Дом ветра

Любой домовой следил за тем, что происходило в его доме, и досконально знал все: кто как из домочадцев дышит во сне, какая половица где скрипит и сколько паутинок сплели паучки в каждом конкретном углу. Все это давало преимущество в борьбе духу и лишало козырей Сойка. Кроме того, Сойк постоянно одергивал себя, напоминая, что должен быть осторожен, что обязан лишь припугнуть домового, но ни в коем случае не уничтожить его. Не было ничего проще, чем бросить несильным заклинанием в уязвимую мышку, но Сойк был слишком умен, чтобы поступить так опрометчиво. И это тоже давало фору домовому, которого Сойк про себя продолжал называть Джури. В отличие от противника, Джури вряд ли что-то сдерживало. По этим причинам Сойку ничего не оставалось, кроме как действовать хитро, осторожно и с умом. И хотя, будучи боевым колдуном, он не слишком хорошо разбирался в способах борьбы с мирными духами, в его голове за полчаса созрел отличный план. Отыскав в библиотеке книгу, описывающую азы заклинаний, необходимых для взаимодействия с духами, Сойк демонстративно уселся ее читать и сразу определил, что ему подойдет, после чего отправил фолиант обратно на полку. Он даже не сомневался, что за ним наблюдают. Поздно вечером, когда слуги улеглись спать, Сойк отправился в библиотеку. Особой нужды в этом не было, но он решил начать борьбу с символичного места их с Джури встречи. Посидев немного за письменным столом, собираясь с мыслями, Сойк в конце концов поднялся на ноги и вышел в центр библиотечного зала. – Последний раз спрашиваю, – обратился он к пустым проходам между стеллажами. – Разойдемся по-хорошему? И в ту же секунду разом погасли все свечи. Сойк не ощутил даже дуновения ветерка, не услышал ни звука – пламя просто горело и сразу исчезло, будто не было его. – Я так понимаю, это означает "нет", – холодно ответил Сойк и сомкнул ладони в молитвенном жесте. В тот же миг тонкие шрамы на его кистях засияли слабым синим светом, который, тем не менее, быстро разогнал мрак вокруг. К боевой магии этот прием не имел никакого отношения, но Сойк старался не использовать его при посторонних, чтобы не пугать мнительных и ничего не смыслящих в колдовстве людей. После этого он принялся за работу. На то, чтобы обойти весь замок, ушло не менее половины ночи. Сойк скрупулезно посетил каждую комнату и расставил магические капканы, ловушки и просто пугачи, о которых он до этого прочитал в книге. Ворожил Сойк с самым серьезным выражением лица, отлично осознавая, что домовой наблюдает за ним и от души потешается. Сойк оставался невозмутимым. "Хорошо смеется тот, кто – колдун", – думал он. Под конец Сойк поднялся на этаж, где спали слуги, и, передвигаясь с особой осторожностью, исключительно для порядка нашептал пару заговоров. А потом он отправился на чердак, где собирался поставить ловушку, на которую делал ставку. О том, что можно начертить на полу магический круг, а в центр его положить угощение для домового, Сойк тоже узнал из книги. Несложный заговор позволял пересечь края круга только в физическом обличье – то есть, Джури пришлось бы сперва снова стать мышью, если бы он захотел попасть внутрь. Далее не самый умный автор книги предлагал своему читателю прихлопнуть домового, пока он уязвим, но Сойк эти глупости не стал изучать. Ему пришла в голову идея куда лучше. В центр круга он положил закрытую коробочку, в которой на деле ничего не было, но которая, тем не менее, должна была заинтриговать Джури: в том, что его привлечет банальное лакомство, Сойк сомневался. Круг он начертил кусочком мела и нашептал нужные заклятия, вот только, кроме стандартных, добавил еще парочку. И если Джури был прав, когда думал, что разумный колдун не рискнет его убить, пока тот оставался в облике мыши, то одного он не знал: покинуть круг изнутри стало невозможно. Более того, Джури даже не смог бы снова обратиться в бестелесного духа. Сойк не собирался уничтожать домового или причинять ему боль, а вот запугать было бы очень кстати: попавшись однажды, впредь Джури был бы осторожней и, как следствие, спокойней. А что могло напугать его больше, чем пребывание в материальном теле, полная неспособность обратиться в духа и зависимость от прихоти человека? Удовлетворенный собственной находчивостью, Сойк отправился в спальню, с трудом удерживаясь от того, чтобы не начать потирать руки. Утро обещало быть интересным – он верил, что ловушка на чердаке захлопнется в нужный момент. …Спалось ему хорошо, но недолго: радостное предвкушение победы над домовым заставило Сойка проснуться, когда за окном едва забрезжил рассвет. Ждать завтрака не было причин, потому он сразу поднялся на ноги и торопливо оделся. Сойк ног под собой не чувствовал, когда легко и быстро поднимался по ступенькам. Про себя он уже решил, как запугает домового, какие именно слова