***
У Северуса не было никакого желания есть. Он даже не хотел просто выйти в Большой Зал и послушать речь директора. Ему не хотелось быть здесь. Дома его семья была в безопасности, он каждый день видел Лили и Гарри, все было хорошо и спокойно. В Хогвартсе же его сыну всегда угрожала смертельная опасность, которую Северус никогда не мог предотвратить. Гарри чуть не убили трижды. В четвертый раз может не повезти. Лили отравилась, но он не мог остаться с ней — ему нужно было сидеть здесь и ничего не делать. Он сам проверил — опасности для жизни нет, но ему было бы куда спокойнее, если бы он был рядом. Только начало года, а нервы уже к черту. Как тут и правда не поседеть к тридцати пяти. Остальные преподаватели явно не разделяли его мрачного настроения. Дамблдор выглядел, как и всегда, невероятно счастливым. Наверняка придумывал очередную речь так, чтобы ее никто не понял, и весь год искали бы тайные смыслы. Трелони уже была пьяна — ничего нового. Она успокоилась окончательно после расставания с Локхартом, даже перестала предсказывать ему вечные муки. Она снова вернулась к своей теории апокалипсиса, пытаясь возвестить всем о приближении конца света. Какое счастье, что она обычно не приходит на банкет. Северус уже не мог терпеть ее. Все относились к ее предсказаниям с пренебрежением и насмешкой, но Северус знал — одно сбывшееся пророчество у нее было. И оно навсегда уничтожило его надежды. — Я предвижу, что в этом году над учениками повиснет, ик, смертельная опасность! — заявила она. — Опять? — устало спросила Минерва. — Ну да, мы же все приближаемся к апокалипсису! — с потрясающей уверенности воскликнула Трелони. — Ученики и все мы в жуткой, ик, опасности! Апокалипсис наступит, примерно, ик, в мае следующего года. Все знаки на это указывают. — Это хорошо, я как раз думал начинать переговоры о Турнире Трех Волшебников или нет, — обрадовался Дамблдор. — Теперь, разумеется, начну. Северус не желал вспоминать конец Турнира Трех Волшебников в прошлой жизни. Ему никогда не нравился Диггори, он был типичным хаффлпаффцем с легкой примесью гриффиндорности, наивный и не особо талантливый волшебник. На уроках зельеварения он не показал прекрасных результатов и ничем не отличался от остальных. И он не заслужил быть убитым только по прихоти Темного лорда, просто потому что оказался у него на пути. Северус до сих пор слышал полный отчаяния крик его отца. — Альбус, почему Вы до сих пор не познакомили нас с новым преподавателем Защиты от Темных сил? — поинтересовался Флитвик. — Пусть это будет для вас сюрпризом, коллеги, — улыбнулся Альбус. Всем сразу стало не по себе. Северус надеялся, что директор нашел им учителя, а не собирался устраивать лотерею: кто вытянет короткую палочку, тот и станет учителем. Хотя он мог. Он мог даже устроить спортивные состязания за эту должность или просто пустить все на самотек — кто первый зайдет в кабинет, тот и будет новым преподавателем. — Он сказал, что сегодня у него дела, и он не появится на банкете. Впрочем, неважно. Северус, Вы какой-то мрачный, — заметил Дамблдор. — Взбодритесь, начало учебного года ведь. Северус смерил его мрачным взглядом. Альбус внимательно взглянул на него, и Снейпу стало не по себе. Легилименция, понял он, почти не чувствовалось. Альбус — профессионал своего дела, только Северус занимался этим почти две своих жизни и не желал, чтобы кто-нибудь заглядывал ему в голову. Особенно, когда ему есть, что скрывать. — По-моему, он только мрачнее стал, — фыркнула Минерва. Альбус оторвался от рассматривания идеального блока в разуме Северуса, походящего на огромную бетонную стену. Дамблдор мог бы ее сломать при желании, но уж точно не сейчас, не при коллегах, к тому же это может существенно навредить Снейпу, а этого Альбус не хотел. Что ж, если он не желал показывать ему свои тайны, то пусть так и будет. Альбус достаточно ему доверял для этого. Северус слишком рисковал для двойной игры — у него есть жена и ребенок. И он не может их потерять. — Как Вы провели отпуск, Минерва? — сменил тему Дамблдор.***
