Взрослые дети

Ривай подумал, что ему впору было бы почувствовать себя наседкой. Все цыплятки в сборе, каждый со своими проблемами. В целом — как он и предполагал. Почти. Кирштайн так и остался своевольным, правда, проявив свое своеволие по-другому. От того и жался в углу, переваривая собственный стыд. Микаса была именно тем, кем он ждал ее видеть. Уже хорошо. Хоть что-то предсказуемое. Девушка быстро становилась сильнее, и это тоже радовало. Дарило небольшое ощущение надежности. Уверенности хоть в ком-то. Той уверенности, которую Ривай мог себе позволить. Конни тоже был хорошим парнем. Просто хороший парень, этот Спрингер. Единственный, в ком надежность и уверенность выискивать не приходилось. Настолько предсказуемый и простой, что Риваю постоянно приходилось напоминать самому себе, что у того своя голова на плечах, и в головенке этой что-то да варится. А еще есть подружка, которой он смотрит в рот. И всегда он держит свои (или ее) идеи при себе. Не самый надежный тыл. Армин реагировал ожидаемо. И ожидаемо для слабака, и ожидаемо для сильного ублюдка. Кем он станет в итоге — его выбор. Ривай тут будет ни при чем, хоть ему и придется ускорить процесс. И... Саша. Невозможно прочесть, как бы открыто она не старалась показать себя. Она же буквально душу свою выворачивала этим своим открытым взглядом. И Ривай действительно, всерьез корил себя за то, что не понимал, что же именно она думает. Не то чтоб ему было не насрать в целом. Не в том он возрасте, чтобы трепетать над мнением молоденьких девушек. Но как командир он себе этого простить не мог. Она как начала глядеть на него волком с тех пор, как он потрепал Хисторию, так и не перестала. Оно-то все понятно. Саша девушка честная, открытая, добрая и даже благородная. Но возмущение от того, что мужчина применяет силу к женщине, или командир злоупотребляет властью перед подчиненным, это одно. Упрямое неприятие во взгляде, секундные задержки перед исполнением любого приказа, настороженный, следующий за тобой взгляд охотника и напрягающиеся при звуке твоего голоса плечи — все это совсем другое. Все это может быть опасным. Ривай не выжил бы так долго, если бы не научился понимать, что даже шестнадцатилетние добрые девочки могут быть смертельно опасными. Собственно, именно поэтому он и попросил ее помочь ему. Царапина на плече была глубже, чем хотелось бы. Чертовски не вовремя. Итак... проявит ли последний несогласный свое мнение? Хоть как-то? И... таки проявила. Железная баба из нее вырастет, честное слово. Микасе бы такое определение больше подошло, но Микаса солдат — в ней все понятно. А Саша... в ней угадывались черты тех жутких матрон, которые железным кулаком правили кланами в Подземельях. С той только разницей, что они были злодейками. Саша не вздрогнула, не напряглась, не скривилась в отвращении и не покраснела, когда он разделся перед ней. Не стала делать подростковых гадостей, пытаясь как-то навредить. Подготовила инструмент и иглу профессионально, и даже достала пинцет, вместо того, чтобы работать пальцами. Все строго по форме — как и учили. Но она не стала нежничать. Ривай был уверен, что Микаса или Хистория пытались бы быть осторожнее. Прикасались бы к нему легче, стараясь причинить так мало боли, как могли. Саша обращалась с ним, как с куском мяса. Равнодушно. Даже не обвиняюще. Он был в ее руках просто... шкурой. Виновный за ее выводок, так что ли?.. Ривай фыркнул, вдруг осознав, где бродят его мысли. И то верно. Самое время поразмышлять о детишках своих. Ведь если он начнет думать о том, о чем должен — он, была такая вероятность, запаникует. План-то провалился. До Эрвина не добраться. Ханджи и вовсе бездна знает где болтается. Он один-на-один с самим собой и необходимостью быстро придумать новый план, да такой, чтоб и Эрена спасти, и всем угодить, и лишних людей не угробить. Ривай, поморщившись от очередного стежка, мысленно присвоил себе чемпионство за влипание в гущу событий. Хорош или плох был новый план, Жан даже не задумывался. Он не так много прожил, но не мог вспомнить ни единого момента, когда его прожигал бы такой ужасный... стыд. Можно было бы добавить чувство вины, но... Вины, которую он чувствовал перед Марко, Армину было не переплюнуть. Жан скрипел зубами, понимая, что все они думали, что он чувствует себя виноватым. Его это бесило, но он никак, ни в какую не мог выдавить из себя объяснения, что они ошибаются. Его слова о собственном стыде тоже приняли за вину. И даже то, что он вслух признал командира правым — не помогло. Ответ Ривая тоже бесил до такой степени, что сердце билось в горле. Он сказал, что не знает, прав он, или прав был Жан, когда сомневался в нем. Отбросил тяжелый, выворачивающий душу выбор Жана как нечто, не стоящее таких сильных волнений. И лишь одна Саша смотрит не со смесью сочувствия и упрека, а с откровенным... болью? Или насмешкой? Девушка передала ему ружье, оторвав спину от дырявой стенки их старого пристанища, и тихо, но с долей веселья уточнила: - Значит, убивать людей все же правильно, при правильных обстоятельствах? И командир во все-е-ем прав. Молодец, Жан. На посту без происшествий. Пост сдала. Она даже задела его плечом слегка, когда уходила. Вот же дура, ну! Если она слышала его речи тут, то и Ривай слышит ее там! С другой стороны — кому-то тощему и вечно голодному на это, кажется, совершенно наплевать. Жан буркнул угрюмо в стенку: - Пост принял, мля... Игнорируя чувство вины, которое от ее слов, по какой-то не поддающейся объяснению причине, было сильнее, чем от вида зеленого лица Армина. Нет, но какое право?! Какое право она имеет так смотреть, и таким тоном, так спокойно, с ним разговаривать?! Для того, кто машет моралью, словно девственными трусами, она убила подозрительно мало людей! Разведчики, временно расформированные, но продолжавшие квартироваться в своем штабе, ожидая решения короля под присмотром полиции, совершенно не ожидали, что из солдат, вдруг, превратятся в преступников. Адлер Хинвич, как всегда, первым учуял жаренное, но... поделать уже ничего не мог. К тому же, по некоторому размышлению, он пришел к выводу, что из тюрьмы сбежать всегда успеет. А вот наблюдать за появлением командира Бернера, собирать слухи о его перемещениях, если засветится, оттуда было удобнее. Да и подготовить ему и майору побег, если их схватят, лучше тоже заранее. Именно поэтому сталкер дал себя связать, попутно успокоив парой спокойных фраз разволновавшегося Дэша. Парень умом не блистал, но такие, обычно, отличаются преданностью. Они все оказались бы в беде, если бы сто килограммов этой преданности обрушились бы на полицейских, оказав сопротивление...