Команда, без которой нам не жить

- Черт подери, Ганнибал, мы опоздаем! – Красавчик нервно вышагивает из угла в угол просторного, со вкусом обставленного гостиничного номера. - Ты так суетишься, Красавчик, будто это тебя номинировали на Оскара, а не меня. Пэк ослепительно улыбается, той самой улыбкой. Эта улыбка как будто бы говорит собеседнику: «я такой милый, такой хороший, вы же не против со мной поделиться?». Чем именно поделиться – это Красавчик обычно озвучивает на словах. В данном случае, речь, несомненно, идет о толике славы, которая вот-вот должна воссиять над гордым челом Ганнибала Смита, всемирно известного и, безусловно, выдающегося исполнителя роли разного рода водоплавающих монстров. - Давай-давай, приятель, - в голосе Мердока, что сноровисто работает щеткой, наводя лоск на смокинг Ганнибала, поправляет ему галстук и снимает невидимую пылинку с рукава, неприкрытый сарказм и толика ревности, - если будешь очень стараться, то Ганнибал возьмет тебя к себе секретарем. Красавчик морщится, будто проглотил лимон. - Я вообще-то рассчитываю на должность агента. - Держи карман шире! Должность агента уже занята! Красавчик упирает руки в бока, выпячивает грудь, вмиг становясь похожим на бойцового петуха. - Брось, Мердок! Ну, какой из тебя агент? Если бы я каждый раз не вызволял тебя из психушки, благодаря своим выдающимся актерским и административным способностям, то ты так и сидел бы день деньской в четырех стенах, в обществе идиотов! Мердок прерывает свое занятие, поворачивается к Красавчику, нацелив ему в лицо указательный палец, будто оружие. - Неправда! В нашем госпитале вполне приличная и интеллигентная публика! Взять хотя бы старину Уолли… - Парни, парни! – прерывает начинающуюся ссору Ганнибал, - Я не хочу это слышать! Скоро у меня встреча с Джейн Фондой, Робином Уильямсом и Аланом Альдой. Мне необходимо настроиться на позитивный лад. - Ты совершенно прав! – недовольно покосившись на Мердока, Красавчик неуловимым движением приближается к Ганнибалу и щелкает зажигалкой, оживляя потухшую сигару. Мердок, посверлив его пару секунд недовольным взглядом, произносит: - Пойду гляну, не подогнал ли Би Эй лимузин. По дороге они вновь принимаются ожесточенно спорить, но уже не о том, кто из них займет должность агента Ганнибала, а о том, кто нынче получит Оскара. Помимо Ганнибала, разумеется, его кандидатура разногласий не вызывает. - Я говорю тебе, это будет Николсон! - с жаром доказывает Красавчик, - Наверняка он! - Извини, Красавчик, ты не видишь дальше своего носа! – тон у Мердока такой, будто он снисходительно похлопывает приятеля по плечу, - Тебе сложно будет работать в шоу-бизнесе. Образ гея на экране это сейчас что-то такое новаторское, острое, не банальное. Если ты снимаешь фильм, и твои главные герои это геи, инвалиды, бомжи, наркоманы и прочие сирые и убогие, то Оскар, считай, уже у тебя в кармане. Так что премию дадут Уильяму Хёрту, я уверен. - Готов поспорить на триста баксов, - заявляет Красавчик. - Идет! Ганнибала, сидящего напротив с неизменной сигарой во рту и бокалом шампанского в руке, спорщики явно забавляют, а вот Би Эй, что ведет машину, умудряется выражать неодобрение даже своей могучей спиной. Когда лимузин подкатывает к павильону Дороти Чандлер, споры мгновенно затихают. Би Эй едет парковаться, а троица с восторгом окунается в атмосферу красных ковровых дорожек, глубоких декольте, смокингов, шампанского, ослепительных звездных улыбок и дорогого парфюма. Видя в непосредственной близости от себя такое количество невероятно красивых, шикарно одетых и знаменитых женщин, Красавчик