За окном стемнело, когда они, наконец, пришли в замок. Первокурсники, кучкой державшиеся вместе, забавно пищали и дрожали. Драко невольно задумался — был ли он таким на первом курсе. Они уселись за стол в Большом Зале, непрерывно болтая. Потолок темнел, сверкая звездами, и Гарри радостно улыбнулся. Он любил Хогвартс всей душой, как бы он ни хотел остаться дома. Блейз Забини мрачно обвел взглядом Зал, явно желая сбежать из этого места куда подальше. Крэбб недовольно смотрел в пустую тарелку, дожидаясь еды. Гойл просвещал Нотта о том, что первичнее: дух или материя. Его голову венчал венок ромашек, который поспешно снял Флинт, не желая позорить факультет. Нотт слушал с тем интересом, с каким обычно выслушивают лепетание маленьких детей. В Зал ввалились первокурсники, испуганно озираясь по сторонам. Их было намного больше, чем на курсе Гарри. Это была вполне очевидная зависимость: чем больше времени прошло после свержения Волдеморта, тем больше детей. Кто-то уже принимал ставки, у одного рейвенкловца Гарри приметил полную характеристику каждого ребенка. Где он ее взял, оставалось тайной. Драко оценивающе осматривал детей, думая, кто из них достоин пойти в Слизерин. Наконец МакГонагалл вкатила в Зал табуретку с Распределяющей Шляпой. Все тут же зааплодировали, полагая, что Шляпе наверняка приятно знать, что ее работу ценят и уважают. Если она вообще способна испытывать чувства. Первокурсники с изумлением уставились на потрепанную Шляпу, ничего не понимая. Один долговязый и определенно говорливый мальчик тут же принялся шептать что-то своим друзьям — рыжеволосой девочке с хитрым прищуром и темноволосому мальчику, который уже выглядел уставшим от всего этого волшебства. Достойный продолжатель дела Блейза растет. Шляпа раскрыла рот и запела, пугая этим первокурсников: — В каждой школе по-разному Проводят распределение: Не по красоте, работе, уму, А по талантам и умениям. В Колдотворце и Ильвермони, В Дурмстранге и Шармбатоне Существует издавна способ свой, Но нигде больше нет шляпы такой. Чтоб увидела вашу скрытую смелость, Трудолюбию и верность делу, Разумность и креативность, А может хитрость и лживость? Драко тихо фыркнул, не желая дослушивать эту песню. Гермиона смерила его мрачным взглядом. Дафна довольно хмыкнула. Гарри даже не обратил внимания — не подрались и ладно. Наконец Шляпа допела, и все зааплодировали и засвистели, приветствуя и восхищаясь невероятным талантом. Если бы она могла, Шляпа определенно бы засмущалась и раскланялась, но, увы — у нее не было ни крови, ни костей. Ну ничего, у Крэбба вообще мозгов нет, но живет же как-то. МакГонагалл достала длинный список учеников, и началась церемония распределения. — Арелл, Софи. — Рейвенкло! И под всеобщие аплодисменты кареглазая девочка соскочила с табуретки и отправилась к рейвенкловцам, с интересом ее рассматривающих. Церемония шла своим чередом, дети все шли и шли, и Блейз мысленно пожелал контрацепции всему миру. Особенно, когда узрел невероятно милых тройняшек Олли, Нэнси и Сидни, которые были