Поезд в Средиземье

Час. Миг. День. Ночь. Неделя. Месяц.       Даже Блум с его пресловутой «эльфячестью», как недавно высказался Энди, не мог с уверенностью определить, сколько времени путники уже провели в толще Мглистых гор. Безусловно, всем хотелось верить, что отряд проведёт в Мориа примерно столько же дней, сколько и в книге – если не меньше, однако тёмные залы и путаные лестницы не укрепляли надежд актёров.       Казалось, в чертогах Кхазад-Дума запустение обрело телесную форму: бороды колонн из паутины, погребальные саваны каминов из пепла и пыли, оскаленные в агонии лица погибших – всё становилось воплощением, вечным напоминанием трагической судьбы великого царства Дурина.       Путники принесли в эту вотчину смерти жизнь, ни горделивые стены, ни протухшие столы, ни обратившиеся в прах защитники не были рады оживавшей в шагах и редких разговорах путников тишине. Да и сами актёры желали бы оставить всё как есть, не тревожа мрачный и оттого страшный мир Мориа. - Гномы, должно быть, поголовно сумасшедшие, - заметил вечером второго дня пути Блум. – Как можно жаждать восстановить город в толще гор, без света, ручьев, трав и деревьев? Как можно решиться выгнать отсюда смерть и согласиться снова жить здесь? - Прекрати бурчать, эльф, - обиженно буркнул Джон, уплетая свою порцию горячего супа. Последнего под сводами Кхазад-Дума – воды у отряда было не так уж и много. - Нет-нет, я полностью согласен с Орландо, - вдруг подал голос Билли. – Ладно, допустим, вы вычистите, вымоете, вылижете всю Мориа – боюсь представить, сколько же лет уйдёт на это! – но свет?! Не можете же вы жить всё время при свечах да каминах! - Такое впечатление, будто вы совсем не читали книгу! – возмутился Энди, зябко кутаясь в одеяло. - Так они и не читали, - фыркнул Бин. - У гномов Кхазад-Дума была прекрасная система окон и зеркал-отражателей. Уверен, она всё ещё работает, стоит только разгрести здесь всё, - заметил Иэн. – Держу пари, хозяйничавшие здесь орки заложили окна, спасаясь от дневного света. - Окна и зеркала-отражатели, - уважительно покивал головой Доминик. – Эй, Леголас, у тебя-то, помнится, каминами чертоги освещаются? Как же так вышло, что великие и мудрые эльфы не додумались до зеркал да окон? - Мой род не относится ни к великим, ни к мудрым, - нехотя буркнул Блум. - Это древнее царство, Дом, - вытянул ноги и с блаженством раскурил трубку Вигго, - построенное во времена небывалого мастерства гномов, когда сами Высшие эльфы не могли превзойти народ Аулэ в искусности и секретах ремесленничества, будь то ювелирное, архитектурное или же военное дело. На заре своего существования Кхазад-Дум полнился звоном мелких ручьев, а жилые этажи украшали каменные сады с драгоценными деревьями, и свет солнца или отблеск огня искрился в пляске среди опалов и алмазов их листвы.       Неожиданно для всех Рис-Дэвис низко затянул песню, невидящим взглядом уставившись в окутывающую дальнейший путь тьму: - Был юным мир младенцев-гор Свежа еще свобода слов, Чиста луна как луг зимой, Отец везде ступал ногой, Даруя долам и горам, Испитым им одним ручьям, Их имена. Корону для чела Из звезд самих создал Зарам – Как спрял из нитей серебра, Пожалуй, ведает вода. Был молод мир высоких гор Тех Древних дней и гордых слов. Могуч царями Нарготронд, И тайный Гондолина трон Еще моря не унесли – То были Дуриновы дни. На стуле-камне восседал. Златые своды подпирал Колонн ансамбль в