колокольный звон, созывающий народ ко дворцу. — Что произошло? — испуганно вскочила Миранда. — Всё нормально, это я отдавал приказ созвать всех, — закинул в рот последний маленький помидор Карл и встал с постели Отто. — Трупы нужно вернуть семьям погибших.***
Солнце стремительно поднималось над равнинами Рохана, пробуждая ото сна уставшую от постоянных войн и разорений землю. Хмурые, бледные жители Эдораса собрались у дворца конунга, готовые услышать очередную страшную новость. В последнее время их крайне редко созывали по радостному поводу. На широкой, ничем не защищенной террасе-выступе стояли правители Рохана: старец в серо-зелёных одеждах, бледная молодая девушка, заботливо поддерживающая конунга, могучий воин со шлемом в руках. Не было лишь Теодреда — он остался у врачевателей. Рана оказалась серьёзнее, чем показалось на первый взгляд. — Жители Эдораса! — приподнял руки Бернард. — Сегодня ночью вернулся третий маршал Рохана Эомер. У него есть для всех нас вести. Урбан поклонился Хиллу и вышел вперёд. Нужно было как-то сообщить этим и без того давно отчаявшимся людям об очередной массовой гибели воинов: чих-то детей, отцов, мужей и братьев. И тот факт, что трупы привезены домой, казался актёру слабым утешением.***
Чистое голубое небо нежилось в лучах яркого светила, и земля, уже приготовившаяся к осени с ее холодами и непогодой, радостно грелась под солнцем. Искупаться в лучах светила захотел и раненый наследник Теодена. Именно во дворе, на резной лавке у избы врачевателя и нашли его актёры. — Отец! — радостно обнял Бернарда здоровой рукой Теодред. — Как я рад снова видеть тебя, отец! — Сынок, — провёл руками по лицу наследника растроганный актёр. — Я рад, что симбёльмине на твоей могиле не сможет радовать взоры наших врагов. — Я ещё недостаточно нарубил поганых орков, чтобы можно было мне достойно войти в чертоги праотцов. Хилл обнял внезапно обретённого сына и украдкой смахнул предательски выступившие старческие слёзы. — Сестра! Ты всё краше, — едва отец выпустил его из объятий, подошёл к Миранде Теодред. — Вот только грусть тебе не к лицу. Улыбайся чаще, твоя улыбка — как маленькое солнце. Актриса мягко улыбнулась белокурому своему брату. — Совсем другое дело, да, брат? — обратился сын Теодена к Карлу. — Ещё бы! — с улыбкой кивнул Урбан. Быстрый, как кони Риддермарки, ветер трепал кудри правителей, колыхал, будто море, травы и подгонял пенистую Снеговую, по которой скакали солнечные блики. С восторгом смотрела на бескрайнее великолепие природы Миранда, вспоминая полотна экранизации и понимая, что увиденное на экранах в их мире — лишь блёклая тень настоящего Средиземья. — В зеленых роханских полях Над белогривою рекой Туман густой, как молоко В зеленых роханских полях. В зеленых роханских полях Играет радугой роса — Как самоцветы в волосах На тонких нитях ковыля. — Ну же, Эовин, — прервал свою песню Теодред. — Ладно, Эомер, но неужто и ты успела позабыть нашу старую песню? Миранда с невольной улыбкой скользила взглядом по бескрайнему простору зелёных роханских полей, что есть силы стараясь припомнить то, что должно быть где-то глубоко в её сознании. Эовин она, в конце-то концов, или нет? Прошло с полминуты, прежде чем никогда неизвестные раньше, но такие родные сейчас слова сами стали скатываться с языка актрисы: -В зеленых роханских полях Пасутся кони на горе, И рог играет на заре В зеленых роханских полях. — В зеленых роханских полях, — завели уже вдвоем Теодред и Белая дева Рохана, — Гуляет ветер молодой, Травой играя как волной В зеленых роханских полях. В зеленых роханских полях Под небом бьется гордый стяг, Кольчуги серебром блестят В зеленых роханских полях. В зеленых роханских полях Несется песня над землей О гордой славе боевой В зеленых роханских полях. ** В сознании Миранды чередой вспышек закружились неведомые воспоминания из детства наследницы правящего рода: юный Теодред учит совсем ещё маленьких детей Теодвин ездить верхом, играет с ними в разные игры, а вечерами, у камина, слагает песню. Ту самую, которую сейчас вдруг вспомнила актриса. Отто не могла поверить в то, что сродниться с персонажем можно до такой степени.***
***
Ночь давно развесила свои молочно-белые фонарики по небу, погрузив Эдорас в сон, но Карл никак не мог отправиться ко сну. Он сидел у камина, и яркие всполохи пляшущего пламени бросали алые отсверки на лицо молодого мужчины. Рядом сидел Бернард, а на кровати Урбана лежала Миранда, вперив взгляд сквозь открытое окно в ночное небо. Все трое были погружены в тяжелые раздумья. Что, если спасение Теодреда повлечёт за собой непоправимые последствия? Что, если нельзя менять историю? Никто ведь не знает, к чему это может привести. — С другой стороны, — внезапно произнёс Карл, увлечённый размышлениями, — что, если мы и попали сюда как раз для того, чтобы изменить историю? Мы ведь не зрители, мы актёры. В какой-то мере, мы тоже творцы. *Безусловно, это авторская фантазия, однако, как мне кажется, подобное вполне могло вписаться в Толкиновскую концепцию орочьей сущности — хотя бы потому, что им прекрасно известен каннибализм. ** «В зелёных роханских полях», Айрэ и Саруман