Гарри Северус Снейп

В августе домой, в Англию, приехал Тедди с родителями. Его путешествие во Франции несколько затянулось — родители не хотели оставлять ребенка в школе с василиском, и это вполне понятное желание. Сейчас же Дора вместе с Ремусом разрешили Тедди сначала зайти к Белле Лестрейндж, которая была безумно рада видеть это чудо с голубыми волосами на пороге своего мрачного дома. — Привет, Беллз! — крикнул он и заключил в объятия. Он по-прежнему был ниже ее на голову, отчего ее подбородок больно уткнулся ему в затылок, а он сам ударился носом о плечо, но это все равно были самые искренние, долгие и теплые объятия из тех, которые когда-то были у Беллы. Она почти пять минут не отпускала его, отчего Ремус даже занервничал, но Тонкс его остановила. Пусть молодые обнимаются сколько хотят. Когда Белла отлипла от их сына, она тут же пригласила их зайти. — Мрачновато, но мне нравится, — поделился своим мнением Тедди. Ремус был иного мнения. Прихожая напоминала склеп с гробом и статуями гаргулий, которые служили вместо вешалки для шляп. На гроб, как потом оказалось это был дизайнерский диван, Тедди положил портфель. Стены были выкрашены черной краской, на которой кто-то искусно нарисовал узор из извивающихся змей серебряной и зеленой краской. Тумбочка на резных ножках около дивана-гроба протяжно застонала и завыла при виде гостей, обнажая свои огромные белые клыки, Белла ударила по ней ногой, и она замолчала. В стенах были пожелтевшие отрезанные руки различных магических существ, державшие темные мантии и пальто. Ремус предпочел не снимать одежду. Пока они шли на кухню, тяжелые шторы настойчиво пытались их съесть, и Ремус невольно задумался о непрактичности таких штор в хозяйстве. Хотя Лестрейнджам самое то — есть, куда спрятать труп, и тумбочке еще достанется. Похоже, во всем доме была сохранена такая мрачная атмосфера. Ремусу здесь не нравилось, и он не знал, как намекнуть сыну, что самое время уходить. Тедди же явно планировал остаться подольше. — Хотите чаю? — спросила Белла, когда они пришли на кухню. Ремус хотел вежливо отказаться, но строгий взгляд жены заставил его передумать. Он осторожно потрогал один из стульев с резными ножками и витиеватой спинкой. Поскольку пальцы остались на месте, Ремус поспешил сесть. Стул оказался очень неудобным. Спинка больно колола. Тонкс села рядом на другой стул, с высокой гладкой спинкой и одной толстой ножкой — все семь стульев были разные. По воле судьбы именно Ремус сел на самый неудобный. — Какой хотите? — продолжила Белла. — Просто черный, — поспешно попросил Ремус. — Можно точнее? — весело фыркнула Белла. — У нас есть несколько десятков видов. Папа после того, как пал Тот-Кого-Нельзя-Называть, увлекся коллекционированием чая. Нет бы, кофе или виски увлекся. — Можно посмотреть? — с интересом вызвалась Тонкс. — Я и выберу. — Конечно! — согласилась Белла. Пока Тонкс и Белла мирно беседовали о чае, Тедди жевал предложенное печенье — конечно же с темным шоколадом, в этом доме все темное, иначе это не атмосферно и скучно, — с раздражением подумалось Ремусу. Его напрягало, что сын так сильно сдружился с дочерью Пожирателей — кто бы что не говорил, а Люпин был уверен, что они не исправились. Он не доверял Лестрейнджам, пусть этого старался не показывать. Да, он был вежлив и уважал интересы сына, однако дочь Пожирателей — это уже слишком. У всего есть предел. Перед ним поставили кружку с горячим ароматным чаем. Выглядел он на удивление безопасно. Ручка пару раз куснула его за пальцы, но этим все и ограничилось. Ремус решил, что ему еще повезло. Он потянул руку к салфетнице, но серебристые кольца обратились в шипящих змей, переплетенных друг с другом, так что он поспешно убрал руку. Когда Ремус обнаружил на сахарнице огромные ядовитые шипы, покрывающие всю поверхность, ему срочно захотелось