Взрослые дети

Эрен бросил куртку в большой чан, где на поверхности воды растворялась мыльная пена. Армин, завязавший голову платком, потел над огромной кастрюлей, в которой должен был размешивать кипятящееся белье. Эрен выдохнул, снова схватил куртку и еще раз потер о доску. Зеленые пятна на спине отказывались пропадать. Поглядев на нашивку, парень зашипел: - Кирштайн, сволочь! И тут умудрился поднасрать! Армин тихонько рассмеялся, спрыгнув со своей лесенки и отойдя подальше от горячей плиты. Его лицо раскраснелось и покрылось испариной. Он поглядел на друга и позвал за собой: - Передохни, а то Жан обикается. - Нет, ну где надо было валяться, чтобы так форму испоганить?! Эрен с остервенением швырнул куртку сослуживца в общий чан, и отошел к другу, сев у стены на пол, неподалеку от входа. В приоткрытую дверь поступал свежий воздух, и Армин наслаждался прохладой. Привалившись затылком к стене и положив чуть припухшие от воды руки на согнутые колени, Эрен хмыкнул: - Не похоже на то, о чем мы мечтали, верно? Арлерт насмешливо выгнул бровь: - А ты думал, что уже к этому времени как минимум отвоюешь Марию? Эрен рассмеялся в ответ. Вопреки тому, что о нем думали, он понимал, что иногда глупит и говорит с излишней горячностью. Правда, как и положено подростку, понимал он это только после того, как все закончилось. Армин знал, что если не заговаривать о титанах, то у Эрена приятный, даже легкий характер. Хотя нет, ладно, надо признать. Легкости в характере Эрена нет. Просто они с Микасой научились избегать острых углов. А так Эрен самый упертый из баранов, которых Армин только встречал. Сравниться с ним мог разве что Жан, который, вбив себе что-то в голову, так же упирался рогом и рыл копытом землю. А уж чего они оба стоили, если сталкивались лбами! Армин повернул голову, разглядывая друга. С ним многое случилось. Многое, о чем Армину пока что не хотелось снова говорить. Эрен рассказал им все что нужно и все, что он знает о своей способности превращаться в титана. Ну и хватит на этом. Армин потом подумает об этом отдельно. Но когда они находились рядом, Армин, из чувства уважения и привязанности, разделял просто Эрена и Эрена-титана. Не потому что так хотелось, а потому что Эрену это было нужно. И ему нужно, чтобы ему напоминали о его истинной цели. Потому что месть никогда такой целью быть не может. Все что делается из мести изначально гиблый процесс. Армин размеренно, задумчиво уточнил, глядя, как по прачечной плывут облачка пара: - Эрен, расскажи мне о будущем. Как ты его видишь? У нас есть будущее, если вокруг все так?.. - Конечно, вижу! – Эрен покосился на друга слегка нахмурившись. Армин вспомнил, что он не рассказывал Микасе с Эреном о своих умозаключениях при обороне Троста. Они не знали, как у него внутри там перевернулось. Но послушать Эрена, что бы он ни сказал, все равно стоило. Он умел вдохновить иногда. А Эрен, хмурясь, но и улыбаясь, рассказал: - У меня есть одна мысля… я давно об этом думаю. - М? - Дети. Они всегда любопытные. Всегда спрашивают, так? - Ну? - И я… я думаю, что буду бояться наших детей. Но никогда им ничего не скажу. Армин оторвал голову от стены, внимательно поглядев на Эрена: - Ты думаешь, у кого-то из нас будут дети? Хоть у кого-то? И тут Эрен выдал ему свою мечту: - Не знаю, на счет тебя и меня. Мы поклялись, что пойдем во внешний мир вместе и будем исследовать его. И, скорее всего, так и будет. Но сам подумай – сколько нам будет лет, когда мы сможем быть уверены, что человек продержится за стенами дольше недели без газа и клинков? Я думаю, что нам будет уже за двадцать, это точно. И тут и возникает мысль о детях. Понимаешь, у нас с тобой могут появиться девушки. И мы не знаем, как будем относиться к ним. - Ты как-то исключаешь Микасу из этой картины мира, это ничего?.. - Микаса… заслуживает семьи. Она может многое. Но все, что ей нужно, это тихий дом, где будут те, кого она любит. Поверь мне, как только я увижу, что она хоть с крошкой симпатии смотрит на какого-то парня, я все что угодно сделаю, но выдам ее замуж. Чтоб он хорошенько прочистил ей мозги, желательно в постели, и объяснил, что, куда и как. Я очень рассчитываю, что к тому времени она уже будет с таким