серебре, Змеились руны на двери. И круглый день свет звезд и лун – Кристальный светоч Кхазад-Дум – Лучом ярчайшим гнал все прочь: И тень, и мрак, тоску и ночь. Пел в залах молот кузнеца, Гравюры ожили из-под зубца, Свистел клинок и рукоять, Шахтёр ушел в забой опять. Берилл, и жемчуг, и опал, Изящней чешуи металл – Был полон склад всяких чудес. На страже рос из копий лес. Без отдыха трудился гном. Свод гор – мелодию о нём Знал каждый: и жонглёр-арфист, Трубач у врат и трубочист. Седым стал мир древнейших гор, Остыло пламя, огонь мёртв. Ни молота, ни арф теперь – В горе Отца лишь тьма потерь. Тень на могиле разлеглась. В короне звёзд уснул карась. Но нити серебра прочны, Хоть воды Зеркала темны. Венец лишь ждёт, как Кхазад-дум, Когда Отец проснётся вновь от дум.* Когда эхо последних строк затихло под высокими сводами, Астин тихонько присвистнул: - Не думал, что ты фанат… тем более, настолько! - Это не я, - насупился Джон, - это Гимли. Актёр разлегся на одеяле и отвернулся к стене, тем самым обрывая дальнейшие разговоры с ним.       Некоторое время путники провели в тишине, вслушиваясь в редкие звуки, разреживающие тугую тишину Кхазад-Дума. Едва различимое эхо падающих где-то в недрах гор капель да непонятная возня невиданных раньше грызунов, похожих на диких крыс – вот и всё, что нарушало могильный покой царства Дурина. - Мы постепенно сливаемся со своими героями, - будто продолжил давно начатый разговор Вигго, грея руки о курительную трубку и тем самым пряча её огонёк. – Знания, умения, воспоминания….чувства. Нам стоит быть осторожными со всем этим. - Намекаешь на чокнутость Боромира и влияние золотой побрякушки на Фродо? – подал голос Бин, кутавшийся в свой роскошный меховой плащ. - И на дурашливость одного известного нам хоббитца, - подсказал Энди и картинно изобразил бросок камушка в колодец. - Да что я, по-вашему, совсем идиот? – Возмутился Билли. - Скорее, по канону, дорогой друг, - отвесил насмешливый поклон Монаган. - Вигго прав, - наблюдая за гримасничаньем Дома и Билла, обратился к Элу Иэн. – Что скажет Хранитель?       Вуд запустил руку в короткие кудри и нахмурился. Пока всё было прекрасно. Кольцо как кольцо – к нему не влекло, его не хотелось трогать и надевать. Было почти безразлично. Но ведь и в книге поначалу Фродо не ощущал власти Кольца. Да он ведь даже отдать его готов был! - Все в порядке, - произнёс наконец актёр. – Есть и есть, ночами я его не поглаживаю и слюни от восторга на него не пускаю.       Маккеллен медленно кивнул: - Рад это слышать. - Мы все рады, - зевнул во весь рот Бин, - но давайте теперь поспим, а? В конце концов, зима близко… - Это из другой вселенной, - хохотнули актёры и последовали примеру коллеги.       Через некоторое время бодрствовать остался один лишь Иэн, а к каплям воды и возне мышей присоединилось нестройное сопение путников и рокочущий храп потомка Дурина.       С той ночевки актёры ложились спать ещё четыре раза, однако Мориа всё не кончалась. По подсчётам Энди и Эла, путники преодолели 14 678 ступенек и оставили позади около двухсот комнат и залов всяких размеров, но они всё так же шли в темноте, разреживаемой лишь посохом мага.       