Одна вершина тесна для двоих

По уютному двухэтажному дому бродил запах овощного супа. Чтобы найти источник аромата, войдём с оживлённой улицы в небольшую, но крепкую деревянную дверь. Мы окажемся в тесном коридоре, из которого направо и налево идут два входа в небольшие комнатки, а прямо - лестница наверх. На втором этаже находится гостиная и спальня хозяев. Внизу же, одной из комнат являлась кладовая, а второй - кухня. Вот туда-то мы и пройдём. От кастрюли, кипящей на огне, до стола, на котором лежат разные ингредиенты, бегает туда-сюда женщина средних лет. Хоть она и в потрёпанной домашней одежде, с забранными в хвост и спрятанными под мягким платком волосами, с первыми морщинами на лице, но это нисколько не делает её некрасивой, наоборот, посмотришь на неё - и глаз радуется. Всё дело в том, что женщина счастлива. Рядом, приставив к столу табуреточку, помогает маме - нарезает овощи, девочка лет пяти. Её тёмные гладкие волосы заплетены в довольно длинный колосок, повязанный розовой ленточкой в тон платью. Посмотрев на неё, так и хочется сказать: куколка! - Мама, долго ли ещё овощи резать? Я хочу уже накрывать стол! - требует девочка. - Потерпи, Кадер. Как придут папа с Керимом, так мы сразу и понесём обед на второй этаж, - терпеливо объясняет мама. Повозившись с супом ещё около получаса, женщина, наконец, объявила: - Ну, вот и готово! Хорошо, что папа ещё не пришёл, как раз успеем всё подать к столу. Доставай тарелки, ложки и неси их наверх. А я пока схожу к соседке за приправой. В течение нескольких минут, что ждала маму, Кадер пробежала по лестнице вверх-вниз раз десять. А когда женщина вернулась домой с банкой молотого перца, то увидела плачущую девочку, которая всё-таки, не удержавшись, с разбега ударилась об перила. - Неугомонная ты моя! Ну что мне с тобой делать? Говорила же: не бегай по лестнице, не бегай по лестнице, всё без толку! - ругала женщина дочку, тем не менее, трепетно потирая ушибленное колено. Просидев на ступеньках несколько минут, они встали лишь тогда, когда раскрылась входная дверь, и раздался зычный голос: - Нигяр Хатун, мы дома! Тотчас все слёзы девочки, как рукой сняло, и она бросилась к вошедшему мужчине на шею с радостным криком: "Папа!" А женщина уже прижимала к себе Керима, смуглого, черноволосого, кареглазого мальчика лет семи, с серьёзным выражением лица. Этот мальчишка волею судьбы оказался в семье Насуха Эфенди и Нигяр Хатун. Он был сыном торговца оружием, соседа Матракчи. Оружейник и его жена скончались около года назад, заразившись на рынке брюшным тифом. Добросердечная Нигяр, как только узнала, что соседка больна, забрала Керима к себе в дом пожить, пока торговец с женой не поправятся. Но они так и не выздоровели, оставив сына круглым сиротой. Тем же вечером Насух Эфенди решил принять в свою семью мальчика, который вскоре стал ему и Нигяр, словно родным сыном, а Кадер - старшим братом. - Мамочка, скорее! Пора накрывать на стол! - бросилась резвая девчонка на кухню. Спустя несколько минут все члены семьи уже обедали в гостиной на втором этаже, сидя на больших подушках за круглым низким столом. Насух Эфенди, проголодавшись, ел за двоих, иногда одаривая супругу лёгкой улыбкой. Нигяр смотрела на супруга ласковым взглядом, понимая, что этот человек сделал для неё больше, чем кто-либо. Кадер и Керим устроили негласное соревнование "Кто быстрее съест суп", поэтому, наблюдая за ними, можно было видеть лишь мелькающие от тарелки ко рту ложки. Пройдя через многие испытания, эти четверо, наконец, нашли друг друга и теперь никогда не потеряют. Сейчас и родители, и дети - простая дружная семья, которая забыла о своём тяжёлом прошлом. Друг Ибрагима Паши, его любовница, его ребёнок - все эти люди исчезли, остались лишь папа Насух, мама Нигяр, дочка Кадер, да маленький Керим, который, несомненно, вырастет достойным сыном своих родителей. *** Тихая фигура в белом платье стояла у окна. Она меланхоличным взглядом вглядывалась куда-то вдаль: за дома, за деревья, за горизонт, за облака - туда, откуда смотрит на неё он. Она не будет такой, как когда-то, ничто уже не изменится. Боль, обида, слёзы, чувство утраты давно прошли, но осталось другое. Ощущение того, что она потеряла большую часть себя, главную часть. Единственные, кто привязывал женщину к жизни после смерти любимого, были их дети, сынок и дочка, которых она постарается воспитать похожими на отца: благородными, независимыми, самоотверженными. Вспомнив что-то трепетное и важное, женщина медленно подошла к письменному столу и из самых его недр, открыв дрожащей рукой замок, извлекла длинный футляр. Тихо-тихо, словно боясь потревожить чей-то дух, она открыла крышку: там была скрипка. Бережной рукой женщина провела по корпусу музыкального инструмента. В голове всплыло очередное воспоминание. *** - Ибрагим, когда же ты вновь позанимаешься со мной музыкой? - недовольно восклицала девушка, тщетно пытавшаяся извлечь и скрипки хоть что-то, похожее на мелодию. - Хатидже, чуть позже, я занят, - отвечал её муж, задумчиво корпя над государственными бумагами даже у себя дома. - Опять вот так, но почему? Всё время уделяешь делам, я уже начинаю ревновать! - она, журя Ибрагима, всё же смотрела на него ласковым взглядом. Он ничего не ответил, и даже не повернул головы в сторону молодой жены. Хатидже, обидевшись, взяла свою книгу, лежащую на столе, и устроилась на тахте около окна, решив игнорировать Ибрагима. Но его молчание было вызвано тем, что он хотел побыстрее разделаться со всеми делами и уделить, наконец, внимание ненаглядной Хатидже. Через некоторое время он действительно закончил. Паша огляделся, ища взором супругу. Она, нахмуренная, читала книгу, сидя к нему спиной, всем своим видом выражая полное безразличие. Мягкими шагами приблизился Ибрагим к султанше и обвил её шею своими ласковыми руками, шепча: - Моя любовь, теперь я весь твой. Не лишай меня взора твоих ласковых глаз, дай взглянуть ещё разок на эту неземную красоту, - его руки уже бродили по нежной шее Хатидже Султан. - Ах, Ибрагим... - томно вздохнула она. - Зачем ты делаешь это? - улыбка наслаждения озарило прекрасное личико. - Ты же знаешь, что перед твоими нежными и сильными руками я бессильна. - На это и расчёт, - в хитрых глазах появилась озорная искринка, и влюблённых соединил нежный и страстный поцелуй. *** Из задумчивости Хатидже Султан вывел стук в дверь. - Войдите, - вдохнула она. - Госпожа, - поклонилась Дуйгу Хатун. - Хюсрев Паша хочет знать, отобедаете ли вы вместе с ним? - А Хуриджихин и Осман уже вернулись? - дети гостили у тёти Шах. - Нет, моя госпожа. - Тогда передай паше: пусть обедает один, - Хатидже устало отошла к окну. Со дня свадьбы их отношения с мужем остались прежними. Вернее, она перестала ненавидеть его и относилась безразлично, смиряясь со своей долей. При посторонних, родственниках и детях она была с Хюсревом очень даже доброжелательна, но не более. А наедине султанша старалась вовсе с ним не оставаться. Ничего не изменится - она не будет принадлежать другому мужчине, кроме Ибрагима - никогда... Настрадавшись по покойному супругу, Хатидже посвящала всю себя детям. Она стала нелюдимее, закрытее, не часто навещала родственников, редко принимала гостей, не разговаривала по душам ни с кем. Это было последствиями страшной трагедии, перевернувшей всю её жизнь. Удивительно вообще, как султанша с такой тонкой душевной организацией выжила и не сошла с ума - было время, когда родные всерьёз опасались за её психическое состояние. Хатидже бережно взяла в руки дорогую для неё вещь и вышла на балкон. Хоть был и день, но нельзя было этого сказать. Какие-то сумерки гуляли по улице. Хмурое небо уже, который день не являло Стамбулу солнца. Дуновения ветра колыхали длинные кружевные рукава белого платья султанши. Она, отдавая всю себя, начала наигрывать до боли знакомую мелодию. По щекам женщины текли слёзы, было очень больно, ведь прошлого не вернуть. Но Хатидже не расскажет о своей