скажет, пытаясь быть строгим и убедительным. Воображение рисовало Сойку несчастного мышонка, мечущегося – или, быть может, обреченно сидящего без движения – в центре заколдованного круга. Чтобы снять заклятие и выпустить проказника, Сойку понадобилось бы не более минуты, но это лишь после того, как… Однако стоило ему переступить порог чердака, Сойк замер как вкопанный и почувствовал, что не хватает воздуха для дыхания. Его ловушка сработала, домовой попался, вот только Сойк видел отнюдь не мышь. В центре мелового круга лежал без движения и, вероятно, без сознания человек. Сойк попытался сглотнуть, но в горле застрял комок, который даже воздух пропускал с трудом. На негнущихся ногах он подошел к нарисованному им кругу и присел на корточки. На правом боку в неестественной позе лежал самый обыкновенный на первый взгляд молодой парень, вот только Сойка его заурядный вид ничуть не смутил – простой человек не улегся бы просто так на холодном чердаке в мелованном кругу. Выглядел парень абсолютно обыкновенно. У него были порядком отросшие темные волосы, которых давно не касались гребешком. Оценить его рост и комплекцию в таком положении было затруднительно, зато Сойк обратил внимание, что какую-никакую одежду домовой себе придумал: на нем были черные мешковатые штаны и такая же черная свободная рубашка с длинными рукавами и вырезом на груди. Ни украшений, ни обуви у домового не было, но эту деталь Сойк отметил вскользь, потому что в этот момент увидел алые полосы на руках, а следом заметил, как тяжело вздымается грудь его пленника. "Проклятие", – коротко прокомментировал он. Все изумление от того, что дух Дома ветра был настолько силен, чтобы превращаться в человека, вытеснил ужас за его жизнь. Очевидно, попав в ловушку, Джури, обезумев от страха, начал бросаться на ее границы, за что и поплатился ранами. Накануне, накладывая заклинание, Сойк почему-то и мысли не допускал, что домовой попытается выбраться, потому и не верил в такой печальный исход мероприятия. Еще раз мысленно выругавшись, Сойк, щелкнув пальцами, принялся нашептывать нужные слова, успевая при этом затирать границу круга, чтобы вытащить из него свою жертву. Однако стоило ему сделать несколько движений, как случилось неожиданное. По-прежнему сидящего в неудобном положении на корточках Сойка будто ударило резким порывом ветра, из-за которого он чуть ли не кубарем покатился назад. Недосказанное заклинание оборвалось, а перед глазами замельтешили цветные пятна. Когда Сойк опомнился и, заморгав, приподнялся на локтях, то он увидел перед собой домового, который так же сидел на корточках и весело смотрел на него. "Засранец", – мысленно окрестил проходимца Сойк. Джури обманул его. Он действительно попался, но вместо того, чтобы пытаться освободиться, решил сыграть на сознательности хозяина дома, который не хотел убивать хранителя замка. Обжегши руки о край круга, Джури прикинулся умирающим, но стоило Сойку освободить его, как он тут же вскочил на ноги. – Ты ответишь за это, – зло прошептал Сойк, глядя в веселые глаза парня перед ним. Именно глаза и выдавали его. Сперва казалось, что они самые обыкновенные, просто очень темные, однако с опозданием Сойк понял, что с ними было не так. Зрачки расширились до того, что заполняли почти всю радужку, но дело было даже не в этом. Сойк не смог бы объяснить, как такое может быть, чтобы глаза светились черным светом – как в принципе свечение может быть черным – но глазам Джури подходило именно такое описание. – Если поймаешь, – ответил Джури Сойку самым обыкновенным молодым голосом и расхохотался, запрокинув голову и продемонстрировав мелкие, острые, так не похожие на человеческие, зубки. – Эй, смотри! Джури ткнул пальцем куда-то в сторону, и Сойк метнул взгляд туда же, чтобы не увидеть ничего, кроме непримечательной стены. А когда он снова посмотрел на Джури, того и след простыл. Обреченно застонав, Сойк повалился на спину прямо на пол и прикрыл глаза. ~~ Несмотря на то, что Сойк был молодым магом, который еще учился и осознавал собственную неопытность, признавать поражение он не любил. Однако в сложившейся ситуации пришлось: хотя магическая ловушка и поймала домового, тот легко одурачил боевого колдуна. Сойку ничего не оставалось, как обратиться к книгам. В этот раз ему понадобилось немного времени, чтобы изучить опись и по названию выбрать наиболее подходящее чтиво. Сойк сомневался, что первая попавшаяся книга даст ответ на заботящий его вопрос. А волновало Сойка только одно: как заставить подлого домового ответить за учиненный беспредел. "Естество духов и способы взаимодействия с ними" – так назывался древний толстый том, который Сойк, пользуясь специальной лесенкой, достал чуть ли не с последней полки. Книга была, если так можно выразиться, общего характера, она рассказывала о всяческих духах, и, глядя