***
Воншик надавливал пальцами на щиколотки Хонбина, нежно массировал их. — Что думаешь? — спросил он, глядя на лицо Хонбина. — Он… Три ночи прошло, а он так и не вышел. Что нам делать? Ему нужно питаться хотя бы иногда. Хонбин лежал на диване, закинув ноги Воншику на колени. — Я все ещё не знаю, — ответил он. — Джехван может дольше нас держаться без еды, это факт. Но я не знаю, насколько дольше. Воншик продолжал массировать его ноги, но делал это неосознанно. Он тоже не знал, как долго Джехван мог жить без питания. Хакен как-то рассказывал, что Элимии питаются раз в месяц или два, но все это время потребляют донорскую кровь в упаковках, каждую ночь. Джехван не выходил из комнаты. Он морил себя голодом. К тому же, он продолжал плакать, поэтому истощался ещё сильнее. — Если он потеряет над собой контроль, — медленно произнес Воншик. — То я не смогу… Ни один из нас не сможет с ним справиться. Хонбин кивнул, скривив рот. — Я тоже об этом думаю. Даже объединив усилия, мы с тобой не сможем его контролировать. А если он потеряет рассудок, как я, то это вызовет настоящий хаос. И это сделает нас уязвимыми перед полицией и охотниками. Воншик знал об этом. Легче всего было выследить и убить тех вампиров, которых поглотила жажда, потому что они начинали делать глупые ошибки и были не слишком осторожны и внимательны, чтобы заметить опасность. Сила Джехвана будет преимуществом, но недостаточным. То ощущение тревоги и плохое предчувствие, возникшие с самого начала, росли и крепли с каждым днем, пока Джехван продолжал оставаться в своей комнате. Воншик знал, что им необходимо было что-то предпринять. Джехван, конечно, оставался Джехваном, но Воншик не мог просто смотреть на то, как он губит себя, несмотря на то, каким мудаком он бывал. Воншик называл Хакена слишком чутким и эмпатичным в плохом смысле, однако и сам был таким же. Хонбин скинул ноги с колен Воншика и поднялся, одним грациозным красивым движением. — Я пойду принесу ему упаковку крови, посмотрим, примет ли он ее, — сказал Хонбин уверенно и пошел на кухню. — А если не получится, то попробуем уговорить его поохотиться с нами. Или приведем ему кого-нибудь. Даже в самые хорошие дни Джехван никогда не охотился с ними вместе; Воншик сомневался в том, что сейчас это изменится. — Ты уверен, что это хорошая идея? — спросил Воншик, когда Хонбин вернулся из кухни с кровью в руке. Что-то промелькнуло на лице Хонбина, задержалось во взгляде. Что-то, напоминающее страх. — Нет, — прошептал Хонбин, однако все равно направился в сторону спальни Джехвана. Он уже стучал в дверь, когда Воншик поравнялся с ним. На этот раз Хонбин хотя бы подождал немного, и, не услышав никакого ответа, открыл дверь и вошёл в комнату. Его плечи были напряжены так, будто он шел на битву. Комната утопала в запахе вампирской крови. Джехван сел на кровати, чтобы посмотреть на тех, кто посмел его потревожить. На его щеках виднелись засохшие за день дорожки кровавых слез, поверх которых уже пробежали новые. Казалось, что он не поднимался с кровати все это время, на нем была та же самая одежда, в которой они видели его в последний раз, спутанные волосы падали на лоб, его лицо выглядело крайне изможденным. В общем и целом, выглядел он просто ужасно. Хонбин твердо решил не позволять этому зрелищу воздействовать на себя. Он быстро окинул взглядом происходящее, как препятствие, с которым ему было необходимо расправиться. — Джехван, — тихо произнес он с напускным спокойствием. — Ты… Ты не питался уже несколько дней, поэтому я принес тебе крови. Он переместился поближе, так быстро, насколько мог, положил упаковку рядом с Джехваном и так же быстро вернулся к Воншику. Джехван не двигался, просто продолжал смотреть на них. Воншик облегчённо выдохнул, однако тревога не покинула его, лишь усилилась. Джехван был похож на раненое животное, готовое наброситься на них в любую секунду. — Мы подумали, — продолжил Хонбин. — Что ты мог бы пойти поохотиться вместе в нами. Ты потерял много крови, Джехван. Джехван не притронулся к крови, не подал даже признаков того, что увидел его, и вместо этого медленно моргнул, приоткрыв рот. Стали видны его клыки. — Убирайтесь, — хрипло прорычал он. Воншик взял Хонбина под руку, предостерегая его. — Хонбин… — тихо позвал Воншик. Он чувствовал, что им нужно было немедленно уходить. Ему не понравилось все это. — Джехван, ты должен поесть, — сказал Хонбин, проигнорировав Воншика. — Я не знаю, что случилось, но ты вредишь себе. Такими темпами ты потеряешь над собой контроль… Что-то просвистело в воздухе и разбилось о стену, слишком близко, им