***
По дворцу разносились мелодичные звуки арфы — играла хозяйка дома. Тонкие пальчики Эсмахан плавно перебирали струны музыкального инструмента, что услаждало слух обитателей дворца. Юная султанша была невесела и хотела развеять свои грустные мысли, предаваясь любимому занятию. Бали Паша вот уже второй день не появлялся дома, занимаясь государственными делами. Конечно, приходя домой, он уделял жене достаточно внимания, но эта, чуть ли не маниакальная преданность службе, порой, пугала Эсмахан. Устав музицировать, девушка решила подышать свежим воздухом и направилась в сад. Разумеется, несколько десятков клумб, немного деревьев, кустарников и маленький фонтан — это не шло ни в какое сравнение с великолепнейшими садами дворца Топкапы, о которых слагали легенды. Но это местечко было по душе мечтательной Эсмахан. Здесь она чувствовала, что это её дом, её уютный уголок. — Ах, Диляр! Посмотри, как уже поспели персики! — воскликнула девушка, проходя вместе со служанкой мимо аллеи фруктовых деревьев. — Ой, какие же они, наверное, вкусные! — Госпожа, хотите, я сбегаю за садовником, и он достанет вам парочку фруктов? — предложила рабыня. — А может... —- госпожа хитро сверкнула глазками. — Посмотри, как низка та ветка! Да я сама могу сорвать понравившийся персик. Да, так и сделаю, - повыбирав, Эсмахан сорвала самый большой фрукт. — Его надо помыть, госпожа, - предупредила служанка. — Лекарша говорила, чтобы я следила за всем, что вы едите. — Ну, хорошо, хорошо. Возьми персик, омой его и приноси мне на террасу. Да смотри, чтобы мой ненаглядный был цел и невредим! — иронично погрозила она пальчиком. — Ах, как же я давно не ела персиков! Диляр направилась на кухню, чтобы исполнить поручение госпожи. На обратном пути она встретила свою приятельницу, также служащую в этом дворце. — Здравствуй, Назира. — Здравствуй. Вот и встретились, наконец. Я погляжу, совсем тебя Эсмахан Султан загоняла? Опять поручение какое-то? — Ну, что ты такое говоришь! Это же моя обязанность, моя работа. Да и потом, наша госпожа добрая, понятливая, многого не требует — просто ангел! Вот сейчас, например, она сама сорвала с дерева персик, не дожидаясь садовника, а мне лишь поручила его вымыть. Ладно, побегу я. Встретимся ещё, поболтаем — вечером Эсмахан Султан обещала отпустить меня пораньше. — Иди уже! — улыбнулась Назира, похлопав приятельницу по плечу. Назира Хатун была обычной рабыней, а не личной служанкой, всегда обязанной находится при госпоже. Поэтому, ввиду отсутствия работы, девушка решила выйти прогуляться. Она никогда не видела великолепия садов Топкапы, и эти клумбы, пруды, тропинки, аллеи, затейливые скамьи казались юной рабыне совершенством. Заинтересовавшись рассказом Диляр, Назира решила дойти до фруктовых деревьев и проверить спелость плодов. Оказавшись аккурат у персикового дерева, девушка увидела садовника, беспокойно ходившего туда-сюда. — Шенол Ага, что случилось? Не дай Аллах, без фруктов останемся? — ужаснулась Назира. — Может и так, хатун. Но есть кое-что похуже... Представь себе, утром я, как обычно осматривал свои владения. Вдруг, я заметил, что это самое дерево начало потихоньку сбрасывать листья. Вот смотри, — указал он на опавшую листву под деревом. — И правда, — подтвердила Назира. — А это верный признак того, что персиковое деревце больно! На него напала такая зараза, которая проникает и в листья, и в плоды. Листья, как более уязвимые, опадают, ну а сами персики держаться молодцом. Но стоит их сорвать, и дать полежать минут двадцать — и фрукт начинает чернеть! Так