на ее размеры, Сойк подозревал, что вряд ли отыщется дух, который в ней не был упомянут. Однако она вызывала необъяснимый трепет, даже прикасаться к ее страничкам хотелось с особым уважением, потому Сойк, аккуратно смахнув пыль, открыл оглавление. Раздел о домовых назывался "Берегини крова да уюта" – Сойк сперва даже не понял, что именно в этой части книги речь пойдет о Джури. А когда, наконец, сообразил, криво усмехнулся: хороша берегиня, ничего не скажешь. Страницы были не пронумерованы, пришлось долго листать фолиант туда и обратно, и когда Сойк добрался до нужного разворота, он устало выдохнул и присел на стул, чтобы приступить к чтению. Он заранее наслаждался, когда воображал, как прочитает описания различных способов жестокой расправы над обидчиком. "В первую очередь при установлении контакта с духом крова и уюта следует учесть следующее… – проведя пальцем по строчкам, прочитал Сойк. – Ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не пытайтесь сражаться с духом. Вне зависимости от исхода вашей борьбы, поражение потерпите только вы. Ибо такие духи не идут на уступки и сражаются до полной и безвозвратной кончины – вашей или собственной, и неведомо, что страшнее для хозяина дома". "Отличные новости", – безрадостно отметил Сойк. Такого поворота событий он никак не ожидал, потому продолжил чтение. "Однако взамен кровопролитной борьбы есть способы куда более приятные и радостные, ибо нет ничего чудесней для смертного человека, чем установление дружественной связи с духом крова и уюта. Сия дружба несет свет в жизнь и долгие лета под родной крышей, ибо нет дома счастливей, где дух и хозяин живут как одна семья…" Оторвав глаза от страницы, Сойк задумчиво посмотрел прямо перед собой, пытаясь представить, что он и Джури живут как семья. От собственной фантазии его передернуло. "Абсолютно во всех случаях духи, живущие под крышей, сладкоежки и сластолюбцы", – продолжала рассказывать книга Сойку, который недоуменно поднял брови, дойдя до этого момента. Сластолюбием на устаревшем наречии называли похоть и разврат, из-за чего Сойк предположил, что автор описался, когда излагал свою мысль – скорей всего, речь все же шла о сладких угощениях, потому как представить себе развратную мышь Джури Сойк просто не мог. "Поэтому для установления дружеского контакта сойдет лакомство или обещание плотских утех", – такими словами заканчивалась изложенная мысль. "Все же не ошибка", – сделал вывод Сойк и призадумался. Дружить с вредным Джури, который тратил его драгоценное время и только мешал, Сойку не хотелось. С другой стороны, сражаться до своей или домового кончины тем более не улыбалось: Сойк верил, что в такой битве он и вправду будет проигравшим при любом исходе. Стало быть, предстояло запастись угощениями, потому что как доставить чувственное наслаждение хвостатой крысе он слабо представлял. Вспоминать о том, что могущественный дух мог обратиться в человека, Сойк и вовсе не желал. "Однако при заключении союза с духом крова да уюта необходимо строго помнить, – дочитал до конца параграф Сойк, – что твари сии ревнивы, и присуща им крайняя степень себялюбия. Посему, связав себя узами с таким духом однажды, смертный вовек не будет свободен, пока сущность духа не развоплотится". – Никаких уз, – пробормотал под нос Сойк. Развоплощать домового-негодника он не планировал, но и дружить с ним тоже. Требовалось установить какое-никакое равновесие и заключить своего рода перемирие, но не более. Далее в книге шло подробное описание сущности домовых, их разновидностей, способностей в зависимости от возраста, могущества и места обитания, но к этим знаниям Сойк решил приобщиться в другой раз, потому как что делать теперь он примерно представлял. Единственное что, заглянув в конец раздела, он вычитал, что "…обращаться в человека и приобретать внешность смертному подобную могут в исключительных случаях очень немногие твари сии, однако сие не означает, что дух этот чрезмерно силен и что ему не присущи слабость сластолюбия и чревоугодия". "Отлично", – решил Сойк и позвонил в колокольчик, вызывая слугу. План Сойка был прост как истина: вечером перед уходом из библиотеки он оставил на столе кусок яблочного пирога на белом блюдце. Пирог был свежим, теплым и изумительно пах на весь зал – сладкоежка-домовой просто не мог отказаться от такого угощения. Однако когда на следующий день Сойк вернулся, пирог остался нетронутым. "Хм", – подумал Сойк и опять открыл толстый фолиант. В книге говорилось, что дух не обязательно заберет угощение, оно может лежать сколько угодно – достаточно самого факта того, что хозяин выразил такой знак внимания. При этом, гласила книга, если домовой могуч и может приобретать телесную оболочку зверя, птицы или самого человека, он не сможет устоять перед искушением. "Этот устоял", – подумал Сойк и