пришлось резко отпрыгнуть в сторону от дождя из осколков стекла. Они посмотрели под ноги, увидев остатки разбившегося подсвечника, который раньше стоял на прикроватной тумбочке Джехвана. — Не оскорбляйте меня тем, что притворяетесь, будто вам не все равно, — выдавил Джехван. — Проваливайте и дайте мне сдохнуть, если я этого хочу. — Джехван… — снова начал Хонбин, но его перебил рык Джехвана и очередной брошенный подсвечник, который пролетел так близко к щеке Воншика, что тот почувствовал холод стекла. Если бы он попал в цель, то пробил бы Воншику череп. — Уходите, пока я вас не убил, — прошипел Джехван. И от искренней угрозы, звучавшей в его голосе, по телу Воншика пробежали мурашки ужаса. Воншик схватил Хонбина за локоть и потащил за собой прочь из комнаты, обходя лужу осколков. Хонбин не сопротивлялся. Только когда позади них захлопнулась дверь, Воншик отпустил Хонбина. Его трясло. Хонбин обнял себя руками и начал царапать свои локти. С широко раскрытыми глазами он смотрел перед собой. Воншик тут же шагнул вперед и коснулся его рук, чтобы он прекратил причинять себе боль. — Мне жаль, — сказал Воншик. — Не думаю, что он правда может нас убить, но… Он не в порядке. — Ага, — произнес Хонбин. Слова Воншика не убедили его. Он выпрямился и склонил голову на бок, задумавшись. — Мы ничего не можем сделать, по крайней мере, самостоятельно. Надо рассказать Тэгуну, — сказал Хонбин очень тихо. — Он единственный достаточно силен, чтобы контролировать Джехвана. Если что-то пойдет не так. — Сегодня уже слишком поздно, — сказал Воншик. Осколки стекла рассыпались даже за закрытой дверью. Он не мог на них смотреть. — Сходим к нему завтра.***
Хакен выгнулся, его ногти впивались в чужие плечи. Горячий рот Тэгуна исследовал его горло, засасывал кожу, оставляя багровые отметки, которые исчезали уже через пару секунд. Хакен чувствовал лёгкие касания клыков Тэгуна на своей шее, и ему хотелось… хотелось… Тэгун вдруг резко отстранился и обернулся. Хакен недовольно простонал и попытался притянуть его обратно к себе. — Ну что? Что такое? — проворчал Хакен. — Кто-то идет, — прошептал Тэгун и перевернулся, уворачиваясь от цепких рук Хакена. Хакен же опустился назад на кровать, не заботясь о том, что был наполовину обнажен. Только Воншик с Хонбином могли к ним прийти, а они уж переживут вид его голого торса. Спустя мгновение в лицо Хакена прилетела футболка. Он проигнорировал ее. Ещё через пару секунд послышался стук в дверь, и Тэгун пошел открывать. Хакен лежал на кровати и не двигался в знак негодования насчёт того, что их прервали. Он почти физически ощущал на себе раздраженный взгляд Хонбина. — Хакен, мы не стали бы вас беспокоить, если бы это не было важно, — сказал Хонбин со вздохом. Хакен закатил глаза. Наглая ложь. Они с Воншиком постоянно наведывались к ним по поводу и без. Однако Хакен все равно поднялся и недовольно натянул на себя футболку. Воншик стоял, скрестив руки на груди, выражение его лица было жёстким и напряженным. Тэгун остался стоять рядом с проходом на кухню. Хонбин сел на диван, и Хакен опустился рядом с ним, откинув голову назад. — Ну, и что стряслось? — спросил Хакен. — Дело в Джехване, — сказал Воншик. Хакен едва подавил порыв снова закатить глаза. Джехван был недостаточно веской причиной для того, чтобы прерывать их с Тэгуном. И прежде чем Хакен это озвучил, Воншик продолжил. — Что-то произошло между ним и Санхеком Услышав это, Хакен моментально выпрямился. — Что? Санхек в порядке? Черт, если Джехван всё-таки сорвался и сделал ему больно… Воншик поднял ладони, успокаивая его. — Да, дело не в этом. Но… Санхек был у нас пару дней назад. Нас не было дома в тот момент, мы поняли это только когда вернулись и почувствовали его запах. Хакен прикрыл глаза и тихо выдохнул. — Я думал, они с этим покончили. Санхек достаточно настрадался. — В этом все и дело, — сказал Воншик и нахмурился, подбирая слова. — Мы тоже думаем, что они со всем этим покончили, но что-то все же случилось. — Он… Когда мы вернулись домой, Джехван плакал, — тихо добавил Хонбин. — С тех пор прошло три ночи, но Джехван все ещё продолжает это делать. Он ничего не ест, просто заперся у себя в комнате и плачет. Мы пытались с ним поговорить… но он не в себе, очень агрессивный, и мы боимся, что он даже может напасть на нас… — Хонбин коснулся своего горла. — А мы не сможем его остановить. Хакен удивлённо таращился на них, потому что в его голове не укладывалась мысль о том, что Джехван вообще мог плакать, не говоря уже о том, чтобы это продолжалось не один день. — Мы боимся, что он… ну… — Воншик бросил взгляд