Взрослые дети

Саша прошла по коридору, натолкнувшись на хмурого капитана Бернера. Его доброе обычно лицо, помогающее говорить с ним без робости, в этот раз было... как сами Стены. Непроницаемое. Не злое и не доброе. Только немного грустное. Он методично и очень тщательно мыл руки над самодельным умывальником. Саша стукнула костяшками о косяк и встала по стойке смирно. Глянув через плечо, капитан ровно уточнил: - Что такое, рядовой Браус? Солдат спецотряда не должно быть внизу. - Я сдала пост на крыше рядовой Райс. Пришла доложить. Капитан замер, не поворачиваясь и не отвечая. Он был одет только в рубашку, поэтому Саша отчетливо видела, как напряглись и перекатились мышцы у него на спине. Бернер тихо произнес: - Ривай может тебя разжаловать за такое своеволие. Или подвергнуть дисциплинарному взысканию. В искалеченном человеке нет ничего интересного, если ты не медик. Любопытство не порок для девушки, но недостаток для солдата. Саша не привыкла отступать или сдерживаться без необходимости. Она верила в силу разумных переговоров. Поэтому ответила, поправив ремень ружья на плече: - Прошу отметить, что я солдат спецотряда. И это не любопытство. Но вы правы — он может. Капитан медленно обернулся, поглядев ей прямо в глаза. Ничего в его выражении не поменялось, но Саше вдруг стало немного не по себе. Он спокойно уточнил: - Что заставляет тебя думать, что я не могу этого сделать? Я недостаточно похож на того кто назначал и приводил в исполнение дисциплинарные взыскания? Если быть честной, то этого момента — действительно — не был похож. Но сейчас... Саша отвела глаза и приложила кулак к груди: - Я сдала пост рядовой Райс, сэр. Происшествий не было. Разрешите идти? - … Иди. Саша начала медленно подниматься по лестнице, периодически оглядываясь. Моблит Бернер выглядел так, будто ему немного больно. Хоть ранен не был. И будто он сильно волнуется. Саша успела увидеть, как он глянул на дверь дальше по коридору, а потом немного раздраженно, но легонько стукнул костяшками кулака по поверхности воды в тазу и поджал губы. Почему-то, это показалось достаточно интимным моментом. Не смотря на свою злость, Саша быстро шмыгнула за поворот, чтобы он не заметил, что она подглядывает. Устал небось, бедолага, мясо кромсать... Вон как руки намывает. А за поворотом она... вдруг выдохлась. Привалилась плечом к стене, закрыв уши и поморщившись. Пыталась таким образом заглушить воспоминания о воплях пытаемого человека, которые они слышали за ужином. Да куда там?! Они же в голове... Она хотела посмотреть на него. Они знали, что в этом старом блокпосте есть тюрьма в подвале. Старая крепость была предусмотрена для содержания преступников в прошлом. Она хотела спуститься и посмотреть на то, к чему тоже причастна. Как сказал Армин — они больше не могут назвать себя хорошими людьми. Чего Армин не озвучил, так это того, что им не особенно предоставляли выбор. С другой стороны — она была к этому готова. Всей разведке не оставили выбора, кроме как стать злодеями. А кто-то, навроде командира, был таким изначально. Слишком уж спокойно и уверенно Ривай повел за собой в таких делах, где многие офицеры не будут иметь много опыта. Интересно, капитан Бернер из тех, кто уже был таким, или из тех, кому пришлось таким стать? Они в одной упряжке, они все злодеи, она его не осуждает. Но... Нет. Не осуждает. Совсем, без всяких «но». Она такая же. Это же она лично помогала поймать того, кто сейчас мучается от боли. А капитан Бернер просто слишком умный. Не зря, наверное, его сама майор выбрала первым помощником. Вон как быстро догадался, зачем ее туда принесло. Саша пожала плечами, и поправила сумку с пайком, что выдавали на смену. Если они считают ее достаточно взрослой, чтобы быть мятежницей, а папа считает, что она достаточно взрослая, чтобы выбирать свой путь, то она с таким же успехом достаточно взрослая, чтобы глушить чужие вопли своими средствами. Она проскользнула в комнату, которую