распределены по разным факультетам. Даже распределенный слизеринец, тот самый долговязый, говорливый мальчишка Виктор с фамилией на букву Н, которую Блейз честно прослушал, не особо вдохновил его. И его рыжая подруга Мила, также слизеринка — ну кто же еще с такими хитрыми глазами — не обрадовала. Зато их уставший друг заставил вспомнить лучшие времена, когда он пытался убиться хлопьями. Ностальгия. И уж тем более ему не понравился мальчик Стивен, то ли Маффин, то ли Маппет, то ли Моффат, который даже в одиннадцать лет выглядел как будущий Темный Лорд, приносящий боль и страдания всем людям. От таких детишек лучше держаться подальше. Даже самим слизеринцам, потому что себе дороже связываться с проблемными детьми. Катрина Росс уселась к Слизеринцам, задумчиво разглядывая золотые тарелки на столе. Наверняка прикидывала, за сколько их можно продать. Надо будет сказать ей, что они не настоящие. Хотя, если она истинная слизеринка, это ей не помешает продать их. Скотт Саммерс отправился в Гриффиндор, Алисия Сандерс вслед за ним, Энтони Старк почти понесся к Рейвенкло, снеся по дороге табуретку, но ни капли не расстроясь. Лидия с не выговариваемой фамилией ушла в Хаффлпафф. Блейз откровенно зевал, перебарывая желание уснуть лицом в тарелку Наконец беспрерывный поток учеников подошел к концу. Джо Вэйланд и Джон Уотсон отправились в Гриффиндор под радостные крики своих новых одноклассников, черноволосая Сабрина Уэсли ушла в Рейвенкло, Дэвид Ксавье — в Слизерин, а Дэвид Йейтс — вот так совпадение — в Рейвенкло. Табурет и Шляпу унесли под всеобщие овации. Со своего кресла поднялся сам директор, все мгновенно затихли, и в зале повисла тишина. Вот это авторитет. — Честно признаться, я и сам невероятно голоден, поэтому не буду мучить ни себя, ни вас и просто скажу: ешьте! — торжественно произнес он. — Чертовски верно! — согласился с ним Крэбб. — Какой же все-таки Дамблдор великий человек, — пофилософствовал Рон. Под дружные аплодисменты на столах появились разнообразные блюда и напитки. Первокурсники удивленно ахнули, не смея поверить своим глазам.***
Гарри снился очень странный сон. Конечно, это было не впервые — у него было буйное воображение, почти все лето ему снился огромный василиск, уничтожающий все на своем пути, но на этот раз все было очень странно. Гарри сидел за столом в Дырявом Котле, рядом с ним сидела Гермиона и Рон Уизли, оба в маггловской одежде, и о чем-то увлеченной спорящие. Рон сжимал свою крысу, Коросту, и подозрительно косился на Живоглота. На стене напротив висел огромный плакат. На нем был изображен крестный Сириус, с неистовым криком бьющийся об стену. В его глазах горело настоящее безумие, он был настолько худощав, что был похож на скелет, грязные поредевшие волосы били его по лицу всякий раз, когда он пытался дико вырваться, на нем была грязная тюремная роба и цепи. крепко сжимавшие руки, не давая сбежать. Гарри ахнул, с невероятным ужасом рассматривая бумагу и не смея отвести взгляд. Что произошло? Почему Сириус выглядел так, будто десять лет провел в Азкабане? Гарри присмотрелся к газете на столе. Огромными черными буквами было напечатано: СИРИУС БЛЭК СБЕЖАЛ ИЗ АЗКАБАНА. Гарри резко отшатнулся, и мир покачнулся вместе с ним. Голова болела, шрам будто раскалился, и Гарри чувствовал, что тонул. Мир несся перед глазами в неистовом урагане, а Гарри никак не мог остановиться. Он сидел на полу в маленькой хижине, содрогающейся от каждого порыва ветра. Он убивал василиска, поражая его мечом прямо в глотку, а клык вспарывал его кожу. Он прикоснулся