вот, обнаружив это, я побежал во дворец за специальными инструментами, чтобы хоть как-то помочь деревцу. Вернувшись, я увидел, что кто-то уже успел сорвать злополучный фрукт! Если съесть такой персик, конечно, ничего серьёзного не будет, но весь день пролежишь с больным животом. Ай, как неприятно! — прицокнул Шенол языком. — Назира, не знаешь, кто мог взять полакомится персик? Девушка вмиг побледнела и прошептала: — Эсмахан Султан. Садовник же показал совершенно иную реакцию. Закричав, ага схватил за руку девушку и побежал в сторону дворца, приговаривая: — Только бы успеть, только бы успеть!***
Шах Хубан медленно расхаживала по покоям, держась руками за ноющую поясницу. — Когда же прекратятся эти муки, Хатидже? — жаловалась она гостившей у неё сестре. — Ах, это всё пустяки. Посмотрю я, как ты запоёшь, когда начнутся роды! Думаю, тебе будет трудно, ведь ты не занималась этим больше пятнадцати лет, — прикрывая улыбку рукой, сказала Хатидже. — Я хотя бы не лишена счастья, дать жизнь одной маленькой душе, в отличие от тебя. Я так подозреваю, бедный Хюсрев Паша за годы брака так не разу и не получил причитающийся ему супружеский долг, верно? — Молчи, Шах. Я не собираюсь обсуждать с тобой эту тему, — обиделась женщина. — А почему бы и не поговорить? Какое ты имеешь право не выполнять свои обязанности? Да, я понимаю, что ты не можешь забыть Ибрагима, но честное слово, хранить верность покойнику, по меньшей мере, абсурдно! — Шах Султан скорчила недовольную гримасу, показывающую её презрение к такому поведению старшей сестры. Хатидже хотела накричать на родственницу, но вдруг измерила её холодным серьёзным взглядом. — Что такое? — почувствовала некий подвох Шах. — Мне жаль тебя, сестра, — тихо сказала женщина. — Ты живёшь в мире агрессии и эгоцентризма. Ты не послушаешь меня, как всегда, скажешь, что я пытаюсь тебя унизить, но мои слова — правда. Посмотри вокруг — уже никто не относится к тебе так, как раньше. Ты настроила семью против себя глупым поведением, ставя свои желания и амбиции превыше всего. Зимой вы с Лютфи были самой счастливой парой на свете — ты открыла ему своё сердце, но посмотри, во что превратились ваши отношения! Когда я приехала, он как раз покидал дворец. Паша был зол, гневался и явно не желал возвращаться сюда. Что же ты творишь, Шах? Дай Аллах, это влияние беременности. А если нет? Я боюсь за тебя, сестра, — в глубоких глазах Хатидже читалось сочувствие. Молчание. Шах обдумывала её слова. И правда, куда же делась железная леди, ледяная королева, славившаяся гибким умом и безупречным спокойствием? Её сменила несдержанная и эгоистичная истеричка, требующая от всех беспрекословного принятия её прихотей. Внезапно, как это часто бывает у беременных, султанша захотела кушать. — Саназ, когда будет готов обед? — Нескоро султанша, ведь совсем недавно был завтрак, — ответила прислужница, уже привыкшая к неожиданным желаниям госпожи. — Тогда принеси хотя бы фруктов, — велела Шах. — Что это с тобой? — удивилась Хатидже. — Издержки беременности, — недовольно ответила женщина. Наконец, Саназ принесла требуемое. На серебряном блюде лежали фрукты, один другого краше. На глаза султанше попался спелый сочный персик, который тотчас оказался, разрезан маленьким ножичком. Не успела Шах съесть и половины фрукта, как почувствовала, что шикарное бархатное платье намокло. — Хатидже... — она испуганно посмотрела на сестру. — Что такое? — женщина схватила Шах за руку, пытаясь понять, в чём дело. — Воды отошли.***