домой. — О, мистер Люпин, простите! — заметила Белла, подбегая к нему. — Просто мама посадила папу и дядю Рабастана на диету. От сахара вот такую защиту придумали. Если они съедят пирожное — круцио. Если конфету — будут отчищать кладовку с телами вурдалаков. От них хотя бы не пахнет, но все равно раздражает, когда трупы вампиров лежат рядом с винными бочками. У мамы все строго. Мы с Энни уже привыкли, а вот гостям непривычно. Хотя, не сказать, что у нас много гостей, — вздохнула Белла, накладывая сахар в чай. — Вам сколько ложек? — Две хватит, — настороженно произнес Люпин, рассматривая сахар. Это вполне мог быть крысиный яд. Или какое-нибудь засохшее зелье. Ну или просто сахар. Не зря же придумали пословицу: доверяй, но проверяй. Если лишний раз перепроверить, можешь ошибиться или выжить. Живем всего один раз, не так ли? Ремус планировал прожить долгую счастливую жизнь и умереть лет так в восемьдесят, окруженный внуками и правнуками. — А кто такая Энни? — с интересом спросила Тонкс, жуя вопящее печенье и не испытывая никакого дискомфорта из-за этого. — Моя младшая сестра, Анабелла, — пояснила Белла. — У нас в семье три Беллы: Беллатрикс, мама, Изабелла, я, и Анабелла, сестра. Называть всех Беллами нельзя, так что мы распределились. Хотя мы так и не договорились, и каждая осталась при своем мнении. Тонкс рассмеялась. Тедди хихикнул. Ремус задумался над тем, что Белла действительно одинока. К ним редко заходят гости, летом она сидит безвылазно в доме и практикуется в каких-нибудь темных заклинаниях и зельях, пользуясь тем, что Надзор не способен ее обнаружить среди других волшебников. Ремус решил дать девочке шанс — она же не виновата, что родилась в такой семье. — И чем Вы планируете заниматься после окончания Хогвартса? — начал Ремус. — Ох, ну даже не знаю, — озадаченно ответила Белла. — Даже не задумывалась. — А уже надо бы, — серьезно заявил Ремус. — В следующем году уже ЖАБА. Нужно выбирать предметы, готовиться, искать работу и место жительства… — Папа, прекрати занудствовать! — возмутился Тедди. — Именно, Рем, сейчас лето, дай детям отдохнуть, — легкомысленно поддержала сына Тонкс, поедая уже десятое по счету печенье. — Лучше скажи, Белла, откуда у вас такие вкусные печенья? Сами печете или покупаете в пекарне? Ремус невольно закатил глаза. Неужели его вечно будут называть занудой? — Покупаем, конечно, кому же у нас печь? Мама кидается в пирожки авадами и разрывает их бомбардами, у папы всегда получается либо яд, либо чай, неважно с чего он начал, а про дядю Рабастана вообще нет смысла говорить. — рассмеялась Белла, и Тонкс радостно поддержала ее. — Тут неподалеку есть чудесная пекарня «Ковальски&выпечка», делают тематическую выпечку на ваш выбор, хотя их самые известные — в виде магических существ. Разумеется, это всего лишь филиал, несколько таких же разбросаны по всей стране и за ее пределами, но эта мне нравится больше всех. Главное, не говорите маме, что Ковальски — полукровки, магический род появился в самом начале 20 века с маггла и волшебницы. — Воу, — восхищенно выдохнула Тонкс. — А ты действительно хорошо разбираешься в истории магических семей. — С детства учила, — пожала плечами Белла. — Мама почти ничего не помнит, поэтому я немного обманываю ее. Но это исключительно ради всеобщего блага! — По-моему, шляпа ошиблась, — не удержался и тихонько фыркнул Ремус. — Белле самое место в Слизерине. — Не мыслите стереотипами, сэр, — с неожиданной мудростью посоветовала Белла. После такого заявления, Ремус еще три часа сидел и размышлял об истинном предназначении факультетов. Зачем делить детей на факультеты, если по сути нет никакой разницы? У всех одинаковые уроки, одинаковая еда, форма. Различаются лишь цвет шарфов, галстуков, нашивок и прочих мелких аксессуаров, деканы и сама гостиная. Неужели все дело в этом? Но как связаны, к