к Квиреллу, и его кожа покрывалась волдырями, он сгорал прямо на глазах у Гарри. Он протыкал клыком василиска дневник. Дементор был в купе Хогвартс-экспресса, все заволокло холодом, становилось трудно дышать, и Гарри слышал крики своей мамы. Все вокруг шептались, с ужасом смотря на Гарри, а в стенах кто-то шипел: «Дай разорвать себя, убить…». Гарри оказался у зеркала Еиналеж внезапно. Рядом никого не было, у ног валялась легкая серебристая мантия, было темно и тихо. Гарри смотрел в глаза своему отражению. Перед глазами предстал он сам, немного младше, но выглядел он иначе. Худощавый мальчишка, изумленный и несчастный, его темные волосы топорщились в разные стороны, на шее был повязан гриффиндорский галстук. Глаза оставались те же — ярко-зеленые — но их закрывали большие круглые очки, абсолютно нелепые. Он сам весь был абсолютно нелепым. И до жути несчастным. Гарри очень хотелось помочь ему. Он видел, как перед глазами пронеслась короткая жизнь мальчика — его? — мрачная и ужасная до встречи с Хагридом. И теперь он здесь, стоял напротив зеркала и жадно смотрел, просто не в силах отвести взгляд и отпустить прекрасное видение. Разум разделился на две части — маленького мальчика, мечтающего о семье, которую он потерял, и самого Гарри, сбитого с толку и запутанного сверх меры. Гарри повернул голову и с изумлением заметил Лили. Она была намного младше, чем сейчас, но Гарри ее узнал, он видел несколько старых фотографий. Она смотрела на него с теплой, печальной улыбкой, прекрасная и далекая. Гарри подумалось, может он сейчас в параллельной Вселенной, где Волдеморт убил его родителей и его отправили к Дурслям? Но почему он оказался здесь? Гарри повернулся и не сдержал изумленного восклицания. Рядом с ним стоял помолодевший Джеймс Поттер, и не узнать его было невозможно. Он тоже улыбался, ласково и заботливо, Гарри никогда не замечал за ним такой улыбки. Он ничего не понимал. Он окончательно запутался. Боже, помоги ему. Гарри отшатнулся, врезался в парту и… проснулся. Он лежал на своей кровати в спальне мальчиков-третьекурсников Слизерина. На соседней кровати мирно посапывал Драко, обнимая подушку. На его постели были разбросаны крошки. Неподалеку валялся Блейз Забини, так и не дошедший до кровати. Горела лампа, а в руках лежала открытая книга «Может орать на всех — мое призвание?», его часы показывали два ночи. Крэбб храпел, уткнувшись лицом в простыню, Гойл что-то бормотал во сне. Он никогда не затыкался. Нотт ругался сквозь сон. Гарри поднялся, взял очки, выключил лампу, накрыл Блейза одеялом и тихо вышел из комнаты в ванную. Ему срочно нужен душ. И зеркало. Ледяная вода успокаивала. В зеркале по-прежнему отражался Гарри, именно такой, каким был вчера и позавчера. Выше, опрятнее, старше и счастливее, чем его двойник. Гарри не знал, что ему делать. Спать больше не хотелось. Он вышел, аккуратно закрыв дверь, и направился в гостиную, вздрогнув, когда услышал гойловское невнятное: — Ты помнишь то время, Когда мы были влюблены? Ты помнишь то время, Когда мы встретились впервые? Гарри никак не думал, что тот слушал Майкла Джексона. Впрочем, это не его дело. В гостиной прохладно и пусто. Гарри налил воды из графина в стакан и задумчиво посмотрел на темное озеро за стеклом. Было слишком рано, чтобы вставать, но спать не хотелось. С ним творилась какая-то чертовщина, И Гарри боялся, что это опять связано с Темным Лордом. Он не имел права скрывать важную информацию. Его жизнь ему не принадлежала с тех самых пор, когда Волдеморт пытался его убить, теперь он не