Юное, безмятежное сердце

Принц Вероны, чьим родственником и был Меркуцио, каждую секунду мучился от вражды, пронзившей город. Он старался быть выше её, контролировать её. Однако, возможно ли это? Если судить по количеству погибших — нет. С каждом годом седых волос становилось больше, как и мест на кладбище, исчезала последняя надежда. В тот день он устало поглядывал на часы, ведь с утра ему пришло послание от Меркуцио. И от вялых размышлений его отвлекла служанка, которая и привела юношу, но не одного… Девушка в голубой накидке тихо ступала, прячась за спиной своего спутника. Она понимала, что любопытство Принца обращено к ней, и после приветствия ступила вперёд, сняв капюшон. Обнажив голову, Джульетта обратила взор прямо на Принца. Она понимала, что терять нечего. Её сердце полно любви. С этим нужно что-то делать. Им нужен заступник. Принц же не верил собственным глазам. Друг Монтекки и дочь Капулетти стоят так просто рядом. Выслушав их, мужчина поник. Чем он может им помочь? Он сам отлично знает, что на Меркуцио и Ромео идёт охота. Как их спасти? Он поднял взгляд на Джульетту. Девушка едва сдерживала слёзы. Бедная малышка понимала обреченность их затеи, однако поэт приобнял её, уткнувшись лицом в волосы. Капулетти сразу перестала плакать, положив свои руки на его. Эта сцена повлияла на Принца лучше всяких слов. Он резко встал и попросил следовать за ним. Его идея была невероятно рисковой. Но был ли другой выбор у этих несчастных? Думается, что нет. Он высылает Меркуцио в соседний город, тайком, конечно. Туда же по приглашению сестры Принца с кормилицей приезжает Джульетта. И там влюблённым предстоит венчаться. В Вероне же Принц проведет встречу представителей семей. В момент отчаяния человек готов верить всему. Вот и Меркуцио с Джульеттой решили, что этот план их единственный выход. Но будто выход в никуда. Они оба ощущали пепел на губах. Оттого ещё сильнее хотелось прижаться друг к другу, и оттолкнуть одновременно. Любое действие, слово отдавалось болью, ведь всё могло привести к их расставанию, а это смерть. В каждом шорохе слышался плач. Все цвета стали чёрным. Вещи паковались с какой-то скорбью. Однако надежда брезжила неровным светом перед глазами, не давая отчаянию полностью закрыть чернотой небо. Дни летели быстро, хотя минуты тянулись бесконечно. Джульетта и Меркуцио стояли перед священником ночью абсолютно счастливые. Но не таким было время для Принца. Его встреча закончилась очередной ссорой. Он не смог ничего сказать про молодых. Они же были счастливы. У них было Время. Их Время. Для них уже не так было важно, получиться что-то или нет. Ведь они проведут прекрасные часы вместе. Вдали от вражды. Лишь счастье, состоящее из секунд, что становятся вечностью. До рассвета оставалось около четырёх часов. И молодожёнам предстояло провести их в комнате Меркуцио при тихом мерцании свечей и лёгком трепете сердца в такт. Для Джульетты такое было впервые. Бешеный пульс, глубокое частое дыхание, неконтролируемое желание прикоснуться, желание взять больше, отдав и многое в ответ. Девушка знала, какая ночь её ждёт после клятв. Она, как и все, боялась и ждала её. Она боялась, ибо знала, это — грех. Но теперь Меркуцио — её муж. Его кудри казались рыжими в таком свете, а её локоны золотыми. — Ты позволишь мне раздеть тебя или ты… — Да, конечно, позволяю. Джульетта чувствовала каждую распутанную ниточку на корсете. Со шнуровкой было покончено. Платье упало. Холод пробежался мурашками по телу. Она ощущала тепло свеч на своей бледной коже, пока поверх ложились холодные пальцы Меркуцио. Они были словно из двух разных миров. Джульетта — набожная папина дочурка, с детства вторившая священнику: «плоть — игрушка дьявола", пока Меркуцио пускал на улице девушкам пальцы под юбку. Однако всё это не представляло сейчас никакого значения, как рождение сверхновой в масштабах целой вселенной. Это было рождение любви, рождение страсти. Они просто лежали в обнимку, пытаясь поймать уходящие секунды вместе с ночью. Им хотелось раствориться в пении соловья, в размеренном сиянии луны, но красные краски наступающей беды загорались на небе. Исчезала вера, но крепла надежда.