на Хонбина. — Если он совсем потеряет рассудок, мы не сможем с ним ничего сделать. Тэгун, который все это время молчал, теперь пристально смотрел на них. Даже Хакен поначалу не смог определить эмоцию на его лице, но затем понял, что глаза Тэгуна блестели чистым беспокойством. — Как думаете, что случилось между ним и Санхеком? — Если честно, мы не знаем, — вздохнул Хонбин. Казалось, эта история изматывала его. — Просто обычно, если Джехван злится или с ним что-то происходит, он обязательно срывается на нас, — сказал Воншик. — Ему всегда нужна аудитория, вы сами это знаете. Но сейчас все иначе. Я знаю, что не должен, не за такого, как он, но я реально волнуюсь. — Можем узнать у Санхека? — предложил Хакен, хотя сам же и поморщился от этой мысли. — Хоть он и не любит, когда мы лезем к нему, но сейчас, когда Джехван голодает, это может стать по-настоящему опасным. Мы не можем это просто проигнорировать. У Санхека скоро будет выходной, я могу с ним поговорить. — Я бы тоже хотел это сделать, — прошептал Воншик. Хонбин тоже кивнул, и Хакен вздохнул. Ему бы не хотелось, чтобы Санхек подумал, будто они решили устроить ему интервенцию, но понимал, что остальные тоже сильно переживали. Он не мог оставить их в стороне. Тэгун, кажется, размышлял над чем-то пару мгновений, а затем переместился к двери и принялся надевать ботинки. Хакен встал с дивана. — Куда ты собрался? — К Джехвану, — тихо ответил Тэгун. — Я должен поговорить с ним сегодня же, — он выпрямился и взглянул на Хакена. — Возможно, я смогу выяснить все у него и посмотрю, смогу ли я это исправить, чтобы не пришлось беспокоить Санхека. Как ты уже сам сказал, Санхек и так страдал предостаточно. — Я иду с тобой, — твердо заявил Хакен. Тэгун посмотрел на Хакена так, когда смотрел всякий раз, когда собирался сказать что-то, что Хакену точно не понравится. — Я не думаю, что… — Вот и не думай, — перебил его Хакен. Он тут же подлетел к выходу, быстро натянул обувь и вышел за дверь, в тоннели. Хакен услышал, как Тэгун вздохнул, тихо сказал Воншику и Хонбину ждать их здесь, а затем вышел вслед за Хакеном в ночную темноту. Они передвигались в молчании, путь был им хорошо знаком. Хакен мчался так быстро, как мог, Тэгун подстраивал скорость под него. Они замедлились только тогда, когда оказались в прохладных тоннелях, ведущих к дому Джехвана. Тишина вдруг стала давить на Хакена, теперь, когда они больше не летели сквозь тени, а шли по длинным бетонным коридорам. — Ты беспокоишься за него? — тихо спросил Хакен. Тэгун долгое время молчал и ответил только у самой входной двери: — Да. — Даже после всех тех ужасных вещей, которые он говорил тебе и делал с тобой? Тэгун замер, его ладонь лежала на дверной ручке. Несколько месяцев назад Джехван посчитал, что заколдовать дверь против Хакена будет отличной шуткой — мерой предосторожности, так он сказал — и хотя эти чары уже давно были сняты, Хакен все ещё избегал прикосновений к этой двери. — Он мой брат, — наконец, сказал Тэгун. — Сейчас это может прозвучать бессмысленно, но он правда мой брат, и в прошлом, когда больше не на кого было положиться, мы были единственными друг у друга. И если ему действительно больно, я не могу оставить его. Он был прав; для Хакена это казалось бредом, особенно после всего того, что он видел и слышал. После всех тех жестоких слов, которые Джехван бросал в лицо Тэгуну. Однако, Хакен не присутствовал во время истории, происходящей на протяжении не одной человеческой жизни, он знал о ней лишь в общих чертах. Тэгун мягко коснулся волос Хакена, убрал локоны, упавшие ему на глаза, и поцеловал в лоб. — Любить смертного для нас очень больно, — сказал Тэгун. — Мне было легче, потому что я знал, что ты любишь меня в ответ, хоть наше время и было ограничено. Джехван лишен этого знания. Жизнь Санхека движется в сторону могилы, и теперь, если они действительно порвали все отношения, Джехвану нечем себя утешить. Он больше не может держать Санхека в своих объятиях, не может наслаждаться тем временем, что у них осталось. Я думаю о той боли, которую я испытывал, пытаясь подготовиться к твоей скорой смерти. Даже будучи в безопасности твоего ответного чувства ко мне. Я ощущал эту боль, и она, скорее всего, похожа на ту боль, которую испытывает сейчас Джехван. Могу сказать, что это невыносимо. — Ох, — выдохнул Хакен, потянувшись к прикосновению Тэгуна. Тэгун отстранился. Он открыл дверь и шагнул внутрь, дом был неподвижен и холодно молчалив. Хакен шел позади него, очень близко, почти касаясь грудью его спины. Дверь закрылась с тихим щелчком. — Что за— Джехван появился перед