мог умалчивать. Беспокоить отца по пустякам не было сил и желания. Было страшно. Гарри не считал, что он готов вновь оказаться жертвой. Он не способен сражаться. На самом деле он худший из всех возможных вариантов, зачем Волдеморт вообще решил убить именно его? Мысль об этом пугала и настораживала. Гарри замерз. Голова болела, шрам горел огнем. Гарри прислонил к голове стакан с холодной водой, пытаясь отогнать тяжелые мысли прочь. Что за ребенка он видел в своем сне? Почему он его увидел? Как это связано с ним? Может, это очередная уловка. Гарри вздохнул, убрал стакан и пошел обратно в постель. Он не хотел чужих настороженных взглядов, вопросов, жалости или страха. Ему нравилось держаться в тени. Он зашел в комнату и лег на кровать. Сон не шел. Гарри рассматривал потолок и молчал, пугаясь даже мысли о завтрашнем дне. К шести утрам он задремал, проваливаясь в темноту. Засыпая, он услышал сдавленное продолжение песни от Гойла: — Вспомни то время… Как стемнеет… Ты помнишь? Помнишь? Помнишь? Вспомни то время… Да, да… Вспомни то время… Почему-то стало жутко.***
— Проснись и пой, спящая красавица, — пропела Дафна прямо на ухо. Гарри даже не шевельнулся, пусть желание превратить любимую подругу в утку не исчезло. На этот раз ему ничего не снилось, и Гарри честно не мог сказать, хорошо это или плохо. Совсем рядом Драко пытался влезть в свои брюки, которые по размеру не налезли даже на Джинни Уизли, но Драко упорно продолжал их тянуть. Ну и ладно, у всех свои способы самовыражаться. Гойл вот мирно пел себе под нос что-то из хитов Мадонны, меняя свои цветы в вазе на новые, собранные ранним утром. Где именно он их собирал, никто не знал. Нотт уже ушел, а Крэбб отчаянно зевал у двери. — Знаешь, как будили заснувшую принцессу прекрасные принцы? — фыркнул Драко, наконец, натянув свои брюки. — В новой версии сказки или в старой? — уточнила Дафна. — Насколько я помню, в старой версии принцесса забеременела двойней во сне, и один ребенок съел ее яблоко, а принц… — Фу, можно поприятнее тему найти? — прервал ее Блейз. — Конечно, — согласилась Дафна. — Например, в нашей версии сказки Зеленая Шапочка Драко так и не донесла пирожки до бабушки, а съела их сама, закусив по пути волком. Послышался грохот и громкий смех Дафны. Крэбб завизжал — буквально — взяв такую высокую ноту, что его можно было смело отправлять в оперу или в отряд банши — результат все равно один. Так визжать он решался только в родной спальне, потому что ему нужно было поддерживать репутации перед всеми остальными. Блейз матерился на русалочьем. Гарри прекрасно притворялся трупом, надеясь, что про него забудут и уйдут. — Ну что вы как дети малые, надоели уже, — пробурчал Блейз, переходя на человеческий. — Нам тринадцать вообще-то, — скептически заметила Дафна. — Это у тебя уже начался кризис среднего возраста, а у нас даже не подростковый период. Так что прекрати бурчать и помоги мне разбудить Гарри. — Шибани его Круциатусом, — порекомендовал Блейз. Он не имел ничего против Гарри, просто он ненавидел весь род человеческий, в том числе и сам Забини, а по утрам это чувство возрастало втрое. Дафна кинула в него подушкой, и он даже не увернулся. Все равно жизнь бьет больнее, ежедневными поднятия в семь тридцать утра ради того, чтобы идти на учебу. Дафна вытащила из сумки расписание на сегодня и громко прочитала: — Не влюбляйся, не пей вина И не утруждайся собственным мнением Жизнь для того тебе дана, Чтобы ты посвятил ее зельеварению! Ох, черт, сегодня же первым зельеварение, понял Гарри, и неохотно открыл глаза. День обещал быть не из легких.***
