Взрослые дети

Саше было даже как-то грустно в опустевшем доме. Конни все не возвращался, Криста по-прежнему переживала из-за Имир и к тому же перестала быть той милой и приветливой девушкой, какой Саша ее знала. Наверное, Криста и Хистория — действительно совершенно разные люди. Саша боялась, что если это так, то она может перестать уважать ее. Да, даже животные меняют окрас, чтобы защититься, но… они не перестают быть собой, что ли. Саша не могла четко обозначить для себя, что именно ей не нравилось, потому что в любом случае поведение что Кристы, что Хистории было объяснимым и правильным. Что бы ни случилось и что бы ни заставило ее сменить имя. Но все же что-то Саше не нравилось. Поэтому она просто ограничила общение с ней до тех пор, пока не разберется во всей истории. Тали и Патрика перевели в значительно поредевшее подразделение, ранее находившееся под началом Захаруса. Интересно, кого назначат майором теперь, если даже все до одного заместители Захаруса погибли? Скорее всего, одного из капитанов Ханджи. Наверное, того тихого мужчину, капитана Бернера. Он же наиболее близок по должности. Армин был с Эреном, и Саша не думала, что они будут рады ее молчаливому присутствию, хотя, кажется, именно туда ей и придется пойти. Ладно, ничего – Эрена все равно надо подкармливать. Жана послали в город со списком закупок для нового подразделения. Скорее бы вернулся! Саше было просто скучно, потому что с единственным заданием Ривая на сегодня она уже разобралась. Из-за этой скуки и получилось, что она, выходя от Эрена, направилась к единственным знакомым – Дейву и Тому. Хотя и не очень была уверена, о чем с ними говорить без Жана и других парней. Но благодаря банальному инстинкту, которым обладают все девушки, она понимала, что нравится Дейву и он не даст ей заскучать. Плюс, общение с ним было волнующим и любопытным. Ну а кому не понравится, когда за тобой ухаживают? А это был самый первый парень, ухаживающий за ней. И пусть он не очень-то ей нравился, она все же не находила его отталкивающим. Том с ней только приветливо поздоровался, но быстро нашел какой-то предлог, чтобы уйти. То ли действительно по делам, то ли решил помочь другу остаться наедине с девушкой, которую обычно не застанешь без верных охранников-однокурсников. Дейв был приятно рад, а от этой радости, смягчавшей его грубоватое лицо, казался даже привлекательным. Точнее – было приятно сознавать, что это именно из-за тебя произошли такие изменения. Что разгладились хмуро сведенные брови, одна из которых была рассечена старым шрамом, что пропали немного свирепые складки у носа, делавшие его некрасивым. Вот уж странно: Саше нравились крупные и немного агрессивные, заведомо опасные парни. И Дейв таким и был. Но он был одним из примеров того, что не каждого мужчину свирепость красит. Саша придирчиво разглядывала его и думала, что красивым лицам Жана или Эрена такое выражение подошло бы, а вот Дейву лучше почаще радоваться. Впрочем, судя по всему, Жану осталось недолго до того момента, когда хмурое и свирепое выражение окончательно станет его постоянной маской. Она сама, например, уже и забыла, когда он смеялся так, как в кадетском – без хмурости, скрытой злости или грусти. Может, недавно – когда они ходили на реку и игрались?.. Девушка снова сосредоточилась на собеседнике. Неторопливо шагая, они дошли до тихого проулочка между складами, где никого не было. Дейв рассказывал о том, что его отряд отсылают с заданием в столицу, и что он вернется к основному штабу только через две недели. Саша удивленно и немного грустно поглядела ему в глаза: — О? Значит, мы очень не скоро увидимся. Через две недели я уезжаю под командой Ривая. И, скорее всего, до следующей вылазки в штаб мы не вернемся. — Да?.. Ясно. Дейв остановился напротив, разглядывая ее. Его некрасивое выражение лица вернулось, что говорило о том, что он совсем не рад. И не знает, что теперь сказать. Но… он был расстроен, и Саше было это приятно. Парень ковырнул пальцем какое-то невидимое пятнышко на стене склада и все же проговорил: — Давай… давай по-честному. Я думал, что у нас… — Что-то получится? — Да, что-то вроде. Что-то постоянное, не как с другими. Ты же такая молодая. — А как с другими? Саша