Взрослые дети

Эрен был не очень приветлив от банальной усталости, но явно рад ее видеть просто оттого, что ему скучно и одиноко. Наверное, это трудно, когда тебя держат взаперти, и твой круг общения ограничен командиром и лучшим другом. Да и притащенное яблоко он грыз с явной благодарностью. Саша рассказывала ему последние новости. Про то, что Тали так и не удалось уговорить доделать свою третью дудку. Про то, что Криста ни с кем не разговаривает, что Патрик как-то странно реагирует на смерть Зака и веселится так отчаянно, словно иначе заплачет. Что Жан потащил в медкорпус к Микасе целый сверток еды. И про то, что ее саму записали в новый отряд Ривая, так что они останутся сослуживцами. Больше говорить было не о чем, ведь они с Эреном были далеки друг от друга, как небо и земля, а за три года обучения едва ли перемолвились парой слов наедине. Но ей было жалко его, а он не собирался ее отталкивать и готов был «познакомиться» заново и подружиться. Ведь теперь им придется доверять друг другу свои жизни. Когда Эрен услышал последнюю новость, он как-то странно замер и напрягся, глядя на постель. Долго молчал, а Саша не собиралась выдергивать его из размышлений. Ей и молчать было хорошо. Наконец он проговорил, не поднимая на нее глаз: - Тебе сказали, что делать со мной, если я вдруг выйду из-под контроля в теле титана? - Нет. Мне вообще о тебе ничего не говорили, кроме того, что твоя охрана – наша основная задача. Мы должны защитить тебя, даже ценой жизни. Эрен скривился, будто ему было противно это слышать. Если Саша что-то и знала о нем, так это то, что в общем и целом он добрый парень. Первым делом – добрый. Может быть упрямым, слишком зацикленным или наглым, но он добрый. Он, например, никогда не обижал ее и не смеялся над ней. Она вообще не припоминала, чтобы он над кем-то зло шутил. Да и чувство юмора у него не самое яркое – он многие вещи, над которыми надо смеяться, воспринимает слишком серьезно. Поэтому она попыталась кое-что объяснить ему. Ведь ей навязали новый клан. Попытались, по крайней мере. И пусть братьями и сестрами она Микасу, Эрена, Армина и Кристу принимать не собирается, она сделает для посторонних волчат все, что будет в ее силах. Все, на что останутся силы. - Эрен, ты же не станешь переживать из-за этого? Ты важнее, чем новые и новые экспедиции за стену. У каждого из нас были свои причины пойти в разведку, и мы готовы умирать за эти причины. То, что мне велели умереть за тебя, если надо будет, ничем не хуже и не лучше того, что мне велят умереть за человечество там, за стенами. Это одно и то же. Эрен быстрым взглядом поглядел ей в глаза, нахмурился, но снова уставился на одеяло, досадливо поджав губы. А потом тихо оповестил: - Предыдущий спецотряд… в полном составе был готов меня убить. Ривай сказал, что он потому и собрал их. За эту готовность. Саша всплеснула руками: - Ну, так тогда о тебе все только узнали! Теперь-то все поняли, что ты не угрожаешь человечеству. Эрен, вдруг разозлившись, схватил ее за руку и притянул к себе ближе, решительно сказав прямо в лицо: - Что изменилось? Я как не мог управлять этим толком, так и не могу. Пройдет много времени, прежде чем смогу. И мы не знаем, не сойду ли я с ума неожиданно. По Райнеру, Берту и Энни видно, что на работу головы эта способность не влияет. Но их готовили. А меня нет. И если… если в один прекрасный день я слечу с катушек и вы не сможете достать меня из шеи титана… вы должны будете меня убить. У него был очень странный тон, и Саша не поняла, то ли он грустит от этой мысли и завуалированно просит не убивать, то ли, наоборот, требует, чтобы его убили. Так ему и сказала. Эрен усмехнулся, отпустил ее руку и ответил: - Не в этом суть. Меня волнует другое – ты готова будешь меня убить? Саша открыла рот… а потом подумала и закрыла его. Ощущение такое, будто он сам пытался решить, подходит ли она на выбранную роль или нет. Девушка надменно вскинула голову: - Капрал решил, что может положиться на меня. Он решил, что я сильная, умная и обладаю всеми необходимыми навыками, чтобы доверять мне исполнение особых миссий. Так что тебе лучше спросить у него, могу я убить тебя или нет. Немного помолчав и увидев, как он снова неуверенно потупился, Саша смягчилась