покосился на подсохший пирог. Почему Джури не забрал его, Сойк не знал, а когда через полчаса на пороге его комнаты появился злой, как демон, сторож, которому ни с того ни с сего заехала по лбу садовая калитка, Сойк понял, что и на перемирие дух не пошел. – Испеките сегодня торт, – потребовал от кухарки решительный Сойк. – Какой торт? – пролепетала та, наверняка пораженная сердитым выражением лица хозяина. – Вкусный, – дал исчерпывающий ответ он и, развернувшись, отправился обратно в библиотеку. Вот только вкусный торт домовой есть тоже не пожелал и, не иначе, в знак протеста обрушил одну из полок с книгами. Сойк скрежетал зубами и с трудом сдерживался, чтобы не поинтересоваться у пустой комнаты, какого лешего надо мерзавцу и что именно ему следует отдать, чтобы тот прекратил пакостить. Недовольство и плохое настроение не уходили. Пролистав вдоль и поперек книгу о духах, Сойк понял: ответа на вопрос, что делать дальше, он не видит. Хмуро глядя в очередной фолиант, Сойк думал о том, что предыдущий хозяин не зря свихнулся из-за надоедливого духа. Вот Сойк не прожил в Доме ветра и двух месяцев, а уже не на шутку злился из-за проказника, которому он сам дал легкомысленное имя Джури. Когда ближе к вечеру ему принесли молоко с медом и пирог на полдник, Сойк даже глаз не поднял на вошедшего дворецкого. В этот момент он читал уже третью по счету книгу о домовых, но все без исключения маги старины твердили в унисон: от лакомств домовые не отказываются. "Может, он никакой не домовой?" – грешным делом подумал Сойк, но тут же отмел эту мысль как несостоятельную. Конечно, домовой – кто ж еще, если не он? Просто самый противный и вредный из всех существующих домовых. Сойк в который раз убедился, что он сказочный везунчик – только ему могло привалить такое несносное счастье. – Отличный пирог. Точно не хочешь попробовать? – спросил он вслух, сам не зная зачем. Библиотечные проходы ответили тишиной, однако через несколько секунд Сойк заметил движение в одном из ответвлений и не ошибся – за наиболее высоким из стеллажей показалась лохматая макушка и хитрые глаза. "Ого", – подумал Сойк, который на самом деле не ожидал никакого ответа и теперь лишь сглотнул от неожиданности. Тем паче он не думал, что домовой придет в облике человека. – Ну чего стоишь? Подходи, – пригласил он как ни в чем ни бывало. Черные глаза прищурились, а потом из-за полок появился их обладатель и остановился в проходе, уперев руки в бока. Весь его вид говорил о том, что Джури ничуть не смущен и считает себя хозяином этого места. – Сразу предупреждаю: отравить меня невозможно, – бодрым голосом объявил домовой. "Врешь", – подумал Сойк, но вслух сказал: – Я и не собирался. Джури только хмыкнул на это, после чего вальяжной походкой прошествовал к столу и, недолго думая, уселся на его край, свесив ноги. Сойк невольно откинулся на спинку стула, чтобы лучше его видеть. Кто-то непосвященный никогда бы не догадался, что перед ним был не человек – разве что почувствовал бы озноб от жутковатого взгляда странных темных глаз, да и то необязательно. Джури выглядел более чем заурядно и вполне мог сойти за обыкновенного простолюдина, невоспитанного и веселого. Смотреть прямо на Сойка он как будто избегал – возможно, тому была какая-то причина, а может, он не считал колдуна достойным его внимания. Одет Джури был, как и в прошлый раз, в черную мешковатую одежду, а нестриженые волосы торчали во все стороны. – Угощайся, – после недолгого молчания подвинул ему тарелочку Сойк. – Мне лучше вот это, – ткнул пальцем в сторону чашки Джури. Сойк только плечами пожал, пока домовой жадно в несколько глотков выпил все молоко. – Вот это я понимаю, – удовлетворенно кивнул он, когда чашка опустела, и вытер рукавом рот. – Так бы сразу. – Я не знал, что ты любишь, – резонно заметил Сойк. В этот момент он почему-то подумал, что Джури сейчас распрощается с ним и исчезнет, потому поспешил спросить: – Сколько тебе лет? Этот вопрос очень развеселил домового: он громко рассмеялся и искоса поглядел на Сойка, снова продемонстрировав свою необычную улыбку. – Не считал, знаешь ли. Духи не отмечают дни рождения, как люди, которые радуются каждому бессмысленно прожитому году. – И все же? – Сойк нахмурился: на свои вопросы он любил получать четкие ответы. – Я не считал, – повторил домовой, пожав плечами. – Веков восемь. Может, десять. "Логично", – сделал вывод Сойк. Строительство Дома ветра датировалось более тысячей лет назад, вот и получалось, что Джури обитал здесь испокон веков. – Много интересного повидал за свою жизнь? – задал следующий вопрос Сойк, подумывая о том, что материализовавшегося духа надо разговорить, а потом слово за слово потребовать, чтобы прекратил творить беспорядок в замке. Впрочем, нехотя Сойк признавал, что послушать о жизни домового было бы интересно – не каждый