примеру, хитрость и подземелья? Ладно, зелья — оружие хитрых людей, и все такое, а зелья легче всего сварить в подземельях. Получается, вот и весь смысл разделения? Но ведь умения не зависят от качеств характера. Хорошо-хорошо, травология, хаффлпаффец и кухня — беспроигрышный вариант, для выращивания растений необходимо упорство, терпение и трудолюбие. Рейвенкло и Гриффиндор, самые высокие башни, Чары и трансфигурация. Есть ли тут связь, кроме того, что их основатели любили эти предметы? Да и башни, сплошное издевательство над учениками, почему бы не построить лифт? Хотя ходьба по лестницам укрепляет мышцы, вместо физкультуры. За такими размышлениями он и не заметил, как одну из его шоколадок вытащила чайная ложка, как занавеска коварно допила его чай, как Тонкс случайно подожгла скатерть, когда из нее резко появилась рука и схватила чашку. На самом деле она просто хотела положить ее в раковину. Не сложилось. Тонкс несколько минут извинялась перед шипящей, обиженной скатертью, местами подпаленной. — Ничего страшного, когда мама злится, еще хуже, — рассказала Белла с улыбкой. Тонкс тут же стало жалко бедную скатерть, и она попросила забрать ее домой. Белла с легкостью отдала, и притянула другую скатерть из шкафа. Тонкс с радостью положила подпаленную ткань в сумку, периодически давая ей печенья или чаю. Тедди нашел это все крайне умилительным. Он считал этот дом самым чудесным на свете, даже когда канделябр пытался его придушить. Белла так удивилась его словам, что просидела с минуту молча, осмысливая все сказанное. Наступил вечер, и им пришлось попрощаться. Тонкс обнимала Беллу, уже приняв ее в свою семью. Тедди покраснел, его волосы порозовели, и он попросил маму быть немного быстрее. Потом пришлось будить папу, который опять погряз в размышлениях обо всем сущем. — Папа, пап, пора идти, — нетерпеливо говорил он. — Да, конечно, солнце, — рассеянно сказал Ремус, только очнувшись и обнаружив, что уже поздний вечер. — Не называй меня так, мне уже тринадцать, — шикнул на него Тедди. — Для родителей ты всегда маленькое солнце, — ласково улыбнулась Тонкс. Тедди закатил глаза, не замечая, с какой завистью смотрела на них Белла. Ее никогда никто не называл солнцем. Даже в мыслях не было. Мама скорее называла ее «моя Авадочка» или «Империо моей жизни», и это в самом хорошем расположении духа. Обычно, она не опускалась до таких нежностей. Вся семья боялась, когда у Беллатрикс было плохое настроение. Неизвестно, отчего оно зависело: от фазы луны, погоды, расположению звезд, дня недели или количества кофе в чашке. Она до сих пор в глубине души мечтала о прошлой жизни с Лордом. Иногда Белле казалось, что у ее матери раздвоение личности. — До свидания, мисс Лестрейндж, — помахал рукой Ремус. Белла чувствовала, что не нравится мистеру Люпину. Она могла его понять. Будь она дочерью обычных волшебников, она тоже бы за километр обходила всех бывших Пожирателей, а уж тем более Лестрейнджем, известных опасным нравом. Слава Мерлину, что они успели осознать все безумие Темного Лорда прежде, чем сами сошли с ума и совершили что-нибудь ужасное. Иногда это казалось Белле… чудом. Она не верила в чудеса, но во всем этом определенно было влияние потусторонних сил. Будто кто-то переписал линию времени… Ну или просто ее родители не совсем на голову волшебнутые садисты. Одно из двух. Хватит размышлять в стиле теорий заговоров, иначе скоро придется носить палочку в сумочке из фольги, чтобы всякие потусторонние вибрации и злобные Дамбигады не ослабляли ее магию. — Пока, Беллз! — крикнул ей на прощание Тедди. — Пока, солнышко! — попрощалась Тонкс. — Мам! — возмутился Тедди. — А как мне еще назвать такую замечательную девушку? Нет, Белла совершенно не улыбалась. Она была серьезна. Это не на ее лице широкая глупая улыбка. Это не она абсолютно счастлива. Нет-нет, что вы.