выделили девушкам. Микаса сменилась с Эреном, Криста была наверху, а майор Ханджи еще не закончила с пленным в подвале. Да и вряд ли придет, даже если закончит пытки. Саша извлекла из сумки «средство», отвинтила крышку и приложилась к небольшой фляжке. Сделала три больших глотка, чтобы захмелеть сразу и быстро. Все равно им всем кусок не лез в горло за ужином, на пустой желудок проще. Всегда было проще. Она помнит. В дверь условно постучали. Она быстро спрятала фляжку и открыла дверь. Конни неловко глянул на нее и быстро, будто оправдываясь, проговорил: - Я на дежурство, пока Армин спит. Ты... в порядке? - Ч-чаго интересуешься? Он приблизил лицо, будто собрался ее целовать. Нюхнул воздух и кивнул: - Чую, что в порядке. Осторожнее с этим. В тесноте живем, проще спалиться. Саша просто протянула фляжку. Конии просто принял, сделав несколько больших глотков. Он маленький. И тоже не ел. Может и подремлет на посту с открытыми глазами. Нехорошо, конечно. Опасно. Но если это поможет ему избавиться от этой складки между сердито-болезненно сведенными бровями, она будет рада. Пусть забудет. Хоть как-нибудь. А если Армин еще раз попробует заявить, что Конни тоже нехороший человек, она двинет ему в рожу. Жан, удивляясь Эреновой бессоннице, и сам поднялся рано. Недоделанная работа зудела на краю сознания. Он не мог уснуть накануне, а потому пристроился в дальней комнате крепости, и принялся чинить сваленную там старую мебель. Делал так, как научили в кадетском на уроках труда, но вспоминал при этом отца. Что бы он сказал, если бы знал, в какую передрягу его балбес-сын угодил? Он не доделал одну табуретку, и ему хотелось добить ее, прежде чем приступить к службе. Всегда таким был — либо ломал и крушил то, что создавал, либо упрямо доделывал, не смотря ни на что. А потом их всех позвали в комнату совещаний, где бедной Хистории досталось так, что мама не горюй. Поэтому он сейчас искал Сашу. Вообще-то Хисторию, конечно, было жаль больше всего, но он просто не знал, что ей сказать. Девушка все-таки, Жан не хотел все испортить. Он знал, что иногда может ляпнуть что-нибудь, не подумав о чужих чувствах, пусть и честно. Поэтому ну его, мало ли. И без его утешений обойдется. А вот Саша... Когда Ривай взбесился и швырнул Хисторию об землю, потрепав ее как куклу перед тем, Саша кинулась к ней, до самого конца закрывая ее своими руками, и глядя на Ривая так злобно и предупреждающе, что стало немного стремно. Жан сам тогда влез из-за этого. Из-за того, что однажды Хистория спасла ему жизнь, не испугавшись и отправившись на поиски, приведя его лошадь в поводу. И из-за Сашиного взгляда. Даже не думая отвлек внимание на себя, прикрикнув на собственного командира. Конечно он об этом пожалел — никогда себя таким дураком не считал. И все же, Ривай наверняка тот долгий взгляд запомнил. Поэтому сейчас Жан искал Сашу. Он понимал, что Ривай за один взгляд не убьет, и Саша не исчезнет внезапно без следа. И все же... Почему-то... Нашел он ее на кухне. Девушка была в настоящей ярости — он никогда ее такой не видел. Она опасно быстро шинковала морковь. Здоровенный нож так и мелькал в ее руках. Напротив, подтянув ноги на стул и обхватив колени руками, сидел Конни. Он слушал, не имея ни возможности, ни, собственно, желания, прерывать ее словесный поток. На лице парня был написан откровенный застывший ужас перед разъяренной женщиной. Кажется, он даже дышал только изредка. Саша резко обернулась, рассерженно фыркнув, когда увидела Жана. И продолжила ругаться с диким деревенским говорком. Наверное, Жану надо было чувствовать себя польщенным, что она ему доверяет и позволяет слушать такие крамольные речи. - Нет, но каков, а?! - Она передразнила тон Ривая на совещании, - «ах-ах-ах, вы уверены, что у вас будет еда, постель и те же люди рядом»... Ко-ко-ко, блядь! Да я с детства не припомню ни еды, ни постели, ни блядских людей! Голодала! Самой лучшей периной были доски в кадетском! А люди?! Кого-то