ними в коридоре. Он сильно похудел с тех пор, когда они видели его в последний раз, его лицо осунулось, грязные локоны волос липли к лицу, почти закрывая глаза. Ворот его рубашки был насквозь пропитан засохшей кровью. Он поднял трясущуюся руку и указал на них пальцем. — Убирайтесь нахрен отсюда, — почти прохрипел он, как будто его горло ссохлось от недостатка влаги. — Джехван, — произнес Тэгун и замолчал. Он смотрел на Джехвана, потрясенный до глубины души. Хакен вообще не мог ничего сказать; не важно, как это описывали Воншик с Хонбином, на деле все оказалось гораздо, гораздо хуже. — Я сказал вам уйти! — вдруг крикнул Джехван. Он кинулся вперед, на ужасающей вампирской скорости, остановившись только тогда, когда Тэгун заслонил Хакена рукой. — Не хочу тебя здесь видеть! Не хочу видеть его! — Джехван ткнул пальцем в Хакена. — Мы пришли, потому что беспокоились, — сказал Тэгун. — Полагаю, вы все слышали от моего драгоценного сына, — плюнул Джехван. — Я должен был догадаться, что он первым делом побежит жаловаться моему дражайшему братцу, вместо того чтобы оставить меня в покое и дать умереть, как я его и просил. — Ты хочешь умереть? — резко спросил Тэгун. — Ты же знаешь, что голод не поможет. — А ты думаешь, меня это волнует? — крикнул Джехван. — Ох, да ладно тебе, ты правда считаешь, что я поверю в то, что ты обо мне беспокоишься? Вы оба? Мой братец, который мне череп раскрошил об пол, и ты… — Джехван взглянул на Хакена с такой ненавистью, что тот невольно сделал шаг назад. — Ты, кто пытался всадить мне нож в сердце, пока я спал? Избавьте меня от излишних сентиментальностей. Вам всем на самом деле плевать. Тэгун смотрел на него молча, как будто не знал, как вести себя с таким Джехваном. Джехваном, который обычно всегда следил за тем, чтобы в любой ситуации сохранять свою высокомерную маску, выдерживать вокруг себя ауру сдержанности, как будто ему все равно. Джехваном, который ставил свою гордость превыше всего. Потому что сейчас это всё исчезло, и Тэгун очевидно терялся, столкнувшись с этим лицом к лицу. Только сейчас Хакен заметил, насколько комфортным для Тэгуна было привычное поведение Джехвана. Сам Хакен не понимал тонкостей их взаимодействия, однако Тэгун не знал другого способа. — Что-то случилось с Санхеком? — тихо спросил Хакен. Джехван буквально взревел от ярости и бросился вперёд, наверное, на Хакена. Но в тоже мгновение Тэгун откинул Джехвана к стене, придавив его к ней одной рукой. От звука, с которым спина Джехвана столкнулась с камнем, Хакен поморщился, однако казалось, что Тэгун действовал не так жестко, как раньше. Вся ярость и враждебность тут же покинули Джехвана. Он снова заплакал и повернул голову в сторону, чтобы не смотреть на них с Тэгуном. Он вцепился в руку Тэгуна, Хакен видел, как сильно его пальцы давили на кожу. — Прошу, — прошептал Джехван. — Если вам правда не все равно, оставьте меня одного. Время застыло, тишина повисла на долгую минуту. Тэгун отошёл назад. Джехван, освободившись от его сильной хватки, опустился по стене на пол и уткнулся лицом в колени, избегая их взглядов. Тэгун развернулся и потянул руку. Хакен принял его ладонь, удивившись тому, как сильно его трясло. — Идем, — прошептал Тэгун и потянул его за собой назад, в тоннели. Хакен молчал до тех пор, пока они не оказались на улице. — Это было… что-то, — сказал он. Тэгун опустил голову, было видно, что он волновался. — Воншик с Хонбином были правы, что-то случилось между ним и Санхеком, — сказал Хакен. — Да, — сказал Тэгун. — Мы должны с ним поговорить.***
Санхек соорудил на своем диване кокон из одеял, куда и удалился ранее этой ночью, прихватив с собой ноутбук и коробку китайской лапши. Он залпом поглощал серии «Мыслить как преступник» и собирался ложиться спать через пару эпизодов, ощущая себя более спокойно и расслабленно, чем за все предыдущие дни. На самом деле, он не хотел брать выходной. Как всегда, работа отвлекала его от воспоминаний о Джехване, а отвлекаться ему было жизненно необходимо. Каждый раз, когда он ложился спать, каждый раз, когда находился в тишине и покое, в его мыслях возникал их последний разговор, который проигрывался в голове снова и снова. Поэтому только работа спасала его тем, что изматывала его настолько, что у него не оставалось сил на мысли и он отключался от усталости. Он не жалел ни о том, что говорил Джехвану, ни о своей реакции на его поведение. Он всего лишь сказал правду, и именно правда была тем, что нужно было им двоим уже долгое время. Не жалел он и о том, что распрощался с ним, потому что знал, что именно так все и должно было