***

Утром было неожиданно холодно. Гарри вздохнул и завернулся поплотнее в одеяло. вставать совершенно не хотелось. Впрочем, у него не было выбора. Его будильник, усовершенствованный с помощью магии, настойчиво тыкался в его лицо, пытаясь ненавязчиво разбудить его. Гарри со стоном поднялся и отогнал машину от себя. Этот день в календаре был помечен ярко-красным. Без очков Гарри не видел дат, но сегодняшнюю он ни с чем не перепутал бы. 23 августа. День, когда Небеса падут и разлетятся на миллионы осколков, мертвые взойдут на Землю, Мерлин вернется вместе с основателями Хогвартса, начнется Апокалипсис, который так упорно предсказывала Трелони, весь мир сойдет с ума, инопланетяне прибудут из космоса, и Джордж Мартин решит сделать счастливый конец в «Песни Льда и Пламени»*. Да нет, это уже совсем бред. На самом деле проблема, которая была у Гарри, не достигала космических масштабов и даже не отразилась бы на мировой экономике и балансе сил во Вселенной. Все было куда проще: Лили, решившая всеми силами помириться со старшей сестрой, напросилась к семейству Дурслей на обед. Нет бы, если она одна приехала, так она еще и решила взять с собой Гарри и Северуса. Семейный обед, по ее мнению, должен был наладить отношения между ними. Увы, она ошибалась. Обед проходил в напряженном молчании. Гарри с преувеличенным интересом жевал мясо, приготовленное тетей, Дадли откровенно ничего не понимал, Петунья выглядела так, будто соревновалась с Северусом по степени убийственности взгляда. Лишь Лили кое-как пыталась поддержать беседу, то и дело начиная разговор. Они даже на минуту разговорились с Верноном о машинах. Больше никто здесь ничего не понимал об автомобилях, Северус и Петунья просто недовольно ждали, пока все это кончится. — Итак, у вас есть дом? — деловито поинтересовался Вернон. — Конечно, где мы по-Вашему живем? — тут же фыркнул Снейп-старший. — Северус! — остановила его Лили и продолжила диалог с Дурслем. — Да, есть. Двухэтажный дом, мы купили его после рождения Гарри, потому что Паучий тупик слишком мрачное место для ребенка. Кстати, у вас очаровательный дом. — Спасибо, — процедила Петунья таким тоном, будто похвала Лили была для нее равнозначна восстанию склизких слизней. — А как Ваш сын учится? — продолжал беседу Вернон, в равной мере испуганный, раздраженный и заинтересованный. — Просто замечательно, — прочти пропела Лили. Она была безумно рада. Они сидели за столом уже десять минут и до сих пор друг друга не переубивали. Это был настоящий прогресс, учитывая, что в прошлый раз Вернон кинулся на Северуса с торшером спустя всего семь минут двадцать секунд — Лили считала — и кричал что-то на итальянском. После того как Северус восемь лет назад пальнул в него каким-то лично придуманным заклинанием, в Верноне появилась небывалая страсть к языкам. Северус и сам удивился такому эффекту — он-то просто хотел превратить его в оленя (он питал глубокую неприязнь к этим животным, но тщательно это скрывал) — но записал заклинание на всякий случай. — Дадли тоже просто молодец, — похвалил сына Вернон, потрепав по светлым волосам. — Надежда и будущее нашей страны. Талантлив, усидчив, умен, что еще нужно для счастья? Гарри едва не засмеялся, удачно замаскировав смех под кашель. На него оглянулись сразу все, и он еле-еле удержался, чтобы не сымитировать смерть и не улететь в Норвегию, подальше от этих недовольных взглядов. Вместо этого он презрительно усмехнулся и изящно поднял бровь, чему он научился у самого лучшего в мире учителя по холодности и язвительности — самого Северуса Снейпа, от которого ему передались только лучшие гены. Гарри был безмерно счастлив, что папин нос не передался ему — с такой громадиной на лице ходить банально неудобно. Улыбка, которая на секунду промелькнула на губах отца, была преисполненной гордостью за сына. Все-таки пренебрежительно поднимать бровь может не каждый. Лили оставалось только вздохнуть и продолжить разговор. Что же делать, если все Снейпы такие? — А кем ты хочешь стать, Дадли? — спросила она с милой улыбкой. Контраст был на лицо. Приятная, дружелюбная, очаровательная Лили с рыжими волосами и самыми яркими зелеными глазами, и мрачный, довольно раздраженный и откровенно недовольный всей ситуацией Северус, который словно пытался одним взглядом заморозить всю округу. И Гарри, удачно сочетавший в себе черты своих родителей. Лишь очки не вписывались во весь образ, ни у кого из родственников не было проблем со