Одна вершина тесна для двоих

В то время, как все гости ужинали, Гюльфем вспоминала маленького Мурада, которого потеряла вот уже как двадцать пять лет. А Алемшах, не замечая грусти женщины, сидел на её коленях, будто бы собираясь остаться там навечно. Присутствующие потихоньку начинали покидать стол, и расходиться по дворцу, но Эсмахан снова всех собрала: - Дорогие гости! Я вас позвала не только для того, чтобы познакомиться с Джандаром Беем. Есть и ещё один повод, - девушка улыбнулась, одарив мужа ласковым взглядом. - С нашей свадьбы прошло уже достаточно времени, и вот итог: я беременна, - Эсмахан погладила пока плоский живот. - Моя дорогая племянница! - падишах обнял девушку. - Как я счастлив за тебя! Да родится твой ребёночек здоровым! - султан не мог нарадоваться. - Аминь! - слаженно повторили все присутствующие, в большей или меньшей степени разделявшие чувства счастливого дяди. - Повелитель, благодарю вас, - Эсмахан присела в грациозном поклоне. - Очень лестно видеть ваше большое участие в моей скромной жизни. - Вы можете всегда рассчитывать как на мои силы, так и на поддержку Эсмахан. За ваше доброе расположение я готов расплачиваться вечно, - не отставал в похвалах государю Бали Паша. - Моё желание просто - чтобы вы были счастливы, - султан соединил руки Эсмахан и Бали. Хюррем и Михримах, глядя на сии любезности, еле сдерживали себя, чтобы не скорчить кислые мины. Но улыбнувшись, мать и дочь сдержанно поздравили беременную родственницу. - Доченька, - обнял Эсмахан отец. - Наверное, говорить, как я рад - бессмысленно. Матушка твоя, будто в воду глядела, упрашивая взять её с собой. Я же не согласился, решив лишний раз не беспокоить её дорожной тряской. Ну и дурак! - сетовал сам на себя Лютфи Паша. - Думаю, матушка не очень обрадуется, узнав эту новость, - подумав, сказала Эсмахан. - Почему же? - удивился Бали - Ведь Шах Султан сама желала нашей свадьбы, да и потом, она хорошо поймёт тебя - госпожа сама вот-вот родит. Не беспокойся, - паша прижал жену к себе. - Бали, ты не понимаешь - она же стала будущей бабушкой! - девушка выразительно взмахнула руками. - Эсмахан, пожалуй, мы с мужчинами пойдём рассматривать стратегический план, составленный твоим мужем. Вы тут побеседуйте немного, женской компанией.. - Конечно, дядя, - Эсмахан чувствовала особое расположение Сулеймана и поэтому позволяла себе так к нему обращаться. Затем она продолжила начатый разговор: - Любой женщине хочется быть как можно моложе, а внуки означают приближение старости, или по крайней мере - довольно зрелого возраста. Хюррем Султан, разве вам приятно осознавать, что ребёнок Мехмеда будет называть вас бабушкой, ведь так не хочется стареть? - усмехнулась Эсмахан. Михримах заступилась за мать: - Эсмахан, у тебя какие-то извращённые представления о том, что ты говоришь. Становиться бабушкой - не значит стареть. Султанши юными выходят замуж и рожают детей, соответственно и обретают внуков они совсем не старыми. А ты, если не знаешь, что говоришь, лучше помолчи - умнее выглядеть будешь! - в последней фразе султанша даже повысила голос. - Михримах! - шикнула Хюррем на дочь. - Как ты смеешь обвинять меня в глупости, а тем более кричать? Я беременна, мне нельзя волноваться. Знай, я прощаю тебе эту выходку, при условии, что она будет последней! - Эсмахан одарила кузину таким противным гордым и победоносным взглядом, что та поспешила покинуть комнату, чтобы в пылу злости не наговорить лишнего. Выйдя в коридор, Михримах убедилась, что никого нет, и громко выдохнула. "Как же Эсмахан мне надоела! Несмотря на столь короткий вечер, она изрядно подпортила моё настроение. Клянусь Аллахом, я не оставлю это безнаказанным! Нужно сделать так, чтобы она поняла, что со мной не стоит связываться! Так, а сейчас главное – успокоиться," – убеждала себя Михримах. А в общей зале Хюррем вела с племянницей по мужу неторопливую беседу: - Эсмахан, хоть у тебя и скачет настроение - постарайся держать себя в руках. Не забывай, с кем ты говоришь, и каким тоном ты это делаешь, - Хасеки изучала лицо собеседницы внимательным взглядом. - Хюррем Султан, простите, но я любимая племянница повелителя и ... - девушка не успела закончить фразу. - Всегда помни, Эсмахан, какая между вами с Михримах разница: ты всего лишь дочь паши, а она - правящего султана. - Госпожа, - попыталась вставить слово Гюльфем. - Прошу вас, не нужно ссориться. И вы обе, и Михримах Султан, и многие другие - члены династии Османов. Вы должны быть едины, общими усилиями приносить пользу нашему государству. Умоляю, не надо... - женщина молитвенно сложила руки. - В следующий раз, я надеюсь, твоё гостеприимство будет более радушным, - Хюррем направилась к двери и, не поворачиваясь, сказала: - Собирайся, Гюльфем Хатун. Мы возвращаемся в Топкапы. Услышав эти слова, Алемшах вцепился в свою маму, как он говорил, изо всех сил, и громко хныча запричитал: - Я не отпущу тебя, мама. Ты никуда не уедешь. Твоё место - рядом со мной. Мамочка, не оставляй меня! - ребёнок замочил серое платье