Стояла нетерпимая жара. Если утром ещё можно было прогуляться в саду, спокойно выйти на улицу, то к полудню разогрело так, что все обитатели дворца попрятались в самых тенистых уголках. Июль, как-никак. Выйдя на крытую террасу своего дворца, Эсмахан мгновенно почувствовала на себе все «прелести» погоды. Ей захотелось вернуться обратно в дом, тем более там её ждал племянник. — Как же жарко, Диляр! — пожаловалась она служанке. — Да, очень. Сейчас бы искупаться... — мечтательно протянула девушка. — К сожалению, мне, как султанше это недоступно. Лучше пошли кого-нибудь на кухню, чтобы принесли прохладный щербет: сливовый или яблочный. А я пойду в дальнюю галерею, там, по-моему, не жарко. Эсмахан уже вышла в коридор, но вернулась, сказав служанке игривым тоном: — И персик туда принеси. Я не забыла о моём ненаглядном фрукте, — засмеялась она. Спустя пару минут, султанша оказалась в дальней галерее - небольшой комнате, заполненной стеллажами с различными статуэтками, вазами, книгами и декоративными украшениями. Спокойствие: наслаждайся им, Эсмахан! Когда появится малыш, не будет больше моментов волнительной тишины, безмятежного отдыха. Твой мир заполнит новая душа, требующая к себе безграничного внимания и заботы. Удобно усевшись в углу на тахте, Эсмахан попросила подать ей заветный фрукт. Но тут произошло странное. Без стука, с громкими криками в комнату ворвалась Назира: она, тратя драгоценное время, искала госпожу по всему дворцу и, наконец, нашла. Девушка, обрадовавшись, хотела рассказать обо всём госпоже, но не успела: Эсмахан держала в руках уже надкусанный фрукт. — Что ты себе позволяешь, Назира? — воскликнула Диляр Хатун. — Как ты смеешь врываться в комнату, в которой находится Эсмахан Султан? — Простите, султанша, но вам угрожает опасность, — с ужасом в глазах произнесла рабыня. Встретив удивлённый взгляд госпожи, она поспешила всё объяснить, но не могла рассказать чего-либо внятного, её сковал страх. — Простите меня, я не успела... Теперь вам будет плохо, а вы беременны... Какая беда! — Назира чуть не плакала. — Говори же, - похолодевшим от страха голосом ответила Эсмахан. — Султанша, персиковое дерево, с которого был сорван этот фрукт, его одолела зараза, которая может навредить человеку... Спасайтесь, госпожа моя... — разрыдавшись, рабыня прижалась к стене. — Ай, Диляр, помоги! — заплакала Эсмахан, почувствовав острую боль в животе. — Султанше плохо, лекаря! — закричала верная прислужница и бросилась на помощь своей госпоже.***
В главной беседке дворцового сада Топкапы сидели трое. — Всё хорошо, Сулейман. Мехмед счастлив, ведь с ним рядом любимая женщина, которая вскоре подарит ему ребёнка. И с сыном, и с Нурбахар Хатун я поддерживаю активную переписку, — ответила Хюррем на вопрос супруга о новостях из Амасьи. — Отец, я бы очень хотела побывать во дворце у брата, вы не представляете, как я скучаю! — заявила Михримах. — Моя луноликая девочка, ты же знаешь, что такова участь шехзаде - управлять отведённой провинцией. Когда-нибудь мы обязательно навестим Мехмеда, но не сейчас, ведь он в Амасье всего чуть больше двух месяцев! Порой, царственные родственники не видятся годами, — Сулейман глубоко задумался, устремив взгляд своих бездонных голубых глаз куда-то вдаль. — Верно, — подтвердила Хюррем. - Сколько уже лет мы не видели твоих тётей, Михримах! Бейхан Султан последний раз приезжала в столицу на похороны Ибрагима Паши — два года назад, а Фатьма Султан — уж и не вспомню... — Фатьма была в Стамбуле на похоронах Валиде Султан, — напомнил падишах. Сквозь всеобщее молчание Михримах тихо, будто сама себе сказала: — Айше Хафса