зрением. В этом был виноват сам Гарри и его неуемная тяга к знаниям. Он любил читать. Особенно после отбоя. В темноте. Написанное мелким шрифтом. — Дадли еще рано думать, — вместо сына ответила Петунья, явно готовая к этому разговору. — Ему всего тринадцать. Но мы уже подумываем над парочкой перспективных профессий в различных категориях. Мы анализируем таланты и умения Дадли, чтобы ему было комфортно и выгодно работать. Мы же не можем позволить, чтобы Дадли не был счастлив и доволен. — Конечно, дорогая, — поддакнул Вернон. — Хотя я считаю, что для Дадли лучшая работа — это спорт! Верно, здоровяк? И он потрепал огромного кузена Гарри по голове. Дадли явно разрывался между гордостью за похвалу его небывалых талантов и смущением из-за поведения его чрезмерно любящих родителей. Он не привык терзать себя вопросами и эмоциями, поэтому быстро засунул в рот еще один кусок мяса. Гарри пытался считать, сколько раз он это сделал, но сбился со счета. — Чаю? — спросила Петунья, словно мечтала залить этот чай кому-нибудь в глотку. — Конечно, — ответила Лили, делая вид, что не замечает откровенно недовольное лицо сестры. Ситуация повторилась, только теперь они ели лимонный пирог с чаем вместо мяса. Дадли интенсивно жевал, Северус все так же одним только взглядом был способен убить парочку милых котят и учеников Хаффлпаффа (не такая уж и большая разница), Петунья по-прежнему надеялась, что они уйдут из ее дома и больше никогда не вернутся, Гарри притворялся вешалкой так тихо, будто его вообще нет, а Лили пыталась всех разговорить. У них в жизни не было такого напряженного обеда. Когда пришла пора прощаться, никто не расстроился. Только Лили немного грустила, что не успела помириться с сестрой. Зато они не успели разругаться, убить друг друга и оскорбить, так что наметился определенный прогресс. Лили по своей природе была оптимисткой. Северус еле удержался, чтобы не сорваться с места, схватить плащ и сбежать отсюда навсегда. Судя по виду Петуньи, она мечтала о том же. Правда, в ее мечтах она колотила их зонтиком по голове. Гарри вежливо со всеми попрощался, утешаясь тем, что поел. Они оделись, вышли из дома и закрыли дверь. Семейство Дурслей еще несколько секунд стояли у выхода, проверяя, не вернулись ли Снейпы. Дадли устал первым и сбежал на кухню доедать остатки пирога. Петунья чувствовала неутихающее раздражение, усталость и… ревность? Или это была зависть? Только чему завидовать? Лили достался мрачный и унылый Снейп, у нее нет великолепной машины и дорогой одежды, ее не показывают по новостям, не уважают по всей стране и не сказать, что ее сын невероятный гений. Обычный ребенок с такими же зелеными глазами, довольно тихий и спокойный, не ровня ее Дадли. Ничего особенного. Не будет же Петунья завидовать тому, что ее сестра умеет колдовать, конечно же нет, ей уже давно не тринадцать, она не глупая девочка. И ей вовсе не нужна магия. Она наслаждается своей скучной обыденной жизнью. — Дорогая? — спросил Вернон. — Да? — грубо переспросила Петунья, резко отворачиваясь от двери. — Можно я доем… — Делай, что хочешь, только заткнись, — прошипела Петунья и ушла от него по лестнице, разозленная и расстроенная. Вернон несколько секунд стоял и думал, не пойти ли ее успокоить, но голод победил, и Дурсль, не медля ни секунды, побежал на кухню, пока его драгоценный сыночек не доел все. Запершаяся в комнате Петунья, которая с каким-то озлоблением и мазохизмом листала старый альбом и мяла в руках письма Лили, скоро успокоится, он думал. Он вообще никогда не был понимающим и внимательным супругом. — Пап, а что с мамой? — с набитым ртом пробормотал Дадли. — Понятия не имею, — пожал плечами Вернон. — Наверное, не хотела видеться с сестрой. Я ее могу понять, с такими уродами мало кто захочет иметь дело… — А по-моему ее сестра вполне классная красотка, — заявил Дадли. — Согласен, — фыркнул Вернон, понижая голос, чтобы жена его не расслышала. — Только маме не говори. Эх, прохвост маленький, скоро за девчонками бегать будешь? Не торопись, выбирай самую красивую и достойную! И он умолчал, что ни одна красивая и достойная девушка не захочет иметь ничего общего с семейством Дурслей. Впрочем, среди не самых красивых и достойных тоже найдется мало желающих. Но разве это когда-нибудь волновало Дурслей? Сейчас каждый из них думал о своем. Причины были разные, мысли тоже, только думали об одном человеке — Лили Эванс-Снейп, которая всегда врезалась в память, даже исчезая навсегда.