день встречаешь духа, который способен пользоваться человеческой речью. – Нет, – снова оскалился домовой. – Одни книжные черви здесь обитают. Вроде тебя. Только книги их интересуют. – И поэтому ты развлекаешь сам себя? – решил сразу повернуть беседу в нужное направление Сойк. – А то! – Джури гордо выпятил грудь, явно довольный своими многочисленными проделками. – Говорят, предыдущего хозяина до сумасшествия довел, – усмехнулся Сойк, на что домовой радостно закивал. – Довел. Он потом бегал голый по коридору, размахивая метлой, и орал "изыди", – Джури улыбнулся, правда, следом и помрачнел. – Только я перестарался тогда. О замке пошла дурная слава, и много лет никто не приезжал. А вот ты смелый, как я посмотрю. На этих словах Джури лукаво поглядел на Сойка, однако особого восхищения в его взгляде не было. Скорее он примеривался, что бы еще учудить, чтобы испытать его терпение. – Мне просто нужны знания, хранящиеся в этой библиотеке, – пояснил Сойк. – Это я заметил, – с важностью кивнул Джури. – А еще мне нужен покой и тишина. – Фи-и, как скучно, – пренебрежительно протянул домовой. – И я не хочу, чтобы слуги ходили ко мне по десять раз на день с жалобами на полтергейста, – терпеливо продолжал гнуть свое Сойк. – А я тут при чем? – в притворном изумлении распахнул глаза Джури. – Тебе придется найти какое-то другое развлечение. Безобидное. Джури недовольно наморщил нос, будто пытаясь придумать, чем можно заменить его любимое ежедневное развлечение, но тут же отказался от этой затеи и спрыгнул на пол. – Не пойдет, – заявил он. – Мой дом. Что хочу, то и делаю. – Если мне будут мешать, я уеду, – решил прибегнуть к угрозам Сойк. – В замке опять станет пусто и скучно. – Если мне запретят развлекаться, тут и так не слишком весело будет, – парировал Джури. – Но если я буду здесь, ты сможешь получать молоко каждый день, – напирал Сойк. – С медом? – недоверчиво спросил домовой. – С медом. На секунду на лице Джури отразилась тень озадаченности, но тут же он мотнул головой. – Нет, не пойдет. Веселье лучше и молока, и меда. Сойк с трудом сдержал тяжкий вздох. Торговаться с домовым было не так уж просто, и что предложить взамен любимых развлечений, он плохо представлял. – Что ты любишь, кроме своих игр и молока? – решил напрямую поинтересоваться Сойк, пока Джури, решив, что говорить больше не о чем, не удрал. – Разговаривать, – широко улыбнулся домовой. Такой ответ огорошил Сойка: ни в одной книге он не читал, чтобы духи семейного очага были болтливыми. Но с другой стороны, как он напомнил себе в этот момент, мало кто из них являлся настолько сильным, чтобы обратиться в человека. – Разговаривать? – на всякий случай переспросил он, чтобы убедиться, что не ослышался. – Угу, – старательно закивал головой Джури, и длинная челка упала на его глаза. – Я люблю рассказывать интересные истории и слушать тоже люблю. У меня знаешь сколько историй? У-у… Я же древний и могучий! Сойк прищурился, пытаясь разгадать, выпендривается домовой или говорит серьезно, но определить не смог. Слышать из уст мальчишки, которым казался Джури, о древности и мощи, было забавно. – Хорошо, – медленно произнес Сойк, обдумывая каждое последующее слово. – Если тебе будет с кем поговорить, ты перестанешь пугать слуг? – Если мне будет с кем поговорить, и я буду получать два… Нет. Три стакана молока с медом каждый день, то, может быть, и перестану, – выпалил Джури и с опаской поглядел на Сойка, наверняка силясь определить, не перегнул ли он палку. – Пусть так, – Сойк с трудом сдержал улыбку. – Поговорить и… – Говорить три часа в день! – теперь физиономия домового не лучилась наглостью – напротив, казалось, он начал пугаться собственной дерзости, но храбрился, как мог. – Пускай, три часа говорить и три стакана молока с медом, – подытожил Сойк. – И тогда никаких обрушенных полок, перепуганных служанок, воя в ночи, перевернутых кастрюль… – Может, кастрюли оставим? – жалобно попросил Джури. – Нет, – Сойк был тверд в своих требованиях. – Никаких безобразий – означает совсем никаких. Никаких дыр в живых изгородях, следов на полу, падающих на голову предметов… Сойк скрупулезно перечислял все выходки Джури за последнее время, а тот жадно слушал, явно пытаясь определить, что ему оставят. Со своей стороны Сойк хорошо понимал: любая договоренность с потусторонней сущностью должна быть четко определенной и без огрехов, потому как духи, демоны и прочие иные в большинстве случаев дурачили людей. Главный колдун королевства не мог позволить себе сесть в лужу из-за такой ерунды. – Таким образом, с твоей стороны нельзя причинять никакого вреда никому из здесь живущих, – подытожил Сойк. – Договорились? – Договорились, – шмыгнул носом домовой. – Объявляю наш договор заключенным! А когда можно начать разговаривать? Можно сегодня? – Сегодня нет, – возразил Сойк. – Мне