Взрослые дети

Тали еще раз ковырнул ножичком. Аккуратно, почти с нежностью. Удивительно, как эти толстые, неловкие пальцы смотрелись с такой тонкой работой. Нелепо, неправильно. Он выделывал из ветки дудку. Начал примерно полгода назад. Сейчас работа была почти закончена. Это была третья дудка. Первую он начал делать сразу после поступления в кадетский корпус, и работал над ней полтора года. Она получилась ужасной, некрасивой и неправильной. Но пару странных звуков из нее можно было извлечь. Над второй он работал год. Она получилась лучше. И то потому, что Тали уже навострился работать с ножом, и потому, что ему помог Армин. Нашел где-то книгу о музыкальных инструментах. Да и преподаватель, который обучал их работать по дереву, тоже подключился. Наверное, ему было просто интересно. А может он устал сколачивать сплошные столы, стулья и лавки. Райнер не мог понять только одного – почему Тали начинает работу только рядом с ним? Никогда он не сидел со своей дудкой в одиночестве или с другими парнями. Только когда в комнате появлялся Райнер, Тали лез в свою сумку и принимался работать. Райнер даже спрашивал у Берта, не издевается ли кто над Тали в его отсутствие, и Берт ответил отрицательно. Сейчас, когда Райнер терпеливо, матерясь сквозь зубы, штопал все свои майки, портянки, штаны и трусы, Тали опять сидел неподалеку, пристроившись на краешке Жановой койки. Райнер был парень крупный, и работу с иглой и нитками принимал за пытку. В его крепких, сильных пальцах эта кропотливая работа получалась из рук вон плохо, ему приходилось тратить много времени. Поэтому он до последнего носил рванье, пока не становилось совсем уж неприлично. Просто чтобы заглушить раздражение от ненавистной работы, Райнер заговорил с местным «дурачком»: - Слушай, так что в итоге должно получиться? - А? - Ну, я имею в виду, что ты все время ее начинаешь заново. Это должна быть какая-то особенная дудка? Тали поглядел на него долгим, не очень умным, отрешенным взглядом, а потом вернулся к работе: - Ну… да. Она должна быть, как Долт учил. - А кто такой Долт? - Брат мой. Старший. Он добрым был. Он мне много чего показывал… насколько помню. Да… он показывал, как дудку резать. И однажды на рыбалку меня брал. Учил на веревку ловить. И… да, он с батькой дрался за меня… он был хороший. Как ты. Райнер воткнул иголку себе в руку. Глубоко. Засунул в рот пораненный палец, чтобы проглотить дымок. Потом снова поглядел на Тали, с приветливым смешком, напряженно уточнив: - Как я? Что ты имеешь в виду? - Ну… ты за меня не дрался. Но ты же не разрешал остальным меня бить. И… ругать. И… обзывать. А еще ты запретил Жану со мной разговаривать… спасибо тебе. Жан злой. - Он просто высокомерный идиот. Не злой. - Да? Хорошо. Жан не злой. Райнер пристально вглядывался в Тали, впервые осознав, что тот постоянно держится где-то рядом. Никогда не подходит так близко, чтобы Райнеру мешать или подслушивать, но всегда неподалеку. Ненавязчивый, тихий. Как его большая тень. Он тихо уточнил, пытаясь продеть следующую нитку в ушко: - Тали… я похож на твоего брата? Мальчик пожал могучими плечами, сняв аккуратно еще две стружки: - Да. Тоже большой. Он был большой. И тоже не смеялся надо мной. - Он умер? - Да. Райнер смотрел на мальчика, и пытался вспомнить все, что знал о нем. И вспомнил, на свою беду. Три года назад, когда они стояли на плацу, командир молча проходил мимо некоторых курсантов, зная, что они и так подходят к службе. Без всяких допросов. К Тали, с его отрешенным взглядом идиота, он тоже не подошел по каким-то причинам. А потом, когда ребята знакомились, выяснилось что