медленно тает, будто кремовое пирожное. По пути в павильон он успевает безнадежно отстать от своих спутников, пожирая глазами красавиц, и присоединяется к ним лишь ближе к началу церемонии, когда приглашенные занимают свои места в огромном зале, освещаемом прожекторами и вспышками фотоаппаратов. У Пэка совершенно шальные глаза, лицо выражает абсолютное счастье, а на щеке наполовину стертый след помады. - Наш пострел везде поспел, - ворчит Мердок. А потом церемония начинается. До того момента, когда после открытия очередного конверта, Ганнибала вызывают на сцену, проходит довольно много времени. Услышав свое имя, сопровождаемое звуками фанфар, полковник лишь улыбается, ибо по какой-то непонятной причине он не ощущает торжества. Все вокруг него плывет, будто в замедленной съемке, вспышки фотоаппаратов ослепляют, а аплодисменты оглушают. Высвободившись из объятий восторженно тискающих его Красавчика и Мердока, он медленно идет к сцене, будто продираясь сквозь толщу воды. Джейн Фонда стоит почти у самого края подиума, держа в руках ту самую статуэтку, которая является сияющей мечтой любого смертного, участвующего в процессе создания фильмов. Ганнибалу кажется, что прелестная ведущая церемонии надвигается на него подобно айсбергу; улыбка на ее лице застыла будто маска, а кожа кажется сделанной из папье-маше. Поднявшись на сцену и уже протянув руку к вожделенной статуэтке, он вдруг опускает глаза вниз и с ужасом видит, что вместо брюк на нем лишь боксерские трусы в игривую желто-синюю полоску. «Не может быть! – думает Ганнибал, - Этого просто не может быть!». Лицо Джейн Фонды расплывается мутным пятном, потом превращается в лицо Мэри. Мэри Бартон, его невесты, той, что провожала его в армию…. он уже даже не может вспомнить, сколько лет назад. Помнится, она подарила ему на Рождество комплект белья, покраснев при этом до ушей. Крики, аплодисменты и смех в зале сливаются в смутный гул, который усиливается с каждой секундой, нарастает, превращаясь в гул пропеллера летящего у самой земли вертолета. И тут Ганнибал понимает, что он спит, и видит сон. Потому что гул вертолетного пропеллера преследует его почти каждую ночь еще со времен Вьетнама. Он лежит некоторое время, глядя в потолок широко распахнутыми глазами. Спустя пару минут он слышит стук в дверь, и рука его инстинктивно ныряет под подушку за револьвером, но после того как стук повторяется еще дважды с условными интервалами, полковник, слегка расслабившись, поднимается, накидывает халат и идет открывать дверь. У Мердока и Красавчика, нарисовавшихся на пороге, нынче диаметрально противоположные выражения лиц – физиономия Красавчика исполнена уныния, тогда как Мердок сияет, будто начищенный до блеска медный пятак. Ганнибал идет варить кофе, бросив мимоходом: - Красавчик, и сколько ты проспорил Мердоку? - Откуда…, - брови Пэка медленно ползут вверх, - Откуда ты знаешь? - Считай меня ясновидящим, - усмехается Ганнибал, - Ну так сколько? - Триста долларов, - поморщившись, неохотно отвечает тот. Ганнибал кивает; отголоски сна еще плавают в его голове, будто туман. - Значит, все-таки Уильям Хёрт получил статуэтку. - Ты тоже смотрел церемонию? – радостно вскидывается Мердок, - Ну, разумеется, смотрел, глупый вопрос, - Боже, это было чудесно! Я угадал четырех лауреатов, представляешь?! - Ты угадал троих, Мердок, - поправляет Красавчик. - А вот и нет!... Прихлебывая горячий ароматный кофе маленькими глотками, Ганнибал вполуха молча слушает перепалку своих ребят, вспоминая, сохранился ли в недрах его записной книжке давно забытый телефонный номер Мэри Бартон.