надо еще найти того, кто будет с тобой общаться… – А его не надо искать. Я буду говорить с тобой. – Что? – всегда спокойный Сойк впервые за много лет почувствовал, что растерялся. – Только с тобой и больше ни с кем, – Джури скрестил руки на груди. – Но… – А с кем мне прикажешь общаться? С твоей кухаркой? – Джури насмешливо фыркнул. – Нет, не пойдет. Мне нужен кто-то умный, кто тоже знает интересные истории. Такие же интересные, как мои. – Не получится, – Сойк не хотел признаваться даже самому себе, что в лужу он все же если не сел, то садился именно в этот момент. – У меня нет столько времени на пустую болтовню. – Так без проблем, – развел руками Джури. – Греметь ведрами в ночи тоже забавно. Пока, колдун! – Стой. Злить боевых колдунов было занятием опасным и рисковым – злить в принципе любое существо, которое управляло силами стихий и не только, было безрассудно и глупо. Но Джури был либо слишком самоуверенным, либо не таким мудрым, каким по идее должен являться. Или же он сразу понял, что Сойку хватит ума не причинять ему вреда ни при каких обстоятельствах. Об этом думал Сойк, когда воображал, как направляет маленькую молнию прямо в темечко настырного домового, который требовал от него невозможного – отдавать целых три часа бесценной жизни ежедневно на пустые разговоры. Неслыханное дело! О таком даже родственники Сойка не рисковали просить! – Я приду завтра, – обезоруживающе улыбнулся Джури, когда по выражению лица колдуна понял, что выиграл. – Приготовь молоко и интересные истории. Если мне будет скучно с тобой, я ж могу передумать и разорвать наш договор. От негодования Сойк сжал кулаки и чуть было не высказал все, что думает, когда Джури неожиданно ткнул пальцем в сторону: – Что это? – глаза домового округлились, и Сойк инстинктивно обернулся в указанном направлении, но ничего не обнаружил, в ту же секунду понимая, что когда он повернет голову, Джури на месте уже не обнаружится. Обессиленно Сойк прикрыл глаза. Таких поражений он не терпел за всю жизнь – хитрый домовой облапошил его так, как еще никому не удавалось. И Сойк уже не знал, что было хуже: безобидный полтергейст, от которого страдала прислуга, или же бесконечные беседы с древним пустоголовым существом. ~~ – Почему ты называешь меня Джури? – Должен же я к тебе как-то обращаться. – Но почему именно Джури? "Потому что ты похож на глупую крысу, которую я пустил на фарш", – мстительно подумал Сойк, изо всех сил стараясь, чтобы выражение лица не выдало его. – Мне кажется, тебе подходит такое имя, – самым невинным голосом произнес он вслух. – Уж не припомню, где я его слышал. Джури такой ответ удовлетворил. Он призадумался, хлебнул из кружки и вроде как даже по-мышиному шевельнул носом, чем вызвал у Сойка недобрую усмешку. – Ладно, можешь называть меня так, – великодушно разрешил он. – Но это все равно не будет моим именем. Потому что у духов не бывает имен. – Я знаю, – кивнул Сойк. – Имя делает любое существо уязвимым, – поучительно произнес Джури. – Да. Но имя дает и силу. – Духи предпочитают обходиться без этой ничтожной силы, – отмахнулся Джури. – Зато тот, у кого нет имени, не будет ни к чему привязан. – Тот, у кого нет имени, не получит мощь и знания своих предков, – парировал Сойк. – У меня нет предков, я сам по себе великий и… – И могучий. Я помню. Примерно в таком ключе и проходили разговоры с домовым уже седьмой день подряд. Сойк скрежетал зубами и негодовал от того, что так бессмысленно тратит время, Джури же лучился от счастья: общение с живым существом спустя столько лет одиночества определенно радовало его. – Расскажу тебе пример из жизни, как отсутствие имени спасло меня от лютой смерти, – повествовательным тоном начал домовой, и Сойк сделал неутешительный вывод, что теперь придется долго слушать. – Прямо-таки лютой? – недоверчиво уточнил он, и Джури торжественно кивнул. – Именно. Потому что меня проклял могущественный колдун. – Да ты что? – изобразил удивление Сойк, а про себя подумал: "Как я его понимаю". – Как было дело… – закинув ногу на ногу, принялся излагать домовой. История, которую поведал Джури, уходила корнями в далекое прошлое – как понял Сойк, лет на семьсот назад. В то время замок перешел в пользование великому колдуну, который тут же приступил к изучению библиотеки, ведь уже тогда она насчитывала более трех тысяч ценных экземпляров. – Вообще я много вас, колдунов, на своем веку повидал, – похвастался Джури. – Но этот был особенным – невероятно сильным и бесконечно властным. Звали его Маардом Лостирийским. – Маард-братоубийца? – не поверил своим ушам Сойк и даже встрепенулся. – Да, именно он, – заверил его Джури и почему-то рассмеялся. Сойк задумчиво потер подбородок. О Маарде Лостирийском, или Маарде Великом, как его еще называли, судачили даже спустя века – очень уж неоднозначной политической