Тали пятнадцатый на их потоке ребенок из Шиганшины. Райнер запомнил каждого из них. Все пятнадцать. И приглядывал за ними, но никто из них, никогда не вызывал у него сомнений или желания задать… тот самый вопрос. После разговора с Эреном и Армином Райнер понял, что не станет говорить об этом. Никогда. А сейчас, скрепя сердце и скрипя зубами, он понимал, что вопрос таки задаст. В дверях замаячила длинная фигура Берта. Он не проходил в комнату. Слушал. Райнер выдохнул почти шепотом: - Как погиб твой брат? Тали тихо улыбнулся: - Он герой. Когда все бежали, он всунул мою руку в руку какой-то женщины с детьми, что-то сказал ей. А потом повернул, и побежал обратно. Он крикнул: Дарси. Это девочка, которая жила с нами по соседству. Я оглянулся, и увидел, что она стоит на центральной улице и плачет, вся в крови. Долт добежал до нее… - Талли запнулся на секунду, но не в выражении ужаса или еще как-то. Нет, он просто остановился, тупо моргнул, ковырнул еще одну стружку, а потом закончил тем же дружелюбным тоном простака, - он успел схватить ее на руки, обернулся, а потом их снес бронированный титан. От его бега остался след от пара и поднятой пыли, и я больше не мог видеть Долта. Женщина испугалась и убежала, отпустила меня. Я потому и спасся. За поворотом ее сожрал титан. А я добежал до реки, прыгнул и поплыл на деревяшке за паромами. Меня много раз чуть не убили – там в реке было много людей. Много тонули. Но я молодец. Я держался на деревяшке и плыл вдоль стен канала. Много сил потратил. Но на той стороне меня вытащили из воды. Потом мы много ехали, бежали, голодали… я много забыл. Это плохо? Райнер хрипло выдохнул, не смотря на пересохшее горло: - Что? - Что я забыл те дни. Плохо? Мне вспомнить их? О! П-привет, Берт! Лицо Тали приобрело странное, подобострастное выражение. На самом деле Тали являлся большим поклонником Райнера. Второй из лучшей десятки был для всего кадетского выпуска как старший брат. Всегда готов выслушать, поддержать, помочь, пошутить или отвесить поучительный подзатыльник. Он был надежным. Он был таким для всех. Тали видел в нем копию своего брата. И он, будучи немного глуповатым и самым младшим, отчаянно нуждался в чьем-то ободряющем руководстве. Он был фанатом многих старших ребят и смотрел на них с обожанием, как на пример для подражания. Но парочка друзей в лице Райнера и Берта восхищала его больше всего. И, наслаждаясь дружелюбием Райнера, Тали чувствовал себя спокойно и стремился быть где-то неподалеку. Но это было часто трудно из-за Берта, который вызывал у Тали чувство опаски, даже страха. Он был постоянно неулыбчивым, неприветливым, молчаливым и суровым. Сидел, обхватив колени, слушал и просто смотрел на всех, как наблюдатель. Тали всегда боялся, что мнение Берта важно для Райнера, и что если Тали не будет нравиться Берту, то он скажет Райнеру, чтобы тот с ним не дружил. Тали очень этого боялся! И всегда старался произвести хорошее впечатление на Берта и не раздражать их. Но в итоге, как он смутно догадывался, делал все только хуже. Но поделать что-то со своими услужливыми и подобострастными ужимками не мог. Вот и теперь Берт бросил на него мимолетный взгляд, проходя мимо и садясь рядом с Райнером. Опять молча. Он сел, и вдруг уставился Тали прямо в глаза. Без улыбки, но и без выражения злости. Вообще-то Берт никогда не злился, но был таким взрослым и сильным парнем, что Тали его все равно побаивался. Райнер же, протянув руку и глотнув из своей кружки, продолжил разговор, не обратив внимания на появление друга: - Не обязательно. Если ты не помнишь тех дней, значит так надо. Но вот брата