Султан, я вас помню, моя дорогая бабушка, — устремив взгляд в небо, словно обращаясь к покойной султанше, молвила девушка. Помолчав, она продолжила: — Отец, мне кажется, что оставлять ситуацию так, как есть, ни в коем случае нельзя. Как-никак, Бейхан Султан и Фатьма Султан — ваши родные сёстры. Представьте, если с ними, не дай Аллах, что-то случится? Все мы будем винить себя, что уделяли родным людям слишком мало времени! Как я помню, у Бейхан Султан сын и две дочери, а у тётушки Фатьмы нет детей, но она замужем. Я бы хотела повидаться с родственниками, — прищурившись и склонив голову набок, Михримах одарила отца лукавым взглядом. Переняв настроение дочери, Сулейман подумал и ответил: — Хорошо, милая, раз уж ты так хочешь — мы повидаемся с твоими тётушками, но при одном условии. Михримах кивнула головой, ожидая услышать очередные нравоучения по какому-либо поводу. — Бейхан и Фатьма живут довольно далеко, и их приезд — дело долгое и хлопотное. Поэтому, я приглашу своих сестёр только лишь на крупное торжество. Например, на свадьбу Михримах Султан, — Сулейман наблюдал за реакцией дочери. Девушка вмиг покраснела, засуетилась, зачем-то поправляя платье, и, наконец, вымолвила: — Повелитель, что я такого сделала, что вы, словно наказывая, постоянно допытываете меня? Я понимаю, что рано или поздно мне придётся выйти замуж, и не противлюсь традициям. Скажите, - пристально посмотрела она на родителей, — ведь вы уже подобрали мне жениха? Хасеки Султан, ни чуть не застигнутая врасплох этим вопросом, несмотря на то, что в последнее время часто думала о будущем своей единственной дочери, невозмутимо повела бровью и, сделав недоумённое выражение лица, произнесла: — Ну, что ты, Михримах? Только ты можешь решать свою судьбу, но делать это ты должна, прислушиваясь к советам отца и матери. Михримах хотела что-то возразить, но в центр беседки вошла Гюльнара Хатун и, поклонившись султану и его женщинам, доложила: — Повелитель, простите, но Михримах Султан пора идти на занятия. Через час Рустем Паша уже будет на ипподроме. — Конечно, иди, моя девочка, — падишах запечатлел на гладком лобике дочери нежный поцелуй. Михримах, поклонившись, направилась во дворец. Но обернувшись, она поймала взгляд своей матери. Хитрый, но одновременно задумчивый. Оставшись одни, высокородные супруги ещё немного поговорили о дочке, пока их не прервал Сюмбюль Ага, принесший важные вести. — Повелитель, моя госпожа, — нарочито медленно поклонился евнух. Он был в каком-то странном состоянии. — Новости из дворца Шах Султан? — воодушевлённо спросил падишах. С самого утра он был в радостном предвкушении — у сестры начались роды. — И не только, повелитель, — ага, как обычно, мялся в нерешительности сообщить неожиданную новость. — Сначала расскажи о госпоже. Кончились ли роды? Всё ли в порядке? Кто же появился на свет? — засыпал Сулейман Сюмбюля вопросами. Осмелев, главный евнух натянул широкую улыбку и объявил: — Благодаря Аллаху, наша султанша разродилась чудесной девочкой. И с матерью и с ребёнком сейчас всё хорошо, хотя роды были не лёгкими. — Племянница, — трогательно прошептал падишах. — Ещё какие-то новости, Сюмбюль? - Хюррем внимательно посмотрела на евнуха, ожидая чего-то дурного, судя по его поведению. — Как известно, горе и радость — две сестры, которые ходят рядом и сменяют одна другую. В то время как Шах Султан одарена счастьем, беда пришла в дом Эсмахан Султан... — сглотнув, Сюмбюль опустил глаза долу и вымолвил: — Юная госпожа потеряла ребёнка, съев неспелый персик... Хюррем, любовно поглядывавшая