***

После не самого лучшего дня, отец сразу же скрылся в лаборатории, ему в скором времени предстояло вернуться в Хогвартс, и он собирал вещи. А еще занимался Хвостом, но об этом никто не знал. У Гарри и Лили были догадки, но они предпочитали пока не разговаривать об этом. Надо отметить, что многие из их теорий были недалеки от правды. Лили не удалось сегодня поговорить, потому что ее затошнило. Лицо приобрело не самый приятный зеленый оттенок, она словно постарела на несколько лет. — Ты в порядке? — осторожно спросил Гарри. — Не совсем, — у Лили не было привычки лгать своему сыну. — Мне не очень хорошо. Ничего страшного. Стресс, усталость, завал на работе. Думаю, мне нужно отлучиться. Уверена, вы тут выживете без меня. — Конечно, мам, поправляйся, — пожелал ей Гарри. Он волновался за маму, но она сама сказала, что нечего волноваться (целителю в этом можно довериться), так что в данный момент его куда больше его сейчас интересовала крыса в кабинете у отца. А еще то, что он периодически пропадает. Однажды ему не удалось скрыть, несколько водорослей, прилипших на обувь, и Гарри нередко замечал его усталость. И легкий запах морской воды. Гарри зашел в свою комнату и закрыл дверь. Подождав пару минут, он вышел на середину комнаты и несколько раз щелкнул пальцами — это был их условный знак. — Добби? — тихо произнес он. В углу появилось маленькое существо, прикрытое только простыней, с интересом, уважением и легким испугам поглядывая на Гарри. Драко очень неохотно передавал ему Добби, но после десяти проигранных партий на желание просто не мог поступить иначе (Гарри честно выполнил два своих — сделал ему работу по трансфигурации и согласился поцеловать в щеку самых неприятных личностей Хогвартса по мнению Драко — Игнотуса Поттера, Грегори Гойла и отчего-то Дафну Гринграсс, которая пообещала четвертовать хитро улыбающегося Драко). Он понятия не имел, зачем Гарри домовой эльф. Уж точно не белье гладить и еду готовить. У Гарри была безумная идея, основанная на догадках и надеждах. Иногда он считал ее до такого нелепой, словно его покусали гриффиндорцы. Другой у него не было. Ему нужно было попытаться, решиться, сделать рывок вперед, иначе он так и не сдвинется с места. У него есть предположение и есть Добби, который может помочь. Сможет ли? Гарри не знал, просто добрый и талантливый домовой эльф был его надеждой. Гарри чувствовал, что начинается буря, и он в самом ее эпицентре.** Если он не подготовится, не начнет свою игру, он так и останется пешкой в руках более опытных игроков. Возможно, это было правильно. не лезть на рожон и ждать, пока со всем разберутся взрослые могущественные волшебники. Темный Лорд — не его ума дела, он убивал куда более сильных магов, чем Гарри. Ведь он просто школьник, не самый умный и не самый талантливый. И Темный Лорд жаждет его смерти. Потому что именно из-за него он был стерт с лица земли. У Гарри просто не было выбора. Он поневоле стал одной из ключевых фигур, каждый год попадающий в проблемы. Так больше продолжаться не может. — Гарри Снейп, сэр, позвал Добби, что может недостойный Добби сделать для великого Гарри Снейпа? — залепетал Добби. — Не надо. — спокойно начал Гарри. — Садись, пожалуйста. И не зови меня «сэр». — О Гарри Снейп так добр, он предложил Добби сесть, сэр, Вы… — Добби прервался и с ужасом взглянул на Гарри. — О, нет, глупый, глупый, Вы же приказали не говорить… — Добби, успокойся, — Гарри