и встала на ноги. Проговорила на прощание, глядя на него сверху вниз и обхватив ладонью локоть за спиной: - Ты хороший парень. И сильный. Так что ты со всем справишься, и необходимости думать об этом не будет. Ты просто постарайся, хорошо? И держись. Мы будем рядом – не чужие же люди. Все будет нормально, я обещаю. - Нормально?! … - Да, нормально. Не хорошо и не плохо. Так, как всегда и бывает. Пока, Эрен, я как-нибудь еще зайду. - Погоди! Саша остановилась почти в дверях, вопросительно обернувшись. - Что ты думаешь о Райнере и Берте? Что ей больно и страшно. Что этого не может быть, неправда. Что их придется убить, если они покажутся на глаза и командиры будут рядом. Что если командиров рядом не будет, она попытается с ними поговорить и понять их. Что она беспокоится, как они там, потому что они близки ей, они много помогали ей. И что она не может сопоставить этот образ хороших парней с образом убийц. Что ей грустно вспоминать, как она дотрагивалась до них, пожимала им руки, пару раз даже обнимала. Потому что ей лгали, не доверяли. И что она не винит их. Не одобряет, сердится за каждого убитого, не прощает за голод, который они принесли в ее дом, за боль и страх. Но не винит. Охотники выходят на охоту и убивают не ради веселья. И что бы ни произошло, Берт, Райнер и Энни пришли к стенам не веселиться. Она понимала, что они были либо охотниками, которым нужно «прокормить» - обеспечить выживание своего клана, либо были загнанными зверями, которые должны спасти своих. Если им угрожали, шантажировали безопасностью родни. Любой волк порвет за свой помет. Но уйдет, если увидит, что помочь делу нельзя. Они были либо охотниками, либо жертвами. И именно поэтому она не могла их обвинить. Каждый сам за себя. Каждый делает то, что должен. Без жалости. Как и говорил папа. Но почему, почему они это сделали?! … - Я не думаю о них. И убежала раньше, чем Эрен успел задать ей еще вопрос или начал бы убеждать в необходимости ненавидеть их так же, как и он сам. Жан получил очередной поцелуй в щеку. Три из них его именно в щеку и поцеловали, когда он вручал им пирожки с вареньем. А одна, самая крикливая, задорная и молодая, с громким влажным чмоком поцеловала его в губы. Он даже хмуро вытер рот ладонью, что заставило ее только заливистее рассмеяться. Но именно она и осознала его изначальный план, бодро проговорив: - О, я теперь буду полвечера трещать о том, какой ты замечательный! - Да уж пожалуйста. Следующего моего прихода жди как праздника. - Обязательно! Пусть все завидуют, какой парень ходит к такой, как я. Она произнесла это с улыбкой, но все равно голос дрогнул на последних словах. Из-за Берта эта молодая девушка сожгла себе треть лица. Жан не считал, что она была сильно изуродована, но понимал, что любую девушку это расстроило бы. Даже его самого сильный ожог лица покоробил бы, а ведь мужчинам на шрамы в основном плевать. Он усмехнулся, повернув к ней ободранную сторону лица, ткнул в содранную скулу и висок и подмигнул: - Мы будем самой идеальной парой. - Да! Читаешь мои мысли! Наконец, Жан мог уделить внимание и Микасе. Девушка довольно хмуро следила глазами за балаганом, но молчала. Теперь она так же хмуро таращилась с постели на него. Жан улыбнулся и протянул руки в жесте: «Иди обниму!», отчего она закатила глаза и еще больше насупилась. Да что ж ты такая угрюмая?! Жан наклонился, осторожно подхватывая ее под плечи и приподнимая. Непростая задача, если учесть, что весят они практически одинаково, а вся тяжесть пришлась на его руки. Он не мог просто вздернуть ее наверх, чтобы не повредить ей ребра. Микаса осторожно села, потом они неловко помялись и медленно поворочались, пытаясь ее поднять, пока в конце концов до нее не дошло, что нет иного выхода. Так Микаса в первый раз обняла Жана. Обхватила его за шею ладонями, работая бедрами и помогая поднять себя. Ходила она в общем и целом самостоятельно, видно было, что идет на поправку. И даже могла не резко поворачиваться. То есть Жан, по большому счету, ей был не нужен. Но ведь не гнала! В коридоре, едва волоча ноги за неторопливо вышагивающей Микасой, он рассказал ей последние новости. Этот день принес ему целых три маленьких победы, потому что, кроме этого объятья, он дважды