на тарелочку с фруктами, стоящую на столике, мгновенно опешила и даже чуть отодвинулась на край тахты. — О Аллах... — только и смог сказать Сулейман. Немного подумав, он распорядился: — Сюмбюль Ага, во дворец Эсмахан направь главного лекаря, а также прикажи разобраться в случившемся. Как попал на стол моей племянницы, которую должны оберегать, как зеницу ока, неспелый фрукт? Виновным снисхождения не давать! И ещё... Если об этом узнает Шах Султан — ты лично лишишься головы! — с грозным видом падишах направился прочь из сада, неимоверно напугав Сюмбюля. — Как могло случиться такое несчастье, ага? — вопрошала Хюррем. — Клянусь Аллахом, сие мне не ведомо, госпожа, — по-прежнему трепетал Сюмбюль. Хасеки Султан, беспокоясь за супруга, тотчас последовала за ним. Падишахом владели двоякие чувства: в один миг обрушились на него и счастье и горе, мешая всецело предаться одному из них. Немного успокоившись и побродив по своему балкону, султан собрался навестить сестру с новорождённой девочкой. Взяв с собой лишь Хюррем и Гюльфем, он быстро домчался до дворца Шах Султан. В главной зале падишах встретил старшую из сёстер. — Добрый день, повелитель, — поздоровалась она. — Здравствуй, Хатидже. Как же ты быстро узнала о рождении племянницы, что уже здесь! — удивился султан. — Повелитель, я здесь с самого утра. Приехала навестить Шах — и тут же начались схватки. Благодарю Аллаха, что приехала так вовремя — сестра очень нуждалась в поддержке. — А где же счастливый отец? - поинтересовалась Хюррем. — Лютфи Паша, как только узнал о том, что начались роды, сразу примчался сюда, — объяснила Хатидже. — Впрочем, он сейчас в своём кабинете — даже в такой важный момент занят государственными делами. — В таком случае, я лично поздравлю молодого отца! — добродушно усмехнулся Сулейман и отправился к своему великому визирю. А три женщины, оставшись без мужского общества, тотчас сели у окна и начали обсуждать прошедшие роды. — Шах очень утомилась и сейчас спит, — сообщила Хатидже. — Видимо, с непривычки, — пожала плечами Хюррем. — Как госпожа отреагировала на то, что родилась девочка? Насколько я помню, они с пашой хотели сына, — Гюльфем внимательно посмотрела на Хатидже. — Честно говоря, я не знаю. Может, это было вызвано усталостью, но она не проявила признаков радости. — Дай Аллах, в следующий раз у госпожи родится мальчик, — вздохнула Хюррем, поджав губы. — Я Лютфи пашу очень понимаю. Он великий визирь, зять султана, уважаемый и достопочтенный паша, но у него лишь две дочери. Не знаю почему, но мужчины считают, что у них обязательно должен быть сын, а иначе их не воспринимают всерьёз. — Мне кажется, что больше детей у них не будет, — Хатидже задумчиво оперла подбородок на руку. — За время беременности, Шах и Лютфи очень отдалились друг от друга. Даже при последней встрече перед родами, они всё утро ругались. — Милые бранятся — только тешатся, — вставила Гюльфем. — Дай Аллах Гюльфем, дай Аллах. — Госпожа, а вы знаете, как дела у Эсмахан? — осторожно поинтересовалась Хюррем. — Уверенна, что она будет очень рада рождению сестрёнки, — слегка улыбнулась Хатидже. — А вскоре обрадуется и Шах, когда станет бабушкой. Гюльфем и Хюррем переглянулись, поняв, что Хатидже ничего не знает. С молчаливого согласия жены султана, Гюльфем осторожно начала: — Я слышала, что Эсмахан плохо себя чувствует. — Пусть скорее поправляется! Главное для неё сейчас - выносить здорового ребёночка. Я благодарна Всевышнему, что у меня есть двое замечательных деток, но вспомните первые годы моего брака... Неудачная