закончиться. Но он не мог забыть выражение лица Джехвана, когда он все это сказал ему. Тот взгляд Джехвана был ему знаком. Он видел его и в своем отражении. Взгляд того, кто с отчаянием смотрит сквозь разбитое стекло. Санхек прекрасно понимал, что Джехван сам во всем виноват, однако это не избавляло его от чувства вины и печали. Печаль на этот раз была другой. Раньше она была усталой, вымученной. Теперь она была тихой, засевшей где-то на краю сознания, и Санхек принял ее и смирился с ней. Все было кончено, и от этого ему было грустно. Но в любом случае, все кончено. Он пытался объяснить это Ильхуну, но сложно было подобрать слова, чтобы описать это, хотя Санхек помнил каждую сказанную фразу. Ильхун просто слушал его, пока наконец не положил ладонь ему на плечо. — Послушай, — сказал Ильхун со всей серьёзностью. — Теперь это все не важно. Важно лишь то, как ты будешь двигаться дальше. Санхек ещё не понял, как он это будет делать, но вот такое спокойствие с сериалом и едой казалось ему хорошим вариантом. Хотя бы сейчас ему это нравилось. Он вздохнул и включил следующий эпизод. Поставив видео на паузу, он вылез из своего одеяльного кокона и прошел на кухню, где выбросил пустую коробку из-под лапши в мусорку. Фонарь за окном его кухни быстро мигал. Об этом следовало куда-нибудь сообщить. А затем домашние чары вдруг всполошились, как будто их что-то потревожило. Он инстинктивно потянулся к ножнам на поясе и только потом понял, что находился дома, а его кинжал лежал в спальне. И прежде чем он пошел за ним, раздался стук в дверь, и тогда Санхек сразу расслабился, напряжение тут же покинуло его. Он ожидал увидеть за дверью Хакена, который довольно часто навещал его дома, однако был удивлен в дополнение к нему наличием Тэгуна и Воншика с Хонбином. Он пораженно таращился на четверку вампиров, пожаловавших к нему на порог. — Привет, — сказал Санхек. — Привет, мелкий, — сказал Воншик из-за плеча Хакена. — Мы можем войти? — Эм, да, конечно, — Санхек открыл дверь пошире и впустил их. Он слишком поздно вспомнил о своем коконе на диване в гостиной, поэтому побежал на кухню и включил свет в надежде, что все поймут намек и останутся там. Ему пришлось часто поморгать, потому что резкий яркий свет причинял боль его глазам, как и всем вампирам. Остальные, собравшись вокруг него, выглядели серьезными, потому Санхек начал неосознанно переминаться с ноги на ногу. — Что-то не так? — просил он. — Что случилось? Хакен уселся на одну из табуреток, стоящих у кухонного стола. — Мы надеемся, что это ты нам расскажешь, Санхек. — Не понял, — Санхек нахмурился. — Насчёт Джехвана, — сказал Хонбин прямо. Санхек прищурился и оглядел их всех, в его животе начал собираться комок тревоги. — А что с Джехваном? — Мы знаем, что ты приходил к нему недавно, мы почувствовали, — сказал Хонбин. Санхек напрягся, приготовившись спорить и защищаться. — Если бы все было как всегда, то мы бы не лезли, это ваши дела. Но после той ночи… Джехван не выходит из комнаты и плачет. Санхек был готов к чему угодно, но не к такому ответу. Он опустил руки, которые до этого скрестил на груди. — Он не питается, — добавил Тэгун, намного мягче, чем Хонбин. — Это становится опасным для него. — Он… Он просто хандрит, как обычно, — сказал Санхек, хотя и понимал, что это неправда. — Санхек, — устало произнес Воншик. — Просто расскажи нам, что у вас произошло. Санхек снова посмотрел на каждого из них, тяжесть внутри него усилилась. Он тяжело вздохнул и потер глаза. — Он сказал, что любит меня, — прошептал Санхек. Он подождал немного, но не удивился, когда со стороны остальных не последовало реакции. — Конечно же, вы все и так знали, что он меня любил. — Да, — кивнул Хонбин. — Я подозревал, — Санхек прислонился к столешнице, ее поверхность была холодной под его ладонями. — Все, что он творил последние пару месяцев, лет… Я все думал, в чем же причина. Но каждый раз, когда я пытался поговорить с ним об этом, он отталкивал меня. Он вел себя— это было ужасно, — Санхек взглянул на Хакена, который видел все это с самого начала. — Ужаснее, чем я готов был принять. — Что ты сказал ему? — спросил Хонбин. — Когда он наконец признался. — Я не ожидал, что он скажет правду, поэтому сначала растерялся. Но он… В общем, я сказал, что не люблю его в ответ. Потому что это на самом деле так, и я просто хотел быть честным с ним, понимаете? Честным в той степени, в которой он никогда не был со мной. Тогда он сказал мне уйти, и я ушел. Далее последовала долгая тишина. Воншик смотрел на Хонбина, который покачал головой, закусив губу. — Это многое