парнем, и возможно даже смастерит нам с тобой одного племянника. Армин зажал рот ладонью, немного похихикав. Это было несправедливо по отношению к Микасе, но Эрен рассуждал так твердо и уверено, что нельзя было не посмеяться. А Эрен продолжал: - Ну, так вот. А мы с тобой, скорее всего, пойдем во внешний мир. - А как же наши гипотетические девушки? - А вот тут загвоздка. Если… если я буду любить ее… ну, если я умудрюсь жениться, то… мне придется остаться? Но я хочу думать, что влюблюсь в девушку, которая так же будет мечтать о свободе. Которая будет понимать, что жить здесь больше нельзя! А вот если и у тебя будет девушка, то там уж сами решите, идти с нами, или нет. - Эрен, ты понимаешь, что?.. - Я понимаю, Армин! Все я понимаю. Я знаю, что мы, скорее всего, не проживем долго. Точнее, я понимаю, что теперь со мной будут носиться как курица с яйцом, и ради меня погибнут все, кого я знаю. А я буду постепенно повышаться в звании и в конце концов помру где-нибудь майором, на одной из вылазок. Ну, или меня замучает майор Ханджи. Я это понимаю. И понимаю, что у меня никогда не будет ни с кем нормальных отношений. Потому что девушки на меня если и посмотрят, то только до тех пор, пока не узнают, что я монстр. А как можно утаить такое от теоретической жены? Значит, близких отношений у меня не будет. Это я понимаю. Все это. И еще я знаю, что сделаю все что угодно, чтобы ты и Микаса выжили. Потому что тогда, хотя бы так, у меня будет семья. У меня будешь ты с твоей женой. И Микаса с ее мужем. А у вас куча ребятишек. Вот что я думаю. Ты спросил о будущем. Вот так я и думаю. Вернее… так я мечтаю. Что мы отвоюем стены, узнаем, что скрывал отец, уничтожим титанов, и нужды в армии не будет. Что у вас будут семьи, а я буду путешествовать по внешнему миру. Но рано или поздно я постарею и вернусь к вам. Я буду старым, угрюмым и молчаливым. Буду сидеть у Микасы дома, прижимаясь к печке, а вокруг меня будут прыгать ее внуки. И я буду с ними возиться, если им захочется. А они будут спрашивать про титанов и про то, как мы воевали с ними, а я… ничего не расскажу. Это основное. Эти фантазии идут именно от этой картины. Я хочу, чтобы настало время, когда дети будут жить, не зная, как бывает. Будут жить среди нас, и мы будем видеть, что они никогда такого не узнают. Им будет любопытно, конечно, и они будут спрашивать у стариков, но мы не расскажем. Я думаю, никто бы не стал рассказывать. Никто из нас. Ну… понимаешь? Ты бы стал рассказывать? Армин слушал, с грустью глядя на друга. Закрывшегося, испуганного, как выяснилось. Испуганного до такой степени, что он исключает свое будущее из системы человеческих ценностей даже в мечтах. А потом перед его глазами пронеслись залитые кровью улицы Троста. Он снова увидел Ханну, которая звала Франца, и так слепо смотрела на его внутренности, волочащиеся по мостовой. Увидел лицо Томаса, исказившееся отчаянной мукой, и то, как его лицо залилось кровью и блевотиной прежде, чем он пропал во рту титана. Как сильно бьется в конвульсиях тело, у которого заживо отрывает руки и ноги… Он не совсем понял, откуда эта странная фантазия именно о детях. Лично он не думал о детях буквально никогда. Но тут, подумав обо всем этом, он понял. Дети. Не желание и стремление, а скорее образ будущей чистоты. Наиболее простой и реальный образ, который Эрен вычислил из всех возможных и применил к собственным фантазиям, в качестве мотивации самого себя. То, за что надо сражаться. Невинный образ. Чистый, настоящий образ будущего. Образ надежды. И, да, Армин никогда бы не рассказал ребенку и малой толики того, что он видел. - Не стал бы. Никто не стал бы. Но ты подкорректируй свои фантазии. Это ты обещал, что пойдешь со мной во внешний мир, а не наоборот. Это моя мечта. Я увижу его. И ты будешь рядом. Так что у Микасы дома жаться к печке будут два одиноких старика. Я так думаю. Эрен рассмеялся, легко поднимаясь на ноги: - Бред это все. Я иногда так мечтаю, иногда по-другому. Неизменно одно – в каждой фантазии титаны мертвы все до одного. Он подошел к бадье, брезгливо приподняв куртку Жана, поглядев на травяные пятна, а потом пожав плечами, выжав ее и бросив в таз с чистой формой. И мстительно ухмыльнулся.