Лишь пятая ночёвка со дня песни Гимли принесла радость путникам – когда они проснулись, то обнаружили, что комната, в которой они расположились, полна не подгорной тьмы, а серой мглы, которая часто вползает в тускло освещенные помещения. В тот день все ощутили, что в коридорах и залах стало прохладнее, однако и воздух несколько посвежел. Через несколько часов пути актёры ликовали – они нашли ту самую развилку Мориа! - Нам нужен коридор, уходящий вниз, - не тратя времени на раздумия, произнёс Иэн. - Постойте, - глаза Джона лихорадочно заблестели. – Посмотрите! Это ведь Мазарбул! Там могила Балина! - Гимли, стой! – окрик Иэна был напрасным – гном уже со всех ног припустил в зал. - Джон, мы знаем, что с ним стряслось, - широкими шагами последовал за товарищем Вигго, - с ним, и его отрядом. Мы не можем задерживаться. Это может худо кончиться. - Нет. Нет, - повторил Гэндальф. – Так и надо. - Что? Иэн, тебе-то и грозит самая большая опасность! Решил поиграть в рыбку? – наперебой возмущались актёры, но Маккеллен их не слышал. Он припомнил разговор с Кристофером в ту ночь, когда Иэн оставался на посту. «Мой друг, - снова раздался в сознании Маккеллена бархатный голос сэра Ли. – Надеюсь, вы в порядке… - Всё хорошо, - неожиданно для себя мысленно произнёс Иэн. – Мы в Мориа, Саруман. - Друг мой, - голос Кристофера был полон сожаления. – Ты ведь понимаешь, что должен сразиться с балрогом Моргота? Должен победить его? - Я уже об этом думал…но если я воскресну… - Когда, - исправил друга белый маг. - Когда я воскресну… Что будет с тобой? - Я надену серые одежды.       Гэндальфу показалось, что он видит перед собой лицо друга в обрамлении седых, с редким вкраплением чёрного прядей. Он улыбался Иэну – мягко, по-отечески – и Гэндальф тоже улыбнулся тьме Мориа. - Разве это возможно? - Олорин, истари равны. Все Айнур равны. Пусть майар внутри тебя припомнит: сам Манвэ был главным лишь номинально. Мы немного превосходим один другого в силе, всего-то. - То есть, если я… - Когда, мой друг, когда. - Когда я воскресну, я стану сильнее… - …и займёшь моё место. Саруман с гнильцой, я это чувствую и всеми силами сдерживаю, но лишение его белого цвета необходимо. - Я понял тебя, мой друг. Надеюсь, ты прав. - Я и сам на это надеюсь…».       Иэн уставился на отряд и медленно начал рассказ: - Я должен победить Балрога. Он слишком могуч и опасен, чтобы оставлять его будущим поколениям гномов, а я недостаточно силён в серых одеждах для свершения дел Гэндальфа. - Но ведь мы прошли незаметно! – Воскликнул Энди. - Нет, - покачал головой Маккеллен. – Три дня назад я, надеюсь, сумел разбудить балрога своими гневными речами и призывами. - Но что, если… - Я воскресну, мой милый Фродо, - улыбнулся маг. – Обязательно воскресну.       Астин почувствовал, как наворачиваются слёзы и преувеличенно сердито спросил: - И что теперь? Опять мутузить орков? - Вполне возможно, храбрый Сэммуайз… Вигго, веди отряд, а я пойду в конце. Нам в уходящий ниже коридор… Покойся с миром, Балин, владыка Мориа. А ты, Гимли, сохрани летопись для своего народа. Иэн отнял книгу у трупа возле двери, сунул её в руки Джона и поторопил друзей.       Где-то в глубине зарокотал барабан: «РРРРРОК! РРРРОК! РРРРРРОК! РРРРРОК!», заставив актёров замереть в ужасе на долю секунды, а затем раздались едва слышные вопли и визги мелких сошек при демоне Бауглира. Что ж, на это-то Иэн и рассчитывал. В конце концов, Зима действительно близко**. *В оригинале это песня Гимли в Мориа (The world was young, the mountains green), перевод вашей покорной слуги. ** «Зима близко» - девиз Старков из ПЛиО Дж. Р. Р. Мартина, эвфемистическая фраза для смерти, конца etc