объясняет, — наконец, сказал Тэгун. — Джехвану довольно трудно открываться перед другими. — Это для всех трудно, — сказал Хакен, почти раздражённо. — Я не это имел в виду, — сказал Тэгун. Он выглядел недовольным. Санхек понял это, хотя выражение лица Тэгуна не сильно отличалось от обычного состояния. — Нет, все нормально, я понял, о чем ты, — сказал Санхек. — Но я не могу полюбить Джехвана только потому, что он любит меня и наконец-то дошел до того, чтобы признаться мне. Я знаю, на что он рассчитывал. Он надеялся, что его слова волшебным образом исправят все то, что натворил ранее. Но этого не случилось и не может случиться. Он признался слишком поздно. Я уже отпустил его. Он хотел, чтобы все это закончилось. Он думал, что смог избавиться от этого, смог вырезать Джехвана из своей головы. Однако его друзья смотрели на него с надеждой. — Мы должны это исправить, — сказал Тэгун. От его слов Санхека едва не передёрнуло. — Вы хотите, чтобы я сходил к нему, — сказал Санхек. Даже сам он слышал в своем голове недовольство и отрицание. — После всего этого, вы хотите— Хакен, я не хочу его видеть. Я больше не могу. Не могу. — Санхек, — Хакен поднялся, взял его ладони в свои. Кожа Хакена была холодной, как лед. — Ты думаешь, я попросил бы тебя об этом, если бы у нас был другой вариант? Ты же знаешь, что я не сделал бы этого. Но если Джехван продолжит в том же духе, то жажда завладеет им и… Случится катастрофа. А до этого момента он будет истязать себя. Мы пытались с ним говорить, но он никого не слушает. Когда мы увидели, в каком он состоянии… Это было то ещё зрелище. Он буквально тает, разваливается на части, и я не думаю, что ты хотел бы, чтобы с ним это происходило. Санхек замотал головой. Нет, конечно, он не хотел этого. И это было хуже всего, потому что наравне с этим ему хотелось просто оставить Джехвана наедине с его… с чем бы то ни было. Это последствия его собственных действий. Санхек мечтал просто умыть руки и забыть обо всем. И часть его знала, что ему просто не позволят это сделать. Санхек посмотрел в сторону Тэгуна. — Сколько у него есть времени, прежде чем он… сорвется? Тэгун на некоторое время задумался. — Обычно это занимает пару месяцев, но он теряет много крови. Поэтому даже я не могу сказать, как скоро это случится. — Вы можете силой заставить его поесть? — Нет, наш создатель мог, но… — Тэгун развел руками. Их создателя больше не было в живых. Санхек снова вздохнул и посмотрел на Хакена. — Я не хочу этого. Не хочу, чтобы в итоге он так закончил, — сказал Санхек. Он не мог думать о Джехване, которому было больно. — Но я не имею ни малейшего желания в это ввязываться. Что вы вообще от меня просите? — Он может согласиться поесть, если это ты скажешь ему, — прошептал Тэгун. — Но почему вы сами— — Мы все уже перепробовали, малыш, — сказал Воншик. — Он… Когда мы пытались, он нападал на нас. Он сейчас очень агрессивный. До него не доходят наши слова. — Он ненавидит нас за то, что у нас есть то, чего он иметь не может, — сказал Хакен и посмотрел на Тэгуна. — И вы просите, чтобы я к нему сходил, когда он в таком состоянии? — сухо сказал Санхек. — С тобой он ведёт себя мягче, — ответил Тэгун. — С тобой он будет добрее, и возможно, согласится взять упаковку крови, если именно ты предложишь ему ее. Думаю, даже сейчас, он тебя не тронет. Санхек хотел поспорить, но знал, что спорить было не о чем. Он все ещё не боялся Джехвана. Однако это не меняло того факта, что Санхек не хотел его видеть. Не хотел снова копаться в пепле их сгоревших отношений. Он хотел, чтобы все было кончено. Он почувствовал жжение в глазах и со злостью смахнул слезы. — Я все ещё злюсь на него, — признался он. — И на себя, за то, что мне не все равно. Хакен рванулся вперед и поцеловал его в лоб. Санхек сморщился и отстранился от него. — Ты очень добрый, — сказал Хакен. — И это не твоя вина. — Не надо, — сказал Санхек. — Я и на тебя злюсь, на всех вас. Проклинаю вас за то, что вы заставляете меня это делать. — Если бы у нас был другой выход… — начал Воншик. — Но его нет, — перебил Санхек. Он подумал о своем коконе из одеял. Ему хотелось взять подушку, вжаться в нее и закричать. — Я схожу к нему, другого выбора у нас нет. Но не сегодня. Мне нужно время… Нужно подготовиться. — Конечно, — сказал Хакен. Казалось, он и сам сейчас заплачет. — Просто… Можете оставить меня одного? — Санхек с тяжестью сел на кухонный стол и указал им рукой в сторону двери. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы ушли. — Конечно, — повторил Хакен. Санхек не смотрел на то, как они уходили, и лишь почувствовал невесомое прикосновение холодных губ к своей макушке, а затем домашние чары успокоились и замолчали.***