печали никому - она будет бережно хранить воспоминания, которые были тягостными, но всё же приносили чувство приятной ностальгии. Она - женщина, живущая прошлым. Неизвестно, сколько времени прошло, но когда Хатидже прервалась, закончив мелодию, то заметила на себе чей-то взгляд. Хуриджихан. Из её карих глаз капали маленькие слёзки, но на лице не было признаков печали. Скорее, какая-то грусть охватила девочку. - Хуриджихан, милая, что с тобой? - растерялась Хатидже. Утерев слёзки, маленькая султанша, молча, обняла маму. Как же хотелось девочке, чтобы матушка никогда не грустила! Была бы весёлой, смеялась, больше бы с ними играла. Но это маловероятно... Постоянно, каждый день она вспоминала их отца, Ибрагима, заставляя переживать и Османа с сестрой. Возможно, Хатидже Султан уже привыкла так жить и сама не замечала своего состояния. Но в минуты общения с детьми он забывала обо всех горестях, становясь улыбчивой и жизнерадостной. - Мамочка, не расстраивайся, пожалуйста. Мы никогда не забудем папу, но его уже не вернуть. Пойдём, поужинаем? - Хуриджихан вложила в свой голос всю убедительность и трогательность, на которую была способна. Улыбнувшись, Хатидже лёгкой походкой спустилась вместе с дочерью на первый этаж, чтобы провести время с детьми и мужем. *** Нурбахар Хатун, задумчиво глядя сквозь пространство, смотрела в окно. Девушка явно скучала. Шехзаде Мехмед вот уже несколько дней отсутствовал во дворце, потому что поехал инспектировать самые дальние границы своего санджака. Проверка предстояла тщательная, а значит и долгая - не меньше недели. "Разве семь дней - это долго?" - недоумённо спросите вы. Вот что говорила об этом сама Нурбахар: "Каждая минута, проведённая вдали от шехзаде, меня угнетает. Не то, чтобы мне было плохо, но я сразу начинаю скучать по нему. Так бы и не отходила от Мехмеда ни на шаг, но, к сожалению, это невозможно. Он - шехзаде и должен исполнять свой долг санджакбея, а моя доля смеренная - подожду, не растаю!» Долго бы так размышляла девушка, если б не пришла Фахрие Калфа. - Нурбахар, я тебе фруктов принесла. Поешь, не забивай свою голову грустными мыслями. Не забывай, - она значительно подняла палец вверх, - ты носишь ребёнка, принадлежащего династии. - Я всё помню, Фахрие Калфа. Каждый раз ты напоминаешь мне о разговоре с Хюррем Султан, но я по-прежнему придерживаюсь инструкций госпожи: всеми силами стараюсь сделать шехзаде счастливее, уберечь его от опасностей. Что ещё нужно? - девушка, вздохнув, снов устремила взгляд в окно. - Хорошо, что ты сама заговорила о нашей султанше. Она соизволила прислать тебе письмо, хатун, - с этими словами, по сигналу Фахрие, вошла стоящая за дверью служанка и протянула письмо Нурбахар. Наложница, словно через бумагу чувствуя присутствие Хюррем Султан, встала, гордо выпрямилась и поправила нежно-бирюзовое платье. Приняв торжественную позу, фаворитка наследника развернула пергамент: "Здравствуй, Нурбахар Хатун. Надеюсь, что ты читаешь моё послание в счастье и здравии. Узнав о том, что ты ждёшь ребёнка, я решила лично напомнить тебе обязанности беременной фаворитки. Во-первых, заботься о себе. Твои прихоти и желания, в пределах разумного, конечно, будут беспрекословно исполняться, что очень поднимет настроение, которое постоянно будет меняться. Во-вторых, во всём прислушивайся к Фахрие Калфе - она верный мне человек, если понадобится - отдаст жизнь за моего сына. Думаю, вы с ней наладили хорошие отношения, ведь в противном случае, не будет покоя во амасьском дворце. В-третьих, больше двигайся, гуляй - летняя пора очень подходит для этого. Если сидеть целый день в покоях - это будет способствовать меланхоличному настроению, а также отразится и на здоровье - малоподвижный образ жизни во время беременности приводит к трудным родам. Ну и самое главное: помни, что ты носишь в утробе не только плод вашей с Мехмедом любви, но также и моего внука. Моего первого внука. Дай Аллах, родится здоровый шехзаде. Желаю получать