умудрился заставить ее улыбнуться. Правда, позже, когда прокручивал эту встречу в голове, до него дошло, что оба раза она улыбалась, когда он рассказывал о Сашиной неловкости. Может, Саша права, и они действительно не очень хорошо ладят с Микасой? Точнее – Микаса не очень по-доброму относится к Саше? Ох, кто их, девчонок, разберет. Если он что и понял за три года совместного обучения, так это то, что искать логику в бабском поведении не стоит. Тем не менее, он неплохо заполнял паузы в разговоре, и у них вышло почти человеческое общение. Немного одностороннее, но это впервые было хоть какое-то общение между ними. У них шел настолько бойкий диалог, что один раз она умудрилась позабавить его, а не наоборот. Когда он рассказал, что его зачислили в спецотряд и предположил, что ее, наверное, тоже зачислят туда, потому что она от Эрена не отходит ни на шаг и является одной из самых сильных солдат, Микаса ответила: - Да уж наверное. И не «одна из», а самая сильная… чего ты улыбаешься? Я сильнее тебя, например. Вот тогда Жан и рассмеялся, доверительно сообщив ей: - Нет. Ты не сильнее меня. Но я разрешаю тебе так думать. Она тогда недовольно поджала губы и надменно поглядела на него, но спорить не стала. В общем и целом встреча прошла неплохо. А на прощание она даже сказала ему: - Спасибо, что зашел, Кирштайн. Мне было приятно походить. Он не придумал ничего этакого забавного или лихого, чтобы ответить. Точнее, придумал, причем массу вариантов. Но уже после того, как ушел, буркнув с дурацкой улыбкой свое простое: «Пожалуйста». Дебил. Ничего удивительного, что она не обращает на него внимания. Ханджи хрипло уточнила у Спрингера: - Захарус уехал отвлекать титанов в одиночку? - Так точно. Один. И вернулся сюда… Голос Конни на секунду взлетел высоко, а потом испуганно и печально затих. Они стояли перед домом, в котором дети жили до нападения. Он был наполовину разрушен от упавшего на него и давно истлевшего тела титана, которого наверняка убил Майк. За домом они обнаружили труп его коня с переломанными ногами и позвоночником. Моблит распорядился о том, чтобы с него сняли седельные сумки. Они каждый раз старались забрать все личные вещи погибших бойцов, которые только могли найти. Ну а Ханджи и Конни стояли во внутреннем дворе, неподалеку от входа в здание, и смотрели на большие, высохшие пятна крови. Много крови. Майк был крупным мужчиной, и крови в нем было еще больше, чем в обычных людях. Так много, что даже на утоптанной земле, куда она должна была впитаться, видны эти пятна. Даже спустя неделю. Зое очень, очень не хотела смотреть на это. Сильнее, чем обычно. Майк был ее старым другом. Но именно поэтому именно она должна это сделать. Ханджи шагнула вперед, подойдя вплотную к пятнам. Дотронулась ладонью до сухой земли. Потерла, испачкала руки. Сидела на корточках, ожидая, когда навернувшиеся слезы пропадут и картинка перестанет расплываться перед глазами. Ей нужно было внимательно все осмотреть. Все это место. Наконец она взяла себя в руки и медленно пошла по небольшому пятачку земли, внимательно вглядываясь. Что ж – целый мешочек, в половину ладони. Это больше, чем ничего. Она нашла фалангу пальца, растоптанную и подгнившую за неделю половинку печени и окровавленный до черноты рукав форменной куртки. Удача же! Нашивку с личным номером, инициалами и фамилией Майка она содрала прямо на месте и даже прижала к собственной груди на мгновение. А потом спрятала в карман куртки. Тот, что был у сердца. Плотный мешок с останками она завернула в кожу и спрятала в седельной сумке. Приподняла очки, вытирая глаза. Умница Моблит руководил разбором завалов. Спрингер ему помогал, подсказывая, к какой именно комнате они стремятся. Их задача – добраться до личных вещей Фубара и Брауна. Ну и Спрингера заодно. Остальное – не так уж важно. А она пока может взять себя в руки. Потому что до Рагако меньше часа езды, и им с Конни придется поменяться местами. И ему нужна будет поддержка. Маленькому мальчику, у которого не осталось никого на свете, кто может его обнять и утешить. А все ведь знают, что мальчики нуждаются в том, чтобы их хотели обнять. Так у них есть повод быть сильными – если они точно знают, что на свете есть кто-то, кто ждет их и хочет обнять.