Гюльфем горючими слезами. А она, не в силах противиться этому маленькому ангелочку, по-прежнему стояла на месте. Её глаза опять стали мокрыми. Опустившись перед мальчиком на пол, глядя ему прямо в глаза, Гюльфем заговорила, стараясь скрыть свой дрожащий голос: - Алемшах, мой маленький. Я обещаю тебе, что мы с тобой ещё увидимся. Но сейчас мне правда нужно идти, пойми. А ты останешься здесь с папой, с дядей, с тётей. - Нет, не хочу, мне нужна только ты! - малыш не шёл на уступки, боясь потерять вновь обретённую маму навсегда. - Я тебе обещаю, мы обязательно увидимся, - Гюльфем взяла мальчика на руки и потрепала по взъерошенной шевелюре. Подбежавшая няня, буквально, вырвала сопротивляющегося Алемшаха из рук горестной женщины, которая покидала этот дворец с тяжёлым сердцем. Вернее, она уезжала вовсе без него - своё любящее материнское сердечко она целиком и полностью отдала этому маленькому, лохматому и кареглазому мальчишке, которого за время, проведённое здесь, полюбила словно родного. Падишах возвращался домой на своём великолепном белом скакуне, ну а его женщины преодолевали путь в карете, запряжённой четырьмя выносливыми лошадями. Хюррем Султан, переведя взгляд на Гюльфем, заметила её подавленное состояние. Сразу поняв, в чём дело, Хасеки неожиданно начала разговор резкой фразой: - Гюльфем, посмотри на меня! Женщина от удивления вздрогнула, не успев утереть набежавшие до этого слёзы. - Позволь узнать, что с тобой? – Хюррем внимательно подмечала каждое движение собеседницы. – Хватит, утри слёзы. Забудь этого мальчика – ты никогда не станешь для него второй матерью. Фраза султанши, словно острый нож, резанула Гюльфем по самому больному. Хюррем озвучила то, что сама женщина упорно от себя гнала – невозможность. Она – Гюльфем Хатун, наложница султана Сулеймана, хоть, фактически, и не являлась таковой уже десятки лет. Но это не меняет сути. Рабыня, ищущая покровительниц в лице сестёр падишаха, не имеющая ни собственной воли, ни какой-либо свободы действий. Долгие годы Гюльфем не задумывалась об этом, не имея такой нужды и желания. Она похоронила себя много лет назад, вместе с маленьким Мурадом. Всё время бывшая фаворитка жила чужим миром: поддерживая, утешая, радуясь, огорчаясь, смиряясь, надеясь, обманываясь и умиляясь вместе с другими. Итак, у Гюльфем не осталось права на счастье. Конечно, она может часто видеть Алемшаха и это будет очень даже замечательно, но вечером, оставшись одна в своей комнате, женщина будет мучиться осознанием того, что все эти встречи временны, а сердце Гюльфем прости любви долгой и постоянной. Что поделать? Видно, такова судьба. Ей суждено всю жизнь страдать, расплачиваясь за неведомые грехи. Нет, она не ропщет, не восстаёт против всего, но покорно и со смирением склоняет голову, принимая новое испытание, что уже делала не раз. 777 Щербатая луна уже давно сменилась другим небесным покровителем Михримах – солнцем, но девушка до сих пор не открывала глаз, по пояс укутавшись мягким пуховым одеялом. - Почему моя дочь ещё спит? – это вошла в покои властная Хасеки Султан. – Михримах, моя красавица, вставай! – она потрогала спящую за плечо. - Мама… - сонная девушка открыла глаза, удивлёно ими хлопая. - Михримах, сколько можно спать? Я же тебя просила позавтракать со мной, ты забыла? – начала возмущаться Хюррем. - Нет, я всё помню. Не знаю, как так вышло. Наверное, это потому, что мне снился очень хороший сон, - девушка мечтательно улыбнулась. - Что за сон? – поинтересовалась султанша. - Да я уже не помню. Просто знаю, что мне было очень хорошо. - Ну ладно. Собирайся, завтракай и иди на учёбу – не хватало, чтобы учителя на тебя жаловались! – и Хюррем, бормоча что-то себе под нос про недисциплинированность детей, покинула комнату. А Михримах начала вспоминать во всех деталях сон, который не рассказала матери. Сад. Вокруг парят чудные птицы, куда не кинь взгляд – всё покрыто великолепными растениями. Все цвета радуги, казалось, обитали здесь. Диковинные деревья, экзотические цветы, сказочное пение птиц – да это будто сам рай! Михримах захотелось прилечь на мягкий ковёр из мелких голубых незабудок. А дальше… Она помнила его лица, не знала, кто это, но ясно одно – такого манящего и ласкового мужчины она не видела никогда. И, да – это был не Бали, который являлся прежним героем её девичьих снов. По прошествии некоторого времени, Малкочоглу дочь султана воспринимала только как мужа Эсмахан и свою неудавшуюся любовь. А тот мужчина по-прежнему стоял перед ней. Михримах робко опустила взгляд. Тогда, незнакомец напомнил красавице о её желании полежать на ковре из незабудок. Он первым устроился на мягких цветах, манящим жестом приглашая и Михримах. Девушка опустилась рядом. Эти мгновения она не забудет никогда. Сладкая нега охватила голубоглазую красавицу, как только она прижалась к его плечу. Никогда, никогда не хотелось уходить от туда – пусть эти секунды длятся вечно! Пристыдивши себя за столь распутные мысли, Михримах, выйдя из задумчивости, велела служанкам принести её наряд.