фигурой тот являлся. Легенды говорили о заговорах и переворотах, в которых могущественный колдун не только поучаствовал, но и являлся инициатором. Однако политика мало интересовала Сойка – любопытна была сама личность Маарда. Сойк никому не признавался, но про себя он восхищался колдуном старины и в тайне мечтал достичь не меньших высот на своем поприще, чем его кумир. Вот только прожил Маард Лостирийский недолго. В возрасте сорока лет с небольшим в пьяной драке он убил родного брата, за что тут же отправился на плаху и в скором времени был казнен. Немало знатных особ Долузии выдохнуло с облегчением – неудержимый маг для многих был как кость в горле. – Маард Великий жил в Доме ветра? – зачем-то еще раз уточнил Сойк, и Джури закивал: – Да, здесь он и прожил свои последние годы, копаясь в пыльных книгах. Прям как ты. – И за что же он тебя проклял? – полюбопытствовал Сойк. – Ты доставал его, как меня, и тоже мешал работать? – Нет, что-о-о ты, – протянул Джури, ничуть не обидевшись на эти слова. – Все было куда интересней. Дальше Джури рассказал, что Маард Лостирийский был личностью неприятной и даже отвратительной. Он любил выпить, не следил за чистотой, громил мебель и частенько развлекался с молоденькими служанками. Если служанка была против, Маарда ее мнение не интересовало – он был хозяином, потому брал, что хотел. А после часто сжигал девушек живьем посредством какого-то особенного боевого заклятия, да так, что оставалась лишь горстка пепла. – Нету тела, нету дела, как говорится, – развел руками Джури. – Это мерзко, – заметил Сойк: слушать подобное о кумире юности было неприятно. – Представь, как мне все это не нравилось, – усмехнулся Джури. – Под крышей моего дома такие ужасы! – Могу только предположить, что ты ему устроил. – В том-то и дело, что ничего! Тогда я был еще юн и слаб, только набирался сил и даже в мышь не умел превращаться. А унылый вой в трубе – единственное, на что я был способен, – все принимали за сквозняк. "Чудесные были времена", – подумал Сойк, но тут же отмахнулся от посторонних мыслей: не терпелось узнать, что же было дальше. – Но сколько веревочке не виться, кончик будет, – продолжил повествование Джури. Как-то раз к Маарду приехал родной брат, тот самый, смерть которого и увековечила имя великого колдуна. Маард был с ним в неплохих отношениях, можно сказать, с братом они были друзьями, насколько вообще способен на дружбу такой человек. В ту ночь они долго пили и отключились прямо в банкетном зале на первом этаже. Маард храпел как свинья на полу, а его братец – личность такая же неприятная – уснул в обнимку с бутылкой, опустив лохматую голову на стол. – Вот тут все и случилось, – зловещим голосом произнес Джури. – Маард убил его? – догадался Сойк. – Что ты! – рассмеялся домовой. – Маард в таком состоянии не убил бы и мухи! Все произошло иначе. В этот момент в зале появился третий участник безмолвной сцены. Молодой парень, в котором Джури узнал новенького конюха, которого взяли на работу буквально пару недель назад, на цыпочках крался вдоль стены. Домовому, который знал всё обо всех, было известно, что незадолго до этого невеста этого конюха, прислуживавшая на кухне, стала очередной жертвой любвеобильного хозяина. Девушку он не убил, но обесчестил и вроде бы даже покалечил – Джури слышал, что в скором времени после случившегося та покончила с собой. Увидев, как в темное помещение вошел ее жених, Джури понял, что час расплаты пришел. – Парень опустил тяжелое литое блюдо на голову брата Маарда и острым краем раскроил ему череп, – поделился домовой. – Тот даже пикнуть не успел. А Маард только громче захрапел. – Почему он не убил самого Маарда? – удивился Сойк. – А кто его знает, – пожал плечами Джури. – Может, желал Маарду не просто смерти, но и публичного позора за убийство родного брата… Но что вероятней, он просто перепутал впотьмах. – Перепутал? – Ага. Маард и его брат были похожи как близнецы, а парень этот дрожал от страха, словно желтый лист на ветру. Когда на стол хлынула кровища, он сам чуть было не заорал. И дал стрекоча. Вот и вышло, что в замке остался труп и лишь один человек, который мог совершить убийство. Ведь никто ничего не видел. – Никто, кроме тебя, – Сойк догадался, к чему клонил Джури, а сам Джури с притворной стыдливостью опустил ресницы. – Спросить домового никто не додумался? – Что ты! – Джури всплеснул руками, из-за чего остатки молока чуть было не выплеснулись из кружки. – Маард был отличным заклинателем и хорошо чувствовал мое присутствие в доме. Когда его скрутили и обвинили в убийстве, он и потребовал провести спиритический сеанс, чтобы дух семейного очага рассказал, как на самом деле все было. Спиритический сеанс, скажу я тебе, это так здорово! Кладется большая доска, на нее – круглая деревянная фишка, а еще зажигаются восковые свечи, что