Санхек, выйдя под свет уличного фонаря, возле которого умудрился припарковаться, запер машину и с трудом подавил зевок. Прошлой ночью он настолько мало спал, что его голос звучал убедительно, когда он позвонил на работу и сказал, что заболел. Из-за усталости и напряжения, скручивающего его внутренности, больше всего он хотел забраться обратно в кровать. Он медленно шел по улице и тоннелям, делая вид, что он не тянул время намеренно. Но по правде говоря, именно это он и делал, потому что ему было грустно, он был раздражен и зол, а ещё все внутри него протестовало. Простестовало против возвращения сюда, против Джехвана, против ожиданий его друзей. Он не стал даже стучать. Просто открыл дверь, зашел в дом, и ему было плевать на то, будет ли кто-то встречать его. Его никто и не встретил. Он подозревал, что Воншик и Хонбин затаятся и позволят ему сделать все самостоятельно. Ну а Джехван… Что ж, наглухо закрытая дверь в его комнату говорила сама за себя. Он громко постучал в дверь и не удивился, когда не получил ответа. Тогда он начал медленно открывать ее, подозревая, что она может оказаться запертой, но никаких препятствий не возникло. На ковре у его ног блестели осколки стекол. Он осторожно переступил через них и взглянул на кровать, где зашевелилась груда из одеял, раскрылась, и наружу показался Джехван. Даже не смотря на то, что Санхек был предупрежден насчёт всего, вид Джехвана все равно шокировал его. Вампир выглядел разбитым, на его лице было много крови. На нем была та же самая одежда, в которой Санхек видел его в последний раз, только теперь она вся была испорчена кровью. Джехван смотрел на Санхека неверящими глазами. А когда он заговорил, его голос был лишь тихим шепотом. — Любовь моя? Санхек молча прошел вглубь комнаты, разулся, когда не увидел больше осколков на полу, и забрался на кровать. Он сел, скрестив ноги и смотрел на Джехвана, стараясь сохранять непроницаемое выражение на лице. — Привет. Джехван выпрямился и, упираясь в кровать руками для поддержки, сел напротив Санхека в той же позе. Все его движения были медленными, усталыми, а запястья стали столь тонкими, что Санхеку казалось, он мог переломить их одним движением. На лице Джехвана медленно расцветало нечто похожее на надежду. — Ты пришел сюда, потому что… — Я пришел, потому что другие попросили меня об этом, — сказал Санхек. — Потому что ты не ешь, и они волнуются за тебя. — Нет, не волнуются, — сказал Джехван с нотками жалости к себе, которые Санхек так ненавидел. Он взглянул на Джехвана сурово, Воншик говорил, что такой взгляд делал его похожим на Хакена. — Волнуются, — сказал Санхек. — Так же, как и я. — Но ты говорил… — То, что я в тебя не влюблен, не означает, что мне плевать, — бросил Санхек. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — И меня бесит, что мне приходится быть здесь, потому что самостоятельно ты не справляешься. Лицо Джехвана скривилось. Дрожащей рукой он убрал волосы с глаз. — Ты не понимаешь, — плюнул Джехван. — Ты не знаешь, каково это, когда… — Нет, не знаю, ты прав. Я осознанно сделал так, чтобы не узнать, — Джехван после этих слов с недоумением нахмурился. — Я всегда знал, что ты уничтожишь меня, если я пущу тебя чуть глубже в свое сердце. А тебе было бы все равно. Если бы мы поменялись ролями, как думаешь, был бы ты сейчас на моем месте? Пришел бы помочь мне? Джехван долго молчал, выражение его лица становилось все более печальным. — Нет, — сказал он разбито. Его голос дрожал. — Я бы думал, что все это довольно весело. Санхек был рад услышать его честный ответ. — Ты никогда не воспринимал меня всерьёз. Ни разу. Ты считал меня всего лишь жалким смертным и… — Джехван пытался перебить его, на Санхек продолжал. — Не отрицай этого, ты всегда напоминал мне об этом и не один раз. Но видишь ли, я всегда знал, каков ты на самом деле, особенно хорошо я это понял после нашего сумбурного начала. Я всегда воспринимал тебя всерьез. Джехван смотрел на него, впитывал его черты. Санхек не знал, что он там видел. — Я не хотел всего этого, — прошептал Джехван. — Как и я, — сказал Санхек. Джехван протянул руку и легонько коснулся его колена. Санхек с трудом заставил себя никак не реагировать на это прикосновение. — Неужели так сложно просто любить меня? — Да, — отрезал Санхек. Казалось, что Джехвану стало больно. — Ох, ну хватит. Ты три сотни лет ранишь всех вокруг тебя, пускаешь кровь при первой же возможности, а потом злишься, что они предпочитают держаться подальше? По щеке Джехвана