Это продолжалось каждую ночь. Раз за разом он переживал каждое мгновение вместе с маленьким, потерянным мальчиком, открывая все новые и новые детали. Не высыпаться стало привычкой, бледность кожи пугала и напоминала о вампирах в их лучшие времена, а синякам под глазами мог позавидовать сам Блейз, который по праву считался мистером-Недосып в том году. Гарри с легкостью сместил его на второе место, не делая для этого ровным счетом ничего — фрагменты появлялись сами. Они шли не в хронологическом порядке, резко заканчивались и тут же менялись, их связывало только одно — главный герой, чьими глазами Гарри видел всю историю. Он приметил лишь то, что действие продолжалось ровно до того момента, когда Гарри-из-снов отправился на третий курс, он не был старше ни на день, ни на жалкий час, а вот младше мог быть сколько угодно, хотя пока не было воспоминаний, где ему было бы менее четырех лет. А еще многие люди из его снов были копиями своих реальных прототипов, например Лаванда, Дамблдор или МакГонагалл, другие же и вовсе отсутствовали, как Тедди, Игнотус и Белла, или полностью менялись. На третью ночь Гарри впервые увидел своего отца. Но трудно было назвать отцом человека, смеряющего ледяным взором, чьи ядовитые слова порождали ненависть в душе, чьи мрачность и неприязнь отвращали и пугали, а каждая насмешка ударяла точно в цель. Здесь он был показан исключительно в темном цвете, и Гарри хотел все списать на детский максимализм, только… его друг-из-снов не был склонен к максимализму. Он был очень взрослым для своих лет, и он пытался доверять людям, видеть в них только хорошее. — Поттер, Вы такой же как Ваш отец! — с отвращением заявил Снейп в одном из беспорядочных снов. Гарри стало чертовски больно. Прочие учителя почти не изменилось, и лишь Снейп смерил его презрительным взглядом и ни во что не ставил, отчего-то продолжая спасать. Мальчик-из-снов ненавидел его всей душой, не желая даже разбираться в причинах такого поведения, и Гарри не мог его в этом винить. Он был обыкновенным ребенком, нуждающемся в заботе, но вместо этого на него взвалили ответственность, которая не под силу даже взрослым. Он спал все меньше, все более и более углубляясь в свои сны, пытаясь разобраться в ситуации. И это не могло оставаться незаметным для его проницательных друзей. — Что с тобой, Гарри? — наконец не выдержала Дафна. — Ты выглядишь, как зомби-вампир, всю жизнь не спавший из принципа. Ты хуже Блейза! Как это вообще произошло? — Может, хроническая усталость передается половым путем? — фыркнул Драко. — Половым путем передаются лишь болезни и дети. И неизвестно, что из этого хуже, — заявил Блейз. Они пытались разговорить Гарри, но тот лишь отнекивался, говорил, что очень занят изучением программы, ведь он пропустил половину предыдущего года. Ему не верили, он и сам себе не верил, продолжая твердить все одно и то же. Даже Игнотус Поттер, с его ошеломляющей способность не замечать ничего, что не касалось себя-любимого, заявил однажды, что Гарри выглядел просто ужасно. — Будто ты умер, похоронить забыли, и ты по привычке ходишь на занятия. — Спасибо, Игнотус, ты сама тактичность, — пробурчал Гарри. — Я знаю, мог бы не говорить. И от отца это тоже не укрылось. Северус видел, что с Гарри творилось что-то странное. Он точно не высыпался, ходил бледный и осунувшийся, почти не ел, разговаривал вполголоса и только изредка, шарахался от громких звуков, каких в Хогвартсе было немало. Северус понятия не имел, что произошло. Легелименция