Взрослые дети

Жан поймал себя на том, что, не смотря на квадратную от мыслей, догадок и страхов голову, он постоянно посматривает на приближающихся с левой стороны леса всадников. Не он один. Райнер, Криста, Конни и Армин ехали с ним вровень, даже приподнимаясь на стременах, пытаясь высмотреть знакомые лица. Сейчас Жан их понимал. Как понимал и то, что чувствует все немного иначе. Все остальные желали увидеть лучших друзей, близких, даже любимых людей. Не в смысле тех сахарных слюней, что любят разводить девчонки, а в смысле… любимых. Братьев и сестер. Как родню. У него таких среди них всех не было. Он был один, но в то же время… в отличие от остальных он распределял эти эмоции на всех кто остался. На всех, кто учился с ним. Ближе кого у него, фактически, не было. Его семья. Ведь мать с сестрой не общались с ним три года. Он повзрослел без них. А эти ребята были рядом. Терять кого угодно из них ему будет больнее. Райнер вдруг пришпорил лошадь, завидев выделяющуюся длинную фигуру Берта. Тот тоже заметил друга и рванул к нему. Они крепко обнялись, вцепившись друг в друга, сжав форму в кулаках, едва ли не скрипя зубами, такими странными и окаменевшими были их лица. Жан немного удивился. С Берта станется, а вот от Райнера больше ожидалось какой-нибудь облегченной шутки. Что ж… даже приятно видеть, что и он может бояться. С той стороны раздался грубый, требовательно зовущий голос Имир: - Криста! И тут началась легкая какофония. Со всех сторон люди выкрикивали имена, рвались друг к другу. Кто-то обнимался, кто-то едва касался друга, глядя либо мрачно, либо испуганно. Жан отворачивался от тех, кто выкрикивал имя несколько раз, и не получал ответа. Не хотел бы оказаться на их месте. Где-то вдалеке раздался вопросительный голос: - Наред?! На-аре-ед! - Он мертв, - Жан с трудом понял, что шепчет это. Прочистил сорванное недавно горло, и попытался крикнуть в ответ: - Наред мертв! В ответ тишина. Он находился спиной к той стороне, откуда раздавался голос. Армин беспокойно оглядывал ряды подъезжающих людей, но молчал. Жан закричал, не смотря на боль в горле: - Микаса! То, что этот призыв остался без ответа, было просто недоразумением. Конечно, попробуй услышь в такой какофонии, что тебя зовут! Жан повторил: - Микаса! И снова нет ответа. Сиплый, плаксивый голос выкрикнул с неимоверным облегчением неподалеку: - Конни! Внимание Жана на секунду переключилось на Сашу, которая, будучи выше, каким-то образом умудрилась буквально утонуть в крепком объятии друга. Жан обрадовался. Сейчас та его злость и обида за полученные побои показалась пустой и глупой. Он подъехал ближе, испытывая желание дотронуться до нее, чтобы наверняка убедиться, что жива. И выразить радость, потому что словами сделать этого не мог. И попросить прощения за то, что игнорировал и сердился, потому что на это тоже слов не хватало. Он быстро пожал ее плечо, тут же убрав руку. Худая и напряженная – она была живой и настоящей. Девушка обернулась, пискнув сквозь подавленные слезы: - Жан! Чего он точно не ожидал, так это того, что она и к нему кинется обниматься. Он шарахнулся назад, но в седле не так-то просто сбежать. Саша поймала его на удивление сильными руками и быстро чмокнула в щеку и в лоб. Она выдохнула тихо, испуганно: - Я рада. Сказали, что правый фланг разбили. Я рада, что живой. Прости меня. Прости, пожалуйста, я очень виновата, я… - Эй, хорош, - Жан встряхнул ее, понимая, что выглядит смущенным и недовольным одновременно. Он нервно улыбнулся, сжав напоследок ее предплечье, - все хорошо, забыли. Где Микаса? - Ушла за Эреном… я боюсь за них. И она действительно боялась. Необычайно хмурая, она казалась раздраженной, напряженной, как