я должна бояться потерять? Когда у папки есть лошади, Конни рано или поздно женится, а Жан станет командиром и вполне счастливо переебет всех баб в округе? Или с таким же успехом подохнут?! Люди умирают! Я должна удивиться что одна останусь?! «Ах-ах-ох, я такой крутой! Я такой весь неправильный, раз думаю об этом, а вы нет, говно и салаги». Тьфу! Когда двое убийцы, у третьего крыша поехала, четвертый из кровавой бани столько людей повытаскивал вместе с другом, которого потерял, пятая полжизни со зверьем болтала и его же мочила, шестая полжизни пиздюли огребала и полжизни шкерилась, и еще один всю семью схоронил и к титанам в пасть полезть не зассал! Конечно мы говно, мы ж только что из колыбели! «Ах-ох, я лучше буду убивать, оправдывая себя»! И кто после этого салага?! Не бывает убийств, которые можно оправдать! Не бывает, сука, ебанной охоты, которая приведет к власти! Власти он захотел! Как заговорил! Вчера нам втирали, что мы делаем это, чтобы вернуть стену! С-ТЕ-НУ! А сегодня «нам», НАМ! Надо захватывать власть. Мне она нахуй не сдалась. Да еще с помощью охоты! На охоте ты ничем не властвуешь. И если этого не помнишь — умрешь. А он и умрет... подохнет... И нас всех положит! До единого! Зато будет сидеть у трона, и вертеть девчонкой! Король, блядь! Жан не выдержал, перехватив ее руку с ножом за запястье и крикнув в лицо: - Завались! Саша на секунду примолкла, но бросила ему такой мятежный и упрямый взгляд, что даже ему, парню, стало понятно — остывать она не собирается. Девушка перевела горящий взгляд на их руки. Удивительно в таких обстоятельствах, но он каким-то чудом успел заметить, как ей идет этот взгляд с искорками и раскрасневшиеся щеки. Но руку он мгновенно убрал, отскочив от нее на шаг. Тихо добавил: - Не говори таких вещей... так громко. - С какого хера я должна молчать?! Жан не выдержал окончательно и заорал тоже: - Потому что мы уже считали тебя мертвой однажды! И того хватило! Ну надо же. Воинственный кураж девчонки вроде как испарился. Выражение крайнего удивления на лице сделало ее глаза огромными, а лицо - девчоночьи миленьким. Жан смутился. Его взгляд пробежался по комнате, словно ища подсказки, которую он нашел и сбивчиво добавил: - Я в смысле... Конни тогда переживал до усрачки! Конни моргнул. Его выпученные от страха глаза меньше не стали, но сменили выражение на удивление: - Эй, ты это... ты за себя говори, за меня не говори! Странно звучит же... будто я в нее втрескался или что-то вроде... Жан озорно глянул на них обоих, шевельнув бровями: - А вы разве не?.. Терпение лопнуло, и Саша завизжала от ярости, швырнув в него здоровенной морковью. Та больно попала по лбу и с глухим стуком покатилась по столу: - ПОШЕЛ НАХУЙ КИРШТАЙН! СЪЕБАЛСЯ ОТСЕДОВА!!! Он и съебался. Так быстро, словно за ним гнался Эрен в титаньей форме, который еще и титаний хер отрастил до кучи. Бабы — страшное дело. Он убегал, под удалявшиеся вопли: - Один другого краше! Первый в пупок дышит, а власти хочет, второй жопу в сортире едва научился подтирать, а все других учит! Жана вынесло на улицу. Здесь стояла блаженная тишина. И птички так красиво пели... Слова Саши, не те, где она его послала, а те, где она сердилась на Ривая, звенели в ушах. Думать об этом не хотелось. Что-то горячее и беспомощное, по-детски неприятное, горячо обожгло глаза при воспоминании об этих словах. Будто злые слезы. Но, конечно, не они. Жан мужик, а не дите и не девка. А вот Саше, наверное, действительно хотелось разрыдаться от злости и страха. Хотя вряд ли... она сильная на свой манер. Он увидел, как Ривай вышел из соседнего корпуса в сопровождении очкастого Ханджиного лейтенанта. От облегчения почти коленки ослабли. Хорошо, что командир этого не слышал... Хоть бы Саша остыла и обмозговала все спокойно... Жан дивился себе, когда понял, что идет к Риваю, намереваясь не пускать его в сторону кухонь, если тому вдруг припрет. Его послали, а он все равно ее защищает. Дебил.