беременность, закончившаяся выкидышем, затем смерть в младенчестве маленького Мехмеда - не знаю, как я всё это выдержала. — Вот и Эсмахан не повезло... — Хюррем печально вздохнула, глядя на золовку, вспоминавшую не самые приятные дни своей молодости. В глазах Хатидже застыл немой вопрос. — Всевышний забрал ребёночка султанши в рай — у неё выкидыш... Несколько минут женщины молчали, сочувствуя несчастной Эсмахан, столь рано познавшей горе. — Прошу вас, госпожа, Шах Султан никоим образом не должна узнать об этом — ей и так нелегко, ведь её ожидания не оправдались — родилась девочка, — выразила сочувствие Хасеки. — Оставим эту тему, Хюррем, — резко сказала Хатидже. — Твоя жалость тут никому не нужна — Шах и Лютфи вполне счастливы, ведь ребёнок - это всегда чудо, — Только никто этого счастья не видит, даже напротив, — колко заметила Хюррем. — Султанши, прошу вас, не ссорьтесь в такой день, — примирительным тоном попросила Гюльфем. — К тому же, скоро придёт повелитель. И действительно, когда пришла Зухра Хатун и объявила, что Шах Султан проснулась, появился султан и повелел начинать церемонию имянаречения. В покоях родильницы царила атмосфера спокойствия, развеявшаяся с приходом гостей. Церемония проходила по традиции: присутствующие поздравили родителей новорождённой, подарили подарки, затем султан, взяв малышку на руки, несколько минут читал молитву. Наступил самый интересный момент: как же назовёт падишах свою племянницу? Склонившись над головкой девочки, он посмотрел в её маленькие карие глазки и произнёс: — Твоё имя Назлыхан. Твоё имя Назлыхан. Твоё имя Назлыхан. Да дарует Аллах тебе счастья! — Аминь! — повторили все. — Это имя означает: скромная, а приставка хан добавляет благородства, — пояснил султан. — Лучшего имени нельзя и придумать! — восхитилась Шах Султан. — Для нас большая честь, что именно вы нарекаете нашу дочь, повелитель, — вставил и Лютфи Паша. — Паша, а почему Эсмахан не приехала на церемонию? В конце концов, срок её беременности не такой уж и большой, чтобы не позволять покидать дом, — Шах внимательно посмотрела на супруга. Лютфи не знал, что и ответить, чтобы не волновать родильницу. Окинув присутствующих изучающим взглядом, Шах тревожно спросила: — Что с моей дочерью? Снова повисло молчание, которое прервала Хюррем, вставив: — Вы же знаете, госпожа, что первые месяцы беременности даются женщине с трудом. Многочисленные неприятности, начиная с лёгкого головокружения, до постоянной тошноты сопровождают будущую маму. Эсмахан решила не рисковать, трясясь в карете по долгой дороге. Уверенна, как только ей станет лучше, она обязательно навестит вас с Назлыхан. Услышав такое объяснение Хюррем, Шах успокоилась, а присутствующие вздохнули с облегчением, избавив новоявленную мать от тревог и возможных осложнений.***
— Назлы, я скучаю по братьям. Мустафа и Мехмед живут в своих санджаках и неизвестно, когда я их увижу, — пожаловался Джихангир своей няне, возвращаясь с ней в свои покои. Мальчик навещал сестру. — Шехзаде, помните, что говорил повелитель? Осенью вы все вместе отправитель в гости к своему самому старшему брату, а там, глядишь, увидитесь и с шехзаде Мехмедом. — Но это так нескоро! — вздохнул мальчик. — Не отчаивайтесь, шехзаде, — утешала воспитанника Назлы Хатун. — Знаете, у меня есть одна идея, как вас развеселить. — Скажи, Назлы, скажи! — заинтересованный Джихангир начал теребить рукав платья няни. — Нет, шехзаде, пусть это будет сюрпризом. Завтра вы всё узнаете. Следующего дня Джихангир так ждал, что лёг спать засветло, заявив, что так быстрее