слабо помогла — в мыслях у Гарри все было спутано и перевернуто, голова наверняка болела от такой неразберихи. Гарри непривычно невнимателен и почти равнодушен. Все его работы выполнены небрежно, одежда неопрятная, волосы растрепаны, а на последнем уроке он впервые испортил зелье с тех пор, как ему исполнилось шесть. Красные воспаленные глаза, дрожащие руки и бесконечная усталость во взгляде. Что могло с ним произойти за столь короткий срок? Северус попытался осторожно выведать у друзей Гарри, но те и сами абсолютно растеряны. Его странное поведение привлекло не только его, МакГонагалл тоже заметила и настороженно заявила, что уже видела такие симптомы. — Что за дурацкая привычка — говорить загадкам? — раздраженно спросил Северус. — Вспомните Джинни Уизли, — наконец объяснила Минерва, пусть и немного напряженно, будто сама не уверена в своих словах. — Она вела себя точно так же. Потом и Локхарт и… — Вы намекаете на причастность Темного Лорда? — Не обязательно, — задумчиво произнесла Минерва. — Может, ему нужна поддержка и помощь. Наверняка мучают кошмары. Вы не думали обратиться за медицинской помощью? Чтобы не довести дело до сумасшествия, ведь такие испытания очень серьезно влияют на разум ребенка. Но, впрочем, он может просто нервничать — и я вполне его понимаю. Жить тяжело, зная, что тебя ненавидит самый опасный маг за последние лет пятьдесят. Поговорите с ним, Северус. Думаю, проблема в этом. Северус действительно прислушался к ней. Он и не думал о таком. В прошлом Гарри никогда не требовалась помощь или душевные разговоры, но они не были особо близки, да и сам Гарри был куда взрослее. У него не было детства. Он был слишком занят, целыми днями работая или сбегая от кузена, чтобы страдать. Но сейчас Северус — его отец и, пусть иррациональное желание забросать машину Дурслей тухлыми яйцами осталось, сейчас у него совсем другая жизнь. Другой Гарри. И он должен ему помочь. Но его не покидала мысль, что здесь замешано еще что-то, намного материальнее, чем детские кошмары. От них у Северуса было лекарство. Хоть чем-то он мог помочь. Ему подумалось, что опасения тишь подтвердились в тот момент, когда Гарри зашел к нему в кабинет за зельем сна без сновидений. — Спасибо, — неловко улыбнулся он. — Это так заметно, что я не высыпаюсь? — Да, — Северус не привык лгать в таких вещах. — Только ты не говори, что я похож на труп, вампира или зомби, — взмолился Гарри. — Ведь каждый считает своим долгом сказать мне об этом. — По сути вампиры и зомби — это и есть трупы, — заметил Северус, и сам сознал, что желает потянуть время. — Ага, — рассеянно пробормотал Гарри. Он смотрел в стену пустым взглядом, и Северус невольно взглянул туда же. В ней не было ничего нового или особенного. Гарри явно думал о своем, потерявшись в мыслях. В руке он крепко сжимал флакон с зельем. Северус заговорил первым, разрушая напряженно повисшую тишину. — Ты ничего не хочешь мне сказать? Или может поделиться? В последнее время мы стали реже общаться, я беспокоюсь о тебе. Надеюсь, ты знаешь, что здесь тебе всегда рады. — Да, знаю, — уверенно ответил Гарри и решительно посмотрел на него своими невероятными зелеными глазами. — И я хочу попросить тебя кое о чем. Наверное, прозвучит странно, но… не мог бы ты купить мне сову? Это очень удивило Северуса и напрягло. Он согласился отправиться с ним в Косой переулок и ждал, пока мальчик выберет себе питомца. Ситуация только ухудшилась, когда Гарри попросил его купить большую полярную сову. — Я назову ее Хедвиг, — мягко сказал Гарри. О мой Мерлин.