не забывай. Почему ты никому не рассказывал о нем и его поступке? Он же действительно герой! Такое должны помнить все, чтобы вдохновлять простых людей. Тали стало очень приятно и тепло от этих слов. Он даже покраснел. Но в ответ только пожал плечами: - Если бы он заслуживал доброй памяти, разве бы он бросил меня? Он заставил меня любить его, а потом умер. Герои так себя не ведут. Вы двое не умрете. И точно не бросите тех, кто вас любит. Райнер едва не застонал вслух: несчастный идиот! Может, потому людям свойственно сторониться умственно отсталых людей? Потому что такие говорят неудобные вещи? Он буквально чувствовал, как Берт смотрит на него со скрытой насмешкой, мол: «Я же говорил? Вот и получай». Берт всегда говорил, что они не должны общаться с остальными. Не должны сближаться и уж тем более задавать вопросы. Он тоже обжегся на том разговоре с Армином и Эреном, но Берт, в отличие от него самого, дважды не обжигается. Но этот мальчик… ребенок… он смотрел на него с надеждой. Он, дурачок и посмешище класса, ходил за ним три года, как привязанный. Он, в конце концов, стругал свою дудку только в его присутствии! Райнер решительно заговорил: - Мы не знаем, что нас ждет. Ты должен говорить о брате и помнить его. Есть разница между чувствами и необходимостью. Если я должен что-то сделать, это не значит, что я не могу чувствовать себя плохо от такой нужды. Иногда надо делать то, чего совсем не хочется. Он выполнил долг мужчины и воина. И он любил тебя. Даже напоследок он позаботился о том, чтобы ты запомнил его героем и всегда старался сделать так, чтобы он тобой гордился. Запомни, что он сделал. Говори об этом. Будь достоин его! Стать тем, кто тоже защищает. Ты тоже здоровый парень – ты можешь быть кому-то опорой! Ты не должен равняться на меня или еще кого-то, ведь у тебя есть твой брат. Смотри только на него. Идет? Тали сидел ровно, держа в одном большом кулаке нож, а в другом заготовку дудки. Он не отвечал, буквально по живому раня Райнера. Берт нарушил молчание тихим, непринужденным тоном: - Представь, кого я сегодня встретил в городе? Помнишь девчонку, что бежала пять лет назад вместе с нами? Она была тут проездом. Хорошо выглядит. Сказала, что готова… жить по-новому. Райнер прикрыл глаза. Вздохнул и принялся штопать майку дальше: - Хорошо. Рад за нее. Дверь открылась. Вернулись парни – кто с дежурства, кто из тренировочной, кто с прогулки, кто с занятий. Долгое время не было видно только Кирштайна. Райнер даже решил было поискать его и вернуть до отбоя, как-никак он был их ротным, но тот явился сам. С сердитым: «какого хрена, Дэш, свалил с моей койки», он принялся возиться, не привлекая к себе внимания, необычно тихий. Сначала Райнер не понял, что не так, но потом заметил наливающийся синяк на скуле и ломаные движения, непривычные для ловкого парня. А когда тот стянул с себя форму, оказалось, что его торс, руки и ноги покрывают синяки. Райнер взбеленился: - Эй, кто тебя? - Отстань. - Нет, серьезно. Какого хрена, я тебя знаю, ты на рожон не полезешь, а Эрен так отметелить не может, и его вообще тут нет. Хорошо хоть не в говно тебя ушатали. Кто это был? Может им с кем покрупнее пообщаться надо? Жан дернул ртом в попытке улыбнуться, хлопнул Райнера по плечу, и буркнул: - Завтра сплетни раньше меня тебе все расскажут. Все нормально, не переживай. Я в норме. На другое плечо Райнера на секунду легла рука Берта, а потом друг прошел к своей койке, раздеваясь. Молча, как и всегда. Райнер вздохнул: - Ну, хорошо. Покачал головой, стягивая штаны, и добавил тихо, бурча под нос: - Сборище идиотов. И зачем я это все терплю?