придает духу силы… – Я знаю, как проводится спиритический сеанс, – нетерпеливо перебил воодушевившегося Джури Сойк. – Что дальше-то было? И хотя он задавал этот вопрос, про себя Сойк думал, что уже и сам все понял. – Дык, это… Соврал я, – на лице Джури расцвела невинная улыбка. – Когда собравшиеся маги начали спрашивать, я так покрутил эту фишку, что все поняли – Маард и прибил родного братца. Три раза переспросили меня, на всякий случай. А что тут такого? А ничего! Убил – значит, убил. – Ну ты даешь… – выдохнул Сойк и посмотрел на Джури со смешанным чувством восхищения и презрения. "Кто бы мог подумать", – отметил про себя Сойк. И правда – никто. Мало кому приходит в голову мысль, что порой духи могут быть подлыми и лживыми. – А что я? Я за справедливость! – вины за собой домовой явно не чувствовал. – Справедливости ради надо отметить, что брата он не убивал, – заметил педантичный Сойк. – Зато убил уйму невинных девственниц, – возразил на это Джури. – Вот и судить его надо было за это. – Так не осудили бы, – парировал Джури. – Позволь напомнить, мой юный приятель, что семь сотен лет назад убийство простолюдина знатной особой не считалась преступлением. Я подозреваю, что Маард Лостирийский сжигал их не для того, чтобы скрыть следы, а просто потому, что ему нравилось смотреть, как они корчатся от боли в огне. Возразить тут было нечего. В пылу дискуссии Сойк и правда запамятовал, что ответственность за убийство представителя низшего сословия в Долузии ввели совсем недавно. Кроме того, его несколько обескуражило именование своей персоны "юным приятелем" – слышать такое от молодого мальчишки было, по меньшей мере, странно. Умом Сойк понимал, что Джури, который в общем и целом поступил правильно, отправив на плаху чудовище, руководствовался отнюдь не жаждой мести, а простым нежеланием жить под одной крышей с тем, кто ему не нравился. Сойк в принципе сомневался, что духи способны на такие чувства, как любовь или ненависть. – Тогда Маард и проклял меня в веках, – расхохотался Джури, не дождавшись никакой реакции от призадумавшегося Сойка. – Но то он, конечно, сгоряча. Кому, как не ему, было знать, что проклятие направляется на конкретное имя. А тот, у кого имени нет, для подобных заклятий неуязвим. – А ты прохвост, – усмехнулся Сойк, на что Джури, закинув руки за голову, потянулся всем телом. – Не люблю, знаешь ли, когда в моем доме обитают гнусные личности. Я вообще не хотел тебе показывать, что могу обращаться в человека. Вдруг и с тобой придется однажды расправиться, если начнешь мне мешать? А у меня козырь в рукаве был бы – мое могущество, о котором ты не знаешь… Сойк возвел глаза к потолку, а Джури весело продолжил: – Хотел еще долго тебя дурачить – у меня было столько планов, ты не представляешь! Но ты оказался хитер, это да – поймал меня как дурачка в человеческом обличье. – Это было несложно, – поддел его Сойк. – Ой, от гордости не лопни, – отмахнулся Джури. – И учти, у меня есть опыт. Отправлю и тебя на казнь, будешь знать. – Я не собираюсь убивать девственниц. – А никто не собирается, – пожал плечами Джури. – Только вот был как-то случай, не так давно, лет двести назад, когда… Но неожиданно он осекся, и если бы подобные слова были бы применимы к домовому, Сойк сказал бы, что Джури навострил уши. – Что я слышу… – медленно протянул он, и Сойк тоже прислушался. – Я лично – ничего. – Да я не о том… Я чувствую. В Доме гости. – Что?! – Сойк подскочил на месте и бросился к окну, чтобы тут же застонать в голос. – Только не это… Возле главного входа в замок остановилась подъехавшая карета с хорошо знакомыми Сойку гербовыми знаками. Запряжена она была четверкой вороных лошадей, голову каждой из которых украшал дешевый розовый плюмаж. – Что там? – Джури вытянул шею, но вставать с места, чтобы поглядеть, не пожелал. – То, что рано или поздно должно было случиться, – устало выдохнул Сойк, отходя от окна. – Мои родственники нашли меня. – А это плохо? – насмешливо покосился на него Джури. – Если бы просто родственники, еще терпимо, – честно ответил Сойк. – Но это кузина Огаста. – Кто дал бедной женщине такое идиотское имя! – Джури как будто даже восхитился. – Оно вполне соответствует ее сущности, – пробормотал Сойк, решительным шагом направляясь к выходу из библиотеки. – А мне кажется, что гости – это хорошо, – произнес уже ему в спину домовой. – Можно здорово повеселиться… – Даже не вздумай, – Сойк мгновенно остановился и развернулся так резко, что Джури, хотя и сидел достаточно далеко, невольно отпрянул. – Ты обещал! На этом, не дожидаясь ответа, Сойк снова поспешил за дверь, чтобы через несколько секунд скрыться в коридоре. – Я обещал не трогать тех, кто обитает под крышей замка, – улыбнувшись, негромко произнес Джури, прежде чем растаять в воздухе. – Но ведь кузина-идиотское-имя здесь не живет…