Взрослые дети

Дежурный кивнул своему напарнику, лениво улыбнувшись. Разведчик, увидав эту диковато-дурную ухмылку на лице, которое иначе чем лицом дурачка не назовешь, нахмурился и приказным тоном уточнил: - Ты не уснешь тут? Меня всего двадцать минут не будет, потом ты сможешь отойти. Ты понял? Ты будешь в порядке? Дэш улыбнулся еще раз, с пониманием и терпением человека, которому с такой физиономией посчастливилось родиться и жить. Он понял, он не уснет, все будет хорошо. На всякий случай отдал честь. Чтобы напомнить, что он вроде бы тоже солдат, а не в доме терпимости сидит. Напарник вздохнул неуверенно и повернул к лестнице из подвала, прыгая через две ступеньки. К жизни, на волю. Теперь настала очередь Тали Дэша вздыхать: - Вот так всегда. А хотя ты помнишь, наверное... Анни. Как ты там? Хотя да, я дурак. Прости, что спросил. Ты, наверное, не вылезешь оттуда? Тали задрал голову и поглядел в умиротворенное лицо бывшей однокурсницы. Скривил губы и протянул: - Райнер убил моего брата. Наступил на него. Но ты тоже много кого убила... Парень устало опустился на табурет, прислонив бесполезное, по его мнению, ружье к бедру. Заговорил быстро, будто торопился объяснить: - Да я не про то... ты, в полиции, наверное не знала про традицию. Я думаю, она только в разведке есть. Что перед вылазкой мы оставляем письма или вещи, которые хотим кому-то передать. Ну так вот, а когда ты пыталась похитить Эрена, там в лесу, а потом столько людей в городе поубивала и вообще... гхм... Короче, неразбериха такая была, что до той папки нашего командира не сразу добрались. А я сразу добрался. Мне было стыдно. Я оставил письмо для Райнера... у дудку... подумал, что будет трудно объяснить, если найдут. И забрал. Гхм... Так я о чем... ох, да, времени мало. Вот. Тали встал, засунув руку а пазуху и достав оттуда сверток. Обошел кристалл со всех сторон, найдя, наконец, зазор между подставкой и таинственным прозрачным камнем. В самом низу, сзади — почти незаметно, если не смотреть специально. Развернул сверток, продемонстрировав его спящему лицу девушки: - Райнер никому и ничего не оставил. А Берт тебе... там еще письмо было, но я не настолько предатель, чтобы забирать его. Оно было нужно для расследования, чтобы понять, где вы живете. Я... не стану никого останавливать, если вас убьют. Но я буду плакать. А может быть и не доживу... Ах! Здесь... здесь карамельки. Он тебе карамельки оставил. И письмо. Я положу под кристалл, сзади. Может ты и почувствуешь... Анни. Надеюсь, тебе ничего не снится. Мне было бы тебя очень жаль, если бы тебе что-то снилось. Моя очередь наверх. Отлить и пожрать. И я больше не буду с тобой разговаривать. И никто больше к тебе не придет. Остальные ребята, которые выжили с курса, они теперь спецотряд. Гхм... Тали умолк, отвернувшись от девушки и ее защитного кокона, и схватил ружье на караул, встав прямо и без движения. По уставу. Через пять минут его очередь. Отлить и пожрать. Он надеялся, что неприятное чувство в животе скоро пройдет. Он сомневался, что поступил правильно. Скорее всего, он поступил совсем неправильно, если с точки зрения солдата. А так... Тали знал, что они убили его брата и множество знакомых. Знал, что он солдат и должен понимать, кто его враг. Но еще он думал (знающие его подивились бы, откуда в нем эта глубина, боль и мудреность), что все они, что разведчики, что Анни, что Райнер с Бертольдом, и может быть даже король — всего лишь потерянные в темноте букашки. У каждого своя ночь и темнота, где нет ни души, кроме буки под кроватью и монстров, которые пугают до того, что ноги отнимаются. Но у каждого из них был кто-то, кто говорил с ними спокойно, или по-доброму, или доброжелательно. Хоть как-нибудь. Как десять минут назад с ним, как с дурачком, заговорил сослуживец: «Ты понял? Ты будешь в порядке?» - чего бы переживать за дурака, верно? А с Анни никто не говорил по-доброму с тех пор, как она здесь. Тали думал, что тем, кто может много убивать, доброта нужнее, чем тем, кто убивать не может. Но не был уверен. Он же дурак. Досадовал на себя, что таким уродился, и не мог понять всего правильно. Оттого и нервничал, и переживал правильно ли поступил. Совсем-совсем не уверен. Жан даже вздрогнул когда стрела пролетела буквально у него под носом, и вонзилась в деревянную рукоять револьвера, едва-едва не задев Микасу. Эта Картофелина просто ненормальная! О чем он ей и сообщил. Саша ответила непривычно резко, да еще и так глянула, стиснув лук, что ему на секунду показалось, что она следом и его пристрелит. И чего нервная такая? Чего он сказал?! Жан счел за благо помочь Микасе связать тучного главаря похитителей. Наклонившись ближе Жан снова завопил: - Ривз! Мужчина скосил на него глаза, криво усмехнувшись: - Не помню, чтобы я водил знакомства с пацанами. Видеть этого человека здесь, в таком положении было просто шокирующе. Кулаки зачесались ударить его просто за то, что он вообще смотрел в сторону Жана. Наверное, по его лицу это было видно, потому что Микаса, с прищуром глядя на Жана, тихо позвала: - Командир... Ривай возник рядом мгновенно, рывком подняв Ривза на ноги и глянул на Жана, приподняв бровь: - Че возитесь? Помоги Арлерту. У него, кажись, силенок в юбке не хватает людей таскать. Жан еще раз смерил Ривза взглядом, каким-то чудом умудрившись взять себя в руки и отвернуться. Только для того, чтобы через секунду наткнуться на шокированный взгляд Армина и гнусную ухмылку твари, которая считает что может лапать связанных девушек, даже если они и переодетые парни. Странное, еще незнакомое, уже не подростковое, а взрослое рычание шевельнулось где-то в горле, нет, глубже — в груди. И опасная в своем спокойствии улыбка сама собой мелькнула на лице, когда он дернул Армина за плечо и сказал, что сам здесь разберется. И даже получил одобрение командира, который нарочито отвернулся, буркнув: - Давайте быстрее там. А Жану много времени и не надо было. Впрочем, терпение Ривая было еще короче. Сашу прислали на самом интересном месте. Она легко оттолкнула Жана, наступив на валяющееся на полу тело: - Хватит. Иди к командиру. И-ди. Он и пошел, с каждым шагом деревенея все больше. Ривай поравнялся с ним на полпути, лениво прислонившись к стенке и протянув: - Микаса сказала, что видала этого мужика в Тросте. Ну и ты рассказывай. - Он глава торговой гильдии Троста... он... как тайный мэр в Тросте. На него много людей рассчитывают. Моя семья работает на его компанию. То есть он собирался меня вместо Йегера пытать и возить ножом по роже, а завтра пойти и улыбаться моей сестре, которая у него в секретаршах. Да если бы она узнала, что она служит тому, кто в крови ее брата руки замарал... Или... или она знает, что он делает? Там, где все и каждый в Тросте только на эту компанию и молится. А теперь получается, что этот герой народный людей похищает с целью пыток и возможного убийства! - А это не факт. Тон Ривая был настолько спокойным и отстраненным, что Жан оторвался от гневного разглядывания Ривза, и поглядел на командира. Ривай цыкнул сквозь зубы и коротко приказал: - Останешься здесь, будешь сторожить заложников. Справишься в одиночку? - … Так точно. - Не обосрись. Ривз и остальные — за мной. Жану оставалось только стискивать одеревеневшими пальцами приклад, злобно разглядывая связанных мужчин. Должно быть, его эмоции хорошо читались у него на лице, потому что взгляды они отводили. Почему Ривай оставил его? Почему не дал услышать, о чем он говорит с Ривзом? Саша и Конни точно не имеют никакого отношения к Ривзу и вполне могли подежурить, тогда как Жану послушать разговор было намного важнее! Почему, блядь?! Вечно Ривай его каким-то отсталым и бесполезным выставляет. Будто специально подчеркивает, насколько Жан слабый, неспособный, практически лишний. Нахера ж тогда в команду взял, хм? Сам себя спалил... сильнейший. Жан себе цену знал. Тогда почему? Может Риваю, правда, просто рожа Жанова не нравится? Тьфу, сука, голову сломаешь...