от тебя как можно больше писем, Нурбахар. Надеюсь, что ты будешь следовать моим советам, ведь они исходят из личного опыта. Желающая тебе хорошего здоровья Хасеки Хюррем Султан." Закончив читать, девушка облегчённо улыбнулась, её глаза тотчас увлажнились, а голос дрогнул: - Фахрие Калфа, Хюррем Султан мне доверяет. Она писала мне так, будто я не невестка ей, а дочь! Заботливо, участливо... Я никогда этого не забуду, - Нурбахар, впечатлившись добротой султанши, разговаривала с калфой, нелепо улыбаясь. - Так и должно быть, Нурбахар, это вполне естественно. Хюррем Султан лишь беспокоится о своём будущем внуке, не строй иллюзий! - не разделявшая настроения фаворитки Фахрие покинула её покои, выйдя на зов одного из евнухов - дела не ждут. А Нурбахар ещё долго мерила шагами свою комнату. Вновь и вновь перечитывая письмо Хюррем Султан. Но неожиданно, когда девушка уже собралась позвать служанку, чтобы приготовиться ко сну, двери покоев, заскрипев, медленно открылись. На пороге стоял шехзаде и улыбался. - Ну, здравствуй, мой весенний лучик! Её дыхание перехватило, голова закружилась, а уста замолчали, не в силах вымолвить и слова. Собравши силы и подобрав подол платья, Нурбахар резво бросилась в объятия любимого с криком: - Мехме-е-е-ед! Она вцепилась в него так, что шехзаде еле её оторвал, рассмеявшись: - Нурбахар, мы будто год не виделись, так ты себя ведёшь. - Ты не представляешь, как я скучала! Фахрие Калфа не оставляла меня ни на минуту! Я, конечно, понимаю, что она следит за моим самочувствием и безопасностью, но как же это надоедает! - чуть ли не кричала девушка. - Ладно, успокойся. Как мой малыш? - Мехмед погладил плоский животик. - Всё хорошо, - улыбнулась Нурбахар. - Каждый день я молю Аллаха, чтобы он даровал нам здорового сына. Ведь это не просто наш с тобой ребёнок - это внук великого падишаха Сулейман и его прекрасной султанши Хюррем. Мехмед, ты представляешь? - восторженно воскликнула беременная, - Твоя матушка лично написала мне письмо. Она с такой трогательной заботой беспокоится обо мне, даёт дельные советы, словно я не простая наложница, а дорогая ей особа, - девушка умилённо прижимала руки к щёчкам. - Так и есть, моя весна. Даст Аллах - родится сынок, и ты обретёшь достойный тебя статус. Все будут звать тебя Нурбахар Султан, даже я, - шехзаде провёл рукой по волнистым волосам любимицы. - Подожди-ка. На эту фразу у меня есть достойный ответ. Девушка подбежала к маленькому шкафчику, немного там порылась и достала какой-то лист бумаги. Прокашлявшись, она начала читать, иногда поглядывая в глаза наследнику: Зачем богатство, почести, чины? Зачем мне власть, зачем почёт? Коль рядом нет тебя, то в этом нет цены, Все эти радости не в счёт. С тобою я дышу, о, мой Мехмед. Я забываю время бег. И нет мне дела до дворцовых бед, Не разлучимся мы вовек! Ты будь лишь рядом, бережно храни Нашу любовь и не предай. Мы будем рядом долги дни, А после смерти - вместе в рай. - Чьи же эти прекрасные стихи? Наверняка, какого-нибудь знаменитого поэта! - воскликнул Мехмед, желая доставить удовольствие истинному автору. - Почти что, - покраснела девушка. - Вообще-то, это моя, так сказать, проба пера. В разлуке меня не покидали мысли о тебе, и это вылилось в небольшое стихотворение. - В таком случае, о, моя прекрасная сочинительница, это деяние требует особой награды, - шехзаде лукаво улыбнулся, как он умел. - Иди ко мне, - Мехмед притянул возлюбленную к себе за плечи. Поняв его желание, Нурбахар первая подарила ему лёгкий, почти невесомый поцелуй. Сладкая нега разлилась по всему телу Мехмеда. Затем поцелуи стали дольше, страсть закипала всё больше, не оставляя молодым людям ни единого шанса выспаться в эту ночь. Несмотря на то, что лекари рекомендовали фаворитке поберечь себя и воздержаться от ночей с шехзаде, она бессовестно нарушала это правило, оправдывая себя маленьким сроком беременности. Да и сам Мехмед не желал видеть подле себя никого, кроме своего весеннего лучика.