опустился на колени рядом с эльфом. — Ты не мой слуга. Ты не должен наказывать себя. На самом деле это неправильно, Малфои внушили тебе это, но это неправильно. Я освобождаю тебя. Но мне нужна твоя помощь. Я пойму, если ты не захочешь… — Гарри Снейп настолько великодушен, что освобождает Добби? — его глаза наполнились слезами. — Я готов сделать что угодно для Вас, сэр. — Это может быть опасно, — предупредил Гарри, все еще чувствуя себя виновато за то, что обрек бедного Добби на такое испытание. — Я не жду от тебя сверхъественного результата в первую же неделю. Это может занять месяцы или годы. Не подвергай себя опасности. Делай, что посчитаешь нужным. Если ты готов мне помочь, то выслушай меня. — Конечно, Гарри Снейп, сэр, — Добби расплылся в улыбке. — Я буду крайне осторожен. — Хорошо, мне нужно, что бы ты нашел Регулуса Блэка и его домового эльфа Кричера. Они сбежали еще до моего рождения, прихватив с собой один из важнейших артефактов. Найди их. Если получится, приведи ко мне, только проверь, что я один. Пожалуйста, Добби, скажи, я могу тебе довериться? — Конечно, Гарри Снейп, сэр, — как завороженный пробормотал Добби. — Тогда держи. Гарри схватил первые попавшиеся носки, которые сели после того, как он неудачно использовал стиральное заклинание, и отдал их Добби. Пока тот ошеломленно рассматривал их, Гарри вытащил ящик, достал оттуда свои сбережения и протянул Добби, отчаянно натягивающего носки на ноги. — Вы же не серьезно… — неуверенно произнес Добби, рассматривая монеты. — Вполне серьезно, — пожал плечами Гарри. — Еду ты себе не наколдуешь. Одежду заодно купи, а то это простынь просто ужасна. Там еще их фотографии есть, чтобы ты примерно понимал, как они выглядят. И не смей отказываться от денег, даже не думай. Ты заслуживаешь их. Ты достоин человеческого обращения. Пожалуйста, не наказывай себя. Я могу даже подарить тебе книгу «Любовь к себе. Как принять себя?», она здесь лежит, — Гарри вытащил ее из шкафа и протянул эльфу. — Держи. Тебе точно нужна психологическая помощь. — Вы самый лучший человек на свете, Гарри Снейп, сэр, — со всей серьезностью заявил Добби. Он неожиданно подскочил, обнял Гарри за ноги, потом резво отскочил, щелкнул пальцами и исчез. И Гарри не мог согласиться с его словами. Он попросил бывшего раба найти ему двоих, которых не могло найти магическое сообщество последнее тринадцать лет. Никто, конечно, не использовал эльфов раньше. Гарри чувствовал себя просто отвратительным человеком, который пользуется несчастьем и горем бедного Добби. Ему действительно нужна поддержка и помощь. А Гарри поступил как настоящий эгоист. С такими тяжелыми мыслями он лег спать.

***

Когда Гарри уезжал в Хогвартс, маме не стало лучше. Ее по-прежнему тошнило, кружилась голова, несмотря на все зелья, предложенные отцом. Он даже задержался на несколько дней, но потом мама почти силой заставила его вернуться в школу. Гарри было нелегко, и он пытался поддержать маму и одновременно с этим волновался за Добби. Когда он сидел в купе с бесконечно болтливыми Драко и Тедди, раздраженной Гермионой, которая исчезла на несколько минут у директора, чем-то недовольной Дафной, он понял — в этом году будет все иначе. Едва ли они найдут кого-то хуже Локхарта. Едва ли найдется кто-то хуже василиска. Едва ли воскреснет Темный Лорд, чтобы сделать это год веселее. Гарри и понятия не имел, что ему предстоит пережить. Тогда бы он радовался секундам свободы.