была действительно заинтересована, они ведь подружились, а у Дейва теперь отпала необходимость ухаживать. Тратить усилия, если точнее. Поэтому он невесело рассмеялся и честно ответил: — Как в последний раз, просто ради самого раза, а не человека. Тут не бывает… романтики. — А со мной… ты хотел романтики? – Девушка даже как-то смутилась, отчего, сама того не сознавая, снова начала говорить медленно и очень четко подбирать вежливые формы слов. Парень этого словно не заметил, хмыкнул, не глядя на нее: — С тобой я хотел… смысла. Чтобы это было… как у нормальных. Понимаешь? — А почему не с теми, с кем это ради самого?.. — Потому что мы друг другу не нужны. Саша оперлась спиной о стену, уставившись в землю. Это было… грустно. Очень-очень. И больше всего потому, что будь чуть больше времени, может быть, этот его план мог бы стать… — Дейв, мне очень жаль. Он пожал плечами, снова открыто глядя на нее: — Да ничего. Нельзя потерять, чего еще не получил. — Я… прости, пожалуйста, но, кажется, я могу… — Что? — Придать смысл. — Ммм? Саша набралась смелости, взяла себя в руки, игнорируя захолонувшее тревожно сердце и загоревшиеся щеки, и подалась ему навстречу, неуверенно и быстро, но мягко поцеловав его. И вопросительно поглядела. Вот! Вот так ему лучше! Не радостным, а смущенным и восторженно удивленным! Так он почти красивый! И это сделала она. Сделала красивым, просто придав «смысла». Она понимала, что он имел в виду. Не разумом, конечно. Ни за что не смогла бы сформулировать это в голове. Но инстинктивно понимала, какого же смысла он ищет – он хотел, чтобы его звание солдата и мужчины, сама жизнь, которую он ведет, продолжает вести, несмотря на смерти вокруг, – исходили не только от необходимости, но и от сердца. Чтобы было о чем мечтать – да, вот так будет правильнее. Он запустил пальцы ей в волосы, целуя крепко, с языком, посасывая ее губы, поглаживая пальцами шею и прижимая ее к стене. Но не делая ничего сверх этого. Не лапал ее и не пытался… соблазнить, что ли. Он просто получал от нее тот самый смысл. Так Саша впервые осознала, что в поцелуе можно угадать настроение. Потому что чувствовала, что он явно умеет это делать и даже обладает небедной практикой, но впервые делает это… Он целовал немного скованно, как-то странно, неловко. Словно он впервые пытался делать это по-другому, не так, как привык. Это было… интересно. Саша сама отстранилась, пытаясь понять, что делать с пылающими щеками и стуком сердца, отдающим аж в уши. Дейв с каким-то непонятным сдавленным хрипом потерся лбом об стену над ее плечом, а потом резко отошел от нее, забирая и тепло тела. Саша решила повременить и не отлипать от стенки, потому что коленки немного дрожали. Ни много ни мало – это был ее первый настоящий поцелуй! Предназначенный ей одной, а не в игре среди курсантов. Что ж… теперь у нее будет кто-то на заметке, кого можно изловить и заставить показать ей, что она живая. То есть, теперь будет легче пережить тот ужас, который она испытывала после Троста и после вылазки. Тогда, оба раза, она ловила себя на том, что хочет… жить! Смеяться, жрать, пить, целоваться, держаться за руки с кем-то, кого любит, снова летать на тросах, как в учебке, и визжать от восторга и смеха, узнать наконец, как все между людьми бывает по ночам, понять, что в этом такого хорошего, купить себе первое красивое платье, новое, а не пахнущее матерью, и… Теперь у нее была такая возможность. Как-нибудь потом. Но что ему сказать на прощание? Ох, как же неловко, необычно… она чувствовала себя дурой, не зная, как завершить это все. Как объяснить, и… Саша заломила руки, настороженно взглянув на него: — Когда мы в следующий раз увидимся, это… это… Дейв глубоко вздохнул, задержал воздух, а потом резко выдохнул и улыбнулся, протянув ей ладонь: — Друзья, рядовой Брус? — Друзья, рядовой Эллес. А потом не сдержалась, прыснула от смеха. Зажала себе рот руками, испуганно глянув на него. Дейв закатил глаза и повел рукой, как бы говоря: «Валяй, смейся». Саша расхохоталась и убежала. До встречи, солдат. Саша сегодня была какая-то просто до сумасшествия странная. Намного страннее, чем обычно. А ведь он и так от нее шарахался, никогда не зная, чего ожидать. Она могла быть