начнётся завтрашний день. Всё утро младший сын падишаха с интересом поглядывал на Назлы, но та лишь мило улыбалась ему и просила набраться терпения. Наконец, ближе к вечеру, пришёл Сюмбюль Ага и объявил, что сюрприз готов. Проследовав за главным евнухом в одну из комнат, Джихангир несказанно обрадовался, ибо увидел, что вот-вот должно было начаться представление: специально для него был организован кукольный театр. Из-за широкой красной ширмы шехзаде поприветствовали маленькие человечки. Но Джихангир прервал представление, заявив, что смотреть репризы одному ему будет весьма скучно. Сходили за шехзаде Баязидом и шехзаде Селимом, но те гордо отказались, пояснив, что это забава лишь для детей, коими они себя не считают. Тогда Сюмбюль Ага нашёл выход, вспомнив о малышке Мелек. Узнав о том, что её зовут смотреть представление кукольного театра, девочка очень обрадовалась - наконец-то появилась возможность отдохнуть и повеселиться. Когда пришла Мелек, Джихангир, сделав серьёзный вид, учтиво предложил сесть рядом с ним. Благодарно улыбнувшись, девчушка тотчас переключила всё своё внимание на разыгрываемую репризу. А шехзаде, смотря представление, всё же украдкой наблюдал за Мелек. Девочка весело хохотала от каждой шутки, от каждого смешного слова или жеста. Никогда раньше Джихангир не сидел вот так рядом со своей ровесницей. Он, конечно, иногда общался с кузиной Хуриджихан, но то другое, ведь его двоюродная сестра — султанша. А Мелек была незнатного происхождения, что очень интересовала мальчика. Кто она такая? Как попала сюда? Что любит, чем увлекается? Когда представление закончилось, Джихангир хотел было задать Мелек все эти вопросы, но пришла Лале Хатун и, буквально, выгнала девчушку, отчитав за непочтение к шехзаде, ведь она сидела с ним совсем рядом. Мелек, не смея возразить, ушла помогать девушкам, а калфа объявила, что Хюррем Султан хочет видеть своего сына. Как только расстроенный Джихангир оказался в покоях матери, то сел в уголок и замолчал. — Что-то случилось, сынок? Ты выглядишь весьма грустным, — Хюррем ласково посмотрела на мальчика. Шехзаде по-прежнему молчал, боясь, что его отругают за интерес к простой рабыне. — Джихангир, неужели ты обиделся на меня? — ахнула султанша. — Нет, мамочка, что ты! — мальчик подбежал и обнял свою Валиде. — Я очень тебя люблю. — И я тебя, — Хюррем поцеловала сына в кудрявую головку. — Расскажи же мне, что тебя так огорчило? Или ты что-то натворил, а? Признавайся, маленький негодник! — она внезапно защекотала Джихангира. — Мамочка, пусти, я всё расскажу, — мальчик смеялся до слёз. Успокоившись, он начал: — Сегодня я смотрел представление кукольного театра, мне очень понравилось! Мама, Биляль так смешно учил Халиля чтению! — захихикал шехзаде. — А ещё, чтобы мне не было скучно, со мной представление смотрела и какая-то маленькая девочка по имени Мелек. Я никогда раньше не видел её, и поэтому решил поговорить с ней. Но пришла Лале Калфа и отругала Мелек, а мне отвела к вам, — Джихангир вздохнул, смотря в пол. Хасеки улыбнулась и прижала сына к себе, думая о том, какой он всё-таки ещё непосредственный и наивный.***