скатилась одинокая слеза, свежая кровь добавилась к высохшей. — Просто… Я просто думал, что когда ты поймёшь, когда узнаешь, то… То это все объяснит… — Каким образом? — сказал Санхек. — Каким образом это может все объяснить и исправить? В нашем мире существует магия, но никакое волшебство не даст мне понять тех мыслей в твоей голове, которые ты и сам едва осознавал. Отношения так не работают, общение тоже так не работает. Если ты хочешь, чтобы тебя поняли, то с людьми нужно разговаривать об этом, Джехван. — Возможно, я мог бы— — Нет, — Санхек чувствовал, как в его грудь впивается отчаяние, он так хотел, чтобы до Джехвана дошло наконец. — Ты меня не слышишь. Ничего не получится, потому что ты не хочешь говорить со мной, не хочешь открываться. Ты заинтересован лишь в том, чтобы прибрать меня к своим рукам. И я столько раз уже повторял, Джехван, я не принадлежу тебе. — Почему нет? — сказал Джехван. — Я ведь уже принадлежу тебе. — Ты выворачиваешь все наизнанку, — резко произнес Санхек. — Не смей издеваться надо мной. Джехван вздохнул, он выглядел изможденным до самых костей. Санхек узнавал эту смертельную усталость, видел ее в темных кругах под глазами Джехвана, в тонкости кожи на скулах. Санхек порой видел ее и в собственном отражении в зеркале. — Иди сюда, — тихо сказал Санхек. Джехван медленно, устало могрнул. — Ты ничего не ел несколько дней, ты истощен. Тебе нужна энергия. Я пришел к тебе за тем, чтобы ты поел. — Я в порядке— — Нет, ты не в порядке. Прошу тебя, Джехван, я не хочу спорить по этому поводу, я слишком устал. Просто иди сюда. Джехван осторожно подвинулся вперёд. Санхек встал на колени и вытянул вперёд руку, поднеся внутреннюю сторону предплечья ко рту Джехвана. Джехван лишь спустя несколько мгновений осознал то, что ему предлагали, и тогда он аккуратно поддержал руку Санхека ладонями. Его пальцы были настолько холодными, что Санхек вздрогнул. Губы Джехвана приблизились к коже, Санхек замер и напрягся. Он осознал, что самым трудным для него сейчас было не прикасаться к Джехвану, не позволять себе запустить пальцы в его волосы. Он выбрал предплечье, чтобы избежать лишней интимности, однако сейчас в его голове стояла та картинка из прошлого, где Хакен так же отдавал свою руку Тэгуну. Воспоминание было ярким, пропитанным нежностью, и от этого не становилось легче. Джехван укусил чуть ниже локтевого сгиба, укусил резко, с болью, Санхек почувствовал, как он начал пить кровь. И тогда он впервые вспомнил о том страхе, который испытывали остальные. Они боялись, что Джехван потеряет контроль, что сорвется так же, как это случалось с Хонбином. И вот он здесь, человек из живой плоти, который сам пришел в логово к зверю и предложил ему своей крови. Который верил, что Джехван не сойдёт с ума. Джехван отстранился после пары глотков. Даже столь малое количество крови как будто оживило его, он сразу стал выглядеть свежее и немного бодрее. Он держал руку Санхека в своих ладонях и не поднимал головы, они оба застыли в этом странном моменте на некоторое время. — Я боюсь, — прошептал Джехван. Санхек снова сел на кровать. — Боишься чего? Снова тишина. Санхек убрал руку, но Джехван все ещё не поднимал глаз. — Боюсь любить тебя, — наконец, сказал Джехван. — Боюсь продолжать любить тебя, но навсегда остаться отвергнутым. Боюсь… одиночества. Я никогда не испытывал такой боли. — Джехван, — мягко произнес Санхек. — Спроси Тэгуна, спроси Воншика… Они подтвердят, что любовь — это всегда больно. — Я боюсь быть честным, — сказал Джехван и поднял лицо. Он посмотрел прямо на Санхека, его глаза снова были полны крови. — Я боюсь, что найду внутри себя нечто ещё более ужасное, чем есть сейчас, что из-за этого ты будешь ненавидеть меня ещё сильнее. — Может быть, — сказал Санхек. Не касаться Джехвана сейчас казалось ему самым тяжёлым испытанием на свете. Он не мог этого себе позволить, потому что знал, что если сдастся, что непременно сломается, а сейчас он должен был быть сильным, ради них обоих. — Я не знаю, как… Я не хочу— Это так больно. — Ты лжешь не только мне, но и себе самому. Три сотни лет ты провел во лжи, а любовь всего лишь открыла это. Ты не мог продолжать жить таким же образом, Джехван. Просто не мог. Настало время быть честным с самим собой. Джехван смотрел на него, искал что-то в его глазах, а затем согнулся пополам, прижался лбом к кровати, стиснув руками простыни, и его тело содрогнулось от всхлипов. Санхек сжал руки в кулаки и прикусил губу, чтобы не плакать самому. Он не касался Джехвана, но остался с ним рядом. На данный момент, этого должно было быть достаточно.