Юное, безмятежное сердце

Тяжело ли слышать, что в сердце твоего любимого живёт другой человек? Беатриче без сомнения скажет вам, что невыносимо. Каждый вечер возвращаясь с торговли преодолевая усталость, девушка вспоминает со всей нежностью о первой встрече с поэтом её души. Быть цветочницей — быть униженной. Беатриче долго свыкалась с этой мыслью, терзалась от каждого скверного слова. Но в один день, что девушка знает наизусть, к ней обратился загадочный красивый юноша за розой. Его светлые волосы, философские речи, печальные глаза навсегда запали в душу бедной девушки. Он говорил, что роза будет розой, где бы та не росла. И ей показалось, что есть надежда. И эта надежда позволяла ей просыпаться и жить. Она знала, к чему ведут отношения незнатных девушек и молодых господ — к позору. Но каждое слово, сказанное хрипловатым тенором, толкало её к грехопадению. Однако юноша сам не проявлял должного интереса к девушке. А она продолжала верить, что он так защищает её, спасает от страданий, и он любит её. Она надеялась, что он однажды заметит её, осознает — она его единственная.

«В один день он поймёт — счастье его во мне».

Беатриче видела, как играют подобные Меркуцио с девушками. Она не была глупой, только сердце всё же твердило: «С тобой он так не поступит — он их просто не любит». В такие секунды Беатриче была малодушной. Ей казалось, что те девушки меньше достойны любви, что она лучше. Аргументы каждый раз разнились, однако вывод был один. Однако потом девушка думала, что все они хотят любви, боятся любви и мучаются от неё. Нет единого пути, нет карты — лишь огромный лес и множество страданий. Словно кинжал. Словно удар в сердце было о известие о любви Меркуцио. Она не могла не помочь, но с мучениями выполнила просьбу. Она не хотела передавать Меркуцио слова Джульетты, но вспомнила глаза девушки и сдалась. Закрывая глаза на ночь после молитвы, Беатриче одними губами шептала: «Господь, помоги мне. Дай мне счастья. Даруй покоя». Мечтали сорваться с них неприятные слова в сторону Джульетты, но смелости не хватало. Всё же в душе гнездилась мысль — пусть просто будет счастлив. Её ресницы собирали слёзы. Она сглатывала отчаянье и ложилась спать.

«Все влюбленные ли счастливы? Всех ли ранит так легко? У всех слёзы фальшивые? Поэт, зачем рисуешь ты страдание?»

Меркуцио жалел о раннее сказанных словах, о брошенных когда-то строчках. Его мир так сильно изменился. Он считал, что любовь — выдумка девиц. Но это оказалось не так. В его руках козырной туз, но один неловкий ход, и он проиграл. Как не просчитаться? Он видел, как хрупка Джульетта, как слаба надежда на счастье. Любви мало. Но она их единственный маяк, надежда на спасение. Шторм, готовый разразиться, может погубить их маленький кораблик. Он не узнавал и себя. Всё изменилось. Слова и внешность. Так странно было замечать это за собой. Ловить её черты в своих зрачках, отраженных в зеркальном стекле. Её нежный голос звучал в его голове в полной тишине, не давая сойти с ума. Она была чиста, чего он не мог сказать о себе. Те руки, что обвили в том саду талию девушки, обнимали других; те губы, что затерялись в пшеничных волосах, целовали других; те глаза, что ласкали взглядом влюбленную девушку, пожирали прелести других. Прежний он был противен себе, но куда же скрыться от себя? Его самого касались иные ладони, ласкали иные пальцы. Да, тогда и чувства были совершенно иными, но они были. Он растворялся в тех ночах, тех утехах, тех литрах вина. Была ли это жизнь или плохо сыгранная пьеса — он сам не знал. О чём можно думать, когда тебе нет и двадцати и ты влюблён? Меркуцио думал о смерти. Думал о том, как она прервёт его страдания и радости, а если повезет, то он никогда не разочаруется в своей любви. Смерть приходила к нему в мечты так учтиво, так элегантно в чёрном. Она будто играла с ним, давая посмотреть в бездну, потом возвращая назад показывала ему наслаждения этого мира, вдруг снова прерывая его картиной пустоты. После этих встреч всё казалось таким бренным, а на губах ощущался пепел.