На следующий день, когда настало время обеда, Назлы Хатун вошла в комнату Джихангира. Не найдя воспитанника, она уже хотела уходить, но вдруг услышала какие-то звуки, доносящиеся из-под кровати. Заглянув туда, она увидела мальчика, который забился в самый дальний угол. — Ах, шехзаде, что же вы там делаете? Вылезайте скорее, Хюррем Султан зовёт вас пообедать с ней! — Я не хочу есть, — насупившись, ответил Джихангир. — У меня нет настроения. — Уверенна, оно у вас появится, как только вы увидите сюрприз, который специально для вас приготовила ваша матушка. К тому же, трапеза будет подана в саду, недалеко от фонтана, который вы так любите, — убеждала Назлы. — Если сюрприз будет не хуже вчерашнего, то я согласен, — любопытный шехзаде вылез из своего убежища. По дороге в сад он сгорал от нетерпения, и мучил няню своими догадками о том, что же именно приготовила матушка. Но сюрприз Хюррем Султан превзошёл все ожидания Джихангира. Подходя к беседке, он заметил, что на мягких подушках, разложенных вокруг стола, сидели Михримах и какая-то девочка. Вырвавшись от Назлы, которая вела его за руку, мальчик, подбежав к самому шатру, увидел, что той девочкой оказалась Мелек. — Джихангир, ты не против пообедать в такой компании? — улыбнулась Хасеки Султан. — Конечно, нет! — довольный шехзаде присел на своё место и оглядел Мелек. — Ну-ка кто будет плов? — рассмеялась султанша и приступила к трапезе. Пообедав, Джихангир отправился погулять с Мелек, А Хюррем и Михримах остались в беседке. — Матушка, как же я рада за брата! Теперь ему будет не так скучно с появлением нового друга, - девушка с любовью смотрела на играющих у фонтана детей. — Правда друг не совсем обычный, — Хюррем улыбалась, глядя на счастливого сына, который дарил цветочек своей спутнице. — Ах, валиде, в таком возрасте ребёнку безразлично, играть ли с мальчиком или же с девочкой. Главное — веселье, общие интересы, которых у детей предостаточно, - с важным видом юная госпожа грациозно взмахнула рукой. — А в твоём возрасте, Михримах? Что важно в нём для дружбы или чего-то ещё? — Хюррем внимательно смотрела на дочь, в который раз ожидая от неё прямого ответа. — Опять вы за своё, мама! Неужели вам так не терпится выдать меня замуж, чтобы я переехала в другой дворец? — возмутилась девушка, которую уже порядком раздражали намёки, а то и прямые вопросы родителей о её свадьбе. — Не злись, дочка. Ты же знаешь, что я желаю своим детям. Но тебе бы пора уже привыкнуть, что наступил такой возраст, когда все мысли должны быть о замужестве. Все султанши играют свадьбы в очень молодом возрасте. Вот я попала в гарем к твоему отцу в семнадцать лет... — Тогда и со мной не говорите об этом до семнадцати! — вспылила Михримах. — Простите, валиде. Прошу вас, сменим тему. — Хорошо, но однажды ты не сможешь уйти от этого разговора... — Мама! — Тише, я поняла. Ты уже была у Шах Султан? — скучающим тоном спросила Хюррем. — Да, совсем недавно вернулась оттуда. Шах Султан выглядит очень плохо: услышав разговор служанок, она узнала о выкидыше Эсмахан и всю ночь истерила, бедняжка... Но, какая же Назлыхан красавица! Сейчас трудно что-либо говорить, но, мне кажется, что она похожа на Лютфи Пашу — такие же тёмно-карие глаза. То, что я сейчас скажу, определённо, вам понравится, валиде: однажды и я хотела бы стать матерью. Почувствовать маленькое дыхание возле себя, ощутить родной запах, каждый день видеть рядом с собой милое личико своего ангелочка! Уверенна, сейчас я не могу себе представить и сотой доли этих чувств! — разоткровенничалась Михримах, руками, будто бы прижимая к себе своего ребёнка. — Ничего, доченька, когда-нибудь и ты дождёшься своего счастья и поймёшь, что значит быть матерью, — вздохнула Хюррем, мечтая о тех временах. — Нет, ты посмотри на них, как же это трогательно! — Хюррем увидела, как Джихангир заботливо помогает подняться споткнувшейся Мелек. — Он растёт настоящим мужчиной! Уверенна, что это лишь начало их крепкой и искренней дружбы.