либо знакомым полудурком, которому взбредет в голову устроить соревнования по доставанию до носа кончиком языка, а могла вдруг напиться, заговорив низким голосом о таких вещах, которые его смущали. Могла пойти на титана с топором, могла нежно втирать мазь в ранку, заботясь придирчиво и настойчиво. Но сейчас она помогала разгружать телегу, явно витая где-то в облаках. То улыбалась, то хмурилась, то начинала мечтать, судя по отсутствующему взгляду, – о жратве, едва не пуская слюни. И не разговаривала. Даже на его попытку завязать разговор реагировала, односложно и отстраненно отвечая невпопад. А когда они закончили, она поглядела так, будто только что его увидала, и заулыбалась почти как майор Ханджи: — Жан! Парень подозрительно прищурился: — Что? — Давай подеремся? Я давно не тренировалась! Все равно скучно! Жан, наивный и не знавший жизни молодой парень, согласился. Так Жан выучил, что если тебе кажется, что женщина немного сошла с ума – тебе не кажется: беги, друг! Мало того, что она неожиданно ему наваляла, снова и снова опрокидывая его рожей вниз, так в конце, когда он стучал ладонью по земле и просил отпустить заломленную руку и убрать упершееся между лопаток колено, девушка вдруг резко отпустила его, сев прямо на задницу посреди площадки и привычным жестом скрестив ноги, и с совершенно дебильным выражением бойко сообщила: — У меня есть просьба. Необычная. Жан кряхтя перевернулся на спину и хмуро уставился на нее: — Ну? — Этого, скорее всего, не произойдет, но… если когда-нибудь я попрошу у тебя… если когда-нибудь после боя, я приду к тебе и попрошу тебя поцеловать меня – сделай это! Даже если у тебя к тому времени будет Микаса или любая другая отмороженная красотка. Это просто поцелуй. Хорошо? Это важно! И, судя по маниакальному выражению лица, это действительно было важно. Сначала Жан хотел рассмеяться. Потом хотел проверить рукой, нет ли у бабы температуры. Потом хотел послать ее. А потом подумал… что к такому безумию должно было что-то привести. Вопрос в другом – реагировать-то как? Как будто он понимает, что ее что-то тревожит, будто видит, что она ведет себя необычно и болезненно… беспомощно? Но тогда единственная нормальная реакция — либо поцеловать ее прямо сейчас, либо хотя бы обнять. Нет, самой безопасной тактикой будет наглость: — Я тебя даже трахнуть по отдельной просьбе могу! Ты мне лучше скажи, с чего ты вдруг? Саша нахмурилась, чертя пальцем в пыли узоры, и тихо ответила: — Тебе не кажется, что все будет… очень плохо? Что Эрен… и тот титан в стене… и сбежавшие ребята… и… люди, которые в любой момент могут превратиться в титанов. Тебе не кажется?.. Срывающийся голос и… даже не испуг, а ужас в глазах. Пришлось обнять. И мужественно претерпеть вцепившиеся в плечи пальцы и частое, испуганное дыхание в шею. Но это помогло – она сама перестала дрожать, встав на ноги и протянув ему руку. Смотрела хмуро, угрюмо. Он вдруг подумал, что она давно не улыбалась искренне, по-старому, как в кадетском. Когда в последний раз? Наверное, в кабаке, несколько дней назад. А до того? Еще до Троста. Он принял ее руку, поднимаясь и настороженно глядя на нее. Перевел взгляд на опустевший утром барак и увидел, как Криста наблюдает за ними из окна с непроницаемым лицом и скрестив руки на груди. Саша же сипло объявила: — Мне страшно. Страшнее, чем когда вступила в разведку. Что-то не так. Жан обхватил рукой ее плечи и ответил: — Хорошо. — Что? — Хорошо. Если когда-нибудь ты попросишь поцеловать тебя, я так и сделаю. Вообще-то, могла и не спрашивать. Девкам в таком не отказывают. — Даже если будет другая? — Ну… в общем, да. Нет. Не знаю. Эй, ты аж пугаешь меня, такая странная. — Не ссы, солдат – командиром станешь. — Ага. Если вы все меня в могилу раньше не сведете. Саша долго смотрела на него, стоя напротив, а потом, решившись, выдала: — Если ты будешь с Эреном помягче, если покажешь, что готов пожертвовать всем ради его выживания, то Микаса примет тебя в союзники, как Армина, и ты сможешь быть ближе к ней. Если ты перестанешь слушать Эрена и видеть в нем человека и будешь смотреть как на средство, то у тебя все получится. ... ...Жан давно так не смеялся, честно. Еще с кадетского, наверное. Аж живот заболел.