тетива. Жан стиснул зубы, попытавшись подавить в себе вспышку страха. Микаса всегда лезла на рожон, с этим ее братцем. Но была отличным воином, и сомневаться в ней сейчас, бояться за нее, значило предать ее. Жан постарался отвлечься, и тем более отвлечь Армина. Командир Нанаба подъехала к ним, быстро велев: - Вы пятеро – отправляйтесь к правому флангу, собирайте трупы. Тот обоз с вами. Даю полчаса и рысью к дороге, ясно? Знаете правила? - А? Женщина прищурилась, и рявкнула, будто по щекам отхлестала: - Сапоги, нашивки и приводы в предпочтении. Если не будет времени тащить тела – разувай их, сдирай нашивку, хватай оборудование и дуй оттуда. Понял? За старшего. Ну, вперед! Она указала рукой на него самого, Армина, Конни, Кристу и Сашу. Жан снова скрипнул зубами, и развернул Принцессу. За прошедшие пару часов он столько раз мучил свои зубы, что челюсть просто ныла. Остальные молча последовали за ним. Он заметил, как быстро выветрилась радость от встречи. Заметил, как Нанаба, не переставая раздавать команды, подняла руку, напряженно глядя на выехавшего из леса командира Захаруса. Заметил, как с тем же заданием на переднюю часть правого фланга отправились Райнер, Берт и Имир в сопровождении других разведчиков. Он скакал вперед, стараясь вычленить важные мысли из той бури, что творилась в голове. Но вместо того, чтобы поразмышлять о том, кто же может быть предателем, он почему-то думал совсем о другом, шокирующем и раздражающем: так вот чьи сапоги они носили в кадетском… Скотобойни не успевали окупать запросы граждан и военных не только на мясо, но и на кожу. Курсанты постоянно росли. Он сам сменил в училище около семи пар потрепанных, ношенных ранее сапог. Снятых с мертвецов?.. Ужасно не хотелось переживать это снова. Сбор трупов в Тросте стал приемлемой работой только ко второму дню, когда уже тупеешь от усталости, и вид крови приедается. И прошедшего месяца недостаточно, чтобы он был готов пережить это снова. Но он был готов. Он знал, что от него требуется. Правый фланг был полит кровью в разных местах. Многие тела скрывала трава. Жан жестами передал команду рассредоточиться, и поехал к валяющемуся неподалеку перекушенному трупу. Обоз остался на том участке, где трава не мешала ехать, наматываясь на обод колес. Отвратительная работа – волочь за собой сначала ноги, а потом и туловище с волочащимися кишками, которые зацепились за маленький кустик какого-то колючего цветка, и не отставали, как он не дергал. Чавкающий звук буквально убивал, вызывал тошноту и отвращение. Жан достал клинок, мельком глянув в мертвое лицо солдата. - Прости… - и отрубил кусок кишечника, прицепившийся к растению. Сам устыдился своего детского порыва извиниться. Когда возвращался от обоза – руки дрожали. А ведь это только одно тело. Здесь же должно быть около восьмидесяти человек. Принцесса щипала травку рядом с вороным конем Саши и лошадкой Кристы. Сама девушка сидела перед кем-то на коленях. Рядом стояла Криста, тоже наклонившись вперед, лихорадочно роясь в седельной сумке. Жан ускорил шаг – что-то происходило. Он замер, когда подошел ближе и увидел. Это был один из тех парней, что избил его. Сейчас его молодость бросалась в глаза. Белое как мел лицо и испуганное, детское выражение. Он был как-то странно изломан, а из живота торчала остро обломанная ветка. И еще какие-то травяные кусочки и щепки в кровавом месиве на животе. Как будто титан успел попробовать его на зубок, но выплюнул, не убив, и тот упал с многометровой высоты. Он должен был давно умереть, но еще дышал. Умирал. Видно было, что умирает. Саша, собранная и хмурая, выглядящая сейчас лет на десять старше, туго свернула плащ разведчика, прижав его к ране. Она грубо и быстро бросила: - Христа, бырее-ка! - Да-да, я сейчас… Вот! Вот! Девушка вытащила бинты, жгут и чистую ткань зажима. Саша рванула рубашку на груди парня, желая перевязать его. Жан не подходил. Он видел, что это бесполезная работа. Парень тоже это понимал. Он вдруг улыбнулся через боль, и как-то пьяно, заплетающимся языком проговорил: - Крыса… это ты? - Я, я… походь, ща все сделаем… сдюжишь… потерпи-т-ка, ага? Он слабо поднял руку, притянув ее к себе: - Ты красивая. И она тоже, - он мельком глянул на Кристу. Саша сварливо бросила: - На-ка осади! Нашел-то время ко бабьям приставати. Щас… щас… ты… Извини, - она глубоко вздохнула, и Жан услышал, как она сопливо шмыгнула. Плачет. Понимает. Девушка заговорила медленнее и ровнее, - пожалуйста. Пожалуйста, потерпи. Сейчас мы тебя перевяжем, и доставим к доктору… - Тише ты… крыса же, а не дура. Саша стиснула кулаки до боли, глядя на него запавшими глазами. Потом снова вздохнула, и протянула руку, погладив его по волосам. Криста уткнулась в бинты носом, позволяя им впитывать дорожки слез. Взгляд парня поплыл, он с трудом приподнял веки и слегка улыбнулся, прошептав: - Я… никогда не видел девушки. Груди… Настоящей… все ждал… покажи… покажи мне… не хочу умирать таким… я… И заплакал, держа Сашу за руку и глядя на нее со стыдом и мольбой. Жан открыл рот, чтобы послать его куда подальше, и очень хотел этого, но не мог… почему-то не мог этого сказать, видя, как этот умирающий парень плачет, словно девочка. Саша сильно нахмурилась и скривила губы, втянула щеки, отчего под скулами образовались две запавшие ямочки. Страшно было видеть такое убийственно суровое, строгое выражение на ее обычно восторженном лице. А потом… Потом она резким рывком вытащила рубашку из-за пояса брюк, рванув ее вместе с майкой вверх до тех пор, пока ей не помешал ремень, проходящий над грудью. Жан стоял сбоку и чуть сзади, поэтому со своего места увидел из-за ее руки только маленький кусочек плоти – округлый и молочно белый. Даже на вид он был мягким и нежным. Он понял, что у него глаза буквально на лоб лезут, а ладони взмокли и крепко сжались в кулаки. Умирающий парень шевельнул рукой, приподнимая ее. Изо рта вырвался хрип, легкий смешок и струя крови. Саша наклонилась вперед, позволив его ладони прижаться к груди. Криста заглушила прорвавшиеся рыдания в ткани, всхлипывая и буквально взвыв от боли. Именно это чувство и вызывала эта картина. И у Жана тоже. Смесь боли, стыда и желания разреветься. Он поймал себя на том, что продолжает смотреть, что его взгляд прикован к тому месту, ожидая, когда Сашина куртка отодвинется в сторону, или она шевельнет рукой, и он увидит еще немного. Потом понял, что если любая из девушек обернется, они поймут, что он подглядывает. Он резко повернулся спиной, понимая, что сейчас тоже разревется, и закусив губу до боли, чтобы этого не произошло. Глубоко дышал, и стискивал кулаки, не в состоянии заставить деревянное тело двигаться. В ушах стучала кровь, а внутри царил полный хаос. В голове ни единой мысли, кроме потока отчаянного мата. Он вздрогнул, когда ему на плечо легла Сашина рука. Отпрыгнул от нее как ошпаренный, боясь взглянуть даже на краешек ее сапог. Девушка глухим, не своим голосом спросила: - Давно тут стоишь? Я тебя не заметила. Жан отрицательно помотал головой, не поднимая взгляд от земли. Саша буркнула: - Спасибо, что не смотрел. Помоги тащить его. Жан обернулся – на мертвом лице парня застыло смешанное выражение глупого счастья и страха. Желчь поднялась, прокатилась по горлу и попробовала вырваться. Жан тяжело сглотнул подступающую блевотину и прошел к трупу, совсем уж рвано бросив: - Я сам.